ворят, что многое теперь не ладится ввиду общего
переутомления, но я лично не могу с этим согласиться. Я объясняю недостатком
настоящей  культурности   всей  интеллигенции.   Думаю,  что   для   идейной
организации недостаточно быть ученым, начитанным; нужно  еще  что-то  такое,
чего недостает у нас. Уже одно то, что люди при идейной работе вносят личные
симпатии и антипатии -- некультурно. Некультурность наша в том, что не умеем
держать   себя   в  известных  рамках,  не   умеем  подчиняться  необходимой
дисциплине, не умеем исполнять в точности принятые на себя обязательства. Не
умеем  относиться к  себе  с  той  строгостью,  без которой работать нельзя.
Всякая  организация  нуждается  в  денежных  средствах,  без  чего и  работа
невозможна. Люди, вступающие в организацию, обязаны производить взносы. Люди
культурные такое обязательство ставят выше всего. Что  же наблюдается у нас.
Большинство  даже  не  думает  об  этом.  Стоит  невероятных  усилий,  чтобы
производить эти сборы. Не платят не потому, что  не желают  платить; нет, по
простой небрежности,  халатности,  потому что не хотят быть строже к  самому
себе.  Ведь это и есть некультурность. Почему в Европе простой рабочий  сам,
без всякого  напоминания,  в  определенный день и час является и  производит
взнос.  Потому что  в  нем сильно  развито  чувство  долга,  он  сознательно
относится  к делу,  в нем есть  эта культурность. Мне казалось, при создании
масонства, можно было во всех центрах иметь группы,


     которые, разрастаясь могли  бы проникать во все отрасли государственной
жизни  и  незаметно  для  самого правительства сдвинуть  жизнь  из  стоячего
болота. На масонство я смотрел как на единственное средство объединить людей
разных  лагерей,  конечно  прогрессивных, и  объединить  не на политической,
новой  программе, а  лишь  на  культурно-просветительной  работе,  на  делах
городского управления.  Для  политики  могли бы  существовать  ложи.  Ведь в
Европе  масоны   очень  различных  направлений,  люди  с  очень   различными
политическими программами, но это не мешает существовать и для общей работы.
Есть ложи философские, культурно-просветительные, чисто благотворительные и,
наконец, специально социалистические радикальные. Сила  масонства в том, что
в него входят люди различных  слоев,  различных  положений и  таким  образом
масонство   в   целом   имеет   возможность   действовать   на  все  отрасли
государственной жизни.  Если  бы мы имели  людей,  тесно  с нами связанных в
разных учреждениях, мы могли бы быть лучше осведомлены, мы вовремя знали бы,
что готовят господа Столыпины, Рач-ковские и им подобные, мы могли бы многое
предупредить, многое, может быть, изменить  или смягчить. За короткое  время
существования масонства  оно  уже  сказалось  в  этом  смысле.  С  введением
Столыпиным военно-полевых судов из гвардейских полков по очереди назначались
судьями  старшие  офицеры, полковники. Имея братом полковника  Измайловского
полка Теплова, мы  достигли того, что когда  он бывал  судьей, то ни  одного
смертного приговора  не  было. Сенатором  Дедюлиным,  ревизовавшим  Киевскую
губернию, делопроизводителем был взят наш брат Кармин -- секретарь Сената. В
то же время в  Киев был переведен  окончивший курс в инженерной академии наш
же  брат,  из  военной  ложи,  Тимофеев.  Узнав,  что  в составе  ревизующих
находится  Кармин,  Тимофеев  моментально  поехал к  нему,  дал себя знаками
узнать Кармину и оказал ему  чрезвычайно  ценные  услуги.  Разве  все это не
подтверждает  мое  мнение,  что  при  посредстве  масонства  можно  было  бы
достигнуть  очень многого.  Ведь  вот уже сказывалось значение  масонства  с
самого его зарождения и при том, что мы еще были в самом тесном  кружке -- а
когда мы проникли бы всюду,  чего только нельзя было  [бы] сделать. А  разве
малое значение имело, что в Киеве мы сумели


     привлечь товарища прокурора Пахомова. Когда  люди  хотят служить  идее,
они должны  уметь отречься  от личных чувств. Нельзя служить идее и  во всем
первенствовать.  Большой  ошибкой  было   вводить  людей  узко  партийных  и
непримиримых,  а такие  у нас были.  Есть люди, которые проникнуты  чувством
противоречия, как  например  Колюбакин. Когда прекратилась  настоящая работа
масонов, то многие собирались у меня для общей беседы.


     ПРИЛОЖЕНИЕ 2
     ГР. АРОНСОН МАСОНЫ В РУССКОЙ ПОЛИТИКЕ
     1. Конспираторы.
     Существовала в  России, может быть,  немногочисленная,  но  политически
влиятельная организация, представители которой играли весьма  видную  роль в
переломные годы русской истории  -- в 1915-1917 годы, в эпоху первой мировой
войны и февральско-мартовской революции. Особенностью этой  организации была
прежде  всего  ее  засекреченность, доходящая  до  того,  что  спустя  много
десятилетий ни один из ее участников не  разгласил ни тайны ее  состава,  ни
тайны  ее   деятельности.  Другой  отличительной  чертой  этой  политической
организации является  пестрота,  разномастность,  разношерстность  деятелей,
которых она объединяла -- людей,  принадлежащих к разным,  подчас враждующим
между собой партиям и группам, но  стремящихся  несомненно создать  активный
политический центр не межпартийного, а надпартийного характера.
     Таковы  были  русские  масоны,   члены   последней  по  времени  --  до
октябрьского переворота  -- масонской организации, сведения  о которой могут
быть собраны не без труда из раз-


     ных рассеянных то тут, то там  фактов или намеков.  Достаточно привести
десяток  имен   известных   русских   политиков  и   общественных  деятелей,
принадлежащих  к масонской элите,  чтобы подчеркнуть, что в данном случае мы
имеем дело  не  только с  существенным  фактором русской политики указанного
времени, но  и с редким феноменом,  мимо которого,  однако, прошли почти все
историки эпохи,  и  о  котором ничего  не  знает, кроме  вызывающих  скепсис
слухов, рядовой читатель.
     Вот несколько имен из  списка масонской элиты, которые на первый взгляд
кажутся совершенно  не укладывающимися в одну организацию, на деле,  однако,
тесно связанных между собой  на политическом поприще: князь Г. Е. Львов и А.
Ф.  Керенский,  Н.  В. Некрасов и  Н.  С. Чхеидзе, В.  А.  Маклаков и Е.  Д.
Кускова, великий князь Николай Михайлович и Н. Д. Соколов, А. И. Коновалов и
А.  Я.  Браудо, М.  И.  Терещенко и С.  Н. Прокопович. Что поражает  в  этом
списке,  это  буквально людская  смесь, в которой  так неожиданно сочетаются
социалисты  разных  мастей  с   миллионерами,  представители  радикальной  и
либеральной оппозиции с лицами, занимавшими видные посты на  бюрократической
лестнице --  вплоть до ... бывшего директора  Департамента  полиции. Что  за
странное  явление,  особенно непривычное  в русской общественной  жизни, для
которой всегда были характерны полярность воззрений,  сектантское начало  во
взаимоотношениях, взаимные отталкивания!
     Неудивительно, что  многие, краем уха  слышавшие о масонах,  берут  под
сомнение  самый  факт их  существования,  во всяком случае не без недоумения
встречают сообщения об их роли. Как? Масоны? -- говорят они. Мы знаем в годы
первой  мировой войны о распутинской клике, имевшей связи при царском дворе,
мы слышали о великих князьях и генералах, пытавшихся уговорить двор пойти на
компромисс  с  Государственной  думой. Широко известно было  о  политических
домогательствах  кадет,  о выступлениях  трудовиков и  социал-демократов.  В
газетах  мелькали имена  ведущих  русских  политиков: А.  И.  Гучкова, П. Н.
Милюкова. Но  о масонах ничего  не приходилось ни слышать, ни  читать. Может
быть, только о ... "жидомасонах", об этой фантасмагории, сочиняе-


     мой в черносотенной печати и в тайной полиции, над которой принято было
смеяться*.
     Для  того, чтобы никому не было  обидно, что  он что-то важное упустил,
чего-то  существенного  не   заметил  в  русской  политике,  стоит  привести
успокоительное  сообщение, что  мы  все, ничего  не знавшие  в свое  время о
политическом  масонстве,  находимся не в плохой  компании: П. Н.  Милюков  в
своих воспоминаниях,  написанных в начале 40-х  годов и изданных  в 1955 г.,
сознается,  что  он ничего  не знал  о  масонах. Касаясь  рада явлений этого
порядка,  он не решается  и  сейчас  называть это масонством  и прибегает  к
довольно странным, окольным определениям: "Если я не говорю  здесь  ясно, --
пишет он,  -- то  это потому, что,  наблюдая факты, я  не догадывался об  их
происхождении  в то  время  и  узнал об  этом из  случайного источника  лишь
значительно позднее  периода существования Временного правительства" (т.  2,
стр. 333). Иными словами, такой осведомленный человек, как Милюков, стоявший
в самом пекле политической  и общественной жизни России, даже не догадывался
о  деятельности  и  роли  масонов,  и только  случайно,  только  много позже
февральской  революции  узнал об  этом. Так основательно была,  по-видимому,
засекречена,  законспирирована деятельность масонов! Так тщательно  скрывали
они факт своего существования и так усердно прятали концы в воду!
     Надо  сознаться,  что  читатели  мемуаров  Милюкова  не  без  удивления
отметили его странную манеру выражаться, ни разу не упоминая имени масонов и
ограничиваясь какими-то  намеками. Это тем более необъяснимо, что задолго до
второй мировой войны в печати говорилось о масонах, назывались

     * Вот образец трактовки этого вопроса черносотенным "Русским знаменем":
"Человечеству угрожает новая опасность... международный жидовский санкедрин,
существующий  до  сих  пор  только тайно,  превращается  в  явное  и  весьма
признанное  учреждение,  которое  будет  первым  шагом  на  пути  жидовского
всемирного  господства, первым признанием всеми государствами высшей  власти
жидовства... Страшные  сказки  воочию осуществляются  жидомасонством, идущим
твердо  и  неуклонно к тысячелетней своей  цели, то есть к  превращению всех
народов  в  полных  и   покорных  рабов   народа  богоубийц  и   сумасшедших
преступников."   (Цитата  взята  из  книги  П.  Е.  Щеголева   "Охранники  и
авантюристы", М. 1930.)


     многие  имена.  Милюкову,   несомненно,  была  известна  работа  С.  П.
Мельгунова, печатавшаяся отдельными главами  в газетах  и вышедшая в 1931 г.
отдельной  книгой  ("На  путях  к государственному перевороту"),  в  которой
немало  говорится о масонах.  Он знал и мемуары И.  Гессена  "В двух веках",
вышедшие в 1937  г.,  в  которых  дан  конкретный материал  о  масонах. Сами
масоны, говорят, связанные клятвой, молчат, но почему Милюков чувствует себя
связанным в этой области -- непостижимо.
     2. Из истории масонства.
     Прежде чем перейти непосредственно к интересующей нас теме о  масонах в
первую  мировую  войну  и  февральскую  революцию,  будет  уместно коснуться
вопроса о русском масонстве в 20 веке вообще.  Правда, заметной политической
роли  оно не играло, хотя  вполне возможно, что масоны пытались организовать
какие-то кадры политической оппозиции. Это было так понятно в России, только
что  пережившей бурную эпоху 1905  года и  первых двух Государственных  дум.
Характерной  чертой  русского  масонства  тех  лет  был,  по-видимому,  факт
связанности  его с французскими  масонскими ложами.  Русские  масоны как  бы
светили  заемным светом с  Запада. Так, по  данным, опубликованным  в печати
(особенно  Мельгуновым и  некоторыми  другими),  в Москве  в  годы 1906-1911
существовала ложа "Астрея", связанная с именем психиатра Н. Н. Баженова, а в
Петербурге   --  "Северная   звезда",  возглавлявшаяся  "оратором"   М.   С.
Маргулиесом и "секретарем", кн. Д. Бебутовым. По тем же данным, в Петербурге
существовала ложа  "Космос", в  которую вошли -- возможно, еще во Франции --
профессора Русской высшей школы  в Париже 1906-07 гг. Максим Ковалевский, Е.
Вл.  де Роберта, Е.  Аничков, Ю.  Гамбаров.  Среди масонов  этой французской
школы  называли  также Вырубова, Кедрина,  Амфитеатрова. Об  участии  В.  А.
Маклакова уже  в этот ранний период в масонском движении мы время от времени
наталкиваемся  в печати.  Так, например,  А.  Тыркова-Вильямс  ("На путях  к
свободе") описывает свою  встречу с Маклаковым в Париже в 1905 г.: "Маклаков
в первый раз меня видел. Но это не по-


     мешало  ему как-то незаметно  сделать масонский знак. В Париже я смутно
слышала, что проф. М. Ковалевский открыл в Париже  русскую ложу. В нее вошли
многие мои знакомые, включая Е. И. Аничкова" (стр. 200).
     Это  происходило  за  границей.  Но  вот  И.  В.  Гессен, касаясь этого
вопроса, приводит некоторый материал уже о русском масонстве. "Насколько мне
известно, -- пишет  он,  -- М. М. Ковалевский был  родоначальником  русского
масонства конца прежнего  века. Русская ложа,  отделение французской  ,,Ложи
Востока",  была  им торжественно, по всем  правилам  обрядности, открыта,  а
через   несколько  лет,  в   виду  появившихся   в   „Новом   времени"
разоблачений,  была  --  за  нарушение  тайны  --  усыплена надолго  и вновь
воскресла уже в нынешнем веке... Замечательной для России особенностью было,
что  ложа  включала  элементы  самые  разнообразные  --  тут  были  и  эсеры
(Керенский),  и  кадеты  левые  (Некрасов),  и правые (Маклаков), которые  в
партии друг друга чуждались, и  миллионеры купцы  и аристократы  (Терещенко,
граф Орлов-Давыдов), и даже  члены ЦК эсдеков (Гальперн), которые открыто ни
в какое соприкосновение с другими организациями не входили" (стр. 216-217).
     Последняя часть цитаты из  воспоминаний  Гессена подводит  нас ближе  к
участию масонов в  русской политике в  1915-17 гг. Между тем есть  кое-какие
упоминания  о  масонах  более   раннего  периода,  представляющие  некоторый
интерес. Так, заслуживает внимания -- под углом зрения изучения масонства --
известный эпизод с разоблачением главы эсеровской Боевой  организации Азефа,
провокаторскую  роль  которого раскрыл  не  кто иной,  как  бывший  директор
Департамента полиции Лопухин, сосланный за это по приговору  суда в  Сибирь.
Есть  книжка, посвященная  Александру И.  Браудо, вышедшая  в Париже в  1937
году,  в которой  ряд русских политических деятелей посвятил статьи ему, как
общественному  и  культурному  деятелю. В этой  книге  напечатаны  статьи В.
Бурцева  и  А.  Аргунова,  устанавливающие  место   А.  И.  Браудо   в  деле
разоблачения  предательской   роли  Азефа.  Оказывается,  что  А.   Аргунов,
прибывший  в Петербург нелегально по поручению заседавшего в Париже суда над
Азефом, и имевший поручение лично получить подтверждение из уст Лопухина, б.
директора Департамента полиции, о роли Азе-


     фа,  благодаря  А.  И.  Браудо  мог встретиться с Лопухиным на  частной
квартире адвоката  Е.  С.  Кальмановича, и  б. директор Департамента полиции
сообщил делегату ЦК эсеров все нужные ему сведения.
     Как  мог  А.  И.  Браудо,  сотрудник  Публичной  библиотеки,  еврейский
общественный деятель,  устроить эту встречу? Только по масонской линии.  Как
мог решиться Лопухин пойти на свидание к Кальмановичу с делегатом ЦК эсеров?
Только  по  масонкой  линии. Как мог Лопухин  выдать  эсерам государственную
тайну о  провокаторской  роли Азефа? Конечно, только по  масонской линии.  И
хотя  в  упоминаемых  эпизодах  масоны  ни  разу  не  называются, совершенно
очевидно,  что Лопухин и Браудо были связаны по линии масонства. Иначе  даже
нельзя понять этот эпизод,  в котором скромный общественник --  еврей Браудо
-- мог располагать непосредственным контактом с главой политической полиции.
(См. Александр Исаевич Браудо. Сборник очерков и воспоминаний, стр. 93-101).
     3. Тайная полиция и масоны.
     Нет сомнений, что задолго  до первой мировой войны политическая полиция
время  от  времени  проводила  наблюдение  за   масонами.  Результатом  этих
наблюдений   явились  статьи  и  заметки  пресловутого  Манасевича-Мануйлова
("Маски" в "Новом времени"), конечно, о "жидомасонах" на основании сведений,
почерпнутых им в недрах охранки. О возникающем порой интересе к масонам даже
у царя рассказывал  генерал  Герасимов,  начальник Петербургского  охранного
отделения.
     Для  установления  связи  между  русскими и французскими  масонами  был
послан в 1910 г. Департаментом полиции в Париж  коллежский ассесор Алексеев,
донесение которого, кстати,  дает возможность  установить, что ген. Курлов и
некоторые  другие лица пытались  (правда, неубедительно) через своих агентов
записать убийство  П.  А.  Столыпина  в  1911  г.  за  счет  масонов,  якобы
заинтересованных в  его  устранении.  Красочное  донесение  Алексеева  стоит
частично процитировать, чтобы блике познакомиться с нравами охранки и, в


     частности, с той информацией, которая была представлена  царю. Вот  что
доносит Алексеев генералу Курлову:
     "От лиц, стоящих близко к здешним масонским кружкам,  удалось услышать,
что  покушение на  г.  председателя Совета  министров находится в  некоторой
связи  с  планами  масонских руководителей...  Уже  с  некоторых  пор  к  г.
председателю Совета министров делались  осторожные, замаскированные подходы,
имеющие  склонить   его   высокопревосходительство   на   сторону   могучего
сообщества.  Само  собой разумеется,  попытки  эти  проводились  с  присущей
масонству  таинственностью и  не могли  возбудить со стороны г. председателя
никаких  подозрений...  Масоны повели  атаку  и  на другой  фронт,  стараясь
заручиться  поддержкой  какого-либо  крупного  сановнего лица. Таким  лицом,
говорят, оказался П. Н. Дурново, который сделался будто бы их покровителем в
России, быть может, имея на это свои цели. Когда масоны убедились, что у них
есть такая заручка, они уже начали смотреть на председателя Совета министров
как   на  лицо,  могущее  им  служить  скорее  препятствием...  Масоны  были
обеспокоены тем обстоятельством,  что у  власти стоял г. председатель Совета
министров.  В  печати  проскользнула  однажды  статья,  заявляющая, что  его
высокопревосходительство находится „под влиянием масонов,  действующих
на  него   через  его  брата  А.   Столыпина".  („Гроза",  No  153   и
„Русская  правда",  No  13)...  За  границей  же  на  премьер-министра
смотрят, как на  лицо, которое не пожелает принести  масонству ни пользу, ни
вред. Это  последнее убеждение... побудило  руководителей масонства Притта к
заключению,  что г. председатель Совета министров  является для  союза лицом
„бесполезным",  и  следовательно,  в  настоящее время, когда масонство
собирается нажать  в  России все  свои пружины  --  даже  вредным  для целей
масонства... Масоны ожидали в июле месяце каких-то событий. Тайные парижские
руководители не сообщали о том, в каком именно виде события эти выльются,  и
только теперь  по совершении факта,  здешние масоны  припоминают о  каких-то
слабых  намеках  на  г. председателя  Совета  министров, политикой  которого
верховный  масонский   совет  был  недоволен.   Говорят,  что   руководители
масонства...  подтолкнули  исполнение  того  плана,  который  был  только  в
зародыше. Чисто „техническая" сторона преступления и кое-


     какие детали обстановки, при которой возможно было совершить покушение,
была подготовлена через  масонов... При  теперешней  постановке  этого  дела
(охраны) покушение возможно лишь при посредстве масонских  сил... без помощи
которых  ни  один  революционный  комитет  не   сможет  ничего  привести   в
исполнение".
     Этот пространный документ, извлечения из которого мы цитируем по  книге
П. Щеголева "Охранники  и авантюристы" (М., 1930), не имел, конечно, прямого
отношения к масонам, но он проливает свет на попытки Департамента полиции по
свежим следам убийства П. А. Столыпина направить внимание влиятельных кругов
и царя на  масонский  след, якобы причастный к этому убийству, и тем отвести
усиленно  циркулировавшие слухи  о  прямой  ответственно™  ген. Курлова,  на
которого  молва указывала  пальцем, котор