бщий галдеж немного утих, Рольф воскликнул:
   - Ох, Сигурд, глазам своим не верю - неужели это ты? У тебя в бороде  две
седые пряди, точно ты старик, да к тому же ты хромаешь. Что же такое с тобой
стряслось, если ты сумел состариться буквально на глазах?
   - Зима  в  этом  году  выдалась  долгая  и  тяжелая,  -  отвечал  Сигурд,
улыбнувшись при мысли, как  бы  у  Рольфа  полезли  на  лоб  глаза,  если  б
рассказать ему, как он, Сигурд, предводительствовал шайкой троллей.
   - Что ж, тяжелые времена закончились, - объявил Микла со всегдашней своей
серьезностью и желанием выражаться так, чтобы все его  поняли.  -  Никто  не
винит тебя, Сигурд, за то, что случилось в  Свинхагахалле.  Ты  ведь  ничего
поделать не мог. Если б  только  ты  объяснил  все  воинам  Хравнборга,  они
непременно простили бы тебя и только  питали  бы  еще  большую  ненависть  к
Бьярнхарду. Поверь мне, Сигурд, надо тебе вернуться в  родные  места,  а  не
скрывать свой стыд и позор среди чужих.
   Казалось, он готовился к  спору,  однако  Сигурд,  неожиданно  для  него,
ответил:
   - Конечно же, Микла, ты прав. Ты и всегда был прав. Я  уже  давно  думаю,
что должен бы встретиться лицом  к  лицу  с  воинами  Хравнборга  и  принять
приговор, который они мне вынесут. Но все-таки прежде мне надо  сделать  еще
кое-что... Рольф, ты ведь прихватил с собой мою шкатулку с перчаткой?
   Глаза Рольфа заискрились.
   - Само собой! Ты хочешь, Сигурд, объявить о своем праве на перчатку?
   Взгляд Сигурда был прикован к шкатулке, которую  Рольф  вынул  из  своего
седельного мешка.
   - Я буду смиренным ее слугой, - отвечал он, -  и  позволю  ей  направлять
меня на добрые дела  по  ее  разумению.  Трудно  все  же  Надеяться,  что  в
Хравнборге с нетерпением ожидают моего возвращения... однако  мне  в  голову
пришла мысль, которая наверняка склонит их на  мою  сторону.  Завтра  ночью,
если все пойдет как надо, я начну наконец готовить свою месть Бьярнхарду.
   Ночь выдалась  тихая  и  мирная,  серебристые  облака,  затянувшие  небо,
отражали звездный свет, и в этом мягком сиянии все было видно как на ладони.
Гросс-Бьерн,  восседавший  на  утесе  над  пещерой  Гриснира,  презрительным
фырканьем приветствовал появление своих врагов. Сигурд вытащил  из-за  пояса
перчатку и натянул ее на руку, затем предупредил друзей, чтобы они держались
на безопасном расстоянии, и поднялся на пригорок на другой  стороне  ущелья;
Гросс-Бьерн глухо  и  подозрительно  рычал,  с  интересом  наблюдая  за  его
действиями.
   - Гросс-Бьерн, я вызываю тебя и твоих создателей на поединок! - прокричал
Сигурд. - Ты и Бьярнхард - трусливые малодушные твари. Если есть у тебя хоть
что-нибудь вроде чести, спускайся со своего насеста и сразись со мной.  Если
же ты откажешься, я всему Скарпсею расскажу, какое  ты  ничтожество  -  куча
старых костей и шерсти, да еще три пустые головы, которые только и могут что
глотку драть! Давай, морок, пошевеливайся - или, может, ты боишься меня?
   Гросс-Бьерн в ответ яростно зарычал и замолотил  копытами  по  кремнистой
земле,  с  таким  бешенством  тряся  всеми  тремя  головами,  что  их  гривы
извивались, точно змеи. Синий огонь  полыхнул  в  его  глазах,  очертил  его
бледным сиянием. Чудище взвилось на дыбы, отвечая на вызов Сигурда рычанием,
ревом и лязганьем своих смертоносных клыков. Затем морок ринулся на  Сигурда
вниз по  каменистому  склону,  вытянув  все  три  шеи,  оскалив  клыки  и  с
убийственной яростью грохоча по камням копытами. В  тот  самый  миг,  когда,
казалось, морок вот-вот растопчет Сигурда, тот отступил на шаг и  кулаком  в
перчатке со всей силы ударил по спине твари.
   - Браво! - завопил Рольф, видя, как морок перекувырнулся через головы  и,
задыхаясь, рухнул наземь.
   В одно мгновение Гросс-Бьерн вскочил на ноги, пылая прежней яростью.
   Несколько секунд он рыл землю копытами, хлестал себя хвостом по  бокам  -
словом, применял все свои обычные  уловки,  дабы  напугать  будущую  жертву,
затем снова ринулся в атаку. На сей раз Сигурд нанес удар  по  горлу  правой
головы, и это так резко оборвало стремительный бег морока,  что  Гросс-Бьерн
рухнул на колени и, проехавшись вперед по земле, под конец совершил еще один
кувырок. Если бы Сигурд сражался секирой, он уже сейчас  мог  бы  прикончить
морока; однако он  хотел  честной  схватки  и  потому  бестрепетно  позволил
Гросс-Бьерну  подняться  на  ноги.  Морок  злобно  сопел,  пожирая   глазами
противника, и скреб одним копытом каменистую землю.
   - Сигурд, он задумал изменить облик! - обеспокоенно  крикнул  Гриснир.  -
Берегись, не дай ему обмануть тебя! Ты  уверен,  что  обойдешься  без  нашей
помощи?
   - Еще как уверен, - отвечал Сигурд, не сводя глаз с Гросс-Бьерна. - Пусть
себе превращается во что захочет - ему хорошо известно, что эта  перчатка  в
сотню раз сильнее любого его обличья. Ну же, Гросс-Бьерн,  бейся  или  уноси
ноги! Все равно когда-нибудь я найду тебя и завершу дело, которое начал этой
ночью.
   Гросс-Бьерн затряс головами и помчался вперед, но в  последнее  мгновение
резко встал и начал принимать облик озерного чудовища, которое Сигурд  видел
в Хравнборге. Монстр высился над ним, изрыгая  яд  и  хлеща  воздух  пучками
щупалец.  Сигурд  отрубил  скользкое  щупальце,  которое  обвило  было   его
запястье, затем крепко ухватил длинную  змеевидную  шею  и  принялся  душить
морока. Гросс-Бьерн дико заверещал и принялся  вырываться.  Внезапно  Сигурд
обнаружил, что стискивает шею морока уже в  обычном  его  виде  и  увесистые
копыта молотят воздух, пытаясь сделать из противника лепешку, а  две  другие
головы грозно щелкают зубами. Не  ослабляя  захвата,  Сигурд  изо  всех  сил
ударил ближайшую голову кулаком между глаз, и от  такого  удара  Гросс-Бьерн
зашатался. Другой удар, по носу второй головы, свалил чудище  на  колени,  а
Сигурд все душил его,  пока  едва  не  свернул  голову,  и  та  пронзительно
заскулила, прося пощады.
   Микла покинул свой безопасный наблюдательный пост и в  несколько  прыжков
оказался около Сигурда, на бегу рывком открывая суму.
   - Я сохранил уздечки! - торжествующе воскликнул он,  выхватывая  из  сумы
пригоршню этого диковинного снаряжения, и  тотчас  же  принялся  прилаживать
уздечку к одной из голов Гросс-Бьерна.
   - Отдай их мне! - задыхаясь, прохрипел Сигурд.  -  Прочь  отсюда,  Микла,
пока он не сломал тебе шею!
   Гросс-Бьерн принялся вырываться и лягаться.
   - Да ничего со мной не случится,  -  отвечал  Микла,  потирая  ушибленную
ногу. - Я  же  тебе  помогаю...  Ага,  готово!  Теперь  займемся  и  другими
головами.
   Морок яростно вертел взнузданной головой, но поделать ничего не мог.
   Сигурд  набросился  на  среднюю  голову,  которая  была  крупнее  и  злее
остальных и настолько сильна, что ей удалось сбить его с ног. Два ряда зубов
зловеще защелкали над самой его головой, и морок перевалился набок, стремясь
своей тяжестью смять и раздавить Сигурда. Тот было вскочил, но  острые  зубы
впились в его ногу... и тут же разжались, когда  Гриснир,  одним  гигантским
прыжком пролетев к ним от порога  пещеры,  оседлал  шею  морока  и  погрузил
желтые острые клыки в ухо Гросс-Бьерна. В награду за такой подвиг  морок  со
всей силы заколотил им об землю, пытаясь  избавиться  от  врага,  так  нагло
вцепившегося в его шею.
   Сигурд угомонил тварь страшным ударом меж ушей средней  головы.  Обезумев
окончательно, Гросс-Бьерн осел на задние ноги, а Сигурд, повиснув на толстой
шее, свободной ладонью зажал ноздри чудища. Задыхаясь, Гросс-Бьерн судорожно
разинул пасть, и Микла тотчас же ловко сунул в нее удила и  затянул  уздечку
на средней голове. Не желая оставаться  в  стороне,  Рольф  храбро  метнулся
вперед и вцепился в повод. Загнанный, униженный и скулящий, Гросс-Бьерн  уже
почти не  сопротивлялся,  когда  наконец  взнуздали  его  последнюю  голову,
изрядно пострадавшую после попыток разбить о камни Гриснира. Старый  тролль,
целый и невредимый, высвободил свои  зубы  из  уха  Гросс-Бьерна  и  наконец
соскользнул с его шеи.
   - Ну, теперь-то  он  у  нас  в  руках!  -  объявил  он,  отступая,  чтобы
полюбоваться на морока, который кое-как поднялся на дрожащие ноги и нетвердо
стоял, свесив почти до земли взнузданные головы. - Что же мы  теперь  с  ним
будем делать?
   Микла обмотал поводья  вокруг  запястья,  измученный  и  запыхавшийся  от
борьбы с Гросс-Бьерном, но тем не менее весьма довольный.
   - Он  вернется  к  своему  господину,  Бьярнхарду,  и  принесет  с  собою
замечательный груз. Ну-ка, Сигурд, какими проклятиями  хочешь  ты  наградить
своего старого врага? Назови их, а уж я наложу проклятие на Гросс-Бьерна.
   Может  быть,  ты  выберешь  огненное  проклятие,  или  пусть  Гросс-Бьерн
загоняет Бьярнхарда до смерти, как тот пытался поступить  с  тобой?  Что  ты
выбираешь?
   Сигурд дернул за узду, которую он держал так,  чтобы  смотреть  в  мутный
глаз морока.
   -  Нет,  Микла,  всего  этого  недостаточно  для  Бьярнхарда.   Или   для
доккальвов,  которые  кишмя  кишат  на  равнинах,   некогда   принадлежавших
Сноуфеллу.  Знаешь,  Микла,  чего  я  хочу?  Поветрия.   Поветрия,   которое
пронесется от одного доккальвийского  поселения  к  другому,  а  после  него
останутся лишь могильные курганы и опустевшие жилища.  Бьярнхард  услышит  о
его приближении и захочет спастись, но поветрие будет преследовать его, пока
на  поверхности  Скарпсея  не  останется  ни  одного  доккальва.  Льесальвов
проклятие не затронет, и тогда можно будет возродить Сноуфелл.
   Рольф взирал на Сигурда с восторгом и почти священным трепетом.
   - Сигги, да ведь это же  просто  замечательно!  Наконец-то  придет  конец
нашему изгнанию! Больше нам не придется скрываться в горных фортах.
   -  Ну,  так  скоро  это  не  закончится,  -  сказал  Микла  после  долгих
размышлений. - Когда поветрие двинется на запад,  оно  погонит  перед  собой
доккальвов. Придется нам укрепить форты против изголодавшихся и  отчаявшихся
разбойничьих шаек. Нам  понадобится  сильный  вождь.  -  Он  и  Рольф  разом
поглядели на Сигурда, который стоял около укрощенного чудовища.
   Сигурд кивнул, все еще пристально разглядывая Гросс-Бьерна.
   - Да, хотел бы я оказаться там, где Гросс-Бьерн и его  проклятие  наконец
настигнут Бьярнхарда. Не думаю, чтобы Бьярнхард был способен на  благородную
и отважную смерть, и я предвижу, что умрет он в одиночестве, ибо ему не дано
пробуждать верность в сердцах своих  подданных.  Его  ждет  жалкая  одинокая
смерть... - Он прервал свои размышления вслух и обернулся к своим спутникам.
- Ну что же, Микла, когда ты начнешь творить наше проклятие?
   - Да прямо сейчас и начну, - отвечал Микла, раскрывая свою суму.
   Завершив заклинания,  для  которых  понадобились  кое-какие  необычные  и
довольно отвратительные предметы, Микла развел небольшой костер прямо  перед
ноздрями понурившихся голов Гросс-Бьерна и принялся сжигать каких-то сушеных
зверюшек, травы и кости, попутно чертя знаки  на  земле  и  призывая  земные
стихии прийти к нему на помощь. Дым заволок  налитые  кровью  глаза  морока,
клубясь и стремительно густея, затем взмыл в ночное  бледное  небо,  источая
омерзительную  вонь,  точно  открылись  разом  тысячи  могильных   курганов.
Гросс-Бьерн застонал и забился, с такой силой дергая поводья,  что  Рольф  и
Сигурд с трудом удерживали его.
   - Отпускайте, - сказал Микла, завершив долгое бормотание, и в его усталом
голосе промелькнула нотка торжества. - Глядите, вот и полетел!
   Чудовище взмыло в небо гигантской черной тенью,  которая  тотчас  же  как
будто расплылась  в  массивную  непроглядно-черную  тучу,  -  она  все  шире
расплывалась по небу, пока зловещая тьма совершенно не поглотила серебристые
ночные облака. Туча поплыла к западу, точно саваном накрывая каменистый  лик
острова.
   - Дело сделано, - с удовлетворением  проговорил  Сигурд.  -  А  теперь  -
возвращаемся в Хравнборг.

Глава 19

   Последние мили до Хравнборга усталые кони шли шагом. Первый же  дозорный,
замеченный путниками, развернул коня и сумасшедшим галопом ускакал  прочь  -
чтобы передать известие об их возвращении на следующий дозорный пост, откуда
по цепочке новость доберется до самого  Хравнборга.  В  форту  уже  знали  о
поветрии,  придуманном  Сигурдом,  -  смертоносное  дыхание  проклятия   уже
заполняло равнины.
   Когда путники  изможденным  шагом  приближались  к  последнему  дозорному
посту, Сигурд уже почти что сожалел, что дал уговорить  себя  вернуться.  Он
достойно отомстил Бьярнхарду и всем доккальвам за гибель  Хальвдана,  однако
все равно существует некто, кто не удовлетворится этим отмщением, а именно -
Ранхильд. Сигурд страшился  встречи  с  ней,  страшился  презрения,  которым
Ранхильд навеки наградит его за все его ошибки и  слабости.  Даже  обладание
второй перчаткой Хальвдана не сможет  очистить  его  от  позорного  пятна  -
потери уважения Ранхильд...
   - Кто-то скачет нам навстречу, - объявил Микла, просияв.  -  До  чего  же
хорошо наконец-то вернуться домой!
   Всадник галопом скакал к ним, быстро приближаясь. Сердце Сигурда тревожно
забилось - всадник был одет в красное, а этот цвет всегда носила Ранхильд...
Миг спустя он и впрямь признал гибкую фигурку Ранхильд, ее  светлые  волосы,
развевавшиеся на ветру.
   Она рывком осадила коня и спрыгнула на землю, в спешке едва не упав.
   Сигурд торопливо спешился, решив, что Ранхильд, верно, бросится на него с
кинжалом и пешим ему проще будет  защищаться.  Нужно  будет  схватить  ее  и
крепко держать, покуда ее ярость не поостынет, а потом - передать ее Микле и
бежать прочь... На краткий миг он подумал, что  лучше  уж  было  остаться  в
чужих краях, чем вернуться сюда и увидеть ненависть в ее глазах.
   Спотыкаясь, Ранхильд бежала к Сигурду по  неровному  склону  холма  и,  к
немалому его изумлению, смеялась. Кинжала в ее руке не было,  а  лицо  сияло
радостью встречи. Сигурд настороженно шагнул навстречу, все еще до конца  не
доверяя ей, - и Ранхильд бросилась в  его  объятия,  точно  сокол,  с  небес
падающий на добычу. Руки ее тесно обвили  его  шею,  влажная  от  слез  щека
прижалась к его лицу. То была чистейшая радость, и когда Сигурд  понял  это,
он, сгорая от стыда, крепко и благодарно обнял Ранхильд.
   - Вот уж чего не ожидал, - сказал он, глядя, как Ранхильд  утирает  слезы
краем его потрепанного плаща, все еще наполовину смеясь и наполовину плача.
   - Гляди-ка, да ты весь в лохмотьях, - пробормотала она, в  последний  раз
всхлипнув, и  тут  же  расхохоталась,  увидав  следы  его  неумелых  попыток
зачинить рубаху. - Хорошо, что я сшила тебе новую, - точно  знала,  что  она
скоро тебе пригодится! Я вижу, мое колечко  все  еще  у  тебя...  а  как  же
тетива?
   - Вот здесь, - Сигурд коснулся своей шеи. - Но послушай... я знаю, мне не
может быть прощения... Я почти уже решил не возвращаться  сюда  после  того,
что... ну, что ты знаешь. Мой отец...
   Веселье разом погасло в глазах Ранхильд, и она улыбнулась Сигурду тепло и
одновременно грустно.
   - Ты наконец-то отрастил бороду, но в ней тут и там седые  пряди.  Должно
быть, прошедший год был суров с тобой, если оставил по себе такие следы.
   Хальвдан, верно, едва узнает тебя.
   Сигурд ощутил, как кровь отхлынула от лица.
   - Что ты сказала? - полушепотом, белея, переспросил он.
   Ранхильд обернулась на гребень холма, в направлении, откуда она явилась.
   - Сейчас сам увидишь, что я сказала, - отвечала она, кивком  указывая  на
всадника на вороном коне, который шагом приближался к ним.
   Сигурд не помнил, как шел по склону холма навстречу Хальвдану. Он положил
ладонь на холку коня, не зная, что сказать, и во рту у него  так  пересохло,
что, верно, ни одно слово не протиснулось бы в горло. Хальвдан был  все  тот
же - суровый, мрачный, с настороженными глазами. Раненую руку он прятал  под
плащом, и плечи его подозрительно горбились.
   Сигурд вцепился в гриву коня, понимая, что первым должен бы подать голос.
   - Можно мне... то есть хочешь ли ты, чтобы я вернулся? - наконец  выдавил
он.
   Плечи Хальвдана слегка обмякли.
   - Только если сам ты этого хочешь, - ворчливо ответил он. -  Я  не  стану
больше силой удерживать тебя там, где ты не пожелаешь оставаться.
   - Микла и Рольф... они ведь так и не сказали мне, что  ты  жив.  Даже  не
намекнули! Так это твой зов я слышал так часто и никак не мог признать...
   А я-то думал, что это Бергтор зовет меня!
   - Это я запретил им сказать тебе всю правду, - пояснил Хальвдан. -  Я  не
хотел, чтобы ты вернулся в Хравнборг только потому, что считал своим  долгом
предстать передо мной. Ты должен был вернуться по  собственной  воле,  а  не
ради того, чтобы просить прощения.
   - Почему же ты с самого начала не сказал мне,  кто  я  такой?  -  спросил
Сигурд. - Если бы ты рассказал все, я бы наверняка поверил.
   Хальвдан  покачал  головой  и  извлек  из-за   ворота   плоский   ключик,
привешенный к тонкой цепочке. Он передал ключик Сигурду.
   - Вот ключ от шкатулки. Много раз я подумывал, не  отдать  ли  тебе  этот
ключ, но всякий раз опасался того, что сотворил с твоим разумом Йотулл.
   Последствия моего поступка могли бы погубить Хравнборг, хотя не по  твоей
вине. Если бы ты тогда, уже зная, что я твой отец,  обратился  против  меня,
боль от такого удара была бы куда страшнее, чем от раны, которую я получил в
Свинхагахалле.
   Сигурд отвел глаза.
   - Я так счастлив, что не убил тебя.
   Хальвдан показал ему амулет, висевший у него на шее, - золотой топорик.
   - Этот охранный талисман когда-то подарил мне Адиль. Не знаю, что  спасло
мне жизнь - эта безделушка или лекарское искусство целителей из  Арнлетшофа.
Такого, как я, упрямого старого ярла прикончить не так-то легко. Если  б  ты
получше упражнялся, может, тебе бы это и удалось. А  впрочем,  и  так  почти
удалось.
   - Ты слишком добр ко мне,  -  пробормотал  Сигурд.  -  Я  вел  себя,  как
последний тупица, и ты это знаешь. Так вот какой разговор я подслушал  тогда
в конюшне!.. Дагрун уговаривал тебя рассказать мне, кто я такой, только... -
Он запнулся и горько вздохнул. - Наверно, все же тогда я и впрямь бы тебе не
поверил.
   - Конечно, не поверил бы - уж Йотулл бы об этом позаботился, - подтвердил
Хальвдан. - Он бы запросто убедил тебя, что  я  лгу,  -  даже  если  б  я  в
качестве доказательства открыл шкатулку и предъявил тебе перчатку.
   Сигурд кивнул.
   - Как же я мог быть таким легковерным?
   - Тебя обманули. Такое время от времени случается с каждым.  Если  бы  не
искусная ложь Йотулла, я думаю, ты и сам бы очень  скоро  отыскал  истину...
однако  Йотулл  убедил  тебя,  что  ты  похищен  и  обманут,  а  он  -  твой
единственный друг. Да и сам я тоже ошибся. Я был слишком  горд  и  опасался,
что ты не захочешь быть моим сыном. Слишком долго я ждал подходящей  минуты,
чтобы открыть тебе правду, - непростительная тактическая ошибка для  старого
воина! - Он сурово сдвинул брови, точно  и  впрямь  обдумывал  свой  военный
промах. - Надо было все рассказать тебе еще при первой нашей встрече,  когда
я увидел тебя на холме под дождем... но тогда твоя бабка  сказала  мне,  что
сын Асхильд умер давным-давно. Как видишь, я тоже с трудом  могу  распознать
ложь, когда она исходит от того, кому я доверяю.
   Сигурд оглянулся на запад и вспомнил Тонгулль.
   - Не вини ее. Она боялась, что я брошу ее одну. После гибели моей  матери
у нее больше никого не осталось.
   Хальвдан тяжело, невесело вздохнул:
   - О да, бедная Бергдис так никогда и не смирилась, что альв отнял  у  нее
дочь, и только меня винила в ее смерти. Я  приехал  тогда,  чтобы,  согласно
обычаю, забрать тебя с собой, - я ведь  знал,  что  Бьярнхард  скоро  начнет
разыскивать тебя и перчатку. Когда дела в Тонгулле стали идти  все  хуже,  я
заподозрил правду. Бьярнхардовы тролли выжили оттуда почти всех, кто мог  бы
помочь нам, но Бергдис все не обращалась ко мне за помощью. Даже сейч