капиталистического общества, бастовали, сражались с
полицией, летом 1920 года чуть не захватили власти. Благодаря своей
слабости они не завершили победы.
   Капитал начал наступать, на рабочих сыплются преследования, среди них
вспыхивает паника, начинается разложение. Фашизм говорит рабочему классу:
ты шел неверным путем, поддайся моему руководству, ты не будешь больше
бастовать, будешь работать, но я заставлю капитал считаться с твоими
интересами, я делаю тебя соучастником нового коллективного творчества. Он
апеллирует к его отвращению к демократическо-парламентской болтовне,
обещая ему создание сильной, энергичной власти. Он находит источники даже
национальных чувств у итальянского пролетариата. Миллионы итальянских
рабочих нужда заставляет эмигрировать. Они являются навозом капитализма во
Франции, в Северной и Южной Америке, в Северной Африке. Италия должна быть
сильна, чтоб позаботиться об них. И фашизм создает свои профсоюзы, в
которые вгоняет позже при помощи нажима капиталистов тех рабочих, которые
добровольно не поддались его соблазну. Мужик боится коммуны, страдает от
податей, от бюрократии; фашизм говорит ему: я создам сильную власть,
которая будет охранять твои поля от рабочего, ворующего твою картошку, я
выжму бюрократическую наросль, выросшую на теле государства, ты не будешь
стоять часами перед окошком в податном учреждении, где ленивый чиновник
чешет себе затылок. Я устраню господство парламентских клик, выращивающее
бездельников, бюрократов из-за кумовства. Государство откажется от
управления железными дорогами, почтой, амуниционными заводами, которые
капиталист из-за прибылей дешевле сорганизует. Государство будет дешевое.
С войны вернулся учитель, аптекарь. Он был маленький человек в городишке.
Крутил пилюли, обучал детей грамоте, в воскресение читал газету. На войне
он командовал. Чем больше выбывало кадровое офицерство, тем больше росло
его значение. К нему держали речи министры, он учил других геройству.
Вернулся с войны и должен сосать лапу в своем захолустьи. Долой дармоедов,
придворных офицеров! Долой бюрократическую знать с громадными окладами!
Герой войны спасет отечество! - Так звал его фашизм под свои знамена. И
фашизм рос в силе. Когда опасность рабочего переворота оказалась реальной,
крупный капитал, не доверяя разбитой государственной машине, трещащим по
швам старым буржуазным партиям, обратился за помощью к фашизму.
   Фашизм получил деньги на агитацию, оружие для черноблузников, грузовики
для их переброски. Фашизм сделался силой. Опираясь на массовое движение
мелкой буржуазии, не встречая достаточного отпора в рабочем классе, он
об'явил себя претендентом на власть. Старая власть подумала на момент о
сопротивлении, но войска ее были разложены фашизмом. Организации
капиталистов требовали от короля примирения с фашизмом, сдачи ему власти.
Король призвал Муссолини, в громадном смотре своих сил в Неаполе
показавшего, что взять власть он сможет. Фашизм стал у власти. В выборах в
мае месяце он дал отчет за полтора года своего хозяйничанья. Мы не
собираемся писать отчет о деятельности фашистского правительства за
минувшие годы. Его найдет читатель в обозрении, написанном для V с'езда
Коминтерна тов. Гвидо Аквилля. Мы хотим указать только на нескольких
решающих пунктах как выглядит на деле финансовая и экономическая политика
фашизма. Сотрудник "Манчестер Гвардиан" устроил анкету среди выдающихся
представителей итальянской буржуазии. В этой анкете заявляет сенатор
Конти, председатель об'единения итальянских акционерных обществ:
"Финансовая и экономическая политика фашистского правительства - это
именно та политика, которой в продолжение многих лет добивались
итальянские фабриканты и деловые люди перед приходом к власти фашизма. Вы
можете это проверить на основе речей, которые держали в сенате и
парламенте я и другие представители делового мира. По существу это -
возвращение к здоровой либеральной политике Кавура, который создал
современную Италию. Политический метод фашизма может быть суровым и
неконституционным, но положение страны было таково, что требовало самых
энергичных мер. Я повторяю: фашистское правительство является с
экономической точки зрения либеральным правительством, и оно проводит
политику, которой всегда добивалась либеральная партия, но которую не в
состоянии была проводить в жизнь". Это последнее замечание указывает на
то, что в предвоенной Италии промышленная буржуазия не была в состоянии
проводить свою экономическую политику в чистом виде, ибо правительство
находилось в руках помещиков. Фашизм, по свидетельству сенатора Конти,
является, таким образом, в глазах промышленной буржуазии завершением ее
господства. А как смотрят на его господство представители других классов?
Центральный орган, примыкающий к католической партии "Пополяри", партии,
которая теперь, после ухода католической крупной буржуазии к фашизму,
является партией исключительно мелко-буржуазной, "II Domani d'Italia", в N
от 11 ноября 1923 г. следующим образом подводит итоги фашистского режима:
   "Перед захватом власти фашизмом говорили, что источником хозяйственных
затруднений мелкой буржуазии является высокая заработная плата рабочих,
поэтому перешли мелко-буржуазные элементы в массах на сторону фашизма. Но
теперь заработная плата понижена до минимума, рабочее время очень
продлено, рабочие семьи еле-еле имеют самое необходимое для жизни. Но
положение мелкой буржуазии не улучшилось ни на гран. Одновременно с тем,
как пролетариат катится к голоду и мелкая буржуазия впадает в растущую
нищету, выигрывает крупный капитал и крупный помещик".
   Партия "Пополяри" помогла, под руководством католической буржуазии,
Муссолини взять власть, не запретив своим членам принять участие в его
первом правительстве. Ватикан, организатор этой партии, связал ее по рукам
и ногам в ее борьбе с фашизмом, получая взамен от Ватикана клерикализацию
школ. Масса членов партии "Пополяри", это - мелкая буржуазия, которая
теперь начинает понимать, что фашизм обманул ее надежды, что он
представляет интересы крупной буржуазии, что он выдает крупной буржуазии с
головой мелкую. Но какое же настроение среди самих фашистских масс? Мы не
знаем мнения фашистских рабочих. Но для оценки начинающегося банкротства
фашизма вполне достаточно послушать мнение вождей фашистских профсоюзов.
Оно, наверно, отстает от радикализма настроения фашистских рабочих.
Секретарь фашистских профсоюзов Туринской провинции пишет в апреле 1924
года: "Промышленники говорят о сотрудничестве классов только для того,
чтобы обмануть рабочих. С ними надо говорить языком силы и энергии, они
ведут классовую борьбу против рабочих. Рабочие будут защищаться. Нельзя
толковать сотрудничество классов, как это делают промышленники, как
сотрудничество господ и рабов, мы за сотрудничество равных с равными".
Месяцем позже, об'ясняя, почему рабочие севера Италии не голосовали за
фашистов, тот же самый фашистский профессионалист говорит представителю
фашистской газеты "Nuovo Paese": "Рабочие и служащие симпатизируют
фашистским профсоюзам, но они ожидают от них дел - не слов. Когда они
видят, с какой решительностью предприниматели ведут свое наступление
против рабочих и служащих, безразлично, идет ли дело о рабочих социалистах
или фашистах, когда они видят, что уничтожаются их материальные и
моральные завоевания, то они дезориентируются. Когда они видят, что не
только фашистские профсоюзы, не только вмешательство правительства, но
даже вмешательство самого Муссолини не в состоянии удерживать
предпринимателей от их безудержного антирабочего курса, то они сомневаются
в возможности классового сотрудничества и если не возвращаются к красным,
то, во всяком случае, уходят от фашизма и ждут лучших времен. Массы идут с
более сильными. Они пришли к нам, когда думали, что мы сильны, но когда
они увидели, что союз фабрикантов сильнее нас и хочет нас задушить, то они
уходят от нас".
   Несколько цитат указывают ярко на направление развития фашизма, на
пружины его развала. Фашизм ухудшил по всей линии положение рабочих,
крестьян и мелкой буржуазии. Он выдает в руки крупной буржуазии железные
дороги, почту. Но это никоим образом не означает уменьшение податей, а,
наоборот, увеличивает эксплоатацию масс. Он не устранил старой бюрократии,
но прибавил к ней массу жадных до наживы фашистских спекулянтов, которые
злоупотребляют властью для личных целей. Результатом этого является начало
развала фашистского режима.
   Этого развала Муссолини не может задержать террором. Он его не мог
прикрыть при помощи избирательного права, которое даст партии, получившей
при выборах 25% голосов, 75% парламентских мест. Состоявшиеся 6 апреля
выборы дали очень интересную картину положения, если их сравнить с
выборами 1921 года.
   Фашистско-либеральный блок получил в 1921 г. 3.500.000 голосов, теперь,
после трех лет бешеного террора, массовых убийств коммунистов и
социалистов, число голосов, поданных за список фашистского блока, равно
4.200.000. Это больше чем ожидал Муссолини. Это - 65% поданных голосов
(Италия насчитывает 12 милл.
   избирателей, голосовало 7 1/2 милл.). Самое интересное, это -
распределение фашистских голосов. Фашистский список получил большинство
голосов в деревнях и маленьких городках Средней и Южной Италии, где
население не могло противостоять напору и нажиму фашистской администрации.
Это великолепно показывает ряд цифр, подобранных тов. Террачини из
выборной статистики. Так, напр., в Тиволи поданы были за фашистов все
2.100 голосов вообще поданных, хотя в той же местности в 1921 году
большинство получили социалисты. В городке Лястра а Сагно подано было
2.653 голоса, из этого за фашистский список 2.646 голосов. В Лоретто а
Прутино подано 96%, и все за фашистов. В Каппаро подано 5.417 гол.; из
этого за фашистов - 5.397 и т. д. и т. д. Другой оборот приняло дело в
городских и промышленных центрах. В Пьемонте и провинции Ломбардия-Венетто
фашисты оказались в меньшинстве. В Лигурии фашисты получили 102.000
голосов, а оппозиция - 100.000.
   Пройдем по очереди главные промышленные центры - в Милане: фашисты
61.831, оппозиция 96.824 гол.; в Турине: фашисты 28.934, оппозиция 50.174
г.; в Венеции:
   фашисты 35.446, оппозиция 43.500 и т. д. и т. д. Промышленные центры
Италии голосовали против фашистов. Из каких элементов состоит оппозиция?
Партия "Пополяри": число ее голосов упало с 1921 на 1924 г. с 1.300.000 на
645.000, благодаря предательству Ватикана и отходу католической буржуазии
к фашистам.
   Социал-демократы получили в 1921 г., перед своим расколом, 1.632.000, -
в 1924 г., разбитые на две партии, они получили 790.000, при чем
открыто-реформистская партия Турати получила 408.000 гол. Значительная
часть ее избирателей принадлежит к мелкой буржуазии. Но и Итал. Соц.
Партия, партия центра, оказалась еще, вопреки ожиданию, значительной
величиной. Самым неожиданным был исход выборов по отношению к коммунистам.
Несмотря на полную нелегальность нашей партии, несмотря на громадные
ошибки, совершенные партией, несмотря на отсутствие в ней твердого
руководства, она получила больше 300.000 голосов, т.-е. не только
удержала, но даже увеличила рабочие кадры итальянского коммунизма. В 1921
году партия находилась везде в меньшинстве по отношению к социалистам, в
этом году она получила перевес против социалистов в Пьемонте, Лигурии,
Тоскане, Венеции-Джулия и округе Публио.
   Что говорят нам итальянские выборы? Они говорят, что фашизм держится, в
первую очередь, террором, направленным против деревни и мелких городов,
что во всех промышленных центрах он теряет почву не только среди рабочего
класса, но и среди мелкой буржуазии, что народные массы понимают его
неспособность к решению задач, стоящих перед Италией. События,
разыгрывающиеся в Италии в момент, когда мы пишем эти слова, в связи с
убийством социалист. депутата Маттеоти, уяснили только разложение фашизма
и растущее против него возмущение народных масс.
   Одновременно выборы показали силы, направленные против фашизма. Это -
силы рабочего класса и мелкой буржуазии города и деревни. Если где, то в
Италии положение требует властно энергичного, систематического применения
единого фронта в рабочем классе и тактики союза с мелкой буржуазией города
и деревни против крупного капитала, идущего под знаменем фашизма. От того,
сумеет ли наша партия применить эту тактику с размахом, с энергией,
зависит - кончится ли кризис фашизма возвращением Италии к режиму
буржуазно-якобы-демократическому, или пойдет она вперед по пути
пролетарской диктатуры.
   Если в Италии уже начался процесс распада фашизма, то в Германии еще не
завершился процесс его консолидации. Ни одна страна Европы, кроме России,
не пережила таких социальных перегруппировок, как послевоенная Германия.
Перед войной в Германии господствовала крупная буржуазия руками
помещичьего класса.
   Германские помещики, в свою очередь, представляли, несмотря на свою
первобытную грубость, очень современный капиталистический слой.
Специальная их роль в политическом строе Германии была результатом того,
что, благодаря особенностям германской истории, они имели все навыки,
необходимые для держания в ежовых рукавицах народных масс в то время,
когда буржуазия в Германии непосредственно никогда не господствовала. В
экономическом смысле помещики опирались на два фактора: на
покровительственную политику государства, обеспечивающую юнкерам высокие
цены на хлеб, и на приток дешевой рабочей силы с востока, в первую очередь
из Польши и Украины. Революция 1918 года подорвала все позиции юнкеров.
   Пошлины на хлеб отпали; наоборот, для борьбы с революцией правительство
было принуждено расходовать громадные суммы на удержание цен хлеба ниже
уровня мировых цен. Не только кончился приток иностранных
сельско-хозяйственных рабочих, что само по себе уже передвинуло
соотношение сил на рабочем рынке в пользу германских сельско-хозяйственных
рабочих, но сами сельско-хозяйственные рабочие, охваченные революцией,
перешли в наступление на юнкеров. Из позиций своих в администрации юнкера
в значительной мере вытеснены ноябрьской революцией. В промышленной,
финансовой и торговой буржуазии война вызвала целый ряд крупнейших
перегруппировок. Перед войной намечалось подчинение промышленного капитала
финансовому, банки сделались господствующим элементом хозяйства. Три
Д.-Банка (Дейтше Банк, Дрезднер Банк и Дисконто Гезельшафт) чуть ли не
сделались хозяевами германской промышленности. Во время войны с ее
громадными потребностями в металле разбухла тяжелая промышленность за счет
государства в таких громадных размерах, что не только старые руководящие
промышленные концерны освободились от преобладающего влияния банков, но
возникли новые гигантские концерны, как Стиннесовский и Вольфовские,
которые сами начали закупать себе банки. В то время как в руках банков
очутились бумажки, подлежащие обесценению, в руках концернов оказались
растущие реальные ценности. Версальский договор, который отнял у Германии
Эльзас-Лотарингию, торговый флот, принудил одновременно германское
правительство уплатить возмещения своим капиталистам. Одновременно они
были принуждены продать целый ряд крупных предприятий, находящихся за
линией аннексий и оккупаций, и получили таким образом в свои руки
громадные средства, которые позволили им расширить свои промышленные
владения в Германии, модернизировать их технически, реорганизовать,
построить новый торговый флот. На Германию пала тяжесть Версальской дани.
Дабы только приступить к ее уплате, надо было решиться на финансовую
реформу, которая на место частных трестов поставила бы государственные
тресты и отдала бы в руки государства, на его платежные нужды, половину
прибыли. Короли промышленности саботировали эту финансовую реформу. Тогда
осталась как выход только инфляция. Даже неслыханное обременение рабочих и
мелкой буржуазии рядом прямых и косвенных податей играло чисто подсобную
роль по сравнению с инфляционной податью. Беспрерывное падение ценности
денег означало не только экспроприацию находящихся в руках мелкой
буржуазии денежных запасов, внутренних германских займов, но и
экспроприацию реальных ценностей, находящихся в руках мелкой буржуазии.
Как бы ни повышала мелкая буржуазия цены продаваемых ею товаров, она была
принуждена покупать их, если хотела дальше заниматься торговлей, ремеслом
и т. д. по еще высшим ценам.
   Мелкая буржуазия в Германии, в самом широком смысле этого слова,
подвергалась экспроприации в пользу крупного промышленного и
спекулятивного капитала.
   Экспроприированы были мелкая торговая и промышленная буржуазия.
Крестьянство, которое нажилось за счет города во время войны и первых лет
революции, не только потеряло накопленные бумажки во время инфляции, но
попало с началом 1923 года, благодаря росту цен на промышленные изделия, в
тяжелейший кризис. Интеллигенция, чиновничий мир, все, что зависело от
заработка, - все эти элементы попали в неслыханное бедствие, были
культурно отброшены. Эти экономические процессы создали, совместно с
опасностями полного национального порабощения Германии, основы германского
фашизма.
   В 1919 году для борьбы против пролетарской революции буржуазии удалось
мобилизовать только студенчество. Капповский путч в 1920 г. повис в
воздухе благодаря отсутствию поддержки мелкой буржуазии. Для этого
состояния очень характерны цифры исхода выборов в Учредительное Собрание.
На этих выборах обе социал-демократические партии получили около 14
миллионов голосов. Католический центр и демократическая партия получили 11
миллионов голосов. Если сосчитать голоса помещичьей партии и партии
крупной промышленности (т.-е.
   Немецко-национальной и Немецко-народной партии), то они получили не
больше 4 1/2 милл. голосов. Если сосчитать голоса соц.-демократии, центра
и демократов, то можно сказать, что при выборах в Учредилку 25 милл.
рабочих и мелких буржуа высказались за политику демократии, за политику
далеко идущих социальных реформ, против режима старых господствующих
классов. Уже выборы в рейхстаг в 1920 г.
   дают значительный сдвиг направо. Обе соц.-демократические партии
получают только 11 милл. голосов, центр и демократы - 6 милл. голосов,
т.-е. совместно 17 милл.
   голосов вместо 25 милл. Партии юнкеров, крупной промышленности плюс
менее контр-революционные партии, как баварская народная партия, получили
больше 10 милл. голосов. Сдвиг направо несомненный. Но полным ходом он
пошел с момента бешеного роста инфляции.
   Ошалевшие от крушения всех своих демократических и пацифистских
иллюзий, мелко-буржуазные массы города и деревни начали искать спасения от
гибели. Кто виновник? Во-первых, Антанта с Францией во главе. Пацифизм
уступает место дикому национализму, мечте о реванше. Но есть и внутренние
враги. Это - евреи. Они не занимаются честным трудом, а спекулируют на
бирже, зарабатывают на падении марки, вырывают все национальное богатство
из рук трудолюбивого мелкого буржуа.
   Почему рейхстаг бессилен против них. Потому, что социал-демократы им
помогают, а соц.-демократов создал еврей Маркс. "Марксисты" кричат против
господства капитала, но за кулисами обделывают свои дела с еврейскими
королями биржи. Эти короли держат в своих руках и демократическую партию.
Разве ее вождь, главный вдохновитель политики выполнения обязательств по
отношению к Антанте, Ратенау, не еврей? Разве он не написал черным по
белому, что 300 человек, находящихся в родственной связи, руководят
мировым хозяйством? А отец Веймарской конституции Прейс, разве он не
еврей? "Марксисты", евреи и католический центр губят страну.
   Почему это делает католический центр, что он имеет общего с евреями?
Рим - исконный враг протестантской Германии, он хочет расчленить ее,
создать из Австрии и Баварии новое католическое государство на юге, он
хочет усилить католическую Польшу за счет протестантской Пруссии. Интересы
Рима совпадают с интересами Парижа, потом