полез в них, чтобы вытащить контактные линзы.
   Может быть, это что-то вроде инфекции, - подумал он тупо. - Но, Боже, как
больно!
   Он нажал на веки и готов  был  уже  мигнуть,  чтобы  линзы  выпали  (и  в
следующие 15  минут  ползал  бы,  близоруко  щурясь,  разыскивая  их  вокруг
скамейки, ощупывая каждую падь гравия и моля Бога,  чтобы  прекратилась  эта
жуткая боль, как будто кто-то ногтями раздирает его глаза), как  вдруг  боль
исчезла. Только что была, и вот уже нет. Глаза слезились, потом все утихло.
   Он медленно опустил руки, сердце стучало часто  и  громко,  и  он  боялся
мигнуть, чтобы снова не почувствовать эту боль. Но ничего не было.  И  вдруг
он  обнаружил,  что  думает  о  том  единственном  фильме  ужасов,   который
по-настоящему испугал его когда-то, еще ребенком; возможно,  потому  что  он
всегда беспокоился о своих очках и  много  времени  думал  о  глазах.  Фильм
назывался "Ползучий глаз", с Форестом  Такером.  Не  очень  хороший.  Другие
ребятишки животики надрывали от смеха, но Ричи не  смеялся.  Ричи  оставался
серьезным и бледным, и глухим, и немым, ни один звук на этот раз не вырвался
у него, когда желатиновый  глаз  выплывал  из  заколдованного  киноаппарата,
размахивая своими жилистыми щупальцами перед ним. Глаз  сам  по  себе  пугал
его, как воплощение сотен подстерегающих его страхов и тревог. Вскоре  после
этого ему приснился сон, что  он  смотрит  сам  на  себя  в  зеркало,  берет
огромную булавку, медленно подносит к зрачку и  чувствует  липкую  влажность
текущей по дну глаза  крови.  Он  вспомнил  -  сейчас  вспомнил,  -  как  он
проснулся и обнаружил, что написал в кровать. Лучшим показателем  того,  как
отвратителен был сон, было то, что ему  не  стало  стыдно  после  этого;  он
чувствовал только облегчение, распростершись на влажной простыне  и  молясь,
чтобы это оказалось лишь сном.
   - К черту все это! - сказал Ричи Тозиер низким голосом,  все  еще  слегка
дрожащим, и попытался встать.
   Он пойдет сейчас в гостиницу и попробует вздремнуть. Если это дорога  его
памяти, то он предпочитал, чтобы в час пик  она  была  свободна.  А  боль  в
глазах, возможно, всего лишь сигнал усталости и переутомления плюс стресс от
встречи с прошлым, которое навалилось на него  сразу  в  один  день.  Хватит
шока, хватит воспоминаний. Ему не нравилось, как мысли его  перескакивают  с
предмета на предмет. Какую мелодию пел Питер Габриел? "Обезьяний  Шок"?  Что
ж, у обезьяны шока было достаточно. Время немного отдохнуть и осмотреться.
   Он поднял глаза и снова посмотрел на шатер  Городского  Центра.  И  снова
почувствовал такую слабость в ногах, что пришлось сесть. Прошлое давило.

   РИЧИ ТОЗИЕР ЧЕЛОВЕК С ТЫСЯЧЕЙ ГОЛОСОВ
   ВОЗВРАЩАЕТСЯ В ГОРОД ДЕРРИ! ТЫСЯЧА ТАНЦЕВ!
   В ЧЕСТЬ ВОЗВРАЩЕНИЯ РИЧИ-ТРЕПАЧА
   ГОРОДСКОЙ ЦЕНТР С ГОРДОСТЬЮ ПРЕДСТАВЛЯЕТ
   РОК-ШОУ РИЧИ ТОЗИЕРА "ПАРАД МЕРТВЕЦОВ"

   БАДДИ ХОЛЛИ. РИЧИ ВАЛЕНС. БИГ БОППЕР.
   ФРЭНКИ ЛАЙМОН. ДЖИН ВИНСЕНТ. МАРВИН ГЭЙВ.

   ОРКЕСТР:
   ДЖИММИ ХЕНДРИКС - СОЛО ГИТАРА
   ФИЛ ЛИНОТТ - БАС-ГИТАРА
   ДЖОН ЛЕННОН - РИТМ-ГИТАРА
   КЕЙТ МУН - УДАРНЫЕ
   ПОЧЕТНЫЙ ГОСТЬ ВОКАЛИСТ ДЖИМ МОРРИСОН

   ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ ДОМОЙ, РИЧИ!
   ТЫ ТОЖЕ МЕРТВЕЦ!

   Он почувствовал себя так, как будто кто-то выкачал из него весь воздух..,
а потом снова услышал этот звук, тот самый звук, который, казалось, давил на
его кожу и барабанные перепонки, этот резкий, убийственный,  свистящий  звук
розги - Сви-и-и-п! Он скатился со скамейки и упал на гравий, думая: Вот, что
они имели в виду под дежавю, теперь ты знаешь, и не нужно будет спрашивать.
   Он ударился плечом и перевернулся, глядя на статую Поля Баньяна -  только
теперь это был не Поль Баньян. Вместо него там стоял клоун,  двадцатифутовый
гипсовый истукан, раскрашенный во все цвета радуги; его  разрисованное  лицо
венчалось рыжим хохлом волос. Оранжевые помпоны-пуговицы, вылитые  в  гипсе,
каждая с волейбольный мяч, располагались в ряд на его  серебристом  костюме.
Вместо топора у него была целая связка гипсовых шариков.  На  каждом  шарике
выведена надпись: "ВСЕГДА СО МНОЙ РОК-Н-РОЛЛ И РИЧИ ТОЗИЕР СО СВОИМ  РОК-ШОУ
"ПАРАД МЕРТВЕЦОВ".
   Он стал карабкаться назад, на коленях и локтях. Гравий попадал  в  штаны.
Он чувствовал, как распарывается, рвется под мышками его  спортивное  пальто
из Родео-Драйв. Шатаясь, он поднялся на ноги и оглянулся,  чтобы  посмотреть
на клоуна. Клоун тоже  смотрел  на  него.  Его  влажные  глаза  вращались  в
глазницах.
   - Я не испугал тебя, а? - прогрохотал он.
   Ричи услышал, как помимо его воли, рот выговорил:
   - Такой дешевкой не испугаешь и кобеля, Бозо. Ты понял? Клоун ухмыльнулся
и кивнул, как будто он того и ждал. Красные кровоточащие  губы  разлепились,
показав зубы, похожие на бритву.
   - Я мог бы сцапать тебя, если бы захотел, - сказало Оно, - но впереди еще
много интересного.
   - Да, много интересного и смешного, - услышал Ричи свои слова. - А  самое
смешное, самое смешное будет, когда мы снесем твою дурную башку, бэби.
   Ухмылка клоуна  становилась  все  шире  и  шире.  Он  поднял  одну  руку,
затянутую в белую перчатку, и Ричи почувствовал дуновение ветра,  сдувающего
волосы со лба, как  это  уже  было  двадцать  семь  лет  тому  назад.  Клоун
показывал на него пальцем, громадным, как коромысло.
   Громадным, как... - подумал Ричи, и вдруг опять пришла боль. Будто острые
шипы впились в глазное яблоко. . - Прежде чем вытаскивать  бревно  из  глаза
соседа, вытащи соринку из своего собственного, -  нараспев  произнес  клоун,
слова грохотали и вибрировали,  и  снова  Ричи  стало  обволакивать  сладкое
гниющее дыхание.
   Он взглянул  вверх  и  сделал  несколько  поспешных  шагов  назад.  Клоун
наклонился, держась руками в перчатках за свои колени.
   - Хочешь поиграть еще, Ричи? Что ты скажешь, если я укажу на твой член, и
у тебя случится рак предстательной железы? Или могу указать на твою  голову,
и у тебя будет застарелая опухоль мозга - и многие скажут, я уверен, что она
уже давно была там. Я могу указать на твой рот, и твой глупый трепливый язык
превратится  в  гноящийся  обрубок.  Я  могу  сделать  это,   Ричи.   Хочешь
посмотреть?
   Глаза его становились все шире и шире, и в этих черных зрачках, огромных,
как мячи, Ричи  увидел  безумную  тьму,  которая  возможна  только  на  краю
Вселенной; он видел жуткую радость, способную окончательно свести его с ума.
В тот момент он понял, что Оно могло бы сделать все,  что  обещало,  и  даже
больше. И все-таки он опять услышал, помимо его воли, уже не его голос и  не
любой из созданных им в будущем или в настоящем голосов; он  услышал  голос,
который никогда не слышал прежде. Позже он скажет остальным,  что  это  было
похоже на  голос  Ниггера  Дживиаса,  громкий,  передразнивающий  сам  себя,
скрипучий.
   - Убирайся с дороги, ты, старый  облезлый  шут!  -  крикнул  он  и  вдруг
рассмеялся. - Ни хрена  ты  мне  не  сделаешь,  ублюдок!  Я  буду  ходить  и
говорить, и плевал я на тебя! Мое время - это мое время, и худо тебе  будет,
если ты не заткнешь свою дерьмовую пасть! Слышишь меня, беломордая тварь?
   Ричи показалось, что клоун отступил, но не стал  оборачиваться,  чтобы  в
этом убедиться. Он побежал с прижатыми  к  бокам  локтями,  с  развевающейся
позади курткой, не беспокоясь о том, что  подумает  папаша,  который  привел
своего малыша посмотреть Поля, не боясь, что он  может  подумать,  что  Ричи
сошел с ума.
   Дело в том, что я чувствую себя так, как будто  и  впрямь  сошел  с  ума.
Господи, не дай мне этого,  не  допусти.  Господи!  Это  должно  быть  самое
хреновое подражание в мире, но оно сработало, сработало...
   А потом сзади загремел голос клоуна. Отец малыша не слышал его,  но  лицо
малыша неожиданно сжалось, и он начал вопить. Папаша подхватил сына,  крепко
прижал к себе, изумленный. И даже через свой собственный ужас Ричи  наблюдал
за этим маленьким происшествием. Голос клоуна был  злобно-веселым,  а  может
быть, просто злобным. У нас здесь  есть  глаз  для  тебя,  Ричи...  Ты  меня
слышишь? Тот самый, который ползает. Если  не  хочешь  убраться,  не  хочешь
сказать мне "до свидания", то все равно возвратишься сюда, в этот  город,  и
хорошенько посмеешься над этим хорошеньким  большим  глазиком!  Приходи,  он
всегда к твоим услугам. Как только  захочешь!  Слышишь  меня,  Ричи?  Пускай
Беверли носит свою большую юбку, а под ней  четыре  или  пять  нижних  юбок.
Пусть она наденет обручальное кольцо себе на палец! Пусть Эдди наденет  свои
цветные туфли! Мы сыграем одну штучку, Ричи! Мы хорошенько по-о-о-забавимся,
Ричи!
   Добежав до дороги, Рич осмелился оглянуться через плечо,  и  то,  что  он
увидел, немного успокоило его. Поля Баньяна все еще  не  было,  но  и  клоун
исчез. Там, где они стояли, сейчас была двадцатифутовая статуя Бадди  Холли.
На узком отвороте  его  спортивного  пальто  прицеплен  значок  с  надписью:
"РОК-ШОУ РИЧИ ТОЗИЕРА "ПАРАД МЕРТВЕЦОВ"
   Одно стекло на очках Бадди было заклеено липким пластырем.
   Маленький мальчуган все еще истерически плакал, а папаша быстро  шагал  с
плачущим ребенком на руках в город. Он далеко обошел Ричи. А Ричи  продолжал
идти, (ноги не подведут меня на этот раз) стараясь не думать (мы поиграем во
все эти штучки!) о том, что только что случилось. О чем  он  сейчас  мечтал,
так это о хорошем глотке шотландского виски в  баре  гостиницы,  прежде  чем
лечь вздремнуть.
   Мысли о выпивке - о простой будничной выпивке - немного успокоили его. Он
снова посмотрел через плечо, и то, что он  увидел  вновь  появившегося  Поля
Баньяна, улыбающегося в небо, со своим гипсовым топором на плече,  успокоило
его еще больше. Ричи пошел еще быстрее, все дальше удаляясь  от  статуи.  Он
даже начал думать о возможности галлюцинаций, как вдруг его  глаза  пронзила
та  же  самая  боль,  глубокая  и  ошеломляющая,  заставившая   его   хрипло
вскрикнуть. Симпатичная  молоденькая  девушка,  которая  шла  впереди  него,
задумчиво глядя в небеса, посмотрела на него, немного замешкалась,  а  потом
поспешила к нему.
   - Мистер, с вами все в порядке?
   - Это мои контактные линзы, - сказал он глухо. - Мои проклятые контактные
линзы - о. Боже мой, как больно!
   На этот раз он схватился за глаза так быстро, что чуть  не  ткнул  в  них
пальцами. Нажав на веки, он подумал:
   Я не смогу выморгнутъ их: вот что случится. И все будет продолжаться  так
же, все больнее и больнее, пока я не ослепну, не ослепну, не ос...
   Но все получилось, как всегда, - он выморгнул их с первого раза. Четкий и
определенный мир, где все цвета оставались на местах и где лица, которые  он
видел, были ясными и отчетливыми, улетучился. Вместо этого появились широкие
полосы пастельных, размытых тонов. И  хотя  они  с  девушкой,  которая  была
готова помочь и посочувствовать, обшарили весь  тротуар  и  занимались  этим
минут пятнадцать, они не смогли найти ничего.
   Ричи чудилось, что клоун у него за спиной все еще смеется.

5

Билл Денбро видит привидение

   В этот день Билл не видел клоуна  Пеннивайза,  но  он  видел  привидение.
Настоящее привидение. Билл поверил в это, и ничто не могло его переубедить.
   Он шел по Витчем-стрит и остановился на минуту у коллектора,  где  Джордж
встретил смерть в тот дождливый октябрьский день 57-го. Билл сел на корточки
и уставился в коллектор, огороженный кирпичным бордюром. Сердце  его  билось
тяжело, но все-таки он продолжал смотреть.
   - Выходи, что же ты? - сказал он низким голосом, и у него возникла  вдруг
сумасшедшая идея, что его  голос  парит  над  темнотой,  не  задерживаясь  в
проходах, не умирая, не исчезая, а просто продолжая двигаться туда  и  сюда,
создавая собственное эхо, отскакивая  от  выложенных  камнем  стен  и  давно
умерших механизмов. Ему казалось, что он продолжает парить над спокойными  и
угрюмыми водами и, наверное, тихо вытекает в одно и то  же  время  из  сотен
других люков в других частях города.
   - Выходи отсюда, или мы сами войдем и схватим тебя! Он с нетерпением ждал
ответа, глядя вниз, зажав руки между ног, как игрок перед подачей. Ответа не
было.
   Он уже готов был встать, когда какая-то тень упала на него. Билл взглянул
вверх, готовый ко всему.., но это был лишь маленький  ребенок,  лет  десяти,
может  быть,  одиннадцати,  одетый  в  темные  бойскаутские  шорты,  которые
открывали для всеобщего обозрения его исцарапанные коленки. В одной  руке  у
него  было  мороженое  ярко-оранжевого  цвета,  в  другой   -   ярко-зеленый
скейтборд.
   - Вы всегда говорите в люки, мистер? - спросил мальчуган.
   - Только в Дерри, - ответил Билл.
   Они посмотрели друг на друга, а затем  одновременно  разразились  громким
смехом.
   - Я хочу задать тебе один ггглупый вопрос, - сказал Билл.
   - Давайте, - сказал мальчик.
   - Ты когда-нибудь слышал что-нибудь из таких люков? Мальчик посмотрел  на
Билла как на ненормального.
   - Ну ладно, забудь, о чем я ссспрашивал, - сказал Билл. Он зашагал прочь,
но не успел сделать и дюжины шагов  -  он  смотрел  вверх  на  холм,  смутно
надеясь увидеть свой дом, - когда мальчик позвал:
   - Мистер!
   Билл повернулся, спортивная куртка висела у  него  на  плече,  воротничок
рубашки был  расстегнут,  а  узел  галстука  ослаблен.  Мальчик  внимательно
наблюдал за ним, как будто уже жалея, что начал разговор.  Потом  передернул
плечами, будто говоря "Какого черта!"
   - Да.
   - Да?
   - Да.
   - А что ты там слышал?
   - Я не знаю. Там говорили на каком-то иностранном языке. Я слышал  это  в
одном из таких  люков  в  Барренсе.  Из  такой  трубы,  которые  выходят  на
поверхность...
   - Я знаю, что ты имеешь в виду. Это был голос ребенка?
   - Сначала ребенка, а потом мужской,  -  мальчик  помедлил.  -  Я  немного
испугался. Побежал домой и рассказал отцу. Он сказал, что это,  может  быть,
эхо или что-то еще, что может доноситься из чьего-нибудь дома.
   - Ты поверил в это?
   Мальчик очаровательно улыбнулся.
   - Я читал "Хочешь верь, хочешь не верь", и там писали про  одного  парня,
который извлекал музыку из своих зубов. Радиомузыку. У него были пломбы, как
маленькие радиоприемники. Я думаю, что если уж я поверил в  это,  я  мог  бы
поверить во что угодно.
   - А-а! - сказал Билл. - Но поверил ли ты в это? Мальчик  неохотно  кивнул
головой.
   - А ты когда-нибудь еще слышал эти голоса?
   - Однажды, когда мылся в ванной,  -  сказал  мальчик.  -  Это  был  голос
какой-то девочки. Она плакала. Без слов. Я боялся вытащить пробку, когда уже
помылся, понимаете? Боялся, что она утонет.
   Билл снова кивнул. Мальчик смотрел на Билла  в  упор,  широко  раскрытыми
глазами.
   - А вы знаете что-нибудь об этих голосах, мистер?
   - Я слышал их, - сказал Билл, - давным-давно. А ты  ничего  не  знаешь  о
детях, которых здесь убили, сынок?
   Глаза мальчика потухли и стали настороженными.
   - Папа не велел мне разговаривать с незнакомыми людьми. Он  говорит,  что
любой может оказаться убийцей. Он отодвинулся от  Билла  еще  на  один  шаг,
пятясь к тени вяза, в который Билл когда-то, двадцать семь лет  тому  назад,
врезался на велосипеде. Он тогда свалился и сломал руль.
   - Это не я, сынок, - сказал он. - Последние  четыре  месяца  я  провел  в
Англии. Только вчера приехал в Дерри.
   - Все равно мне нельзя разговаривать с вами, - ответил мальчик.
   - Правильно, -  согласился  Билл.  -  У  нас  свободная  страна.  Мальчик
помолчал, а потом сказал:
   - Я дружил с одним из них. С Джонни Фьюри. Хороший парень.  Я  плакал,  -
сказал он со значением, слизнув  остатки  мороженого.  Потом  высунул  язык,
который стал ярко-оранжевым и облизал пальцы.
   - Держись подальше от люков и канализации, сынок, - спокойно сказал Билл.
- Подальше от безлюдных мест. Играй лучше на спортплощадке. Но больше  всего
берегись люков и канализации.
   Глаза мальчика вновь заблестели, но он долго ничего не говорил. И вдруг:
   - Мистер, рассказать вам кое-что интересное?
   - Конечно.
   - Вы видели этот фильм, где акула съедает всех людей?
   - Ага. "Чччелюсти"
   - Так вот, у меня есть друг. Его зовут Томми Викананза, у него с  головой
не все в порядке. Понимаете? Крыша поехала.
   - Понятно.
   -  Он  говорит,  что  видел  такую  акулу  в  Канале.  Он  гулял  один  в
Бассей-парке недели две тому назад и сказал, что видел плавник.  Он  сказал,
что он был восемь или девять  футов  длиной.  Один  плавник,  понимаете?  Он
сказал: "Вот кто убил Джонни и остальных. Это Челюсти, я  знаю,  потому  что
сам видел". А я ему говорю: "Канал такой грязный, что  там  никто  не  может
жить, даже мальки. А ты говоришь,  что  видел  там  Челюсти.  У  тебя  крыша
поехала, Томми". А Томми сказал, что она выскочила из воды, как  раз  как  в
конце того фильма и пыталась схватить его и  съесть,  но  он  вовремя  успел
отскочить. Смешно, правда, мистер?
   - Очень смешно, - согласился Билл.
   - У него крыша поехала, ведь правда? Билл заколебался.
   - Держись подальше и от Канала, сынок. Понимаешь меня?
   - Вы хотите сказать, что верите в это? Билл снова заколебался. Он  должен
был пожать плечами, но вместо этого кивнул.
   Мальчик шумно выдохнул. Он опустил голову, словно от стыда.
   - Вообще иногда я думаю, что и у меня крыша поехала.
   - Я понимаю тебя, - Билл подошел к мальчику поближе. (Тот смотрел на него
с опаской, но на этот раз не отошел). - Ты разобьешь  себе  все  коленки  на
этой доске, сынок.
   Мальчик посмотрел на свои исцарапанные коленки и улыбнулся.
   - Да, вы правы. Я ее когда-нибудь выброшу.
   - А можно мне попробовать? - неожиданно  спросил  Билл.  Сначала  мальчик
посмотрел на него изумленно, а потом рассмеялся.
   - Вот будет смешно,  -  сказал  он.  -  Никогда  не  видел  взрослого  на
скейтборде.
   - Я дам тебе четвертак, - сказал Билл.
   - Мой папа говорит...
   - Никогда не бери денег или конфет у незнакомцев.  Хороший  совет.  Но  я
все-таки дам тебе четвертак. Что  ты  на  это  скажешь?  Я  только  до  угла
Дддджэксон-стрит.
   - Не надо никакого четвертака, - сказал мальчик. Он  снова  рассмеялся  -
веселый и простой звук. Свежий. - Не  нужен  мне  ваш  четвертак.  Я  и  так
богатый, у меня два доллара. Но мне хочется на вас посмотреть. Только,  если
сломаете что-нибудь, не говорите, что это я вам дал.
   - Не волнуйся, - сказал Билл. - Не скажу.
   Он пальцем толкнул одно из истертых колес на доске, любуясь легкостью,  с
которой оно двигалось, - оно зажужжало, как будто  внутри  вертелся  миллион
подшипников. Звук ему нравился. Он вызывал какие-то хорошие,  давно  забытые
чувства. Какое-то ощущение теплоты, прекрасной, как любовь. Он улыбнулся.
   - О чем вы думаете? - спросил мальчик.
   - Что сейчас убьюсь, - сказал Билл, и мальчик засмеялся.
   Билл опустил доску на дорогу и поставил на  нее  одну  ногу.  Он  покатал
скейт туда-сюда, приноравливаясь. Мальчик наблюдал. В  уме  Билл  уже  видел
себя катящим по Витчем-стрит к Джэксону  на  жгуче-зеленой,  цвета  авокадо,
доске мальчика - сзади развеваются, как хвост, полы его  спортивной  куртки,
лысина блестит на солнце, колени согнуты  и  подрагивают,  как  у  неопытных
лыжниц, когда они летят со своей первой горки. В таком  состоянии  что-то  в
тебе говорит, что ты вот-вот упадешь или уже упал. Он бьется об заклад,  что
мальчишка никогда не будет ехать на доске подобным  образом.  Он  бьется  об
заклад, что ребенок поедет так, (чтобы обогнать самого черта) как  будто  не
будет никакого завтра.
   Хорошее чувство погасло в его груди. Он слишком ясно  увидел,  как  доска
выскальзывает у него из-под ног и летит,  ничем  не  обремененная,  вниз  по
улице, невероятная жгуче-зеленая доска того цвета,  который  может  полюбить
только ребенок. Он увидел и себя, падающего  на  зад  или,  может  быть,  на
спину. Видел и одиночную палату в городской больнице, где  он  однажды  был,
когда навещал Эдди в такой же комнате, после того, как тот сломал руку. Билл
Денбро, вытянувши