и объективных условий человек руководствуется своими интересами и целями, которые отнюдь не всегда бывают наилучшими с точки зрения исторической закономерности. "Поэтому-то деятельность человека и подлежит суду, и вопрос, что было бы, если б исторические деятели поступили так, а не иначе, совсем не так суетен и бесплоден, как в наше время привыкли думать"cxcvi.
С этих философско-исторических позиций Кавелин подходит к решению вопроса об отношении России к Европе и о ее месте в мировом историческом процессе. На решение его оказала влияние атмосфера шеллингианско-гегелевского исторического романтизма, согласно которому каждый исторический народ развивается в соответствии со своими исходными "началами". Это сближает Кавелина со славянофилами, но его либерализм, апелляция к роли личности их принципиально разделяет. Русский народ представляет собой совершенно "небывалую социальную формацию", поэтому развитие Европы и России до недавнего времени шло различными путями. В"Кратком взгляде на русскую историю" он следующим образом обобщает эту антитезу: "Наше движение историческое - совершенно обратное с европейским. Последнее началось с блистательного развития индивидуального начала, которое более и более вставлялось, вдвигалось в условия государственного быта; у нас история началась с совершенного отсутствия личного начала, которое мало-помалу пробудилось и под влиянием европейской цивилизации начало развиваться. Конечно, должно наступить рано или поздно время, - подчеркивает он, - когда оба развития пересекутся в одной точке и тем выровняются"cxcvii.
При таком подходе естественно возникает вопрос, что же нас объединяет? В ответе на него Кавелин в разных вариантах отстаивает один и тот же тезис: решение проблемы личности, хотя и с разных сторон. "Там надо было выдвинуть вперед те общие основания, на которых зиждется общественный строй и которые беспрестанно оттеснялись чрезмерно выдающимися притязаниями отдельных личностей и созданных ими добровольных товариществ и союзов. У нас, наоборот, главные направления внутренней истории выражают потребность вызвать к деятельности и жизни личность, ввести ее тоже в общую экономию развития"cxcviii. Решение этой задачи Кавелин связывает с реформаторской деятельностью Петра Великого.
В полемике со славянофилами, которые обрели второе дыхание в начале царствования Александра III, Кавелин отходит и от "чистых западников", ориентированных только на Европу, склоняясь к более органическому пониманию истории. Отмечая различие исторических путей России и Европы и вместе с тем подчеркивая необходимость взаимодействия двух родственных культур, ученый приходит к выводу, что формы жизни у всякого живого и развивающегося народа складываются в определенные начала под воздействием всех условий и обстоятельств его существования. Этот общий закон, по мнению ученого, остается неизменным и в том случае, когда один народ перенимает формы жизни у другого: они определяют его жизнь лишь настолько, насколько им ассимилированы и усвоены, а усвоено и ассимилировано может быть только то, что отвечает существу и потребностям народа.
Исходя из этого, Кавелин утверждает, что влияние Запада могло лишь ускорить собственное развитие России по пути общечеловеческой цивилизации, обозначившееся задолго до петровских реформ.
Древняя русская жизнь исчерпала себя вполне. Она развила все начала, которые в ней скрывались. Последним ее усилием было образование зачатков государственности и личностного начала. Петр придал начинаниям своих предшественников тотальный характер и облек их в европейские формы, более адекватные общечеловеческому цивилизационному процессу, нежели отечественные, сложившиеся в условиях государства вотчинного типа. Естественно, что при этом не все нововведения оказались совместимыми с российскими формами быта. Дальнейшее развитие истории внесло свои поправки как в сторону реакции, так и в сторону продвижения по четко обозначенному Петром пути развития России в русле общечеловеческой цивилизации. В этом свете эпоха Великих реформ, согласно Кавелину, есть закономерное развитие самой России и продолжение дела Петра.
К.Д.Кавелин был не только поборником либерализма, но и непосредственным участником проведения либеральных реформ. Ему принадлежит заслуга создания одной из первых моделей крестьянской реформы - записка 1855 г. "Об освобождении крестьян", ходившая по рукам читающей публики, позже опубликованная Герценом в 3 выпуске "Голосов из России" и в извлечениях Н.Г.Чернышевским в "Современнике". Его научная, публицистическая и общественная деятельности пересекались с творчеством другого представителя русского классического либерализма - Б.Н.Чичерина, который, в отличие от своего старшего коллеги, тяготел к строго теоретической деятельности в обосновании либерализма как универсальной закономерности развития человечества.
1.2. Классический либерализм: модель Чичерина
Классическое выражение концепция русского либерализма получила в трудах Б.Н.Чичерина в такой мере, что мы вправе говорить о модели русского либерализма Чичеринаcxcix. Точную оценку в этом отношении дает ему В.В.Зеньковский: "Чичерин явил в русской историософии и политической доктрине чистейший и редкий у нас тип защитника свободы личности quand meme"cc.
Концепция либерализма Чичерина сложилась в условиях острого социального, экономического и политического кризиса абсолютизма, выражением которого стало позорное для России поражение в Крымской войне. Оно оказало большое влияние на либерализацию общественного мнения, послужив своеобразным катализатором проведения реформ. Большую роль в формировании либеральных настроений в обществе сыграли лекции, научные труды и публицистическая деятельность Чичерина. Но главной его заслугой является создание фундированной теории классического либерализма с учетом исторического развития России.
Философское мировоззрение Чичерина формировалось в период второй волны влияния гегелевской философии. Дань этому влиянию отдал и Чичерин. Позже, пережив юношеское увлечение, он все же настаивает на том, что "кто не прошел через этот искус, кто не усвоил себе вполне логики Гегеля, тот никогда не будет философом и даже не в состоянии вполне обнять и постигнуть философские вопросы"cci. Самому Чичерину овладение гегелевской философией привило приверженность к рационализму и завершенности формы, но его философская интуиция, творческий поиск и социально-нравственный пафос имели вполне самостоятельный и оригинальный характер. Не случайно В.В.Зеньковский, отмечая связь Чичерина с гегелевской философией, подчеркивает, что он "в ряде самых ответственных и существенных пунктов настолько отходит от Гегеля, настолько следует в этих пунктах совсем иным интуициям, чем это было у Гегеля, что, на наш взгляд, надо изучать Чичерина не в том, в чем он следует Гегелю, а в том, в чем он отклоняется от него"ccii.
Действительно, следуя в общем метафизике и философии права Гегеля, Чичерин не соглашается с немецким мыслителем в главном - в тезисе о растворении личности в Абсолюте. Только признание абсолютной ценности самой личности, считает Чичерин, позволяет обосновать абсолютное значение нравственных начал человека и делает его не только свободным, но и нравственно ответственным за содеянное. "Философия и история раскрывают нам неотъемлемо присущее человеку стремление к свободе. И оно вытекает из глубины Духа, составляя лучшее его достояние и высшее достоинство человеческой природы. Как носитель абсолютного человек сам себе начало, сам абсолютный источник своих действий. Этим он возвышается над остальным творением и только в силу этого свойства он должен быть признан свободным лицом, имеющим права, только поэтому с ним непозволительно обращаться как с простым орудием"cciii. Источник свободы не в Абсолюте, ибо свобода предполагает и возможность уклониться от его законов. Смысл человеческой свободы в возможности человека "возвышаться к сознанию безусловной своей сущности и тем самым к своей независимости от чего бы то ни было, кроме самого себя"cciv. Личность, согласно Чичерину, имеет метафизическое основание. Она синтезирует в себе настоящее, прошедшее и будущее. В трактовке этого вопроса Чичерин расходился с Вл. Соловьевым, который исключал свободу воли из нравственной философии, ориентированной лишь на "разумную свободу"ccv.
Естественной предпосылкой и абсолютным условием развития человеческой цивилизации, согласно Чичерину, является свобода личности, гарантированная правом. В праве Чичерин различает два момента: субъективный и объективный. Субъективное право есть нравственная возможность, или сознание законности свободы что-либо делать или не делать. Объективное право - есть самый закон, определяющий эту свободу. Соединение этих двух сторон и дает общее определение права: "Право есть свобода, определяемая законом. Где нет свободы, там нет и права. Лицо, которому закон не предоставляет внешней свободы, находится в совершенной зависимости от чужого произвола и потому (себе) самому представляется совершенно бесправным. Таково положение раба"ccvi. Закон применим к человеку в том смысле, что он может исполнять его, но может и нарушить, зная, однако, что понесет за это заслуженное наказание. На признании свободы основаны понятия вины и ответственности. Точно так же и нравственный закон обращается к человеку как свободному существу, добровольно исполняющему свой нравственный долг. И только на этом основано его нравственное и человеческое достоинство. Таким образом, свобода имеет двойственный характер: с одной стороны, человек свободен по отношению к обстоятельствам и самому закону, но с другой - он сам ставит пределы своему поведению и тем самым берет ответственность за свои поступки и все происходящее в мире.
В развитии идей европейского либерализма Чичерин признает институт частной собственности, рассматривая ее как основание свободы человека, залог его независимости и поприще предпринимательской активности. Собственность может быть только частной, неоднократно настаивает Чичерин, ибо она создается трудом и сбережениями отдельных индивидов. Поэтому понятие общественной собственности является нонсенсом. Собственность это и есть капитал, капитализация, т.е. накопление и обращение в оборот живого труда и талантов частных лиц. И чем больше прослойка людей, обладающих капиталом и составляющих костяк гражданского общества, чем активнее их участие в общественных и государственных делах, тем выше гарантия политической свободы, замечает он.
Но даже государство не может претендовать на собственность граждан. Только в случае крайней нужды на основе договора и за справедливое вознаграждение возможно то или иное ограничение прав собственности в пользу общества с правом распоряжения ею государством. В работе "Собственность и государство" он сознательно заостряет эту проблему: "Вторжение государства в область собственности и стеснение права хозяина распоряжаться своим имуществом всегда должно рассматриваться как зло, которое по возможности должно быть устранено. Посягательство же со стороны государства на право собственности иначе как в случае нужды и за справедливое вознаграждение всегда есть насилие и неправда"ccvii. Только экономическая независимость граждан обеспечивает обществу политическую независимость.
Предметом особого интереса ученого стало отношение между гражданским обществом и государством. Гражданское общество представляет собой совокупность различных объединений граждан, основанных на взаимном интересе, но сохраняющих свободу инициативы и действия, ограниченную лишь правовыми нормами, перед которыми все равны. Право, таким образом, выступает как форма внешней свободы, ограничивающей своеволие индивидов и ставящее их в равные отношения друг к другу и обществу в целом. Однако равенство перед законом отнюдь не означает выравнивания возможностей и способностей индивидов, вытягивания одних и укорачивания других, как на прокрустовом ложе. Напротив, равная для всех свобода предполагает свободное развитие и реализацию самых разнообразных способностей и возможностей индивидов. И правда как нравственный критерий равенства состоит в том, чтобы каждому воздать свое (suum cuique tribuere).
Каждому гражданскому порядку соответствует порядок политический, который и представляет государство. Оно является высшей формой человеческого общежития, как бы надстраивающейся над другими союзами - семьей, гражданским обществом и церковью. По определению Чичерина, государство есть союз народа, связанного в одно юридическое целое, управляемое верховной властью для общего блага. Оно устанавливается затем, чтобы люди не истребили друг друга в борьбе за существование. Государство необходимо для того, чтобы привести враждующие силы к соглашению, укротить сильных и поддержать слабых, чтобы над частными интересами возвышался идеал общего блага, которому бы служили и те, и другие. На него возлагается и важная социальная функция. Оно призвано вносить поправку в "бесстрастно равнодушные" принципы конкуренции гражданского общества. Государство призвано компенсировать исходное, естественное и социальное, неравенство отдельных сословий, социальных групп и граждан в соответствии с принципом "перераспределительной правды", обеспечивая тем самым стабильность в обществе. Наконец, государство берет на себя функцию поощрения частной инициативы и талантов, направленных на общественное благо, вознаграждая достойных. В определенном смысле его можно рассматривать как страховой полис нации в целом, основанный за счет того, что каждый отдает часть своего достояния в "общую кассу" в целях гарантии от невзгод и случайностей. Однако гарантировать справедливость по отношению ко всем сословиям, гражданским союзам и отдельным гражданам, а в случае опасной разбалансировки интересов общественного интереса может только сильное государство, обладающее авторитетом легитимности. Чем выше степень свободы в гражданском обществе, тем больше должна быть обеспечена власть - одно служит "поправлением" другого. При этом государство не должно поглощать и подавлять другие союзы. Оно возвышается над ними только во внешней сфере их взаимодействий, оставляя присущую им самостоятельность и самодеятельность в их собственной сфере. Однако при всем своем этатизме Чичерин исходит из принципа: "не лица для учреждений, а учреждения для лиц"ccviii.
Согласно Чичерину, человек как носитель абсолютного начала сам по себе имеет абсолютное значение, и только в силу этого свойства он может быть признан свободным лицом. И именно поэтому с ним непозволительно обращаться как с простым средством достижения каких бы то ни было внеположенных ему целей. Этот тезис после Чичерина стал незыблемым основанием русского либерализма. Его различные частные определения могли меняться в зависимости от теоретических пристрастий или политической ситуации, но положение об абсолютной ценности человека всегда оставалось его краеугольным камнем.
Каждый европейский народ имеет свои особенности и, оставаясь европейским в силу исторических условий развития и культурных традиций, является английским, немецким, французским. Это тем более относится к русскому народу. Уже географическое положение России, ее этническая гетерономность, историческая необходимость объединения страны способствовали развитию не столько правовых отношений между свободными союзами, сколько авторитету власти, которая одна могла сплотить необъятное пространство и рассеянное по нему народонаселение в единое государственное тело. И все же Россия не представляет исключения в общем развитии европейской цивилизации. Великую заслугу Петра I Чичерин видел в том, что он решительно вывел страну на путь европейского, общечеловеческого развития, ориентированного на активность личности в экономической, политической и духовной сферах. В этом же он видит смысл и тех Великих реформ начала царствования Александра II, которые окончательно направили россиян на общеевропейский путь развития.
В полемике со своими оппонентами из консервативного лагеря ученый подчеркивает необходимость либерализации всех сторон общественной жизни России и "увенчивающей ее" политической системы: "Не только распространение либеральных идей, которым никакие китайские силы не способны положить преграды, но и самая практическая необходимость ведет к водворению представительного правления. Государство, в котором задерживается общественная самодеятельность, не в состоянии тягаться со свободными странами, где все общественные силы развиваются на полном просторе и призываются к содействию общей цели. Поэтому когда среди народов, живущих общей жизнью, одни вступают на либеральный путь, они неизбежно увлекают за собою и других"ccix.
Переход к либерально-представительному государству Чичерин считал необходимым и неизбежным и для России, однако связывал его с конституционной монархией. Это послужило основанием критики его как со стороны левых радикалов, причислявших ученого к "охранителям", так и правых консерваторов, видевших в нем опасного радикала. Однако отношение ученого к будущему России было основано на глубоком изучении исторического прошлого и критического осмысления ее реального состояния. "Государство было исходною точкою всего общественного развития России с XV в. Возникшее на развалинах средневековых учреждений, оно нашло вокруг себя чистое поле; не было мелких союзов, крепких и замкнутых; отдельные личности, бродящие с места на место и занятые исключительно своими частными интересами, одни противостояли новому общественному союзу. Главною задачею сделалось устройство государства, которое организовывалось сверху, а не снизу; нужно было устроить общий союз, а частные должны были служить ему орудием"ccx.
Конечно, Чичерин прекрасно понимал, что говорить о гражданском обществе в России можно с большой натяжкой, а точнее, в смысле долженствования. Проблема гражданского общества, "среднего класса" была, можно сказать, камнем преткновения русского либерализма. Одни, подобно Чичерину, рассчитывали на то, что оно сформируется из той части дворянского сословия, которое сумеет преодолеть сословные предрассудки и обратится к свободной созидательной деятельности. Другие возлагали надежды на разночинную интеллигенцию, которая явится связующим звеном между высшим сословием и народом. Купечество и промышленники, целиком зависевшие от государственных заказов и жаждавшие не столько свободы, сколько льгот и охранительно-протекционистской политики двора, и еще не проявили себя субъектом социальных реформ, в большой расчет не принимались. Но все же главным камнем преткновения на пути гражданского общества оставалось крепостное право, которое исключало из числа активных граждан огромную часть населения России - крестьян, а другую часть превращало в работорговцев. Нерешенность этой проблемы ставила под вопрос формирование гражданского общества в России.
Идея о том, что в России в силу ряда объективных обстоятельств все реформационные преобразования общества, в отличие от Европы, осуществляются "сверху", а не "снизу", красной нитью проходит через все позднейшие работы ученого. "Россия вовсе не была приготовлена к либеральным идеям и учреждениям, оппозиции в ней нет, и правительству нетрудно справиться с отдельными лицами, которые осмеливаются возвысить свой голос; не встречая препятствий в народе, правительство привыкло делать, что ему угодно"ccxi. В этих условиях только конституционно ограниченная монархия может и должна "сверху" осуществить либеральные преобразования общества. Начало таких преобразований Чичерин связывал с Великими реформами 1861 года. При этом, подчеркивал он, не следует возводить в абсолют ни одну из государственных форм: что хорошо для одного места и времени, то не пригодно для другого. С этой точки зрения и сама монархия в России имеет исторические пределы и рано или поздно должна прийти к народному представительству. Позже, в специальной работе на рубеже XX века ученый углубил эту проблему. "Законный порядок никогда не может упрочиться там, где все зависит от личной воли и где каждое обличенное властью лицо может поставить себя выше закона, прикрыв себя Высочайшим повелением. Если законный порядок составляет са