тия. Он не  может  ни  сопротивляться
мне, ни сообщать ложную информацию.
     -- А если его самого обманули?
     --  Едва  ли.  После  отплытия Трисмегиста все видели горе
принцессы и тщательно  скрываемую  печаль  ее  отца.  Хотя  мой
соглядатай  -- простой мусорщик, он постоянно находится в курсе
всех дворцовых сплетен, которые так любят слуги.
     --  Ну,  что  же.  Нам  остается  ждать,  что   предпримет
Тзот-Локи.  --  Горван  откинулся на спинку стула и скрестил на
груди руки. -- Посмотрим, насколько ценен для него Трисмегист.
     -- А  пока,  мой  Повелитель,  вы  позволите  мне  кое-что
выспросить  у  самого Трисмегиста? Мне не дает покоя мысль, что
он все-таки является прямым потомков древних Магов-Императоров.
     --  Но  ведь  он  потерпел  сокрушительное  поражение   на
Проклятом  острове.  -- Сосредоточенно сдвинул брови Горван. --
Разве это не говорит  о  том,  что  он  --  всего  лишь  жалкий
самонадеянный выскочка?
     --  Не знаю, не знаю. -- Задумчиво побарабанил пальцами по
столу Толи-Покли. -- Где-то он ведь обрел свои магические  силы
и научился пользоваться невиданным боевым искусством. Пока он в
нашей власти, я вытрясу из него все его знания.
     --  Только не слишком порть его шкуру. -- Хищно усмехнулся
Горван. -- Я знаю о твоих методах  допроса.  Помни:  Трисмегист
мне  пока  нужен  живой  и  более-менее  невредимый.  Он сейчас
слишком слаб, не выжми из него последние капли жизни.
     -- Как прикажете, мой Повелитель. -- Главный Маг  встал  и
низко   поклонился  Горвану.  --  Мне  не  терпится  немедленно
взглянуть в полные  страха  глаза  нашего  некогда  сильнейшего
врага.  Я  хочу лично начать допрос. Позвольте мне приступить к
этому сладостному делу.
     -- Позволяю. --  Махнул  рукой  Горван.  --  Я  закончу  с
отчетами  командиров  и позже сам спущусь в подвал. Я тоже хочу
получить ответы на некоторые свои вопросы. Пусть  Трисмегист  к
этому времени станет разговорчив.
     --  У  меня  говорят  даже  каменные статуи. -- Толи-Покли
плотоядно  облизал  языком  губы.  Лысый   череп   и   холодный
немигающий  взгляд  делал  его  похожим на змею, так что Горван
всегда удивлялся, что язык у Главного Мага  не  раздвоенный,  а
обычный человеческий.

     * * *

     Ремин  был  надежно  прикован  цепями  к кольцам, намертво
вмонтированным в каменную  стену  тюремной  камеры.  Цепи  были
настолько  короткими, что узник даже не мог лечь на пол, ручные
кандалы и железный ошейник тянули  его  вверх,  так  что  спать
приходилось  сидя. Камера находилась, как он понял, глубоко под
землей, но была на удивление сухой. У противоположной стены, до
которой не мог дотянуться Ремин, стоял  напольный  канделябр  с
тремя  масляными  лампами, ярко освещавшими довольно просторное
помещение. Но свет горел не для того, чтобы узнику было тепло и
уютно. Каждый раз, перед тем, как войти внутрь,  его  стражники
внимательно  осматривали  камеру  через  маленькое  окошечко  в
толстой медной двери. Потом слышался  грохот  тяжелых  запоров,
дверь  быстро  распахивалась,  и  в  нее вваливалось трое дюжих
тюремщиков, двое из которых приставляли к груди  Ремина  острые
копья,  не  давая  пошевелиться, а третий в это время ставил на
пол старую помятую оловянную миску с отвратительной  похлебкой,
забирал  пустую  и  доливал  масло  в  светильники. После этого
стражники выскакивали из камеры и захлопывали за  собой  дверь.
Вытягивая  закованные  в  кандалы ноги, кончиками пальцев Ремин
мог захватить и подтянуть поближе миску с похлебкой. Ее нарочно
ставили так, чтобы он едва-едва мог до нее  дотянуться,  потому
что  приближаться  ближе к опутанному цепями юноше широкоплечие
тюремщики не отваживались. Пустую миску ему приказывали бросить
в угол, чтобы в следующий раз вновь сменить ее на полную.
     Сначала  Ремин  сопровождал  подобные  меры   безопасности
насмешками,  пытаясь вывести тюремщиков из равновесия, но потом
ему это наскучило, и каждое появление людей он  стал  встречать
гордой  презрительной  улыбкой.  Ремин  не  знал точно, сколько
времени прошло с тех пор, как его поместили в  этот  подвал,  и
где он, вообще, находится.
     Когда  его  выволакивали из трюма корабля Юнора, на голову
надели плотный кожаный мешок, а сняли только тогда, когда Ремин
уже был надежно прикован  к  стене  этой  камеры.  Единственным
счетчиком  времени  служили  регулярные  посещения  тюремщиков.
Оказавшись отрезанным от мира, Ремин первым делом  просчитал  в
уме  время  между  визитами.  Между ними оказалось около восьми
часов. Приходили стражники уже восемь раз, значит, близились  к
концу третьи сутки его заточения.
     "По   крайней   мере,  они  обеспечивают  мне  трехразовое
питание", -- грустно усмехнулся молодой  человек.  Хотя  жидкую
похлебку,  наверное,  готовили из болотной воды с накрошенным в
нее заплесневелым хлебом. "Чего же они от меня хотят?  Зачем  я
им  нужен?"  Эти вопросы беспокоили Ремина, но самым важным был
вопрос: "Где сейчас Трис, и что с ним?" Тюремщики,  разумеется,
не   ответили   бы  на  него,  и  сознание  своего  бессилия  и
бездействия все больше и больше угнетало разум Ремина.
     "Именно этого они и добиваются, -- говорил он сам себе, --
они хотят лишить меня воли, силы, мужества. Но  это  у  них  не
получится."  Чтобы  не  впадать  в  отчаяние, он вспоминал свое
детство и юность, проведенные  среди  далеких  северных  гор  и
озер.  Он  восстанавливал  в  памяти  свое знакомство с Трисом,
приезд в Этла-Тиду, первую встречу с Лораной. Особенно  бережно
и  тщательно  Ремин  берег  воспоминания о прекрасной принцессе
Этла-Тиды. Он старался до  мельчайших  подробностей  припомнить
все их беседы и придумывал новые темы разговоров, которые могли
бы  быть  им интересны и приятны. Это занятие так увлекало его,
что он переставал замечать свою тюрьму, и его  мысли  уносились
далеко-далеко.
     К  реальности  его  вернул грохот запоров на двери. Ремину
показалось, что с момента последнего прихода тюремщиков  прошло
менее  восьми  часов,  а  это  означало, что готовятся какие-то
перемены в его участи. И точно: вместо трех человек на этот раз
в его камеру втиснулось  шестеро,  один  из  которых  явно  был
магом.  Ремин  понял  это  по  длинной  мантии, лысому черепу и
холодным злым глазам.
     -- Как ты себя чувствуешь,  Реасон-Миновар-Медон,  младший
сын    владельца   земли   Акиной?   --   Издевательски-вежливо
поинтересовался маг.
     --  Прекрасно.  Большое  спасибо  за  гостеприимство.   --
Усмехнулся  Ремин.  --  Кого  мне  следует благодарить за столь
уютные покои?
     -- Молодец. Глупый, но вежливый. -- Похвалил его  маг.  --
Меня  зовут  Толи-Покли. Я -- Главный Маг Южной Империи, Первый
Советник великого и могучего Повелителя Горвана.
     -- Ты оказываешь мне большую честь  своим  посещением.  --
Ремин  прищурился.  -- Жаль, что мои цепи слишком коротки, а то
бы я с удовольствием обнял тебя... и свернул твою тощую шею!
     Толи-Покли  даже  немного  отшатнулся,  встретив  яростный
взгляд  черных  глаз  молодого  пленника.  Тем не менее, быстро
обретя спокойствие, он произнес:
     -- Не надо так горячиться, молодой господин. Вот твой друг
Трисмегист гораздо более спокоен.
     -- Трис? -- Воскликнул Ремин, пораженный  словами  старого
мага. -- Он еще жив? Где он? Что с ним?
     --  Успокойся,  мой  дорогой.  --  Тонкая  змеиная  улыбка
искривила губы Толи-Покли. -- Твой друг в порядке. У  него  все
хорошо.
     Ремин  заметил  ухмылки  тюремщиков  и  понял,  что это не
совсем так. Маг добавил:
     -- Конечно, "хорошо" -- это понятие  довольно  растяжимое.
Но,  учитывая  обстоятельства,  хорошо  уже то, что он еще жив.
Удивительно: он не ответил ни на один  мой  вопрос,  а  ведь  я
задавал  их по несколько раз и подкреплял довольно действенными
методами убеждения.
     -- Ты его пытал! -- Перевел Трис на нормальный язык  слова
старого мага.
     --   Конечно,   можно  сказать  и  так.  --  Наморщил  лоб
Толи-Покли. -- Но дело в том,  что  примитивные  пытки  --  это
нежные   ласки  по  сравнению  с  тем,  что  пришлось  испытать
Трисмегисту.
     -- И ты не вытянул из него ни слова? -- Усмехнулся  Ремин.
-- Видать, слабоват ты, старик.
     --  Да нет, ты не так меня понял. Твой друг не отвечает на
те вопросы, которые меня интересует. Вместо  этого  он  говорит
какую-то  ерунду:  все люди -- единый организм, они должны жить
так, чтобы все были довольны, злоба и ненависть разрушают душу,
знания и любовь возвышают человека. Короче, он  несет  какой-то
бред. Совершенно спятил.
     --  Для  тебя, проклятый старик, это действительно бред. А
вот многие думают по-другому.
     --  Я  это  заметил.  Двое  тюремщиков  наслушались  речей
Трисмегиста  и попытались освободить его. Хорошо, что за каждым
углом сидят мои верные  люди.  Теперь  приходится  допускать  в
камеру  твоего  друга только глухонемых стражников. Так что все
его проповеди пропадают впустую.
     -- А ты теперь решил взяться за меня? -- Ремин  побледнел,
но старался не показать своего страха.
     --  Зачем?  --  Пожал  плечами  Толи-Покли.  --  Ведь  он,
наверняка, ничего важного и существенного тебе не  рассказывал.
Конечно,  можно  было  бы  попробовать  помучить тебя на глазах
друга, чтобы он стал разговорчивее, но, мне кажется, это бы  не
помогло.  Да  теперь  это  и  не  нужно.  Завтра тебя казнят на
Большой пирамиде Главной площади города.
     -- Какого города? -- Почему-то спросил Ремин.
     -- Это Теч-Тулак, самый южный город нашей  страны.  Видишь
ли,   дорогой,  почти  вся  Южная  империя  в  настоящее  время
захвачена армией северян. Ненадолго, правда.
     -- Конечно, ненадолго. -- Исхудавшее лицо Ремина  осветила
довольная  улыбка.  --  Скоро  вся ваша проклятая страна станет
нашей.
     -- Это вряд-ли. -- Почти нежно  промолвил  Толи-Покли.  --
Дело  в  том,  что  ваш  Маг-Император  был  быстро уведомлен о
пленении твоего  друга  и  тебя  самого.  Ему  было  предложено
отвести свои войска на старую границу вдоль реки Хадор.
     --  Тзот-Локи  никогда  на  это не пошел бы! Честь и слава
страны для него важнее, чем жизни двух человек, даже если  один
из них -- сам Трисмегист.
     --  Мы  на это и не рассчитывали. Армия Этла-Тиды на днях,
уже после получения нашего письма,  взяла  столицу  империи  --
высокобашенный Лирд.
     -- Поэтому вы и хотите меня казнить?
     --  Нет.  Теперь обстоятельства изменились в нашу сторону.
Кое-кто  из  окружения  Мага-Императора  прибыл  к  нам,  чтобы
согласиться   с   условиями   Горвана.   Для   этого  человека,
оказывается, ваши жизни дорожи независимости Этла-Тиды.
     -- Я даже не хочу слышать имени предателя. Я бы вызвал его
на поединок чести.
     -- К сожалению, мой  горячий  юноша,  это  не  мужчина.  Я
говорил  о  принцессе  Этла-Тиды  Лоранон-Локи-Нее. Она сегодня
утром прибыла к нам, чтобы выйти замуж за Повелителя Горвана  и
положить конец войне.
     Эта   новость   поразила   Ремина  в  самое  сердце.  Цепи
зазвенели, но удержали его, когда  он  попытался  броситься  на
самодовольно  ухмыляющегося  Главного  Мага.  В то же мгновение
четыре острых копейных  наконечника  уперлись  ему  в  грудь  и
заставили сесть на место.
     -- Будь ты проклят, старый змей. -- Скрипнул зубами Ремин.
-- Будь  проклят  твой  Повелитель. Лучше бы вы казнили меня на
пирамиде самой страшной казнью,  но  не  сообщали  о  том,  что
Лорана станет женой Горвана.
     --  Тогда наша победа не была бы такой сладкой. -- Облизал
языком  тонкие  губы  Толи-Покли.  --  Твое  жалкое  и  смешное
отчаяние  говорит  мне, что и ты любишь принцессу. Тем забавнее
будет завтра  видеть  лица  Трисмегиста  и  прекрасной  невесты
Повелителя  Горвана,  которые станут наблюдать за твоей казнью.
Да и в твои глаза я с удовольствием загляну.
     -- Но почему Тзот-Локи не остановил, не удержал свою  дочь
от безумного поступка?
     --  Она  бежала тайком, никого не предупредив. Это было ее
собственное решение.
     -- Я догадываюсь  о  причинах,  которые  заставили  Лорану
сделать  такой выбор. -- Сказал обретший хладнокровие Ремин. --
Я скорблю о том, что она стала жертвой вашей жестокой игры. Да,
я люблю ее,  и  поэтому  сочувствую,  представляя  себе,  какие
чувства  она  сейчас  испытывает. А ты, подлая тварь, все равно
пожалеешь рано или поздно  о  своих  мерзостях.  Даже  если  вы
убьете  меня, другие Этла-Ниты отомстят за наше поражение. Трис
вам отомстит!
     --  Это  вряд  ли.  Твой  друг  потерял  все  свои   силы.
Повелитель  Горван  никак  не  может  решить, что с ним сделать
теперь. Может быть, он  подарит  его  на  свадьбу  своей  жене?
Предварительно  отрезав руки, ноги, язык, нос и половые органы.
Только глаза и уши он хочет ему оставить, чтобы Трисмегист  мог
видеть  счастливых  жениха и невесту и слышать стоны принцессы,
когда Повелитель будет исполнять свой супружеский долг.
     Еще раз попытался Ремин дотянуться  до  этого  чудовища  в
человеческом  обличии,  но  вновь  толстые  цепи и острые копья
удержали его. Он хотел заплакать от бессильной  ярости,  но  не
мог  себе этого позволить перед лицом врагов. Поэтому он только
застонал и закусил губу  так,  что  струйка  крови  потекла  по
подбородку. Толи-Покли был совершенно счастлив. Видя, что Ремин
привалился к стене и безвольно обмяк, он сделал знак тюремщикам
и двинулся к двери, но внезапно остановился и спросил у Ремина:
     --  Между  прочим, хочешь знать, как отнеслась принцесса к
твоей немедленной казни?
     -- Как? -- Равнодушно спросил Ремин.
     -- Принцесса Лоранон-Локи-Нея была очень рада этому.

     * * *

     --  Дорогая   моя   Лорана!   --   Театрально-торжественно
восклицал  Повелитель  Горван.  --  Я  приказал,  чтобы к нашей
свадьбе мои слуги надели свои  самые  лучшие  наряды,  украсили
самый большой зал во дворце, приготовили самые вкусные кушанья.
Этот день ты должна запомнить навсегда.
     --  Я  уже  который раз повторяю: не называй меня Лораной,
негодяй. -- Топнула ножкой девушка. -- Для тебя я --  принцесса
Лоранон-Локи-Нея! И не смей называть меня иначе.
     Они  находились  в  личных  покоях бывшего хозяина дворца,
который очень  любил,  когда  его  окружает  множество  дорогих
ковров,  больших  подушек  и мягких глубоких кресел. Теперь эти
комнаты  Горван  предоставил  Лоране,   и   девушка   буквально
задыхалась  среди  удобных, но отвратительно-слащавых предметов
роскоши. Еще более раздражали ее постоянные  визиты  Повелителя
Горвана,  каждый  из  которых  заставлял ее все больше и больше
сомневаться в правильности своего поспешного решения. Имела  ли
право  она,  дочь  и  наследница  правителя Этла-Тиды, забыть о
своем долге перед страной и  кинуться  на  выручку  двум  самым
дорогим  для  нее  людям? Теперь она в этом сильно сомневалась.
Внутренние переживания отразились на ее  облике:  лицо  девушки
похудело  и  осунулось,  под  глазами  темнели синеватые круги,
глаза приобрели постоянное печальное  выражение,  лишь  изредка
сменяющееся гневом.
     --  Почему  ты так жестока? -- Даже преувеличенно ласковая
улыбка не могла смягчить грубые черты  лица  Горвана.  --  Всем
известно,  что  в  Этла-Тиде  все  близкие тебе люди зовут тебя
просто Лораной.
     -- Но ты-то не относишься к числу моих друзей.
     -- Конечно, я не твой друг. Я -- твой муж.
     -- Пока еще нет. Ты не выполнил мое условие:  не  отпустил
Трисмегиста и Ремина.
     --  Казнь  Ремина  состоится  завтра,  на  Главной площади
города, во время нашей свадьбы. А с  Трисмегистом  я  собираюсь
поступить  так, чтобы навсегда отбить у любого человека желание
помериться силами со мной!
     -- Как? -- Ноги Лораны подкосились и она села  на  кресло.
--  Ты же дал слово. Только поэтому я согласилась выйти за тебя
замуж.   Ты   обещал,   что   Ремин   и    Трисмегист    смогут
беспрепятственно покинуть город и уйти на все четыре стороны.
     Горван  все время ходил взад-вперед по просторной комнате,
бесшумно ступая по  толстым  пушистым  коврам,  но  после  слов
Лораны  он  остановился  напротив ее кресла и громко захохотал,
брызгая слюной.
     -- Я -- хозяин своего слова. Хочу --  даю,  хочу  --  беру
назад.  --  Произнес он, чрезвычайно довольный своей шуткой, не
обращая  внимания  на  то,   что   она   стара,   как   история
человечества.
     --  Негодяй! -- Лорана вскочила и попыталась дать пощечину
своему мучителю.
     Это у нее не получилось. Ее ладонь в  последний  миг  была
перехвачена жесткой сильной рукой Горвана. Он уже не смеялся, в
его  глубоко  посаженных  глазах  сверкнула  такая  безудержная
ярость, что Лорана попыталась отшатнутся. Но Повелитель  крепко
держал ее.
     -- Ты еще не поняла, где твое место, дрянь. -- Процедил он
прямо   в   побледневшее   лицо   девушки.   --  Я  научу  тебя
беспрекословному повиновению.
     Горван широко замахнулся свободной рукой, и Лорана  сперва
инстинктивно  закрыла глаза и вся сжалась, ожидая удара. Однако
врожденная  гордость  взяла  свое  и  она,  совладав  с  собой,
выпрямилась   и   ответила   Повелителю  гневным  презрительным
взглядом. Горван не нанес удар. Несколько мгновений  мужчина  и
женщина  смотрели  друг  на  друга,  а  потом Повелитель сильно
оттолкнул Лорану, так что она вновь упала на кресло.
     -- Это был первый урок. -- Спокойно  произнес  Горван.  --
Смотри, чтобы мне не пришлось преподать тебе второго.
     --  Ты  не  осмелишься.  --  Выдохнула  Лорана. Она тяжело
дышала и слова давались ей с трудом.
     -- Хочешь  проверить?  --  Ярость  вновь  наполнила  глаза
Повелителя.
     Девушка молчала, и Горван опять успокоился.
     --  Нам  с  тобой,  дорогая  моя  Лорана, предстоит долгая
жизнь. Долгая и счастливая семейная жизнь. Она начнется завтра.
Скрепит наш союз торжественное  жертвоприношение  твоего  друга
Ремина на самой высокой пирамиде храма Бога-Спасителя.
     -- А Трисмегист? -- Робко спросила девушка.
     -- Я еще не решил, что с ним делать. -- Задумчиво скрестил
руки Горван. -- Может быть, я подарю его жизнь тебе. Это станет
моим свадебным подарком.
     --  И на том спасибо. -- Как можно язвительнее постаралась
ответить принцесса. -- Могу ли я повидать его до нашей свадьбы?
     Горван вновь заходил по комнате, словно взвешивая все "за"
и "против".
     -- Хорошо. -- Наконец, сказал он. -- Ты можешь сделать это
прямо сейчас. У меня  много  дел,  связанных  с  подготовкой  к
свадьбе,  тебя  проводит мой Главный Маг Толи-Покли. Постарайся
вдоволь наговориться со своим любимым. Потом это тебе  вряд  ли
удастся.
     --  Естественно. -- Пожала плечами Лорана. -- Как только я
смогу распоряжаться его жизнью, тотчас же отпущу на волю.
     -- Ты меня неправильно поняла, дорогая  Лорана.  Я  обещал
тебе  его  жизнь,  а  не  свободу.  Да  ты  и  сама не захочешь
расстаться со своим Трисмегистом.
     -- Почему это? -- Подозрительно поинтересовалась девушка.
     -- А кому, кроме тебя, он будет нужен без  ног,  без  рук,
без   мужских   причиндалов  и  без  языка!?  --  Горван  снова
захохотал, в упор глядя на побелевшую как мел  Лорану.  --  Мои
палачи  хорошо  знают  свое  дело,  они  умело отрежут у твоего
Трисмегиста все лишнее, а магия Толи-Покли  продлит  его  жизнь
столько  времени,  сколько я пожелаю. Трисмегист -- вернее, то,
что от него останется -- будет постоянно сопровождать нас. Даже
во  время  наших  любовных  утех  слуги   будут   класть   этот
человеческий  обрубок рядом с нами, чтобы ему не было скучно по
ночам.  Вот  теперь  пойди  и  сама  расскажи  об  этом  своему
любимому! Ха-ха-ха!
     Горван  вышел  из  комнаты,  громко хлопнув резной дубовой
дверью. Лорана сидела на кресле без  движения.  Глаза  ее  были
широко открыты и совершенно сухи. Только одна мысль билась в ее
голове, причиняя неимоверные страдания: "Что я наделала!? Что я
наделала!?"

     Глава 17. Посетители.