Джек Лондон
   Сердца трех
 
   Изд. "Правда", 1988 г.
   OCR Палек, 1998 г.
 
   ПРЕДИСЛОВИЕ
 
   Надеюсь, читатель извинит меня за то, что я начинаю это предисловие с
похвальбы. Дело в том, что эта работа - юбилейная. Ее завершением я  от-
мечаю свое сорокалетие, свою пятидесятую книгу,  шестнадцать  лет  своей
писательской деятельности и новое  направление  в  своем  творчестве.  А
"Сердца трех" - это новое направление. До сих пор я, безусловно, не соз-
давал ничего подобного и почти убежден, что и впредь не создам. И я вов-
се не намерен скрывать, что горжусь этой работой. А теперь  я  советовал
бы читателю, который любит стремительное развитие действия,  перескочить
через все то бахвальство, что содержится в предисловии, и погрузиться  с
головой в повествование, - пусть он потом попробует сказать мне, что  от
моей книги легко оторваться.
   Для любопытствующих разрешу себе кое-что пояснить. По мере  того  как
кинематограф становился наиболее популярной формой развлечения  во  всем
мире, запас фабул и интриг,  накопленный  мировой  беллетристикой,  стал
быстро истощаться. Какая-нибудь одна кинокомпания с помощью двух  десят-
ков режиссеров способна экранизировать все литературное наследие Шекспи-
ра, Бальзака, Диккенса, Скотта, Золя, Толстого и десятков менее плодови-
тых писателей. А поскольку на свете сотни кинокомпаний, нетрудно сообра-
зить, как скоро они могут столкнуться с  нехваткой  сырья,  из  которого
фабрикуют кинокартины.
   Право на экранизацию всех романов, рассказов и пьес,  издаваемых  или
подлежащих изданию определенными издательствами или  лицами,  уже  давно
куплено и зафиксировано договорами; если же попадается  материал,  право
собственности на который истекло за давностью лет, то он  экранизируется
с такой же быстротой, с какой матросы, очутившись  на  берегу,  усеянном
золотым песком, набросились бы на самородки. Тысячи сценаристов - точнее
будет сказать десятки тысяч, ибо нет такого мужчины, женщины или младен-
ца, которые не считали бы себя вполне созревшими для написания сценария,
- итак, десятки тысяч сценаристов рыщут по  литературе  (как  охраняемой
авторским правом, так и не охраняемой) и хватают журналы чуть ли  не  из
машины, в надежде поживиться какой-нибудь новой сценкой, фабулой или ис-
торийкой, придуманной их собратьями по перу.
   Кстати, справедливость требует отметить, что  совсем  недавно,  в  те
дни, когда сценаристов еще не очень уважали, они надрывались в поте лица
за пятнадцать-двадцать долларов в неделю, а случалось,  что  прижимистые
директоры платили им и поштучно: десять-двадцать долларов  за  сценарий,
да еще в пятидесяти случаях из ста не выдавали сценаристам и тех грошей,
которые им причитались; бывало и так, что товар, украденный  сценариста-
ми, в свою очередь, крали у них не менее бессовестные  и  беззастенчивые
люди, работающие в штате. Так было только вчера, а сегодня я знаю сцена-
ристов, которые имеют по три машины и по два  шофера,  которые  посылают
своих детей в самые дорогие школы и вообще обладают устойчивой платежес-
пособностью.
   В значительной мере именно из-за нехватки беллетристического сырья  и
начали ценить и уважать сценаристов. На них появился спрос, они получили
признание, их стали лучше оплачивать, а от них требовать продукцию более
высокого качества. Начались  новые  поиски  материала,  выразившиеся,  в
частности, в попытке завербовать известных писателей для  работы  в  ка-
честве сценаристов. Но то, что человек написал двадцать романов, еще  не
может служить ручательством, что он способен написать хороший  сценарий.
Как раз наоборот: очень быстро обнаружилось, что успех в беллетристике -
верная гарантия провала на экране.
   Но тут на сцене появляются хозяева кинокомпаний.
   Разделение труда - прежде всего. И вот, связавшись с  могущественными
газетными объединениями или с отдельными лицами, как это имело  место  в
данном случае, - я имею в виду "Сердца трех", - они заказывают  высокок-
валифицированным сценаристам (даже ради спасения  собственной  жизни  не
сумевшим бы написать роман) сценарий, который романисты (даже ради  спа-
сения собственной жизни не сумевшие бы написать сценарий) превращают за-
тем в роман.
   Итак, является м-р Чарльз Годдард к некоему Джеку Лондону  и  говорит
ему: "Время действия, место действия и действующие лица определены;  ки-
нокомпании, газеты и капитал к нашим услугам; давайте договариваться". И
мы договорились. Результат - "Сердца трех". Ни у кого не  может  возник-
нуть сомнения в искусстве и мастерстве м-ра Годдарда после того,  как  я
перечислю его творения,  перу  его  принадлежат:  "Злоключения  Полины",
"Приключения Илейн", "Богиня", "Обогащайся, Уоллингфорд"  и  т.д.  Кроме
того, имя героини данного романа - Леонсия - тоже им придумано.
   Первые несколько эпизодов он написал на своем ранчо в Лунной  долине.
Но писал он быстрее, чем я, и закончил свои пятнадцать эпизодов на много
недель раньше меня. Да не введет вас в заблуждение  слово  "эпизод".  На
первый эпизод ушло три тысячи футов пленки. А на  последующие  четырнад-
цать - по две тысячи футов на каждый. В каждом эпизоде  около  девяноста
сцен, что составляет в общем около тысячи трехсот сцен. Итак, мы работа-
ли параллельно, каждый над своим куском. Когда я писал  какую-то  главу,
я, естественно, не мог принимать в расчет того, что происходит в следую-
щей или через двенадцать глав, так как я этого не знал. Не знал этого  и
м-р Годдард. Отсюда неизбежные последствия: нельзя  сказать,  чтобы  по-
вествование в "Сердцах трех" отличалось особой последовательностью,  хо-
тя, оно, безусловно, не лишено логики.
   Представьте себе мое изумление, когда я, будучи на Гавайях, вдруг по-
лучаю от м-ра Годдарда по почте  из  Нью-Йорка  сценарий  четырнадцатого
эпизода (я же в то время только еще трудился над литературной обработкой
десятого эпизода) и вижу, что мой герой женат совсем не на той  женщине!
И в нашем распоряжении всего только один эпизод, когда можно  избавиться
от нее и связать моего героя узами законного брака с единственной женщи-
ной, на которой он может и должен жениться. Как это сделано - прошу пос-
мотреть в последней главе или  пятнадцатом  эпизоде.  Можете  не  сомне-
ваться, что м-р Годдард надоумил меня, как это сделать.
   Дело в том, что м-р Годдард - мастер по части развития действия и ге-
ний по части быстроты. Развитие действия нимало не волнует его. "Изобра-
зить", - спокойно указывает он в авторской ремарке киноактеру. Очевидно,
актер "изображает", ибо м-р Годдард тут же  начинает  нагромождать  одно
действие на другое. "Изобразить горе!" - приказывает он,  или  "печаль",
или "гнев", или "искреннее сочувствие", или "желание убить", или "стрем-
ление покончить жизнь самоубийством". Вот и все. Так  и  должно  быть  -
иначе, когда же он завершил бы работу и написал свои тысячу триста сцен?
   Но можете себе представить, каково пришлось мне, несчастному, который
не мог ограничиться волшебным словом "изобразить", а должен был  описать
- и притом весьма подробно - все те настроения и положения, которые  од-
ним росчерком пера наметил м-р Годдард! Черт побери! Диккенсу  не  каза-
лось чрезмерным излишеством потратить тысячу слов на описание и возможно
более тонкую обрисовку горестных переживаний того или иного из своих ге-
роев. А вот м-р Годдард говорит: "Изобразить", - и рабы киноаппарата де-
лают все, что нужно.
   А развитие действия! В свое время я написал не  один  приключенческий
роман, но во всех них вместе взятых вы не найдете  столь  стремительного
развития действия, как в "Сердцах трех".
   Зато теперь я знаю, почему так популярен кинематограф. Я теперь знаю,
почему "Г-да Барнес из Нью-Йорка" и "Техасский  горшечник"  разошлись  в
миллионах экземпляров. Я теперь  знаю,  почему  какая-нибудь  напыщенная
агитационная речь может привлечь куда больше голосов, чем самый прекрас-
ный и доблестный поступок или замысел государственного деятеля. Передел-
ка сценария м-ра Годдарда в роман была для меня интересным  опытом  -  и
весьма поучительным. Эта работа  по-новому  осветила  давно  продуманные
мною социологические обобщения, подвела под них новую основу и  укрепила
их. После этой попытки испробовать свои силы как писатель  в  новой  для
себя области я стал понимать душу народа в его массе глубже, чем понимал
до сих пор, и осознал - полнее, чем  когда-либо,  -  каким  высоким  ис-
кусством жеста и мимики должен владеть демагог, привлекающий голоса  из-
бирателей на свою сторону благодаря своему умению играть на коллективной
душе масс. Я буду очень удивлен, если эта книга не получит самого  широ-
кого распространения. ("Изобразить удивление", - сказал бы м-р  Годдард;
или: "Изобразить широкое распространение".)
   Если в основе этой авантюры, именуемой "Сердца трех", лежит сотрудни-
чество, я восхищен идеей сотрудничества. Но только - увы! -  боюсь,  что
такого коллегу, как м-р Годдард, можно встретить не чаще, чем одного  на
миллион. Мы ни разу не перебросились даже словом, у нас не было ни одно-
го спора, ни единой дискуссии. Но в таком случае я, должно быть, и сам -
не коллега, а мечта! Разве я не позволил ему - без единого намека на жа-
лобу или возражение - "изображать" все, что  ему  заблагорассудится,  на
протяжении 15 эпизодов сценария, 1300 сцен и 31000 футов пленки, а затем
111000 слов, составивших роман? И все-таки теперь, когда  я  кончил  сей
труд, я очень был бы рад, если бы не начинал его,  -  по  одной  простой
причине: мне хотелось бы самому прочесть книгу и посмотреть, как она чи-
тается. А меня это очень интересует. Очень.
 
   Джек Лондон
   Уаикики, Гавайские о-ва, 23 марта 1916 года
 
   СТАРАЯ ПИРАТСКАЯ ПЕСНЯ
 
   Кто готов судьбу и счастье
   С бою брать своей рукой,
   Выходи корсаром вольным
   На простор волны морской!
   Припев:
   Ветер воет, море злится, -
   Мы, корсары, не сдаем.
   Мы - спина к спине - у мачты,
   Против тысячи вдвоем!
   Нож на помощь пистолету -
   Славный выдался денек!
   Пушка сломит их упрямство,
   Путь расчистит нам клинок.
   Припев.
   Славь, корсар, попутный ветер,
   Славь добычу и вино!
   Эй, матрос, проси пощады,
   Капитан убит давно!
   Припев.
   Славь захваченное судно,
   Тем, кто смел, сдалось оно.
   Мы берем лишь груз и женщин,
   Остальное - все на дно!
 
   Джордж Стерлинг
 
 
   ГЛАВА ПЕРВАЯ
 
   В это позднее весеннее утро события развивались очень быстро в  жизни
Френсиса Моргана. Если когда-нибудь человеку суждено  было,  переместив-
шись во времени, стать участником жестокой, кровавой драмы, а  точнее  -
трагедии бесхитростных душ, и одновременно свидетелем средневековой  ме-
лодрамы, насыщенной сентиментальностью и бурными страстями, свойственны-
ми обитателям Латинского Нового Света, то этим человеком Судьба предназ-
начила быть Френсису Моргану, и притом весьма скоро.
   Однако сам Френсис Морган пребывал в ленивом  неведении  относительно
того, что в мире что-то для него готовится, и едва ли был  готов  встре-
тить надвигавшиеся события. Поздно засидевшись за бриджем, он поздно на-
чинал свой день. За поздним пробуждением последовал поздний  завтрак  из
фруктов и каши; покончив с ним, Френсис направился в библиотеку -  стро-
го, со вкусом обставленную комнату, откуда его  отец  в  последние  годы
жизни руководил своими обширными и многообразными делами.
   - Паркер, - обратился Френсис к камердинеру, который служил  еще  его
отцу, - ты не замечал признаков ожирения у Р. Г. М. в последние годы его
жизни?
   - О нет, сэр, - отвечал тот со всей почтительностью хорошо  вышколен-
ного слуги, но невольно бросая беглый оценивающий взгляд на великолепную
фигуру молодого человека. - Ваш батюшка, сэр,  всегда  отличался  строй-
ностью. Фигура у него никогда не менялась; он был широкоплечий, с  могу-
чей грудью, и хоть широковат в кости, но талия, сэр, у него была тонкая,
всегда тонкая. Когда его обмыли, сэр, и положили на стол, многие молодые
люди в нашем городе могли бы устыдиться своей  фигуры.  Он  всегда  тща-
тельно следил за собой, сэр, - я имею в виду все эти упражнения, которые
он делал в постели, полчаса каждое утро. Ничто не  могло  заставить  его
отступить. Он называл это своим культом.
   - Да, фигура у отца была редкостная, - рассеянно произнес молодой че-
ловек, глядя на биржевой телеграф и несколько телефонных аппаратов,  ус-
тановленных еще его отцом.
   - Совершенно верно, - убежденно подтвердил Паркер. - Ваш батюшка  был
строен, как аристократ, несмотря  на  широкую  кость,  могучие  плечи  и
грудь. И вы это унаследовали, сэр; только вы еще лучше.
   Молодой Френсис Морган, унаследовавший от своего отца не только стат-
ную фигуру, но и немало миллионов, безмятежно развалился в широком кожа-
ном кресле и вытянул ноги - совсем как могучий лев в клетке, не знающий,
куда девать свои силы. Развернув утреннюю газету, он остановился  взгля-
дом на заголовке, извещавшем о новом оползне на Кьюлебрском участке  Па-
намского канала.
   - Хорошо, что мы, Морганы, не склонны к полноте, - позевывая,  произ-
нес он, - не то ведь я мог бы и растолстеть от  такой  жизни...  Правда,
Паркер?
   Престарелый камердинер, не расслышав, смущенно  посмотрел  на  своего
хозяина.
   - О да, сэр, - поспешно сказал он. - То есть  я  хочу  сказать:  нет,
сэр. Вы сейчас в наилучшей форме.
   - Ничего подобного, - убежденно заявил молодой человек. - Я, может, и
не разжирел, но безусловно пообмяк... А, Паркер?
   - Да, сэр... То есть нет, сэр, - я хотел сказать: нет,  сэр.  Вы  все
такой же, каким вернулись из колледжа, три года назад.
   - И решил, что безделье - мое призвание, - рассмеялся Френсис. - Пар-
кер!
   Паркер почтительно вытянулся. Однако хозяин его уже погрузился в глу-
бокое раздумье, словно решая проблему первостепенной  важности,  а  рука
его то и дело принималась теребить топорщившиеся усики, которые он с не-
которых пор стал отращивать.
   - Паркер, я намерен съездить на рыбную ловлю.
   - Да, сэр.
   - Я велел прислать несколько складных удочек. Пожалуйста, составь  их
и принеси сюда - я хочу их осмотреть. Мне думается, что уехать  недельки
на две куда-нибудь в лес - самое для меня полезное. Если я этого не сде-
лаю, то, несомненно, начну толстеть и опозорю весь наш род. Ты ведь слы-
шал про сэра Генри? Старого оригинала сэра Генри, пирата и головореза?
   - Да, сэр. Я читал о нем, сэр.
   Паркер уже стоял в дверях и только ждал той минуты, когда  словоохот-
ливость молодого хозяина иссякнет, чтобы отправиться по его поручению.
   - Да, гордиться тут нечем - подумаешь, старый пират!
   - О нет, сэр, - запротестовал Паркер. - Он ведь был  губернатором  на
Ямайке и умер в почете.
   - Счастье еще, что его не повесили, - расхохотался Френсис. - В  сущ-
ности говоря, только он один и позорит наш род, который сам же  основал.
Но я вот что хотел сказать: я очень тщательно просмотрел  все,  что  его
касается. Он весьма заботился о своей фигуре и,  слава  богу,  до  самой
смерти сохранил тонкую талию. В этом отношении он  оставил  нам  хорошее
наследство. А вот сокровища его мы, Морганы, так и  не  нашли;  впрочем,
тонкая талия, которую он нам завещал, дороже всех рубинов. Родовая  чер-
та, - говоря языком биологов, которому научили меня профессора.
   Наступила долгожданная пауза, и Паркер осторожно выскользнул из  ком-
наты, а Френсис Морган погрузился в изучение газетной статьи  о  Панаме,
из которой он выяснил, что канал будет открыт для судоходства,  по-види-
мому, не раньше, чем через три недели.
   Зазвонил телефон, и с помощью электрических нервов современной  высо-
кой цивилизации Судьба сделала первую попытку протянуть свои щупальца  и
добраться до Френсиса Моргана, который сидел в эту минуту  в  библиотеке
особняка, выстроенного его отцом на Риверсайд-драйв.
   - Но, дорогая мисс Каррузерс, - запротестовал он в трубку. -  Что  бы
там ни было, это просто временный ажиотаж. "Тэмпико петролеум" в  полном
порядке. Это не спекулятивные бумаги, а вполне надежное помещение  капи-
тала. Держите их. Держите крепко... Все дело, наверно, в  том,  что  ка-
кой-нибудь фермер из Миннесоты приехал в Нью-Йорк и решил купить  пакета
два акций просто потому, что они кажутся ему  солидными,  а  так  оно  и
есть... Ну и что тут такого, что они поднялись на два пункта? Все  равно
не продавайте. "Тэмпико петролеум" - это вам не лотерея  и  не  рулетка.
Это крепкое промышленное предприятие. Мне бы, например, очень  хотелось,
чтобы оно было не таким грандиозным, - я бы тогда мог финансировать  его
один... Да нет, выслушайте меня: совсем это не мыльный пузырь! Мы сейчас
одних цистерн заказали больше чем на миллион долларов. Наша железная до-
рога и три нефтепровода стоят  свыше  пяти  миллионов.  Да  одни  только
действующие нефтескважины дадут нам нефти на сто миллионов долларов, так
что сейчас главная наша задача - доставить ее к морю на танкеры.  Теперь
самое время для вложения капитала. Пройдет год-другой, и государственные
бумаги по сравнению с вашими акциями покажутся сущей чепухой...
   ...Да-да, пожалуйста. Не обращайте внимания на биржевой рынок. И  по-
том - я вовсе не советовал вам приобретать эти акции. Я никогда не давал
своим друзьям таких советов. Но уж раз вы приобрели эти акции, то держи-
тесь за них. "Тэмпико" такое же  солидное  предприятие,  как  Английский
банк... Да, мы с Дикки поделили вчера вечером трофеи. Подобралась  вели-
колепная компания. Хотя Дикки, надо сказать, чересчур  горяч  для  брид-
жа... Да, везло, как игроку на бирже... Ха-ха! Я горяч?  Ха-ха!..  Да?..
Скажите Гарри, что я отбываю недели на две... Поеду форель удить... Вес-
на, знаете ли, ручейки журчат, на деревьях  сок  выступил,  распускаются
почки, зацветают цветы и тому подобное... Да, всего наилучшего. И держи-
тесь обеими руками за "Тэмпико петролеум".  Если  они  немножко  упадут,
после того как этот миннесотский фермер кончит играть на повышение, при-
купите еще. Я тоже собираюсь  так  сделать.  Это  все  равно  что  найти
деньги... Да... Да, конечно... Слишком это крепкие бумаги, чтобы вот так
- ни с того ни с сего - взять и продать их:  ведь  они,  может,  никогда
больше не понизятся... Ну конечно, я знаю, что говорю. Я проспал сегодня
восемь часов и еще не выпил ни капли... Да, да... До свидания.
   Не поднимаясь с кресла, Френсис потянул к себе ленту от  соединенного
с биржей аппарата и лениво пробежал ее глазами; то, что  в  ней  сообща-
лось, не вызвало у него особого интереса.
   Вернулся Паркер, неся несколько тоненьких удочек; каждая  из  них  по
своей полировке и отделке была верхом искусства  и  мастерства.  Френсис
мигом вскочил с кресла, отбросил в сторону телеграфную ленту, про  кото-
рую тут же забыл, и, точно мальчишка, с радостью  и  восторгом  принялся
осматривать игрушки и пробовать их одну за другой: он то взмахивал удоч-
ками так, что леска со свистом, похожим на удар хлыста,  разрезала  воз-
дух, то осторожно, рассчитанным движением, закидывал ее под высокий  по-
толок, как если бы там, на другом  конце  комнаты,  находился  невидимый
пруд, в котором таинственно поблескивала форель.
   Зазвонил телефон. Лицо Френсиса перекосилось от раздражения.
   - Ради бога, поговори ты, Паркер, - приказал он. - Если это опять ка-
кая-нибудь дура, играющая на бирже, скажи, что я умер, или пьян, или ле-
жу в тифу, или женюсь, - словом, придумай что-нибудь пострашнее.
   После непродолжительных переговоров, проведенных в спокойном,  вежли-
вом тоне, так подходившем к величественному стилю этой холодной,  чинной
комнаты, Паркер произнес в трубку: "Одну минуту, сэр" -  и,  прикрыв  ее
рукой, сказал:
   - Это мистер Бэском, сэр. Он просит вас.
   - Скажи мистеру Бэскому, чтобы он убирался к черту, - отозвался Френ-
сис, замахнувшись так, будто хотел невесть куда забросить  удочку;  и  в
самом деле, опиши леска кривую, начертанную его  зачаро