А в ней есть
шутки?"
     -- Все триста страниц шуток, -- сказала она. Она протянула правую руку,
на которой  не было обручального  кольца, как и на левой,  и потянула его за
рукав.  -- Вот  сюда. -- Держа его за рукав, она повела его  к  двери. --  Я
разрешу все  ваши  проблемы,  Сэм. Мне  бы  хотелось,  чтобы вам не пришлось
перешагивать через себя, чтобы заставить себя вновь  прийти в  библиотеку. У
нас небольшая  библиотека, но  очень хорошая. Так мне  кажется,  по  крайней
мере, хотя я, конечно, не объективна.
     Они вошли в главный зал библиотеки, гае царили хмурые тени. Мадам Лортц
щелкнула  тремя выключателями у двери комнаты, и свисающие с потолка плафоны
засветились  и наполнили комнату теплым желтым светом, от которого в комнате
заиграло.
     --  Когда  пасмурно,  в  комнате  становится  мрачно,  --  сказала  она
доверительным тоном ("Вы  ведь  не сомневаетесь, что находитесь в  настоящей
библиотеке".) Она  все  еще сильно  тянула  его за  рукав.  --  Вы, конечно,
знаете, что городской Совет недоволен тем, что мы тратим много электричества
здесь... или  возможно,  вы  этого не  знаете,  но  наверняка,  можете  себе
представить.
     -- Конечно, -- согласился Сэм тоже почти шепотом,
     --  Но это  ничто в сравнении  с их  недовольством нашими расходами  на
отопление  зимой. -- Она закатила глаза. -- Нефть обходится так дорого из-за
этих  арабов,  а теперь до чего дошли: нанимают религиозных фанатиков, чтобы
пытать и убивать писателей.
     -- Довольно жестоко,  -- сказал Сэм  и почему-то  поймал себя на мысли,
что думает о том высоком человеке на плакате, у которого в руке абонементная
папка читателя со странной звездой на ней и зловещая тень которого падает на
повернутые кверху лица детей. Как темное пятно.
     -- И  конечно, я пробыла в  детской  библиотеке слишком  долго. Я теряю
счет времени, когда я там.
     --  Там  интересно, -- сказал Сэм. Он  хотел было  продолжить, спросить
мадам  Лортц о плакатах, но она опередила его.  Теперь ему  стало  абсолютно
ясно, по чьей вине он проделал  этот экскурс по библиотеке в такой ни чем не
примечательный день.
     --  Еще бы! Потерпите  минутку. --  Она положила руки ему  на плечи  --
сделать это было не просто: ей пришлось потянуться и встать на цыпочки -- на
одно  мгновение у Сэма промелькнула нелепая мысль, что она  хочет поцеловать
его. На самом деле  она буквально пригвоздила его к скамейке, стоявшей вдоль
полки с новенькими книгами.
     -- Я точно знаю, где найти ваши  книги, Сэм. Мне даже не надо проверять
по каталогу.
     -- Я мог бы достать их сам ...
     --  Конечно, -- сказала она, -- но они в специальном  хранилище, и я не
люблю пускать туда посторонних, если  я могу сделать что-то сама. Я чувствую
здесь себя хозяйкой и всегда знаю, где взять то, что мне нужно... по крайней
мере, там. Наверное,  вы знаете, что  люди  такие неаккуратные,  они  так не
любят  соблюдать  порядок.  Особенно  дети,  но  даже и  взрослые  допускают
шалости, если им дать волю. Не беспокойтесь, я мигом вернусь.
     Сэм и не собирался возражать, но если  бы он  и пожелал это  сделать, у
него не  было  бы  на это времени. Она ушла.  Он  сидел  на скамейке,  снова
чувствуя  себя  четвероклашкой...  который  на  этот  раз  натворил  что-то,
которого  наказали за шалости и он не может пойти  играть с другими детьми в
переменку.
     Он слышал, как мадам Лортц ходила по комнате, расположенной за столиком
библиотекаря,  и задумчиво  смотрел по  сторонам.  Смотреть  было не на что.
только книги; хоть  какой-нибудь старенький  пенсионер читал  бы газету  или
листал  журнал. Он и не  предполагал, что  в  библиотеке в маленьком городке
жизнь будет бить ключом  в  будничный  день,  но  чтобы ни  одного  человека
вообще?
     "Ну, ведь есть же мистер Пекам, -- думал он, -- но он прочитал газету и
ушел  домой. По пятницам газеты ужасно тонкие, как вы знаете. И пыль  еще не
наросла,  нечего  вытирать". И  тут он  подумал, что поверил мадам Лортц  на
слово, что какой-то мистер Пекам был здесь.
     "Наверное так. Зачем ей говорить неправду?"
     Действительно, зачем, и он сильно засомневался, что она солгала, но тот
факт, что он поставил под  сомнение честность миловидной женщины, с  которой
он  только что познакомился, высветил явную преграду в  их  общении:  ему не
нравилась эта женщина. Что с того, что миловидная, не нравилась и все.
     "Это все плакаты.  Никому не понравятся  люди, которые выставляют такие
плакаты в детских комнатах.  Ну и  пусть,  прошелся  по библиотеке,  и  все.
Получай свои книги и вычесывай".
     Он заерзал на скамейке, взглянул вверх и увидел цитату на стене:

     "Если  вы  пожелаете узнать, как  кто-то обращается  со своей  женой  и
детьми, посмотрите, как он обращается с книгами".
            Ральф Вальдо Эмерсон.

     Эта домашняя  цитата тоже  не  сильно заинтересовала  Сэма. Он точно не
знал почему... только он подумал, может быть, мужчина, даже книголюб, должен
обращаться  со  своей   семьей  немного  лучше,  чем  с  чтивом.  Изречение,
выведенное золотыми буквами на  полированной дубовой доске, с  высоты своего
местоположения предлагало ему еще раз задуматься.
     Не успел он  задуматься,  как  мадам Лортц вернулась, аккуратно опустив
доску перегородки между книгохранилищем и читательскими апартаментами.
     -- Кажется, я достала то, что вам  нужно, -- весело сказала она. --  Вы
будете довольны.
     Она протянула ему две книги. Одна  --  "Спутник  оратора" под редакцией
Кента  Адельмена  и другая --  "Самые  любимые  стихотворения  американцев".
Вторая  книга,  судя   по  обложке  (поверх  которой   была  надета  плотная
пластиковая корочка), конкретно никем не редактировалась, но была составлена
некой Хейзел Феллеман. "Поэмы жизни!"  -- гласил многообещающий подзаголовок
на  обложке.  "Стихотворения  о  доме  и  матери!  Смешные  и  эксцентричные
стихотворения! Стихотворения,  к которым часто обращаются  читатели Нью-Йорк
Таймз Бук Ревью! Далее сообщалось, что Хейзел Феллеман смогла прочувствовать
поэтический пульс американского народа."
     Сэм недоверчиво посмотрел на мадам Лортц, и она без труда прочитала его
мысли.
     -- Да, я знаю, это не для сегодняшнего дня, --  сказала она, -- когда в
моде  самоучители.  Я  могу  себе представить, что в  любой  книжной лавке у
Кедровой Стремнины  вы  могли  бы найти с дюжину книг  в  помощь начинающему
оратору. Но ни одна из них не сравнилась бы с  этими, Сэм. Я правда  считаю,
что  они  лучше всего помогут новичкам,  мужчинам и женщинам,  не  владеющим
искусством публичных выступлений.
     -- Другими словами, дилетантам, -- хмуро сказал Сэм.
     -- Ну  да. Вот например, "Самые  любимые стихотворения". Раздел  второй
книги, он начинается  на странице 65,  и если  мне не  изменяет  память,  он
называется  "Вдохновение". Почти наверняка, вы найдете там  что-нибудь,  что
придаст особое звучание вашему небольшому выступлению. И вам попадется такое
стихотворение, которое ваши слушатели запомнят, даже если не запомнят больше
ничего. К тому же, если они будут немного...
     -- Пьяны, -- сказал он.
     -- Я бы употребила бы слово "навеселе", -- с легким укором сказала она,
-- хотя  вы, я думаю, знаете лучше. --  Но  по пристальному взгляду, которым
она  одарила его, можно  было предположить,  что она  говорила это только из
вежливости.
     Она  подняла  "Спутник оратора".  На  обложке  рукой карикатуриста  был
изображен зал, задрапированный флагами. Мужчины в старомодных  фраках сидели
маленькими группками за столиками, на которых стояло спиртное. Все они пили.
Мужчина  на трибуне, тоже во  фраке и явно приглашенный оратор,  победоносно
улыбался, глядя на них с возвышения. Было ясно, что у него шумный успех.
     -- В начале книги есть раздел о теории подобных речей, -- сказала мадам
Лортц,  -- но  поскольку  вы не производите  на  меня впечатление  человека,
который хочет сделать на этом карьеру...
     -- Вы правильно поняли, -- живо согласился Сэм.
     -- Я предлагаю вам начать читать со второго раздела, который называется
"Как вызвать интерес аудитории". В  этом разделе  шутки  и житейские истории
трех  категорий:  "Как создать  непринужденную обстановку в аудитории", "Как
подчинить себе аудиторию", "Как полностью завладеть вниманием аудитории".
     "Настоящее  руководство для  альфонсов", -- подумал  Сэм. но  ничего не
сказал.
     Она снова  прочитала его  мысли. -- Звучит чуточку непристойно, как мне
кажется, но  эти книги  были  опубликованы  в другое время, когда нравы были
проще и чище. Точнее, в конце тридцатых годов.
     -- Действительно намного  чище,  -- сказал Сэм и вспомнил  заброшенные,
пораженные  засухой   фермы,  худеньких  девушек  в  платьях  из  мешковины,
нагромождение хижин и всесильную полицию с дубинками.
     -- Но  обе  книги все еще в ходу, -- сказала  она,  для  убедительности
похлопав  по ним, --  а  в  бизнесе это основное,  правда,  Сэм?  Главное --
результат!
     -- Да... думаю так.
     Он  задумчиво  посмотрел  на нее, а  мадам  Лортц подняла брови,  будто
защищаясь. -- О чем задумались?
     -- Я думал,  что в моей жизни произошло что-то особенное, -- сказал он.
--  Ничего сверхъестественного и  нет.  но  все особенное. Я пришел  сюда за
парой  книг, чтобы сделать свое выступление повеселее,  и, кажется, вы  дали
мне  точно  то, за чем я  пришел.  Разве часто  такое происходит в мире, где
обычно трудно получить  пару  отбивных в гастрономическом  отделе, где  тебя
знают в лицо?
     Она улыбнулась.  На  лице  отразилось истинное удовольствие...,  но Сэм
вновь отметил,  что ее глаза  оставались  серьезными.  Он  подумал,  что  их
выражение не изменилось с тех пор, как  он впервые увидел ее (или она его) в
детской  библиотеке.   Их  взгляд  был  напряженным.  "Кажется,  я  получила
комплимент!"
     -- Да, мадам. Да.
     -- Спасибо, Сэм. Любезно благодарю вас. Говорят, лесть выведет вас куда
угодно; как бы не хотелось, но мне придется попросить у вас два доллара.
     -- Да?
     -- Это плата за читательский билет для взрослого, сказала она, -- но он
действителен на три года. продлить же стоит лишь пятьдесят центов. Ну,  идет
или как?
     -- Годится.
     --  Тогда пройдите  сюда, -- сказала  она, и Сэм  последовал  за  ней к
столику библиотекаря.

3

     Она дала ему  карточку, на которой  он написал свое  имя, адрес, номера
телефонов и место работы.
     -- Я вижу, вы живете на Келтон авеню. Хорошее местечко!
     -- Да, мне оно нравится.
     -- Дома там красивые  и большие; вам  следует жениться. Он на мгновенье
вздрогнул. -- А как вы узнали, что я не женат?
     -- Точно  так  же. как и  вы. что  я не замужем,  -- сказала она. В  ее
улыбке почувствовалась некоторая хитрость и  кокетство.  -- У вас нет кольца
на безымянном пальце.
     --  О, -- неуверенно отозвался он и улыбнулся. Но улыбки не получилось,
и на щеках выступил румянец.
     -- Два доллара, пожалуйста.
     Он дал ей  две  долларовые бумажки. Она подошла к тумбочке, на  которой
стояла обшарпанная, похожая  на скелет пишущая машинка,  и быстро напечатала
что-то на оранжевой карточке.  Она принесла карточку к столику библиотекаря,
размашисто подписалась внизу и пододвинула ее к нему.
     -- Проверьте пожалуйста, все  ли  правильно на карточке.  Сэм проверил.
"Все в порядке". Ее звали, как он  заметил.  Аделия. Красивое имя и довольно
необычное.
     Она взяла его новый  читательский билет, первый  билет со  студенческих
лет. как  он теперь понял (а  пользовался он тем  билетом довольно редко), и
положила  его  под  аппарат для микрофильмов рядом  с карточкой, которую она
достала из кармашка каждой книги. --  Я даю их вам на неделю, потому что они
из специального хранения. Такое хранение я  придумала сама для тех книг,  на
которые большой спрос.
     -- На руководство для начинающего оратора большой спрос?
     -- На эти, а также книги по ремонту водопроводных  систем, как овладеть
приемами магии, о социальном этикете... Вы не поверите, в  каких книгах люди
испытывают нужду. Но я-то знаю.
     -- Уж вы-то знаете.
     --  Я  связана с  книгами долгое время, Сэм. Эти книги не переиздаются,
поэтому  постарайтесь вернуть их к шестому апреля. -- Она подняла  голову, и
свет упал ей на лицо.  Сэм почти не  поверил, что  в  ее  глазах  засветился
огонек. Даже не огонек,  глаза излучали свет. Ровный,  сильный. На мгновенье
показалось, что в каждом глазу Аделии Лортц по пятицентовой монете.
     -- Или?  -- спросил он, и  его улыбка  не была похожа на улыбку, скорее
это была гримаса.
     -- Или я отправлю нашего полицейского разыскивать вас, -- сказала она.

4

     В какое-то мгновение их  взгляды  встретились,  и  Сэм подумал,  что он
увидел настоящую Аделию  Лортц. В той женщине не было ничего очаровательного
или мягкого. ничего от старой девы или библиотекаря.
     "Эта  женщина  в  действительности, вероятно, опасна", -- подумал он, и
ему  стало  стыдно  от  этого.  На него  подействовали  и пасмурный  день  и
предстоящее выступление. "Что в ней опасного? И при чем здесь пасмурный день
или Ротари Клаб? Это все дурацкие плакаты".
     Теперь  он  держал   подмышкой  "Спутник   оратора"  и  "Самые  любимые
стихотворения американцев", и они были  почти  у двери, как вдруг  он понял,
что она выпроваживает его. Он сделал  еще шаг  и остановился. Она  удивленно
посмотрела на него.
     -- Можно мне вас что-то спросить, мадам Лортц?
     -- Конечно, Сэм. Для этого я здесь, отвечать на вопросы.
     -- Это касается детской библиотеки, -- сказал  он, --  и  плакатов там.
Некоторые из них удивили меня. Почти поразили.  --  Он думал, что его  слова
прозвучат между прочим, как слова священника, увидевшего  среди журналов  на
столике для прихожан номер  "Плейбоя". "Потому что, -- он подумал, -- это не
просто чувство. Я действительно был поражен. Не почти, а действительно".
     --  Плакаты?  -- спросила она,  нахмурившись,  однако  быстро  изменила
выражение лица.  --  А!  Вы хотите  сказать  "Полицейский  из  библиотеки" и
"Простак Саймон", конечно.
     -- Простак Саймон?
     -- Ну, помните тот плакат, на котором написано:
   НИКОГДА НЕ СОГЛАШАЙСЯ КАТАТЬСЯ НА МАШИНЕ
      С НЕЗНАКОМЫМИ ЛЮДЬМИ!

     Так называют  дети маленького мальчика на плакате. Того, который вопит.
Они  называют его Простак Саймон. Мне кажется, что  они презирают его за то,
что он совершил такой глупый поступок. В этом и польза, а вы не так думаете?
     -- Он не вопит, -- медленно сказал Сэм. " Он кричит.
     Она  пожала плечами. -- Вопит, кричит, какая разница? Мы этого здесь не
слышим. Сюда приходят хорошие дети, уважительные.
     -- Конечно, -- сказал Сэм. Они снова оказались в фойе, и он взглянул на
табличку на треножнике, на которой было написано не
        МОЛЧАНИЕ -- ЗОЛОТО
или
     ПОСТАРАЙТЕСЬ НЕ ШУМЕТЬ
но предлагалось авторитарное:
      ТИШИНА!

     -- К тому же, как на это посмотреть.
     -- Пожалуй, -- сказал Сэм. Он почувствовал, что его увели и очень ловко
туда, где он не  имеет морального права ступать, и что право выбирать жаргон
за Аделией Лортц.  Она казалась человеком, которому не раз  удавалось делать
это, и в нем заговорило упрямство. -- Но в них  какая-то  крайность,  в этих
плакатах.
     -- Неужели? -- вежливо спросила она. Теперь они стояли у входной двери.
     --  Да, они вызывают страх. --  Он  собрался с духом и сказал  то,  что
действительно думал. -- Они не годятся там, где бывают маленькие дети.
     Ему  казалось,  что  он  не  придирается  по  мелочам  и  не  допускает
высокомерного тона, и он почувствовал облегчение.
     Она улыбалась, и эта  улыбка раздражала его. --  Были и другие, которые
выражали такое  мнение, Сэм.  Бездетные  люди не часто захаживают в  детскую
библиотеку, но все же иногда  приходят:  дяди, тети, приятели  мам-одиночек,
которым дали разовое поручение... и люди вроде вас, Сэм, которым нужна я.
     --  Разные  люди, -- говорил взгляд ее  холодных серых  глаз. --  Люди,
которые приходят за помощью, и как только они получат то, что надо, начинают
критиковать то, что мы здесь делаем в публичной библиотеке Джанкшн Сити. Что
я здесь делаю в публичной библиотеке в Джанкшн Сити.
     --  Мне  кажется,  вы думаете, что я напрасно  вмешался,  -- добродушно
сказал Сэм. Но он  не испытывал  добродушия,  вдруг добродушие покинуло его,
дело принимало другой оборот, и Сэм занял оборонительную позицию.
     --  Что вы.  Просто вы не  понимаете. В  прошлое  лето  мы организовали
опрос, Сэм, как часть ежегодной летней программы для читателей. Мы  называем
ее  Летние Огоньки  Джанкшн Сити,  и  каждый ребенок получает  один голос за
книгу, которую  он или она читает. Желая  заставить детей  читать книги,  мы
разработали такую  методику за многие годы работы здесь. Видите ли, мы несем
за это ответственность.
     -- Мы знаем, что мы делаем, -- говорил ее сверлящий взгляд. --  И  я не
грублю,  если  учесть,  что вы.  придя сюда  в  первый раз  в  своей  жизни,
позволили себе совать нос и высказывать критические замечания.
     Сэм почувствовал, что повел  себя  неправильно. Хотя  это поле битвы не
принадлежало полностью женщинам, подобным Лортц, он признал, что отступает.
     --  Согласно  опросу, большей  популярностью  среди  детей пользовалась
кинокартина  "Кошмар на  улице Вязов, пятая  часть"  прошлым летом.  Любимая
рок-группа называется "Пушки, а не розы", второе место занял парень по имени
Оззи  Осборн,  который,  насколько  я  понимаю,  во  время  своих  концертов
отгрызает  головы живым  животным.  Их  любимый роман называется  "Лебединая
песня", дешевое издание. Это роман ужасов некого  по имени Роберт МакКэммон.
У  нас ее  нет  в  наличии,  Сэм. За  несколько недель они зачитывают  новый
экземпляр до  дыр. У нас  был  один экземпляр в  плотном переплете,  но его,
конечно, украли. Кто-то из плохих детей.
     Она замолчала, ее губы вытянулись в тонкую ниточку.
     --  На  втором месте  роман  ужасов  о  кровосмешении  и  детоубийстве,
называется "Цветы на чердаке". Он считался самым читаемым пять лет подряд. А
некоторые называли даже "Пейтон Плейс".
     Она строго посмотрела на него.
     --  Я  лично  никогда не видела картин типа "Кошмар на улице Вязов".  Я
никогда не  слышала пластинок  Оззи  Осборна, да  у меня  и  нет желания это
делать, так  же  как  читать романы Роберта  МакКэммона,  Стивена  Кинга или
В.С.Эндрюза. Вы понимаете, к чему я клоню, Сэм?
     -- Пожалуй.  Вы говорите,  что было бы несправедливо..., --  он  не мог
подобрать слова, но, наконец, нашел его, -- узурпировать вкусы детей.
     Она вся  засветилась в  улыбке,  вся,  кроме  глаз,  в  которых  вновь,
казалось, вспыхнули блестящие пятицентовыс монетки.
     --  Частично  так.  но  не  совсем.  Плакаты, которые висят  в  детской
библиотеке,  хорошие,  однозначные,  и  те,  которые  вывели  вас  из  себя,
поступили   к  нам  из  Ассоциации  библиотек  Айовы.  АбА  является  членом
Ассоциации библиотек Среднего Запада,  та,  в свою  очередь. Государственной
Ассоциации  библиотек, в которую поступает  основная часть бюджетных  денег,
создаваемых за счет налогоплательщиков. Джоном К. Народным,  -- то есть мною
и вами.
     Сэм переступил  с ноги на ногу.  Ему не  хотелось  провести  оставшуюся
часть дня,  выслушивая  лекцию  на  тему:  "За  счет  чего  существует  ваша
библиотека",  но  разве  не он спровоцировал ее? Похоже, он. Лишь в одном он
почти не сомневался, что ему нравилась Аделия Лортц все меньше и меньше.
     -- Ассоциация библиотек  Айовы каждые два месяца присылает нам плакат с
изображением репродукций, приблизительно  сорока  плакатов,  --  безжалостно
продолжала  мадам Лортц. -- Мы  можем выбрать любые пять бесплатно; а другие
по пять долларов за штуку. Я вижу, Сэм,  вы становитесь нетерпеливым, но вам
надо объяснить, мы уже подходим к сути.
     -- Я? Я очень терпелив