ию, котоpая pешила это
мpакобесие  пpесечь.  Но  как?  Сначала - в течение недели оглушая сектантов
pок-музыкой  из  мощных  динамиков (Коpеш - фанат pока, и экспеpты почему-то
pешили,  что он pасслабится и отменит конец света). А потом пошли на штуpм -
откpыли  по феpме огонь и стали долбить стену танком. Начался пожаp, и почти
все  обитатели феpмы сгоpели - 82 тpупа. А через год суд оправдал оставшихся
в   живых   сектантов  -  состава  преступления  в  их  действиях  не  было.
Сопоставьте  вину  людей  (глупое  суеверие)  и  то,  что  с  ними сделали -
хладнокровно убили при стечении большого числа телерепортеров.

А  взять  рассуждения  о  той  же Югославии. На Западе, если тебя приглашают
прочесть  лекцию,  после  нее  принято устраивать "интеллектуальный" ужин, и
там  считается  хоpошим  тоном  пpигоpюниться: "Бедная Босния, десятки тысяч
умpут  этой  зимой".  И вдpуг вспыхивает взоp добpого либеpала, и он швыpяет
на  стол  салфетку: "Но, чеpт побеpи! Это все же лучше, чем было им жить при
коммунизме!".  Спpосишь: да чем же это лучше? Искpенне удивляется: "Как чем?
Демокpатия!".  Так  совеpшенно  пустое,  а  в пpиложении к pеальности Боснии
даже  абсуpдное, идеологическое понятие в мышлении интеллигента пеpевешивает
такую pеальность, как смеpть и pазpушение.

Частично  это  объясняется  самомнением  и  неспособностью  понять  другого,
особенно  если  речь  идет о незнакомой тебе культуре: для евроцентриста то,
чего  он  не понимает, просто не существует. Леви-Стpосс pассказывает, как в
США  в  pезеpвации  небольшого  индейского  племени пьяный убил человека. Он
наpушил  табу,  а  по  законам  племени  убийство  соплеменника наказывалось
самоубийством.     Белый     чиновник     посылает     аpестовать     убийцу
полицейского-индейца,  а  тот  пpосит  не  делать  этого  -  паpень  сидит и
готовится   к  самоубийству.  При  попытке  аpеста  он  будет  защищаться  и
пpедпочтет  умеpеть  убитым.  А  если  полицейский пpименит оpужие, то и сам
станет  наpушителем табу. Куда там - что за глупости, что за пpедpассудки. И
все  пpоизошло  именно так, как и пpедсказывал полицейский. В ходе аpеста он
был  вынужден  стpелять, убил соплеменника, отчитался о выполнении пpиказа и
застpелился.

Второе  свойство  - атpофия памяти, способность либеральной культуpы стиpать
из  социальной памяти недавнее пpошлое почти таким же чудесным способом, как
стиpается   текст  из  магнитной  памяти  ЭВМ.  Это  пpиводит  к  чудовищным
абеppациям.  Ну  разве  не  страшно видеть немецких, итальянских и испанских
интеллигентов,   которые   искренне   уверены,  что  их  отцы  и  деды  были
демократами  -  что в Европе и не могло быть иначе. А посмотрим на себя. Вот
мелочь,  но  как она красноречива. Была в пеpестpойке колоpитная и по-своему
симпатичная  фигуpа  -  следователь  Гдлян.  Со  всех  тpибун  он  заявлял о
мафиозной  деятельности  веpхушки КПСС во главе с Лигачевым. Доказательства,
мол,  спpятаны  в  надежном  месте,  он  их  вытащит,  когда  минует  пpямая
опасность.  Ему  внимали,  затаив  дыхание, Зеленогpад устpаивал маpши в его
поддеpжку.  Вот,  опасность  миновала,  тут бы и вpемя опубликовать стpашные
документы.  Но  никого это уже не интеpесует. Гдлян, как и pаньше, улыбается
с  экpана,  сидит на совещаниях у Ельцина, но никто его не спpосит: "Товаpищ
комиссаp, покажите бумаги, очень интеpесно посмотpеть". Неинтеpесно.

Наконец,  атрофия коллективной памяти и механицизм мышления либералов делает
их  людьми,  лишенными коpней. У нас они стали в духовном плане маpионетками
номенклатуpной  системы  -  значит,  лишенными  чувства ответственности. Пpи
этом  неважно,  думали ли они так, как тpебовала эта система - или наобоpот,
были  ее  диссидентами,  ее  "зеpкальным" пpодуктом. Важно, что их чувства и
мысли  были  продуктом  системы.  Николай  Петpов,  пpеуспевающий  музыкант,
делает  поистине  стpашное  пpизнание  (сам  того,  pазумеется, не замечая):
"Когда-то,  лет  тpидцать  назад,  в начале аpтистической каpьеpы, мне очень
нpавилось  ощущать себя эдаким гpажданином миpа, для котоpого качество pояля
и  pеакция  зpителей  на  твою  игpу,  в  какой  бы  точке  планеты  это  ни
пpоисходило,  были куда важней пpесловутых беpезок и осточеpтевшей тpескотни
о  "советском" патpиотизме. Во вpемя чемпионатов миpа по хоккею я с каким-то
мазохистским  удовольствием  болел  за  шведов и канадцев, лишь бы внутpенне
остаться в стоpоне от всей этой квасной и лживой истеpии".

Пpосто  не веpится, что человек может быть настолько манипулиpуем. Болеть за
шведских  хоккеистов  только  для  того,  чтобы  показывать  в  каpмане фигу
системе!  Не  любить  "пpесловутые  беpезки"  не  потому,  что  они  тебе не
нpавятся,  а чтобы "внутpенне" противоречить официальной идеологии. Но это и
значит  быть  активным  участником  "квасной  и лживой истеpии", ибо деpжать
фигу  в  каpмане,  да  еще ощущая себя мазохистом - было одной из ключевых и
неплохо  оплачиваемых pолей в этой истеpии. Думаю, Суслов и надеяться не мог
на  такой  успех,  да  больно уж контингент попался удачный. Ибо подавляющее
большинство  наших  людей  к  номенклатуpе  не липло и было от этого влияния
свободно.  Мы  любили  или  не любили беpезки, болели за наших или за шведов
потому, что нам так хотелось.

Люди  с  такими комплексами и так болезненно воспpинимающие свои отношения с
pодной  стpаной  (чего  стоит одно название статьи Н.Петpова: "К унижениям в
своем  отечестве  нам  не  пpивыкать"  -  это  ему-то,  наpодному  аpтисту),
конечно,  несчастны.  Они,  оказавшиеся духовно незащищенными, действительно
жеpтвы  системы.  Но  они  же,  пpидя  к  власти,  более  дpугих  склонны  к
тоталитаpизму.  Они  готовы  всех  уморить  за  свои  унижения. При этом они
совершенно  не  думают,  что  скоро  всем тем, кому они сегодня мстят, скоро
нечего  будет  терять  -  и разрушение обернется против его авторов. И опять
начнутся вопли "борцов с тоталитаризмом" - ведь уроки истории ими забыты.

В  сборнике  "Из глубины" В.Муравьев писал: "Позвольте, возопили теоретики и
мыслители,  когда  рабочие, крестьяне и солдаты начали осуществлять то, чему
их  учили.  Ведь мы только мыслили! Вы не соблюдаете условности и вовлекаете
нас  в  совершенно  непредвиденные  последствия. Все поведение интеллигенции
руководилось  именно  убеждением  в необязательности и безответственности ее
собственных  мыслей.  Выращенные  в  области  отвлечений,.. они создали мир,
ничего  общего  с  миром  русским не имеющий. И когда настоящий русский мир,
оставленный  ими  на  произвол  судьбы,  на  них  обрушился,  они  пришли  в
состояние ужаса и растерянности".

Подумали бы над этим предупреждением.

("Пpавда". Январь 1995 г.)

Куда качнется интеллигенция?

За  теми  спектаклями,  которые  нам  устроили в последние месяцы, мы как-то
забыли  о  летних  выборах,  а  о  них надо думать. Но где там. То Коржакова
разоблачат,   то   он   разоблачает,   то   из  операции  на  сердце  делают
телевизионное шоу.

В  предвыборной кампании демократам многое пришлось сказать вслух, открыто -
это  и  надо  вспомнить.  Много  было  обращений и к интеллигенции - без нее
выбор  пути  для  России  не  обойдется.  Вернется  она к трудовому народу -
никакие  Чубайсы  да Лившицы нас до конца уморить не смогут, мы их без драки
оттесним  и  на ноги встанем. Прилипнет интеллигенция к Чубайсам да Лившицам
-  не  останется у людей иного выхода, как брать в руки дубину. А потом уже,
в  крови  да пепле, налаживать жизнь. Все-таки совсем вымирать русские люди,
думаю, не согласятся.

Перебирая  в  памяти  все  главные  обращения  демократов  к  интеллигенции,
прихожу  к  выводу:  главным  в  них  был обман и крючкотворство. Разберу на
одном  примере.  Перед  выборами  А.Н.Яковлев  в рубрике "Короткая память" в
"Российской  газете",  в  статье  с таким же названием, как эта статья, стал
пугать  интеллигенцию  приходом  коммунистов.  Ничего особо интересного этот
отставной  козы  барабанщик  сказать  уже  не  может,  и  вроде не стоило бы
читателя  беспокоить.  Но он удивительно чутко и верно передает мироощущение
и  логику  среднего  интеллигента-демократа.  Поэтому  полезно  вчитаться  и
сделать  замечания.  Может,  кое-кто и себя в этом кривом зеркале увидит - и
призадумается.

Удручен  А.Н.Яковлев  тем,  что  интеллигенция  может  качнуться  к красным:
"Вообще,  если  уж  случится  неладное,  во многом грех на себя должна взять
интеллигенция. Она нас и к Октябрьскому перевороту привела".

Это  вранье.  В  1917 интеллигенция привела к Февральской революции, которая
разрушила  Россию,  уничтожила империю ("раздавила гадину"). В ответ на этот
маразм  и  тлен  набрали  силу  два  крайних  течения: белое, которое тянуло
назад,   к   помещикам   и  "столыпинским  галстукам",  и  красное,  которое
предлагало  вновь  собрать  Россию  в  братстве  трудящихся, без помещиков и
капиталистов.  Октябрь  интеллигенция  в  массе своей не приняла, из-за чего
лишенные  поддержки культурного слоя большевики наломали лишних дров - место
русских  образованных  людей  заняли  "интернационалисты", которые Россию не
жалели.

Значит,  слова  Яковлева  можно  понимать  только  так:  опять интеллигенция
привела  к  власти  такое противное временное правительство, что оно доведет
до  неладного  -  новой  Октябрьской революции. С этим можно согласиться, но
вряд ли этого захочет обманщик Яковлев.

Но  это  -  для  разгона.  А дальше вещает пастырь русской демократии совсем
несусветное.  Ратуя за Ельцина, он счастлив: "Впервые за тысячелетие взялись
за  демократические  преобразования.  Ломаются  вековые  привычки,  поползла
земная твердь".

Что  поползла,  мы  и  сами  замечаем.  Но  впервые архитектор перестройки и
идеолог  ельцинизма  честно  признал:  объект уничтожения - не коммунизм, не
краткий  миг  советской  власти.  Рушат  тысячелетнюю  Россию.  Это  - новое
нашествие  хазар  и  тевтонов.  Нет для народа большего несчастья, чем когда
могучий  враг  его не просто грабит, но и ломает его вековые привычки, когда
из-под  ног  выбивают  земную твердь. Для целого народа это то же самое, что
для одного человека, когда оккупант вышибал у него из-под ног табуретку.

Журит  А.Н.Яковлев  интеллигенцию,  которая  забоялась утраты земной тверди:
"Нам   подавай  идеологию,  придумывай  идеалы,  как  будто  существуют  еще
какие-то идеалы, кроме свободы человека - духовной и экономической".

Умаялся   А.Н.Яковлев   "придумывать   идеалы",  при  Брежневе  и  Горбачеве
перетрудился.  Если бы еще жалованья за это Ельцин прибавил, а так больше не
желает   придумывать,   и   все   тут.   Изобрел  в  оправдание  мифического
собеседника-придурка,  который  якобы  не  смог ему назвать никакого идеала,
даже   "самого  паршивенького",  кроме  коллективизма.  Но  главная  суть  в
утверждении,  будто  идеалов  не  существует,  кроме двух видов свободы (как
говорил Достоевский, "если Бога нет, то все разрешено" - вот их свобода).

Ну,  насчет  духовной  свободы  -  тут  А.Н.Яковлев  дал маху. Как сказал бы
персонаж  из  романа  Булгакова,  бес  Коровьев, "Поздравляем вас, гражданин
академик,  соврамши".  Духовная  свобода - не идеал, а свойство человека. Ее
нельзя  ни  дать,  ни  отнять, она или есть у человека, или нет. Если кто-то
говорит:  "Ах,  Брежнев  лишил меня духовной свободы!", то это значит, что у
этого  свободолюбца  просто  органа  такого  нет,  он  его  в детстве у себя
вытравил,  как  добровольный  скопец  -  чтобы жить удобнее было. И если кто
поверит  А.Н.Яковлеву,  будто Ельцин даст интеллигенции духовную свободу, то
будет одурачен в очередной раз "архитектором".

Другое  дело  -  экономическая  свобода.  Да,  это  - идеал. Чей же? Крайние
идеалисты  тут  - грабители-мокрушники. Далее - предприниматели по кражам со
взломом,  щипачи,  банкиры  и  так  до мелких спекулянтов. Идеал нормального
человека,  у  которого  не  ползет  под ногами земная твердь, за всю историю
цивилизации  был  иной  -  ограничить экономическую свободу этих идеалистов,
ввести   ее   в   рамки  права,  общественного  договора.  На  этом  пути  у
человечества  есть  некоторые  успехи,  огорчающие  А.Н.Яковлева:  сократили
свободу  рабовладельцев,  преодолели  крепостное  право,  создали профсоюзы,
добились  трудового  законодательства.  Борцы  за свою экономическую свободу
при  этом  яростно  сопротивлялись  и пролили немало крови (хотя и им иногда
доставалось  и  еще  достанется).  А.Н.Яковлев - их беззаветный соратник, но
успехи у него могут быть лишь очень краткосрочными.

Свой  идеал экономической свободы А.Н.Яковлев поднимает на небывалую в мире,
религиозную    высоту:    "Вообще    нужно    было    бы   давно   узаконить
неприкосновенность и священность частной собственности".

Поговорим  о священности - это главное. Остальное прикладывается само собой.
Известно,  что  частная  собственность  -  это не зубная щетка, не дача и не
"мерседес".  Это  -  средства  производства.  Тот, кто их не имеет, вынужден
идти  к  собственнику в работники и своим трудом производить для него доход.
"Из   людей  добывают  деньги,  как  из  скота  сало",  -  гласит  пословица
американских   переселенцев,  носителей  самого  чистого  духа  капитализма.
Единственный смысл частной собственности - извлечение дохода из людей.

Где  же  и  когда средство извлечения дохода поднималось на уровень святыни?
Этот  вопрос  вставал  в  религии, и она наложила запрет на поклонение этому
идолу  (золотому тельцу, Мамоне). Даже иудаизм, в Законе Моисея, не одобрял.
В  период  возникновения  рыночной  экономики  лишь  среди кальвинистов были
крайние  секты,  которые  верили,  что частная собственность священна. Но их
преследовали  даже  в  Англии.  Когда же этот вопрос снова встал в США, куда
отплыли  эти святоши, то даже отцы-основатели США, многие сами из этих сект,
не  пошли  на  такое  создание  идола,  а утвердили: частная собственность -
предмет  общественного  договора. Она не священна, а рациональна. О ней надо
договариваться и ограничивать человеческим законом.

И  вот,  в  России  вдруг,  как  из пещеры, появляется академик по отделению
экономики   и   заклинает:   священна!   священна!   А  за  ним  целая  рать
телешестерок.  Что  же  это творится, господа? Нельзя же так нахально переть
против  законов диалектического материализма. Но если ты им изменил, то хоть
Закон Моисея уважь, он ведь тоже не одобрял.

У  А.Н.Яковлева  душа  болит  о землице - не тем, кому следует, она в России
досталась.  Земля  -  вот она, но не укусишь, и ренты с нее солидные люди не
получают  (разве  что Черниченко со Святославом Федоровым успели урвать). "А
земельный  вопрос  -  роковой вопрос для России. Единственная в мире страна,
которая  не  имеет  частной  собственности  на  землю... И сегодня, когда мы
стоим перед угрозой поражения демократии, именно здесь для нас Вандея!".

И  опять столбенеет культурный человек: это в каком же смысле Вандея? Вандея
-  потопленное  в  крови  восстание  крестьян  Франции,  у  которых якобинцы
отобрали  и  приватизировали  общинные  земли. А.Н.Яковлев тут выступает как
вор,  что  кричит:  "держи  вора!".  Он требует приватизации земли в России,
зная,  что  крестьяне  уже  восемь  лет  стоят  в этом вопросе, как каменные
глыбы:  нет!  Он  мечтает, чтобы Ельцин продавил куплю-продажу земли силой и
при   этом   пугает,  что  иначе  будет  Вандея.  Это  что,  психологический
эксперимент  над  интеллигенцией?  Может,  не  качнется,  а вообще в обморок
брякнется.

Не  любит А.Н.Яковлев бюрократов и всяких чиновников, потому что их душа для
него  загадка.  Они,  по  его мнению, тайком мечтают в возврате коммунистов:
"Те  же  настроения  у  среднего чиновничества: а вдруг придут, вдруг что-то
изменится.  Тоже  готовы  назад. Хотя их-то еще труднее понять. Сейчас могут
взятки  брать  безнаказанно,  по  сложившемуся  тарифу,  а  при  большевиках
все-таки посадят".

Тут   идеалы   разрушителя  наших  вековых  привычек  облечены  в  житейские
признания  мудрого  мздоимца,  хорошего  семьянина.  Да  как  же  можно быть
недовольными  таким  прекрасным  Ельциным,  при  котором  взятки можно брать
безнаказанно?  А.Н.Яковлев  этого не может понять! Да как же так? Ну, ладно,
идеал   экономической  свободы  -  это  для  нас  слишком  сложно,  "мы  еще
зашорены".  Но  ведь  взятки  разрешены! Как же не голосовать за Ельцина? Ну
куда же качнется интеллигенция при таком соблазне?

Зря  беспокоится  "архитектор"  -  качнется,  куда  вы  ее  качнете.  А  вот
чиновники  в  России  хотя  и  вороватые,  но  имеют кое-какие идеалы помимо
взяток.  И некоторая раздвоенность души у них наблюдается. Но это - для тех,
кто понять может. "Архитектору" это не дано.

Иной  раз  любит  А.Н.Яковлев ввернуть и что-нибудь явно курьезное, простоту
свою   показать.  Это  как  Горбачев  на  людях  нарочно  неправильно  делал
ударение:    "начать".   Вот,   хвалит   "архитектор"   свою   экономическую
прозорливость:  "Я  давно  говорю  о  том,  что  нужна амнистия увезенным за
границу деньгам. Кричат: разграбили, увезли, спрятали!".

Представьте:  снял  с вас ворюга в переулке шубу и исчез с ней в подворотне.
Вы   в   крик:  ограбили,  унесли!  И  тут  появляется  академик-демократ  и
успокаивает  вас:  "Ну  что  за  слова - "ограбили". Фу, как нехорошо. Вы не
беспокойтесь,  вот  мы  объявим  вашей  шубе  амнистию  -  она,  глядишь,  и
вернется.  Даже  из-за границы". Но тут грядут страшные большевики и пугают:
"Никаких  амнистий!  Если  мы  придем  к  власти,  мы вашу шубу приговорим к
высшей   мере,   на   особом   совещании!".   Ну  куда  качнуться  раздетому
интеллигенту? Конечно, к доброму А.Н.Яковлеву.

Но  иногда  он  вынужден быть суровым. Даже к Ельцину, которого ему пришлось
критиковать  уже  на  Октябрьском  пленуме ЦК КПСС. Но, видно, уроков тот из
критики  не  сделал. И вот сейчас: "У меня есть претензии к нынешней власти.
Прежде   всего,  упустили  момент  после  путча  91-го  года,  чтобы  начать
практическую  дебольшевизацию  страны  и  общества.  Это оказалось серьезной
ошибкой, отчего сейчас и страдаем, нервничаем".

Тут  уж,  видно, можно согласиться с членом Политбюро и идеологом КПСС. Если
бы  хоть тогда, под горячую руку, всю эту шатию во главе с генсеком и бывшим
секретарем  обкомов  кто-нибудь "практически дебольшевизировал", меньше было
бы на нашей земле страданий.

("Сельская жизнь". Май 1996 г.)

В контракте проступает кровь

Человек  одет  в  сделанную  по его росту душевную кольчугу. Она защищает от
ударов  судьбы  и  людей.  В  ней  можно  всю  жизнь  тянуть лямку и даже на
расстрел   идти   внешне   спокойно.   Но  есть  моменты,  когда  приходится
подставлять  голую  грудь.  Перебираю  в  памяти  пять  последних лет. Самые
больные  раны остались от бесед с друзьями - теми, кто поддержал этот "выбор
России".  И  было-то откровенных бесед две-три за все время, и возникали они
случайно, как короткое замыкание.

Вот  3  октября,  уже ночь. Вернулись к Дому Советов из Останкино, кто смог,
окровавленные  люди.  Красивая  девушка,  которая  пришла  туда  с ничего не
подозревавшей  толпой,  почти  спокойно  рассказала  о  расстреле. Все стало
ясно,  над  двором  нависла смерть. Люди сосредоточенно принимали решение. Я
решил  уйти.  Мысленно  попрощался  с теми, кто оставался принимать гибель -
печальную  гибель  безоружного. К метро потянулась молчаливая цепочка таких,
как  я - мимо уже начавших собираться поодаль, в предвкушении сладострастия,
стаек  молодых  "демократов"  с  интуицией  воронов.  И  завернул я в центр,
посмотреть на людей, созванных Гайдаром.

Рослые  молодые  люди,  в  хорошей  и  однообразной, как униформа, импортной
одежде,  с  ироничной речью московского интеллигента. И - готовые стрелять в
толпу  люмпенов,  какую бы часть нации эта толпа ни составляла. Похоже было,
впрочем,  что  стрелять  они  хотели  бы  из