ию,  деньги  тотчас получают одно  преобладающее значение
средства  насилия  для  насильника и  удержат  значение средства  обмена для
насилуемых  только  настолько и  в  таком  отношении,  которое  выгодно  для
насильника.
     Представим себе  дело в  малом кругу.  Крепостные представляют помещику
полотна,  кур,  баранов и  поденную  работу.  Помещик  заменяет  натуральные
повинности  деньгами и постановляет цену  на различные предметы повинностей.
Тот,  у  кого  нет  полотна, хлеба, скотины, рабочих  рук, может представить
известное количество денег. Очевидно, что в обществе крестьян этого помещика
ценность предметов  будет всегда  зависеть  от произвола  помещика.  Помещик
употребляет собираемые предметы, и одни ему более, а  другие менее нужны, и,
смотря  по этому,  он назначает более или  менее  высокие цепы на  предметы.
Очевидно,  что только  произвол или потребность  помещика  определяет и цены
этих предметов между  плательщиками, Если помещику нужен хлеб, он  назначает
дорогую цену за право не внести определенное количество хлеба и дешевую цену
за право не внести полотна, скотину и  не выставить работу; и  потому  те, у
которых нет хлеба, будут продавать другим свою  работу,  полотна и  скотину,
чтобы купить хлеб для отдачи его помещику. Если же помещик захочет перевести
все повинности на деньги, то тогда цепа предметов опять не будет зависеть от
их  стоимости  труда,  а,  во-первых,  от количества  денег,  которое  будет
требовать  помещик, и,  во-вторых,  от того,  какие  предметы, произведенные
крестьянами, более нужны помещику,  и потому, за какие из этих  предметов оп
платит более и за какие менее денег. Взыскание с крестьян денег помещиком не
имело бы влияния на ценности предметов между крестьянами только тогда, когда
бы,  во-первых, крестьяне этого помещика жили отдельно от других  людей и не
имели  бы других отношений, кроме  как  между  собой  и  своим помещиком, и,
во-вторых, тогда, когда помещик употреблял бы деньги не на покупку предметов
в своей деревне, а вне ее. Только при этих двух условиях ценность предметов,
хотя  и  изменившись  номинально,  относительно  оставалась  бы правильною и
деньги имели бы  значение  меры  ценностей и обмена; но если крестьяне имеют
экономические  отношения  с  окружающими  их  жителями,  то,  во-первых,  от
большего или меньшего требования помещиком денег  будет зависеть большая или
меньшая ценность  их  предметов производства  в отношении к соседям  (если с
соседей  требование  денег  меньше,  чем  с  них,  то  их произведения будут
продаваться дешевле, чем произведения их соседей, и наоборот). И, во-вторых,
взыскание  денег  помещиком  с  крестьян  не  имело  бы влияния на  ценность
производств только тогда, когда собранные деньги помещик не употреблял бы на
покупку  произведений  своих  крестьян. Если  же он  употребляет  деньги  на
покупку  произведений своих крестьян, то  очевидно, что самое  отношение цен
различных  предметов между самими  крестьянами будет постоянно изменяться по
мере  покупки помещиком того или другого предмета. Положим, что один помещик
назначил очень высокий  оброк,  а  сосед -- низкий; очевидно, что в  области
первого помещика все предметы будут  дешевле,  чем в области второго,  и что
цены в той и  другой области  будут зависеть только от понижения и повышения
оброков. Таково одно влияние насилия на цены. Другое влияние, вытекающее  из
первого,  будет  состоять в относительной  ценности всех предметов. Положим,
что один  помещик  любит лошадей и платит дорого  за  них;  другой  же любит
полотенца и за них платит дорого. Очевидно, что  во владении обоих помещиков
будут дороги лошади и полотенца и цепа этих предметов будет несоответственна
цене  коров и хлеба. Завтра  же  умрет любитель  полотенец, и его  наследник
будет любить  кур; очевидно, что и цена полотенец  падет и  возвысится  цена
кур.
     Там,  где  в обществе существует насилие  одного  человека  над другим,
значение  денег, как  мерила  ценностей,  тотчас  же  подчиняется  произволу
насильника,  и   значение  их,  как   средства  обмена  произведений  труда,
заменяется другим значением  --  самого удобного средства пользования  чужим
трудом. Деньги нужны насильнику не для обмена,--  он возьмет, что ему нужно,
и без обмена,-- и  не для установления мер ценностей,-- он сам устанавливает
их,--  а  только  для  удобства  насилия,  состоящего  в  том,  что   деньги
сберегаются  и деньгами  легче всего держать в  порабощении наибольшее число
людей.  Отобрать всю скотину для того, чтобы были всегда и лошади, и коровы,
и овцы, сколько когда понадобится, неудобно  потому, что их надо кормить; то
же самое и  с хлебом: он может испортиться; то же и  с работой, с  барщиной:
иногда нужна тысяча работников, а иногда ни одного. Деньги, требуемые с тех,
у кого их нет, дают возможность  избавиться от всех этих  неудобств и  иметь
всегда  все,  что нужно, и только для  этого  нужны  насильнику. Кроме того,
деньги нужны насильнику еще  и  для  того, чтобы его право пользования чужим
трудом не ограничивалось известными людьми, а  распространялось  бы на  всех
людей, нуждающихся  в  деньгах. Когда  не  было  денег, каждый  помещик  мог
пользоваться  трудом только  своих крепостных; когда же  они оба уговорились
брать  со  своих  крепостных  деньги,  которых  у  тех  нет,  они оба  стали
пользоваться безразлично всеми теми силами, которые есть в обоих  имениях. И
потому насильник находит более  удобным  все  свои  требования чужого  труда
заявлять  деньгами,  и деньги  для  этого  только  и нужны  насильнику.  Для
насилуемого же, для того, у кого отбирается  его труд, деньги не могут  быть
нужны ни для  обмена --  он  обменяется  и без денег,  как  обменивались все
народы без правительств;  ни для определения мер  ценностей, потому  что это
определение делается помимо его; ни для сбережения, потому что  тот, у  кого
отбирают произведения его труда, не может сберегать; ни для платежей, потому
что для насилуемого всегда придется больше платить, чем получать, а когда  и
придется получать, то и тогда платежи ему будут производиться не деньгами, а
товаром,--  если  работник  прямо  берет  за  свою  работу  в  лавке  своего
хозяина,--и точно так же, если он на весь свой заработок  покупает в вольных
лавках предметы первой необходимости. С него требуют  деньги и говорят  ему,
что если он не заплатит их, то ему не дадут земли, хлеба, или отнимут у него
его корову, его дом и  отдадут в заработки или посадят в  тюрьму. Избавиться
от  этого он может только тем,  что продаст произведения своего  труда, свою
работу  или работу  своих  детей. Продает же он  произведения своего труда и
самый труд свой по тем ценам, которые устанавливаются не правильным обменом,
а тою властью, которая требует с него деньги. И при этих-то условиях влияния
даней или податей  на ценности, повторяющихся  всегда и везде, у помещиков в
малом  кругу,  а  в государствах  в большом кругу,  при  этих  условиях, при
которых причины изменения ценностей  так же очевидны, как очевидны тому, кто
смотрит  за  кулисы,  причины,  почему  у  куклы  поднимаются  и  опускаются
ноги,--при этих условиях говорить  о  том,  что деньги представляют средство
обмена и мерила ценностей, по меньшей мере удивительно.
        "XX"
     Всякое порабощение одного человека другим  основано только на  том, что
один человек  может лишить другого  жизни и,  не оставляя этого  угрожающего
положения, заставить другого исполнять свою волю.
     Безошибочно  можно  сказать:  если  есть  порабощение   человека,  т.е.
исполнение одним против своей воли, по воле другого, известных нежелательных
для него поступков,  то причина этого  есть только насилие, имеющее в основе
своей угрозу лишения жизни.
     Если  человек отдает весь  свой  труд  другим,  питается  недостаточно,
отдает малых детей  в тяжелую  работу, уходит  от земли и посвящает всю свою
жизнь ненавистному и ненужному для  себя труду, как это происходит  на наших
глазах, в нашем  мире  (называемом  нами образованным, потому  что мы  в нем
живем), то  наверно можно сказать, что он делает это только вследствие того,
что за неисполнение всего  этого  ему  угрожают  лишением жизни.  И потому в
нашем  образованном  мире,  где  большинство  людей  при  страшных  лишениях
исполняют ненавистные  и ненужные им работы,  большинство  людей находится в
порабощении, основанном на угрозе лишения жизни.
     В чем это порабощение? И в чем угроза лишения жизни?
     В  древние  времена способ  порабощения  и  угроза  лишения  жизни были
очевидны:  употреблялся  первобытный способ порабощения людей,  состоящий  в
прямой угрозе убийства мечом. Вооруженный говорит  безоружному: я могу убить
тебя, как,  ты  видел,  я сейчас сделал с твоим братом,  но я не хочу делать
этого, я  милую тебя --  во-первых, потому что мне  неприятно убивать  тебя,
во-вторых, потому, что мне и тебе  будет выгоднее работать на меня, чем быть
убиту. Итак, делай  все, что  я велю, а  если  откажешься, то я убью тебя; и
безоружный   подчинялся  вооруженному  и  делал   все  то,  что   приказывал
вооруженный. Безоружный работал, вооруженный угрожал.  Это  было  то  личное
рабство, которое первое появляется у всех народов и теперь еще встречается у
первобытных народов.  Этот способ  порабощения  людей входит  первый,  но  с
усложнением  жизни  способ этот  видоизменяется.  Способ этот при усложнении
жизни представляет  большие  неудобства  для  насильника.  Насильнику, чтобы
пользоваться трудом слабых, необходимо их кормить и одевать, т.е.  содержать
их так, чтобы они были способны к работе, и этим самым ограничивается  число
порабощенных; кроме того,  этот способ  принуждает насильника беспрестанно с
угрозой убийства стоять над порабощенным. И вот вырабатывается другой способ
порабощения.
     Пять  тысяч лет  тому назад, как это записано  в Библии,  был изобретен
Иосифом Прекрасным  этот  новый, более удобный  и широкий способ порабощения
людей.  Способ этот -- тот же самый, который  употребляют в новое время  для
укрощения  непокорных  лошадей  и диких зверей в зверинцах.  Способ этот  --
голод.
     Вот как описывается это изобретение в Библии:
     Бытия гл. 41, ст. 48. -- И собрал он всякий хлеб семи лет, которые были
(плодородны) в  земле Египетской, и  положил хлеб в городах; в каждом городе
положил хлеб полей, окружающих его.
     49. -- И скопил  Иосиф хлеба  весьма много, как песку морского, так что
перестал и считать, потому что недостало счета.
     53. -- И прошли семь лет изобилия, которое было в земле Египетской.
     54. -- И наступили  семь лет  голода, как сказал Иосиф. И  был голод во
всех землях, а во всей земле Египетской был хлеб.
     55. -- Но когда и земля Египетская начала терпеть голод, то народ начал
вопить к фараону о хлебе. И сказал фараон всем египтянам; подите к Иосифу, и
что он вам скажет, то делайте.
     56. --  И голод был во всей земле, и отворил Иосиф все  житницы  и стал
продавать хлеб египтянам. Голод же усиливался в земле Египетской.
     57.  -- И из всех  стран приходили  покупать хлеб у Иосифа;  потому что
голод усилился по всей земле.
     Иосиф, пользуясь правом первобытного способа порабощения людей угрозою,
меча, собрал хлеб в хорошие года, ожидая дурных, которые обыкновенно следуют
за хорошими, что знают  все люди и без сновидений фараона, и  этим средством
--  голодом --  сильнее и  удобнее для  фараона поработил  и египтян, и всех
других жителей  окрестных стран. Когда же народ  стал чувствовать голод,  он
поставил дело так, чтобы навсегда держать народ в своей власти -- голодом.
     В главе 47-й это описывается так:
     Гл. 47, ст. 13. -- И  не  стало  хлеба по всей земле, потому что  голод
весьма  усилился, и  изнурены  были  от  голода  земля  Египетская  и  земля
Ханаанская.
     14. --  И собрал Иосиф все серебро,  какое было в земле Египетской и  в
земле  Ханаанской, за хлеб, который  покупали, и  внес  Иосиф серебро  в дом
фараонов.
     15. -- И истощилось серебро в земле Египетской и в  земле Ханаанской. И
пришли все египтяне к Иосифу и говорили: дай нам хлеба; для чего умирать нам
перед тобою, потому что вышло серебро?
     16. -- И сказал Иосиф: отдайте скот ваш, и я дам вам хлеба за скот ваш,
если вышло серебро.
     17. --  И приводили они к Иосифу  скот  свой; и давал им Иосиф хлеба за
лошадей, и  за стада мелкого скота, и за стада крупного скота, и за ослов; и
снабжал их хлебом в тот год за весь скот их.
     18.--И прошел этот год, и пришли к нему на другой год и сказали ему: не
скроем от господина нашего, что серебро истощилось и стада скота у господина
нашего; ничего не  осталось у  нас перед господином нашим кроме тел  наших и
земель наших.
     19. -- Для чего нам погибать в глазах твоих, и нам и землям нашим? купи
нас и  земли наши за хлеб, и мы с землями нашими будем рабами фараону,  а ты
дай нам семян, чтобы нам жить и не умереть и чтобы не опустела земля.
     20.  -- И  купил Иосиф всю  землю  Египетскую для  фараона, потому  что
продали египтяне каждый свое поле,  ибо голод одолевал их. И досталася земля
фараону.
     21. -- А народ переводил  он в города от одного конца области Египта до
другого конца.
     22. -- Только земли жрецов  не купил он, потому  что жрецам от фараонов
положен  был  участок, и они питались своим  участком земли, который дал  им
фараон, потому и не продали земли своей.
     23.  -- И сказал Иосиф  народу: вот  я купил  теперь для фараона вас  и
землю вашу; вот вам семена, и засевайте землю.
     24. --  Когда будет жатва, давайте пятую часть фараону;  а четыре части
останутся вам на засеяние полей, на пропитание вам и тем, кто в домах ваших,
и на пропитание детям вашим.
     25. -- И сказали они: ты  спас нам жизнь, да  обретем милость в  глазах
господина нашего и да будем рабами фараону.
     26.  --  И  поставил Иосиф  закон о земле  Египетской, даже до сегодня:
пятую часть фараону. Одна только земля жрецов не принадлежала фараону.
     Прежде фараону,  чтобы  пользоваться  трудами  людей,  надо  было силою
заставить на себя  работать;  теперь же, когда запасы и земля у фараона, ему
нужно  только силою  беречь эти  запасы,  и  он голодом  может  заставить их
работать на себя.
     Земля  вся  у фараона,  и запасы  (отбираемая часть) всегда  у него,  и
потому вместо того, чтобы подгонять на  работу каждого отдельно мечом, стоит
только силою беречь запасы, и люди порабощены уже не мечом, а голодом.
     В голодный год все могут быть по  воле  фараона заморены  голодом,  а в
неголодный год могут  быть  заморены все те, у которых от  случайных невзгод
нет запасов хлеба.
     И  устанавливается второй  способ порабощения  не прямо мечом,  т.е. не
тем, что  сильный с  угрозой убийства гоняет слабого на работу, но тем,  что
сильный, отобрав запасы и охраняя их мечом,  заставляет слабого отдаваться в
работу за корм.
     Иосиф говорит голодным: я могу заморить вас голодом, потому  что хлеб у
меня, но я милую  вас только с тем,  чтобы вы за  хлеб, который я  буду  вам
давать, делали все то, что я велю.
     Для  первого  способа  порабощения  сильному  необходимо  иметь  только
воинов,  которые  бы  постоянно  разъезжали по жителям и  под угрозой смерти
приводили   бы  в  исполнение  требование   сильного.  Для  первого  способа
насильнику нужно  делиться только  с воинами. При втором же  способе,  кроме
воинов,  необходимых насильнику  для оберегания  от голодных земли и запасов
хлеба, ему необходимы и  другого рода помощники -- большие и малые Иосифы --
управители и  раздатчики хлеба. И  насильнику приходится делиться  с ними  и
дать  Иосифу парчовую одежду, золотое  кольцо и прислугу, и хлеб,  и серебро
его братьям и родным. Кроме того, по самой сущности дела участниками насилия
при этом втором способе становятся не только распорядители и их родные, но и
все  те,  которые имеют запасы хлеба. Как при первом способе, основанном  на
грубой силе, становился  участником насилия всякий, имеющий оружие, так  при
этом способе, основанном на голоде,  участвует и насилии и властвует всякий,
имеющий запасы,  над  не имеющими  их.  Выгода  этого  способа перед  первым
состоит для  насильника в  том:  1) главное,  что он  уже  более  не  обязан
усилиями  принуждать рабочих исполнять его  волю,  а рабочие сами приходят и
продаются ему; 2)  в том, что  меньшее количество  людей ускользает  от  его
насилия;  невыгоды  же для насильника только в том, что он делится при  этом
способе с большим числом людей.  Выгоды для насилуемого при этом  способе  в
том, что насилуемые не подвергаются более грубому насилию, а предоставляются
самим  себе  и  всегда  могут  надеяться  и  иногда действительно могут  при
счастливых условиях перейти из  насилуемых  в насилующих; невыгоды же их те,
что они никогда уже  не могут ускользнуть от  известной доли  насилия. Новый
способ этот порабощения входит обыкновенно в употребление вместе с старым, и
сильный по мере надобности сокращает один и распространяет другой. Но и этот
способ порабощения не удовлетворяет  вполне желаниям  сильного --  как можно
больше  отобрать  произведений  труда  от  наибольшего  числа  работников  и
поработить как  можно  большее число  людей  --  и  не  соответствует  более
усложняющимся условиям жизни, и вырабатывается еще новый способ порабощения.
Новый и  третий способ этот есть  способ дани. Способ этот основывается, так
же как и второй, на голоде, по  к средству  порабощения людей лишением хлеба
присоединяется еще и  лишение их и других  необходимых потребностей. Сильный
назначает  с рабов такое количество денежных знаков, находящихся  у него же,
за которые, чтобы приобрести их, рабы обязаны продать не только запасы хлеба
в большей мере, чем та пятая часть,  которую назначил Иосиф,  но  и предметы
первых потребностей: мясо, кожу, шерсть, одежды,  топливо, постройки даже, и
потому насильник держит всегда в своей  зависимости рабов не только голодом,
но и жаждой, и холодом, и всякими другими лишениями.
     И устанавливается третья  форма рабства -- денежного, состоящего в том,
что сильный говорит  слабому: я  с каждым  из вас отдельно могу сделать все,
что хочу: могу прямо ружьем убить каждого, могу убить тем, что отниму землю,
которою вы  кормитесь,  могу  за  денежные  знаки,  которые  вы  должны  мне
доставить,  купить весь тот хлеб, которым вы  кормитесь, и продать его чужим
людям и всякую минуту уморить всех вас голодом, могу отобрать все, что у вас
есть:  и скот, и жилища, и одежды, но мне неудобно это и неприятно, и потому
я вам всем предоставляю распоряжаться вашей  работой и вашими произведениями
труда, как вы  хотите;  только  подавайте  мне столько-то  денежных  знаков,
требование которых я распределяю или по головам, или по земле, на которой вы
сидите,  или  по количеству  пищи,  или  питья вашего, или ваших  одежд, или
построек. Подавайте мне эти знаки, а между собой  распоряжайтесь как хотите,
но  знайте,  что я не  буду защищать и  отстаивать  ни  вдов, ни  сирот,  ни
больных,  ни  старых,  пи  погорелых;  я  буду защищать только  правильность
обращения этих денежных знаков. Прав будет передо  мной и будет отстаиваться
мною   только  тот,  кто  правильно   подает  мне,   сообразно   требованию,
установленное количество денежных знаков.  А как они приобретены --  мне все
равно.
     И сильный только  выдает эти знаки, как квитанции в том, что требования
его исполнены.
     Второй  способ  порабощения  состоит  в  том, что, отбирая пятую  часть
урожая и  составляя себе  запасы  хлеба,  фараон, кроме  личного порабощения
мечом,  получает вместе  с  своими помощниками возможность властвования  над
рабочими людьми во время голода и над некоторыми из них во время постигающих
их  невзгод. Третий способ  --  в  том, что фараон  требует с  рабочих денег
больше, чем стоит та часть хлеба, которую он брал у них, и получает с своими
п