и обычаи: скачки,  покер,  дуэльный
кодекс, страсть к политике, ненависть  к  янки.  Права  Юга,  рабство  и
власть Короля Хлопка, презрение к "белой рвани" - к белым  беднякам,  не
сумевшим выбиться в люди, - и подчеркнуто рыцарское отношение  к  женщи-
нам. Он даже научился жевать табак. Учиться поглощать виски в  неумерен-
ных количествах не хмелея ему не было нужды - он владел  этим  даром  от
природы.
   И все же Джералд оставался Джералдом. Образ его жизни и взгляды  пре-
терпели изменение, но менять свою манеру поведения он не стремился, даже
если бы это было ему под силу. Он отдавал  должное  томной  элегантности
богатых хлопковых и рисовых плантаторов, приезжавших в Саванну из  своих
увитых плющом резиденций, гарцевавших по улицам на  породистых  лошадях,
эскортируя экипажи не менее элегантных дам, за которыми катили фургоны с
черной челядью. Однако самому Джералду элегантность  не  давалась,  хоть
умри. Протяжный ленивый говор приятно ласкал ему слух, но его  собствен-
ный язык не был для этого приспособлен, и речь Джералда по-прежнему зву-
чала резко и грубовато. Ему нравилась небрежная грация, с какой  богатые
южане заключали крупные сделки или ставили на карту раба, плантацию, це-
лое состояние и расплачивались за проигрыш, ни на секунду не теряя хоро-
шего расположения духа, так же легко и беспечно, как швыряли мелкую  мо-
нетку негритенку. Но Джералд, знавший в жизни нужду, не мог  невозмутимо
и благодушно относиться к денежным потерям. Они были славный народ,  эти
южане с прибрежных плантаций - нежноголосые, горячие, забавные  в  своих
непостижимых прихотях; они нравились  Джералду.  Но  молодого  ирландца,
явившегося сюда из страны холодных влажных ветров, дующих  над  повитыми
туманом топями, не таящими в себе  тлетворных  миазмов,  отличала  такая
крепкая жизненная хватка, какая и не снилась высокомерным отпрыскам бла-
городных семей из края тропического солнца и малярийных болот.
   Он перенимал у них то, что считал для себя полезным, и отбрасывал ос-
тальное. Он открыл, что покер и ясная голова во  хмелю  могут  сослужить
неплохую службу, и пришел к заключению, что покер - одно из самых полез-
ных изобретений южан. Вот эта его врожденная смекалка в карточных  играх
и способность легко поглощать золотистое питье и принесла  Джералду  два
самых драгоценных приобретения - его  плантацию  и  его  черного  лакея.
Третьим драгоценным приобретением была его жена, но за нее он мог благо-
дарить лишь непостижимую милость господа бога.
   Лакей по имени Порк, ослепительно  черный,  вышколенный,  исполненный
чувства собственного достоинства, знающий толк во всех  тонкостях  порт-
няжного искусства и элегантности, перешел во владение Джералда в резуль-
тате затянувшейся до  утра  партии  в  покер  с  плантатором  с  острова
Сент-Саймон, умевшим не менее стойко блефовать, чем Джералд, но проявив-
шим меньшую стойкость по части новоорлеанского рома. И хотя прежний вла-
делец Порка хотел потом откупить его обратно и предлагал  двойную  цену,
Джералд отказался наотрез, ибо обладание первым в его жизни рабом, да  к
тому же еще "лучшим, черт подери, лакеем  на  всем  побережье",  явилось
важным шагом на пути к исполнению его заветной мечты - стать и землевла-
дельцем и рабовладельцем.
   Он уже давно пришел к решению, что не будет, как Джеймс и Эндрю,  всю
жизнь заниматься торговлей и просиживать ночи при свечах, подбивая  итог
под колонками цифр. Не в пример братьям, он остро чувствовал своего рода
социальное клеймо па тех, кого именовали здесь "торговым людом". Джералд
хотел стать плантатором. Выходец из семьи ирландских арендаторов, неког-
да владевшей пахотными землями и охотничьими угодьями, и страстно  желал
насладиться видом зеленеющих покров собственных возделанных полей. Целе-
устремленно и безоглядно он мечтал о собственном доме, собственной план-
тации, собственных лошадях, собственных рабах. И  здесь,  в  этой  новой
стране, не ведающей двух главных опасностей, которые  подстерегают  зем-
левладельца у него на родине, - налогов, пожирающих весь доход  от  уро-
жая, и неизбывной угрозы конфискации, - он намерен был воплотить в жизнь
свою мечту. Но шли годы, и он понял, по честолюбивые замыслы -  одно,  а
осуществление их - нечто другое. Местная земельная знать оказалась  кре-
постью, проникнуть внутрь которой у него не было никакой надежды.
   И тут рука Судьбы и рука карточного игрока преподнесли ему кусок зем-
ли, который он впоследствии нарек Тарой, и подвигли его тем самым переб-
раться с побережья в глубь Северной Джорджии.
   Однажды теплой весенней ночью в одном из салу нов Саванны до ушей его
случайно долетели слова какого-то незнакомца, заставившие его сразу  об-
ратиться в слух. Незнакомец, уроженец Саванны, только что возвратился  а
родной город после двенадцати лет, проведенных в глубине штата.  Он  был
участником земельной лотереи, организованной штатом с целью поделить  на
участки обширную территорию Центральной Джорджии, уже очищенной  от  ин-
дейских племен за год до того, как Джералд  прибыл  в  Америку.  Человек
этот отправился туда и основал плантацию, но дом, который он себе  пост-
роил, сгорел, "проклятое это место" ему осточертело, и  он  был  бы  рад
поскорее сбыть его с рук.
   Джералд, никогда не расстававшийся с  мечтой  приобрести  собственную
плантацию, представился незнакомцу я с возрастающим интересом стал  слу-
шать его рассказ о том, что на север штата хлынули переселенцы из  обеих
Каролин и Виргинии. Джералд уже достаточно давно жил на побережье, чтобы
усвоить характерный для местных жителей взгляд на остальную часть  штата
как на непроходимую лесную чащу, где за каждым деревом прячется  индеец.
Правда, по делам своих братьев он поднимутся на сотню миль вверх по реке
Саванне, побывал в Огасте и в старых городах еще  дальше  к  западу.  Он
знал, что эта часть штата не менее заселена, чем побережье, но по  расс-
казам незнакомца выходило, что его плантация  расположена  более  чем  в
двухстах пятидесяти милях к северо-западу от Саванны, немного южнее реки
Чаттахучи. Джералд считал, что земли к северу от этой реки еще  заселены
индейцами племени чероки, и поэтому был очень удивлен, когда  незнакомец
стал рассказывать, какие на этих новых землях возникли процветающие  го-
рода и поместья, и посмеялся его вопросу - не тревожат ли их индейцы?
   Через час беседа начала увядать, и тогда Джералд, уставив  на  незна-
комца невиннейший взгляд ярко-голубых глаз и затаив на дне  души  ковар-
нейший умысел, предложил составить партию в покер. Текли ночные часы,  и
стаканы бессчетно наполнялись и опустошались, остальные игроки  мало-по-
малу выходили из игры, и лишь Джералд продолжал сражаться с  незнакомцем
уже один на один. Незнакомец двинул на середину стола все свои  фишки  и
прикрыл их сверху купчей на плантацию. Джералд тоже двинул все свои фиш-
ки, а поверх них бросил бумажник. Тот факт, что содержимое бумажника яв-
лялось собственностью фирмы братьев О'Хара, не слишком обременял совесть
Джералда, и каяться в своем грехе завтра перед утренней мессой он не со-
бирался. Джералд знал, чего хочет, а в этих случаях он всегда шел к цели
напролом. К тому же он крепко верил в свою звезду и в то, что кривая вы-
везет, а потому даже не задумывался над тем, чем он будет отвечать, если
партнер еще повысит ставку.
   - Не стану утверждать, будто вам достался в руки клад, а как подумаю,
что мне не надо больше платить налогов, так прямо гора с плеч, -  сказал
обладатель каре в тузах и крикнул, чтобы подали перо и  чернила.  -  Дом
сгорел год назад, поля заросли кустарником и молодой сосновой  порослью,
но, так или иначе, теперь это ваше.
   - Никогда не мешай карты с виски, если ты не всосал ирландский  само-
гон с материнским молоком, - наставительно сказал Джералд Порку в то ут-
ро, когда лакей помогал ему отойти ко сну.
   И слуга, исполненный восхищения своим новым хозяином и  уже  начавший
перенимать его ирландский акцент, ответствовал, как положено,  на  такой
смеси местного наречия с говором графства Мит, что это озадачило бы  лю-
бого, кроме них двоих.
   Илистая река Флинт, молчаливо проложившая себе  путь  между  высокими
темными стенами сосен и черных дубов, оплетенных диким виноградом,  при-
нимала в свои объятия новоприобретенные владения Джералда, омывая  их  с
двух сторон. Глядя с невысокого холма, где когда-то стоял дом, на  живую
темно-зеленую стену, Джералд испытывал приятное чувство  собственничест-
ва, словно он сам возвел эту ограду вокруг своих владений. Он  стоял  на
почерневшем каменном фундаменте сгоревшего дома,  скользил  взглядом  по
длинной аллее, тянувшейся от дома к проселочной дороге, и про себя  чер-
тыхался от радости, слишком глубокой, чтобы он мог выразить  ее  словами
благодарственной молитвы. Эти два ряда величественных деревьев принадле-
жали ему, и эта заброшенная лужайка, заросшая сорной травой по  пояс,  и
эти еще молоденькие магнолии, осыпанные крупными белыми звездами цветов.
Невозделанные поля с порослью кустарников и проклюнувшимися  из  красной
глины молоденькими сосенками, раскинувшиеся во  все  четыре  стороны  от
этого холма, принадлежали ему, Джералду О'Хара,  который,  как  истинный
ирландец, умел пить не хмелея и не боялся, когда надо все  поставить  на
карту.
   Закрыв глаза, Джералд вслушивался в тишину этих еще не разбуженных  к
жизни полей: он знал, что обрел свое гнездо. Здесь, на этом  месте,  где
он стоит, подымятся кирпичные, беленные известкой стены его  дома.  Там,
по ту сторону дороги, возникнет ограда, за которой будет пастись  хорошо
откормленный скот и чистокровные лошади, а красная земля, покато спуска-
ющаяся к влажной пойме реки, засверкает на солнце белым  лебяжьим  пухом
хлопка - акрами хлопка! И слава рода О'Хара заблистает снова!
   Одолжив у скептически настроенных братьев денег, забрав свою  крохот-
ную долю из их предприятия и раздобыв еще изрядную сумму под залог  зем-
ли, Джералд получил возможность купить рабов для обработки полей, прибыл
в Тару и поселился в четырехкомнатном домике управляющего в  холостяцком
одиночестве и сладком предвкушении последующего переселения в новый  бе-
лостенный дом на холме.
   Он возделал землю и посадил хлопок и занял еще денег у Джеймса и Энд-
рю, чтобы прикупить еще рабов. Братья О'Хара умели блюсти интересы свое-
го клана и крепко держались друг за друга, как в удаче, так и в нужде, и
не столько из родственных чувств, сколько из жестокой необходимости, ибо
знали: чтобы выжить в трудные годы, семья  должна  противостоять  судьбе
единым фронтом. Они одолжили Джералду денег, и по прошествии  нескольких
лет он возвратил им эти деньги с лихвой. Плантация расширялась:  Джералд
акр за акром прикупал соседние участки, и настал день, когда  белый  дом
на холме из мечты превратился в реальность.
   Дом был построен рабами: довольно неуклюжее, приземистое строение это
глядело окнами на зеленый выгон, сбегавший вниз, к реке, но  Джералд  не
уставал им любоваться, находя, что дом хотя и новый, а от него веет доб-
ротной стариной. Древние дубы, еще видавшие пробиравшихся по лесу индей-
цев, обступали дом со всех сторон, простирая над его кровлей густой  зе-
леный шатер ветвей. На лужайке, очищенной от  сорняков,  буйно  разросся
клевер и свинорой, и Джералд следил за  тем,  чтобы  газону  оказываются
должный уход. Все в Таре - от подъездной кедровой аллеи до  белых  хижин
на участке, отведенном для рабов, - выглядело солидным, прочным, сделан-
ным на века. И всякий раз, когда Джералд возвращался верхом домой  и  за
поворотом дороги его глазам открывалась крыша дома, выглядывавшая  из-за
зеленых крон деревьев, сердце его преисполнялось  гордостью,  словно  он
видел эту картину впервые.
   Это дело его рук - этого крепколобого, задиристого коротышки  Джерал-
да!
   Со всеми соседями у Джералда сразу установились самые дружеские отно-
шения. Исключение составляли только Макинтоши, чья земля примыкала к его
плантации слева, и Слэттери, чьи жалкие три акра тянулись справа - вдоль
поймы реки, за которой находились владения Джона Уилкса.
   Макинтоши были полукровками, смешанного шотландско-ирландского проис-
хождения, а вдобавок еще оранжистами, и последнее обстоятельство -  будь
они даже причислены католической церковью к лику святых  -  наложило  на
них в глазах Джералда каинову печать. Правда, они переселились в  Джорд-
жию семьдесят лет назад, а до этого их предки жили в Каролине, но тем не
менее глава их клана, первым ступивший на американскую землю, прибыл сю-
да из Ольстера, и для Джералда этого было достаточно.
   Это была молчаливая угрюмая семейка, державшаяся замкнуто, особняком:
браки они заключали только со своими каролинскими родственниками, и Дже-
ралд оказался не единственным человеком в графстве, кому Макинтоши приш-
лись не по душе, ибо здешние поселенцы - народ общительный и дружелюбный
- не отличались терпимостью по отношению к тем,  кому  этих  качеств  не
хватало. А слухи об аболиционистских симпатиях Макинтошей никак не  спо-
собствовали их популярности. Правда, старик Энгус за всю жизнь не отпус-
тил еще на волю ни одного раба и совершил неслыханное  нарушение  прили-
чий, продав часть своих негров заезжим работорговцам, направлявшимся  на
сахарные плантации Луизианы, но слухи тем не менее продолжали держаться.
   - Он аболиционист, это точно, - сказал Джералд Джону Уилксу, -  но  у
оранжиста шотландская скупость всегда возьмет верх над убеждениями.
   Несколько иначе обстояло дело со Слэттери. Будучи бедняками,  они  не
могли рассчитывать даже на ту крупицу невольного уважения, которая  дос-
тавалась на долю угрюмых и независимых Макинтошей. Старик Слэттери,  уп-
рямо державшийся за свои  несколько  акров,  несмотря  на  неоднократные
предложения о продаже со стороны Джералда О'Хара  и  Джона  Уилкса,  был
жалкий, вечно хнычущий неудачник. Жена его, блеклая, неопрятная,  болез-
ненного вида женщина, произвела на свет кучу угрюмых, пугливых, как кро-
лики, ребятишек и продолжала регулярно из года в год увеличивать их чис-
ло. Том Слэттери не имел рабов и вместе с двумя старшими сыновьями судо-
рожно пытался обработать свой хлопковый участок, в то время как его жена
с остальными ребятишками возилась в некоем подобии огородика. Но  хлопок
почему-то никак не желал уродиться, а овощей с огорода, благодаря плодо-
витости миссис Слэттери, никогда не хватало, чтобы накормить все рты.
   Вид Тома Слэттери, обивающего пороги соседей,  выклянчивая  хлопковых
семян для посева или кусок свиного окорока, "чтобы перебиться", стал уже
привычным для глаз. Слэттери, угадывая плохо скрытое за вежливым  обхож-
дением презрение, ненавидел соседей со всем пылом своей  немощной  души;
однако самую лютую ненависть вызывали в нем эти "нахальные черномазые  -
челядь богачей". Черные слуги богатых плантаторов смотрели  сверху  вниз
на "белых голодранцев", и это уязвляло Слэттери, а надежно  обеспеченный
слугам кусок хлеба порождал в нем зависть. Его собственное существование
рядом с этой одетой, обутой, сытой и даже не лишенной ухода  в  старости
или на одре болезни челядью казалось ему  еще  более  жалким.  Слуги  по
большей части бахвалились положением своих  господ  и  своей  принадлеж-
ностью к хорошему дому, в то время как сам он был окружен презрением.
   Том Слэттери мог бы продать свою ферму любому плантатору  за  тройную
против ее истинной стоимости цену. Каждый посчитал бы, что  его  денежки
не пропали даром, ибо Том был у всех как бельмо на глазу, однако сам  он
не находил нужным сниматься с места, довольствуясь тем, что  ему  удава-
лось выручить за тюк хлопка в год или выклянчить у соседей.
   Со всеми прочими плантаторами графства Джералд был на дружеской и да-
же на короткой ноге. Все лица - Уилксов, Калвертов, Тарлтонов, Фонтейнов
- расплывались в улыбке, как только возникала на подъездной аллее  невы-
сокая фигура на большой белой лошади. Тотчас на стол подавалось виски  в
высоких стаканах с ложечкой сахара и толчеными листиками  мяты  на  дне.
Джералд всем внушал симпатию, и соседям мало-помалу  открылось  то,  что
дети, негры и собаки поняли с первого взгляда: за громоподобным  голосом
и грубоватыми манерами скрывались отзывчивое сердце и широкая натура,  а
кошелек Джералда был так же открыт для друзей, как и его душа.
   Появление Джералда всегда сопровождалось неистовым лаем собак  и  ра-
достными криками негритят, кидавшихся  ему  навстречу,  отталкивая  друг
друга, корча хитрые рожи и улыбаясь во весь рот в ответ на его добродуш-
ную брань, причем каждый норовил  первым  завладеть  брошенными  им  по-
водьями. Ребятишки плантаторов забирались к нему на колени  и,  пока  он
громил на чем свет стоит бесстыдство политиканов-янки, требовали,  чтобы
их "покатали". Дочери его приятелей поверяли ему свои сердечные тайны, а
сыновья, страшась признаться родителям в карточных  долгах,  знали,  что
могут рассчитывать на его дружбу в трудную минуту.
   - Как же ты, шалопай эдакий, уже целый  месяц  не  оплачиваешь  долга
чести! - гремел он. - Почему, черт побери, ты не попросил у  меня  денег
раньше?
   Давно привыкнув к его манере изъясняться, никто не был на него в оби-
де, и молодой человек смущенно улыбался и бормотал в ответ:
   - Да видите ли, сэр, мне не хотелось обременять вас этой просьбой,  а
мой отец...
   - Твой отец прекрасный человек, спору нет, но очень уж строг, так что
вот, бери, и чтоб больше мы с тобой к этому разговору не возвращались.
   Жены плантаторов капитулировали последними. Но после того, как миссис
Уилкс, "настоящая, - по словам Джералда, - леди, иной раз просто ни сло-
вечка не проронит", сказала как-то вечером своему мужу, заслышав  знако-
мый стук копыт на аллее: "Язык у  него  ужасный,  но  тем  не  менее  он
джентльмен", - можно было считать, что Джералд занял подобающее место  в
обществе.
   Сам же он даже не подозревал, что ему понадобилось на это  почти  де-
сять лет, поскольку попросту не замечал косых взглядов  соседей.  С  той
минуты, как его нога ступила на землю Тары, он ни на секунду не усомнил-
ся в своей принадлежности к верхам местного общества.
   Когда Джералду стукнуло сорок три и он стал еще румянее и  смуглее  и
так раздался в плечах, что имел уже вид завзятого сквайра-охотника, пря-
мо с обложки цветного иллюстрированного журнала, у него  возникло  реше-
ние: его бесценное поместье и распахнутые настежь сердца и двери местных
плантаторов - это еще не все. Ему нужна жена.
   Имению настоятельно требовалась хозяйка. Толстой поварихе-негритянке,
переброшенной по необходимости со двора на  кухню,  никак  не  удавалось
вовремя управиться с обедом, а негритянке-горничной,  снятой  с  полевых
работ,  сменить  в  срок  постельное  белье  и  смести  с  мебели  пыль,
вследствие чего при появлении гостей в доме поднималась дикая  суматоха.
На Порка, единственного в Таре вышколенного слугу, было возложено  общее
наблюдение за челядью, но и он, при попустительстве не привыкшего к упо-
рядоченной жизни Джералда, стал с годами небрежен и ленив.  Своими  обя-
занностями лакея он, правда, не пренебрегал, содержал комнату Джералда в
порядке и прислуживал за столом умело и с достоинством,  как  заправский
дворецкий, но в остальном предоставлял всему идти своим ходом.
   С безошибочным природным инстинктом слуги-негры очень скоро раскусили
нрав хозяина и, зная, что собака, которая громко брешет, кусать не  ста-
нет, беззастенчиво этим пользовались. Воздух то и дело сотрясали  угрозы
распродать рабов с торгов или спустить с них шкуру, но с плантаций  Тары
еще не было продано ни одного раба, и только один получил порку - за то,
что любимая лошадь Джералда после целого дня охоты осталась неухоженной.
   От строгого взгляда голубых глаз Джералда не укрылось, как хорошо на-
лажено хозяйство у его соседей и как умело управляются со своими слугами
аккуратно причесанные, шуршащие ше