-за  спин ОМОНа и, желательно, в
безоружных.  Какой  контраст с теми, у Дома Советов. Иной язык, иная логика,
иная  осанка.  Два разных народа. Вот - итог первого этапа Реформации России
(там,  в  Германии,  было  сожжение  50 тысяч "ведьм" и взаимное истребление
двух третей населения).

Прошел  я  сквозь  всю  эту  "социальную  базу" режима, и в самом конце меня
окликнул,  как  я  и  предчувствовал,  мой друг: "Сережа! И ты здесь! Как же
это?".  "Да нет, я с той стороны. Зашел взглянуть на вас". "Ну, счастливо!".
"Счастливо".  Вот  и  весь  разговор.  Друзья  мы  почти  сорок лет. Раз сто
ночевали   в   одной  палатке,  рядом  лежали,  стреляя  из  Калашникова  по
деревянным  мишеням. За все годы не могу ни в чем упрекнуть его - дружба его
была   искренней   и   бескорыстной.  И  вот  он  шел  туда,  где  строились
добровольческие  батальоны  и,  вынеси ему Лужков автомат, возможно, он взял
бы  его.  И  я  опять, в который раз, пытался понять - ради чего? Ради каких
немыслимых  ценностей? Что он узнал такого, чего не знаю я? Какая истина ему
открылась, и почему он о ней молчит?

Он,  человек  острого  ума  и  сильной  логики,  конечно,  отбросил  уже все
бутафорские   оправдания   вроде  "демократии",  "правового  государства"  и
"конституционного  строя",  которые  он мог, худо-бедно, применить в августе
1991  года.  Какие  же  аргументы  у  него в запасе? Он, классный химик, всю
жизнь  отдавший науке, наблюдает распад своей лаборатории, одной из немногих
у  нас  лабораторий  мирового  уровня.  За что он согласился заплатить и эту
цену?  Его  сын  после  университета  не  имеет  работы и вынужден "сшибать"
деньги.  Какой идеал оплачивает своим будущим его сын? Прокручиваю в уме его
возможные  ответы  -  и не могу представить себе ни одного искреннего и в то
же  время  разумного.  Кроме  ответа невыносимо страшного - что он ненавидел
нас,  "старых  русских",  всю  сознательную  жизнь,  но  лишь  сегодня  смог
сбросить личину и вздохнуть свободно.

Пробегаю  мысленно свою жизнь - может, это я "уклонился"? Нет, с тех пор как
помню  себя  в два с половиной года, с вещмешком за спиной, лезущим по доске
в  теплушку  осенью  1941-го,  плыву,  как  щепка,  по душевным волнам моего
народа.  Как  и  большинство,  простодушно  радовался  перестройке,  пока не
проступил  ее  оскал.  Как  и  большинство, изумился, когда меня вдруг стали
обзывать  люмпеном  и фашистом и дразнить, как медведя палкой, а потом стали
бить  и  сыпать  соль  на  раны. Как и очень многие, не обрадовался подачкам
режима,  а  стал  сопротивляться,  как  умею - исследуя реальность и излагая
узнанное.   Как  и  большинство,  не  отступаю  от  уже  единственной  почти
общенародной  ценности  -  гражданского  мира.  И именно потому пошел к Дому
Советов  -  скрепя  сердце  после  всего, что сделали со страной парламент и
Руцкой.  Ибо  знаю  из науки, что единственный способ сохранить хоть хрупкий
мир   -   это   следовать  Конституции,  не  дать  начаться  цепной  реакции
переворотов   и  революций.  Да,  моя  логика,  как  и  логика  большинства,
пассивна,  охранительна, а не революционна. Поэтому у нас еще не Грузия и не
Таджикистан. И эту-то логику мой друг отвергает.

Но  это - разговор мысленный. А через неделю, уже после того как расстреляли
Дом   Советов   и   кучу  "старых  русских",  как  сожгли  во  дворе  вороха
окровавленной  одежды,  а  потом,  уже  в  центре Москвы, на площади, сожгли
захваченные  запасы  оппозиционных  газет, пришлось мне по делу зайти в одну
лабораторию.  И,  как  ни крепился, вступить в разговор - с подругами еще по
факультету. Их я и просил открыть мне, наконец, тайну - ради чего?

Ради  чего  расстреливают  парламент,  сжигают  одежду  и  газеты? Ради чего
молодой  "предприниматель",  приходит  к  толпе  стоящих под дождем у свечек
женщин  в  черном и радостно сообщает, что "будь у него АКМ, он бы всех их с
удовольствием  положил"?  Ведь  они,  мои  дорогие подруги из Академии наук,
выписали  этому  парню  мандат  на такие слова. Как ни крути, а устами этого
парня  глаголят  именно  они. А парень - так, машинка для сотрясения воздуха
да нажимания на спусковой крючок.

И  в  нашем разговоре никто не пытался упростить дело и обелить себя. Изложу
суть  -  хоть  и  жестоко  это  по  отношению  к  моим  друзьям.  Но, может,
сколько-то капель крови мое откровение спасет.

Эти  мои друзья - типичные советские интеллигенты. Прошли тот же путь, что и
я.  Школа,  университет,  песни  у  костра. Потом - духовная роскошь научной
работы,  надежный  скромный  достаток,  радость  вырастить  здоровых и умных
детей,  умственный  спорт по критике советского строя. Никаких особых ударов
по  ним  этот  строй  не  нанес, личных счетов у них с ним нет. И все же они
сознательно  поддержали  проект  не  по  улучшению,  а  по слому, разрушению
советского  строя  жизни.  Значит,  сегодня  принимают на свою совесть и все
"издержки"  этого  разрушения.  То есть, доведись начать с начала, они снова
поддержали бы всю эту реформу - имея сегодняшнее знание!

Уже  это  было  поразительно.  Пусть  они  зажмуриваются,  не  хотят  видеть
сгустков  крови  на  заборе у Дома Советов - это не важно. Они все знают, но
не  говорят:  "Мы  трагически  ошиблись.  Мы этого не хотели! Мы думаем, как
исправить  дело". Они конечно этого не хотели, но раз уж так получилось, они
принимают  все это как высокую, но приемлемую плату за то светлое, ради чего
все это делается.

Но  ведь это необъяснимо! В 1985 году, если бы провидец вам сказал, что ради
свержения  советского  строя придется убить за два месяца каждого двадцатого
таджика,  а в центре Москвы расстреливать людей и сжигать книги, вы бы сочли
его  сумасшедшим.  Но  с  тех  пор вы не узнали об этом строе ничего нового,
чрезвычайного,  что  перевернуло  бы  вашу  душу.  Сам  строй становился все
либеральнее,  делал  вам уступку за уступкой. Почему же сегодня вы так легко
принимаете  и  смерть таджиков, и кровь в Москве, и бомбовые удары по Сухуми
и  Бендерам?  И,  раз  уж  разговор  между друзьями, почему даете "добро" на
духовную  пытку меня, вашего старого друга? А если бы я остался там, то дали
бы  "добро"  на  мою  физическую  ликвидацию. В какой момент после 1985 года
произошла  мутация  вашей  этики  и вашего мироощущения? Мутация внутренняя,
ибо внешних причин, повторяю, для нее не возникло.

Начинаем  выяснять  -  и новый удар. Оказывается, никакой мутации не было. А
была  изначальная  установка,  душевный порыв. Идейный ресурс, который можно
было  черпать, чтобы компенсировать каждый новый ужас "реформы". И запас его
огромен.  Гибнет  лаборатория.  Уже  нет  работы,  которая наполняла смыслом
жизнь  -  есть  выпрашивание  милостыни  у  спекулянта Сороса и лаборантская
работа,  по  дешевке,  для заграницы. Это - крах профессиональный. Не жалко?
Нет,  не жалко - это была советская наука, пропади она пропадом. А дома что?
Талантливый  сын  Петечка,  блестящий  студент-математик, надев нарукавники,
служит  клерком  какой-то  сингапурской  фирмы.  Ради жалких долларов, чтобы
кормить  маму,  папу  и  сестренку  -  вместо того чтобы, как мы в его годы,
строить  воздушные  замки,  решать  задачу Галуа и влюбляться. Но ведь это -
крах  родительства. Не жалко? Жалко, но ради идеалов надо идти на жертвы. Не
ошиблись? Нет, не ошиблись.

И  так,  шаг  за  шагом,  подходим к главному. Говорю: выходит, вы подписали
некий  контракт  (с  каким-то  богом  или дьяволом - это кому как) на проект
переустройства  вашей  страны.  В  проекте  было  записано  все,  что  может
произойти  и  уже  происходит.  Тем не менее вы этот проект одобрили и в нем
участвуете.  Как  можете  -  не  с  автоматом,  но  хотя бы движением души и
материнским влиянием на Петечку. Да, все так.

А  знаете  ли  вы,  и  это  подтверждается вашими же духовными лидерами, что
проект  предусматривает  возможность  умерщвления  как  минимум  трети ваших
соотечественников?   Подумали,   подумали   мои   подруги,  и  говорят:  ну,
умерщвление  -  это  резко  сказано. Вымирание "неприспособленных", примерно
трети,  это  да  -  это  в  проекте записано. На это мы согласны. Хотя, быть
может,  и  мы  в  эту  треть  попадем.  (Ну,  мы уточнили, что их-то Петечка
подкормит,  да и не важно, как они своей жизнью распорядятся - это их личное
дело;  важно, что они решили вон за ту старушку, которая выбирает объедки из
мусора).

Что  же  это?  Ведь такого не было, пожалуй, в истории. Не от кризиса, не от
голода,  из  благополучного  состояния  значительная часть интеллигенции так
возненавидела  большую  часть  народа,  что  готова  на  все,  включая  свое
социальное  и  культурное  самоубийство,  лишь бы эта часть народа сгинула с
лица   земли.   Ведь  пресловутый  "идеал",  вся  эта  утопия  процветающего
капитализма   -  чушь,  никто  уже  ее  и  не  вспоминает.  Осталась  голая,
всепожирающая  ненависть  к "совку" и ожидание, когда будет разрешено (пусть
не  Петечке,  а  его  приятелю  из  семьи  попроще) стрелять в эту чернь "от
бедра".  Ничего  подобного мы в истории не найдем - даже у той же российской
интеллигенции.  Ведь  дедушка  Егора Тимуровича хоть и стрелял от бедра, все
же   оправдывал   себя   тем,   что  ради  счастья  народа.  А  сейчас  даже
гипотетически  уже  нельзя  сказать,  кто  же после всего этого у нас сможет
быть счастливым.

Ну  ладно,  ненависть - это из области идеального, а об идеалах не спорят. И
перешли  мы  к  рациональной, прагматической части проекта. Если, говорю, вы
допускали,   что  трети  "совков"  придется  вымереть,  то  значит,  заранее
продумали,  как  этот  процесс  вымирания сделать безопасным для вас самих и
для  Петечки.  Ведь проект такого масштаба в тайне долго быть не может. Ясно
также,  что  эти  100  миллионов  "неприспособленных"  спокойно  вымереть не
захотят  и  рано  или поздно начнут брыкаться. В чем же ваш расчет, откройте
секрет.  И  слышу ответ, который часто излагается по телевидению - видно, он
глубоко  продуман. "Наш расчет в том, что эти люди, в силу своего возраста и
уровня   образования,   не   смогут  сорганизоваться".  Вот  это  да.  Слава
российской интеллигенции!

Но  это  попахивает  безрассудным героизмом. Почему же, спрашиваю, вы в этом
уверены?  Разве  есть  для  этого  исторические  аргументы,  данные надежных
исследований?  Ведь  риск-то  огромен.  А ну как сорганизуется хотя бы малая
доля?  Пусть  поздно, когда спастись уже нельзя, но утащить с собой тех, кто
предстал  душегубами  -  всегда  пожалуйста.  Средства  для  этого есть, они
вокруг  нас,  и  никакой ОМОН их изъять не может. Тут возмутилась до глубины
души  научная  сотрудница Российской Академии наук: "Как! Значит, это говно,
которое  к  жизни  в  новых  условиях не способно, постарается и нам не дать
жить?".  Знала  она,  что  "совок" подл и мерзок, но не предполагала, что он
дойдет до такого цинизма - не захочет вымереть тихо и благородно.

На  этом  и  кончился  наш  разговор.  Как-то  сразу  все почувствовали, что
добавить  к сказанному уже нечего. Да все это я уже и знал по долгу службы -
но  знал  обезличенно. А тут услышал от дорогих мне людей, которые есть, как
говорится,  плоть от плоти нашего народа. И представляют небольшую, но очень
важную  его часть. Что же ждет нас (и их самих) с такими их мыслями и такими
безумными  расчетами?  И  откуда  эта  их  "воля к смерти"? Ведь если они не
порвут  контракт  со  своим  неведомым богом, если продолжится их проект, то
они  и  сгорят  первыми  же, как свечка. И куда кинутся те, кто не сгорит, в
какой Сингапур? Кто же примет их, носителей страшного гена разрушительства?

("Пpавда". Октябрь 1993 г.)

Страх и жестокость демократа

Не  перестают  мучать  мысли о двух духовных болезнях, которые поразили нашу
интеллигенцию.  Необъяснимые  и позорные, они стыдливо скрываются. За десять
лет  они  не  только  не  преодолены, но и углубляются, а с ними все тяжелее
беда  народа.  Эти болезни (или, может, симптомы какого-то более глубокого и
непонятного  процесса)  -  утрата  чувства сострадания к простому человеку и
страх.

Речь   идет   не   о  том  нормальном  и  разумном  страхе  перед  реальными
опасностями,  который  необходим  и  организмам, и социальным группам, чтобы
жить   в  меняющемся,  полном  неопределенностей  мире.  Нет,  как  раз  эта
осмотрительность  и  способность  предвидеть  хотя  бы  личный  ущерб была у
интеллигенции  отключена  в  ходе  перестройки.  Ведь уже в 1988-89 гг. было
ясно,   что  тот  антисоветский  курс,  который  интеллигенция  с  восторгом
поддержала,  прежде всего уничтожит сам смысл ее собственного существования.
Об  этом  предупреждали  довольно  внятно  -  никому  из сильных мира сего в
разрушенной  России  не  будет  нужна  ни  наука,  ни  культура.  Нет, этого
разумного  страха не было, и сегодня деятели культуры и гордая Академия наук
мычат, как некормленная скотина: "Дай поесть!".

Речь  идет  о  страхе внушенном, бредовом, основания которого сам трясущийся
интеллигент  не  может объяснить. В него запустили идею-вирус, идею-матрицу,
а  он  уже  сам  вырастил  какого-то  монстра, который лишил его способности
соображать.   Вот,   большинство   интеллигенции  проголосовало  за  Ельцина
(особенно  красноречива  позиция  научных  городков).  Социологи,  изучавшие
мотивы  этого  выбора,  пришли  к  выводу:  в  нем доминировал страх - перед
Зюгановым!  Никаких позитивных причин поддержать Ельцина у интеллигенции уже
не  было.  Полностью растоптан и отброшен миф демократии. Нет никаких надежд
просочиться  в "наш общий европейский дом". Всем уже ясно, что режим Ельцина
осуществляет  демонтаж  промышленности  и  вообще  всех структур современной
цивилизации,  так  что  шансов  занять  высокий  социальный  статус (шкурные
мотивы) интеллигенция при нем не имеет.

Если  рассуждать  на холодную голову, то овладевшая умами образованных людей
вера  ("Придет  Зюганов  и  начнет  всех вешать") не может быть подтверждена
абсолютно  никакими разумными доводами, и этих доводов в разговорах получить
бывает  невозможно. Более того, когда удается как-то собеседника успокоить и
настроить   на   рассудительность,   на   уважение   к  законам  логики,  он
соглашается,  что  никакой  видимой  связи  между  сталинскими репрессиями и
Зюгановым  не  только  нет,  а  более того, именно среди коммунистов сильнее
всего  иммунитет к репрессиям. Если где-то и гнездится соблазн репрессий, то
именно   среди   харизматических   политиков-популистов.   Тем   не   менее,
предвыборная стратегия Ельцина, основанная на страхе, оказалась успешной.

Эта  предрасположенность  к  навязчивым  внушаемым  страхам имеет, возможно,
какую-то  связь с западным типом мышления, с утратой ощущения мира как дома,
как  Космоса.  Во  всяком случае, сейчас, когда мы интенсивно познаем Запад,
нам  открывается  картина  существования  поистине  несчастного. Прямо "Вий"
Гоголя  -  такие  демоны и привидения мучают душу западного обывателя. Могие
из  них  были  связаны  с холодной войной, ядерный психоз и синдром "русские
идут" были вовсе не шуткой. Понятно, почему Запад так благодарен Горбачеву.

Есть  у меня довольно близкий приятель из ФРГ, философ. Недавно он рассказал
мне,  как  в 70-е годы был в Москве и обедал дома у секретаря их посольства.
И  за  столом,  желая  сказать что-то существенное, собеседники обменивались
записками.  Вслух  не  говорили  -  боялись  КГБ.  Я не мог в это поверить и
потратил  целый  час, добиваясь, чтобы мой друг точно воспроизвел ситуацию и
объяснил  причины  этого  безумия в кругу образованных, неглупых и немолодых
людей.  Это был болезненный разговор, мой друг страшно разволновался, вообще
выглядел  странно.  Его  мучало,  что  он не мог подыскать ответа на простой
вопрос:  чего  именно вы боялись? Ведь если ты боишься, то должен иметь хоть
какой-то образ опасности.

Оказалось,  что у той компании солидных дипломатов и философов такого образа
просто  не  было, страх был внутри них и не имел очертаний. Боялись они, что
КГБ  ворвется  в  их  дом  и перестреляет собеседников? Нет. Боялись, что их
выселят  из страны? Нет. Что их куда-то вызовут и поругают? Когда я перебрал
все  мыслимые  виды  ущерба,  вплоть  до самых невинных, к которому могло бы
повести  высказывание  вслух  застольных мыслей (даже при допущении, что КГБ
только  и  делает,  что  все  их  записывет  на  пленку),  в нашем разговоре
наступила  тягостная  пауза,  как  будто  мы  затронули  что-то  страшное  и
постыдное,  чего  понять  не  можем. В отношении к СССР (КГБ - его символ) в
культурном  слое  Запада возникла патология. И причины ее - не в СССР, они с
его реальностью не связаны.

Этой  патологией  Запад  сумел  заразить,  как  будто  в  ухо  заразу  влил,
культурный  слой СССР - интеллигенцию, которая единственная продолжает у нас
сохранять  западнические иллюзии. Среди тех, кто в декабре 1995 голосовал за
"Выбор   России",  почти  80  проц.  лучшей  политической  системой  считают
западную  демократию  (2 проц. - советскую и 8 - ельцинскую). Это - огромный
разрыв со всеми другими группами избирателей.

Если  бы  этот  страх лишь грыз и мучал душу интеллигента, его можно было бы
только  пожалеть.  Но  психоз  стал  политической  силой,  потому  что  ради
избавления  от  своего  комплекса  интеллигенция  посчитала  себя  вправе не
жалеть  никого.  Поддержать  такие  изменения  в  стране,  которые причиняют
несовместимые  с жизнью страдания огромному числу сограждан. Видя воочию эти
страдания,   интеллигенция,  тем  не  менее,  поддерживает  причиняющий  эти
страдания  режим,  оправдывая  это единственно своим избавлением от самой же
созданного страшного привидения.

Я  не  говорю  об активных политиках типа Гайдара и Чубайса, демонстративная
жестокость  которых  уже отмечена как уникальный феномен нашей истории. Я не
говорю  о  духовных  лидерах  интеллигенции  вроде  Е.Боннэр,  которая бодро
пророчит  нам  страшные  беды:  "Шока  еще не было!". Но ведь даже умеренные
философы,  ученые,  деятели  культуры,  имеющие  доступ к ТВ, не выдавили из
себя  ни одного слова сочувствия, простого участия к человеку - жертве этого
эксперимента.  Такое  живое,  сердечное,  не  отягощенное политикой слово мы
слышим,  очень  редко,  как раз от тех, кто почти отлучен от ТВ и радио - от
Виктора  Розова,  от  певицы  Татьяны  Петровой, от Николая Губенко с Жанной
Болотовой.  Но  ведь  они  этим  почти  бросают вызов всему своему сословию!
Сословие-то осталось с ненавистниками вроде Хазанова и Жванецкого.

Страдания     от     реформ     Горбачева-Ельцина     многообразны.    Пусть
интеллигент-демократ,  возненавидевший  "империю",  не признает и не уважает
страдания,  причиненные  уничтожением  СССР,  сдачей  национальных  богатств
иностранцам  и ворам, ликвидацией науки и т.п. Но он никак не может отрицать
простое  и видимое следствие - резкое обеднение большей части граждан. Это -
прямой  результат  душевных усилий демократа, его "молитв" (пусть сам он "не
поджигал").  Созданный  для этого интеллигента маленький "мозг" в виде ВЦИОМ
предупредил,  ссылаясь на многие исследования в разных частях мира: "Среднее
падение  личного дохода на 10% влечет среди затронутого населения рост общей
смертности  на  1% и рост числа самоубийств на 3,7%. Ощущение падения уровня
благосостояния  является  одним  из  наиболее  мощных  социальных  стрессов,
который  по силе и длительности воздействия превосходит стрессы, возникающие
во время стихийных бедствий".

Сегодня  смертность  в  России уносит в год на миллион жизней больше, чем до
1991  г.  Сколько человек прямо убито обеднением? По данным того же ВЦИОМ, в
марте  1996 г. 81 проц. семей имели душевой доход ниже прожиточного минимума
(580  тыс.  руб)  и 62 проц. ниже физиологического минимума (300 тыс. руб) -
погрузились  в  бедность.  Это  значит,  что  у  них личный доход, считая по
формуле  сло