вай почтовую щель в этой чертовой две...
     В этот  самый момент  он поднял  глаза и увидел,  что кто-то  , намного
белее крупный,  чем Кейт Джордан,  маячит за  занавеской окошка в двери. Все
его   мысли  были  заняты   делами  предстоящего  дня,  и  ритуал   вручения
вознаграждения разносчику газет, имевший  место каждое утро  в  понедельник,
мало  занимал его,  но  в  это  самое  мгновение  страшный ужас  сковал  его
рассеянные  мысли. Ему не надо  было смотреть на  лицо; даже через дверь  он
узнал очертания, фигуру и... конечно, шинель.
     Во  рту почувствовался  приторно-сладкий,  тошнотворный привкус красной
лакрицы.
     Он выпустил ручку  двери,  но  было  уже поздно, потому как  Сэм  успел
повернуть дверной  замок. И как только  он  это сделал, великан, стоявший на
заднем крыльце, протаранил дверь.  Сэма буквально отбросило назад, на кухню.
Он размахивал  руками, чтобы удержать равновесие, и даже задел и свалил  три
пиджака, висевшие на плечиках у входа.
     Полицейский из библиотеки, окутанный дымкой холодного воздуха, вошел  в
дом. Он ступал медленно, как будто время для него не существовало, и  закрыл
за собой дверь. В одной руке он держал Сэмову  "Газзет", аккуратно свернутую
в трубочку. Он поднял ее, как полицейскую дубинку.
     "Я  принес вам вашу  газету", --  сказал полицейский из библиотеки. Его
голос звучал  так, будто говорили через оконное  стекло. **Я  тоже собирался
дать деньги разносчику, но он заспешил. Не знаю почему".
     Он начал наступление на кухню, на Сэма, который в свою очередь трусливо
прижался  к стойке,  уставившись  на  пришельца  широко  раскрытыми  глазами
обезумевшего ребенка, какого-то бедного четвероклашки Простака Саймона.
     "Мне это кажется, -- подумал  Сэм, -- или у меня галлюцинация, да такая
страшная, по сравнению  с  которой та. что я видел ночью два дня тому назад,
кажется приятным сном".
     Но это была не галлюцинация. Ужасно страшно, но не галлюцинация. У Сэма
хватило   ума   догадаться,  что   он   сошел  с   ума,   в  конце   концов.
Умопомешательство -- это вам не  приятное времяпрепровождение на пляже, но и
не такой же уждс, как эта громадина в обличье человека, которая ввалилас*> в
его дом и принесла смрад холодной зимы.
     У  Сэма  был  старый  ;том.  с  высокими  потолками,  но  библиотечному
полицейскому пришлось пригнуть  голову при входе, и даже на кухне он  долями
своей серой фетровой шляпы обметал потолок. Значит ростом  он был более двух
метров.
     Его  тело было облачено в серую шинель, цвета тумана в сумерках. Он был
белый  как   полотно.  Его  лидо  казалось  безжизненным,  будто   ему  были
неподвластны ни доброта,  ни любовь, ни сострадание. В  линии рта отражалось
чрезмерное  невозмутимое властолюбие,  и  Сэм на мгновение вспомнил,  на что
похожа  замочная  скважина  на закрытой двери  библиотеки, на  рот  на  лице
гранитного  робота. Глаза  полицейского были  похожи  на серебряные  кружки,
пробитые  крошечными пулеметными  дробинками.  Вокруг глаз  розовато-красные
круги, из которых вот-вот брызнет  кровь. Ресниц не  было.  Самое неприятное
было  то, что  Сэм  знал  это лицо.  Сэму  казалось,  что он уже не  впервой
сжимается  от  ужаса  под этим  мрачным взглядом, и где-то  далеко  в  своем
сознании он услышал чуточку шепелявый голос: "Пошли  шо  мной,  шынок,...  Я
поличейшкий".
     По лицу  проходил шрам точно  такой, как в  воображении Сэма:  но левой
щеке. под  левым  глазом, по  переносице.  Если не считать  шрама,  это  был
человек с плаката. а разве нет? Сомневаться не приходилось.
     -- Пойдем шо мной, шынок.., Я поличейшкий.
     Сэм Пиблз, любимец  Ротари Клаб  в Джанкшн Сити,  написал  в штаны.  Он
чувствовал, как мочевой пузырь расслабляется и течет тепловатая жидкость, но
это было не с ним и не так  важно. А важно было, что у него на кухне монстр,
и самое  ужасное в этом  монстре, что Сэм почти знал это лицо. Он подумал  о
крепко-накрепко запертой двери, которую так хотелось открыть. Но он не думал
о  том,  как  бы  убежать. Он  не допускал и мысли о побеге.  Он  вновь стал
ребенком, которого застали на месте преступления
     (эта книга -- не "Спутник оратора")
     за каким-то нехорошим делом. Вместо того, чтобы улизнуть,
     (эта книга -- не "Самые любимые стихотворения американцев")
     он, в своих мокрых штанишках, обмяк и грохнулся между двумя табуретками
у стойки, беспомощно подняв руки.
     (эта книга -- )
     --  Нет, -- сказал он хриплым слабым  голосом. -- Нет, пожалуйста, нет.
пожалуйста,   пожалуйста,   не  трогайте  меня,  пожалуйста,  я  исправлюсь,
пожалуйста не делайте этого.
     Он был  доведен до этого.  Но  это ничего не значило;  гигант в мрачной
шинели
     (эта книга -- "Черная стрела" Роберта Льюиса Стивенсона)
     теперь стоял прямо над ним.
     Сэм поник головой. Голова стала тяжелой, не менее пятисот килограмм. Он
смотрел на пол и  просил Бога,  чтобы когда он посмотрит вверх, когда у него
будет сила смотреть вверх, этой зловещей фигуры не будет.
     -- Смотри на меня, --  приказывал далекий  глухой голос.  Это был голос
злого божества.
     --   Нет.  --  закричал  Сэм  визгливым  прерывающимся  голосом  и   от
беспомощности  расплакался. Он испытывал не просто ужас. хотя  и ужас  тоже,
реальный,  сильный.  Вдобавок  к  этому  он  испытал  что-то  вроде сильного
детского  страха  и  стыда.   Такие  чувства  отравляли  его  всегда,  когда
вспоминалось  то. что  он не хотел помнить, что-нибудь,  напоминавшее ему  о
том,  что  он  не  прочел книгу, например,  "Черную  стрелу"  Роберта Льюиса
Стивенсона. Хэк!
     Сэма ударили чем-то по голове, и он вскрикнул.
     "Смотри на меня!"
     "Нет, пожалуйста, не делайте мне..." -- взмолился Сэм. Хэк!
     Он  посмотрел наверх,  прикрывая лицо той же  рукой, которой он вытирал
слезы, и увидел, что рука полицейского вновь опускается на него. Хэк!
     Он  наносил  удары  Сэму  сэмовым  же  номером  "Газетт".  свернутым  в
трубочку, и хлестал его, как неразумного щенка, который наделал на пол.
     "Узе лучше", --  сказал полицейский из библиотеки. Он  ухмыльнулся, рот
приоткрылся и обнажились кончики его острых зубов, почти клыков.  Он полез в
карман своей  шинели и достал  кожаную папку.  Он раскрыл ее, и обнаружилась
странная многоконечная звезда. Утренний ясный свет как бы зажег ее.
     Сэм  теперь не  мог  не  смотреть  на  это безжалостное  лицо,  на  эти
светящиеся глаза с крошечными  птичьими зрачками. Он распустил слюни и знал,
что бесполезно пытаться остановить это.
     "У  ваш ешть  две  наши книги", --  сказал  полицейский  из библиотеки.
Казалось,  что его голос доносится  откудато издалека или что  говорят через
толстое оконное стекло. "Миш Лортц очень недовольна вами, миштер Пиблз\
     "Я  потерял  их", --  сказал Сэм  и  заплакал еще сильнее.  Лгать этому
человеку о
     ("Черной стреле")
     книгах,  о чем угодно было бесполезно. Он был вся власть, вся мощь, вся
сила. Он был судьей, присяжными и исполнителем.
     "Где  привратник?  --  стал смекать  Сэм.  --  Где  привратник, который
сверяет поступки с луной и затем возвращается в мир разума. В мир, в котором
подобные вещи не случаются?"
     "Я... Я... Я..."
     "Я не  шобираюшь шлушать ваши глупые отговорки",  -- сказал полицейский
из библиотеки. Он с шумом захлопнул свою кожаную папку и засунул ее в правый
карман. В то же время он полез в левый карман и достал нож  с длинным острым
лезвием. Сэм, который проработал три  лета в качестве подручного на товарной
бирже,   подрабатывая  деньги  на   учебу  в  колледже,   узнал  нож.  Такой
использовался  для  открывания коробок. Нет  сомнения, что такой нож  есть в
каждой библиотеке в Америке. *'У ваш ешть время до полуночи. Потом..."
     Он наклонился и протянул нож, держа его в  мертвенно-бледной руке. Сэму
в лицо ударило  обжигающим холодом, и он окоченел. Он  захотел закричать, но
смог лишь выдавить из себя беззвучный шепот.
     Кончиком  лезвия его уколото  в горло. Будто тебя  кольнули  сосулькой.
Вытекла капелька алой крови и застыла, крошечное жемчужное семя крови.
     "... и  потом  я шнова приду, -- сказал полицейский из библиотеки своим
странным  шепелявым голосом.  --  Поштарайтешь  найти  что  потеряли, миштер
Пиблз".
     И нож исчез в кармане. Полицейский выпрямился в полный рост.
     "Вот еще что,  --  сказал он. -- Вы задаете  шлишком много вопрошов. Не
делайте этого. Вы понимаете меня?"
     Сэм попытался ответить, но лишь застонал откуда-то изнутри.
     Полицейский из библиотеки опять начал наклоняться, распространяя вокруг
себя холод;  так баржа,  зацепив  кромкой льдину, несет холодный воздух. "Не
шуйте нош туда, где ваш не катается. Вы понимаете меня?"
     "Да! -- завизжал Сэм. -- Да! Да! Да!"
     "Хорошо. Потому что я буду шледить. И я не один".
     Он  повернулся,  послышался  шорох  шинели,  и  он  прошел  по кухне по
направлению к входу. Он бильше ни разу  не  оглянулся  на  Сэма.  По пути он
прошел по ярко освещенному месту, и Сэм заметил удивительную и ужасную вещь:
от полицейского из библиотеки не было тени.
     Он  дошел  до  задней двери. Он  взялся  за  набалдашник  на  двери. Не
поворачиваясь, он сказал низким ужасным голосом:  "Ешли вы не хотите увидеть
меня еще раз, миштер Пиблз, найдите эти книги**.
     Он открыл дверь и вышел.
     У Сэма в голове  пронеслась лишь одна мысль, когда дверь закрылась и он
услышал шаги полицейского из библиотеки: надо закрыть дверь.
     Он  приподнялся на ноги, все  в  серой  дымке поплыло  вокруг, и он без
сознания повалился вперед.

Глава десятая. ЕСЛИ РАССУЖДАТЬ ХРО-НО-ЛО-ГИ-ЧЕСКИ


1

     --  Не могла бы я...  помочь  вам?  --  спросила регистратор в приемной
редакции газеты "Газетт". Некоторая пауза в ее вопросе была вызвана тем, что
она еще раз посмотрела на мужчину, который приблизился к ее столику.
     -- Пожалуйста, -- сказал  Сэм. --  Если можно,  я  хотел бы просмотреть
некоторые старые номера "Газетт".
     -- Конечно, можно, -- сказала она. -- Но простите меня, если я задаю не
тот вопрос, вы хорошо себя чувствуете, сэр? У вас плохой цвет лица.
     -- Наверное, у меня что-то не в порядке, -- сказал Сэм.
     -- Весной так легко простудиться,  да? -- поднимаясь,  сказала  она. --
Вход там, в конце барьера, мистер...?
     -- Пиблз. Сэм Пиблз.
     Она   стояла  перед  ним,  запрокинув   голову,   пухлая  женщина,  лет
шестидесяти. Она держала палец с ярко накрашенным ногтем у уголка рта. -- Вы
занимаетесь страхованием, я права?
     -- Да, мадам, -- сказал он.
     -- Точно, я  узнала вас. Ваш портрет был напечатан  в газете на прошлой
неделе. Как вознаграждение за что?
     -- Нет, мадам, -- сказал Сэм. -- Я выступал. В Ротари Клаб. "И отдал бы
что  угодно, чтобы вернуть все назад, -- подумал он.  -- Я бы сказал Крейгу,
пусть сам колупается".
     --  Так  это  хорошо,  --  сказала  она.  Но она говорила  с  некоторым
сомнением. -- В газете вы иной. Сэм прошел за барьер.
     -- Меня зовут  Дорин МакДжил.  --  сказала женщина,  протягивая  пухлую
руку.
     Сэм взял ее руку  и сказал, что рад познакомиться с ней. Но сделать это
ему было непросто. Он подумал, что ему  пока будет непросто  разговаривать с
людьми   и   касаться   людей,   особенно   незнакомых.   Вся   его  прежняя
непринужденность исчезла.
     Она  подвела его  к  нескольким  ступенькам, ведущим  вниз, и  щелкнула
выключателем. Ступеньки  были  узкие, лампочка  над головой  тусклая, и Сэму
почудилось, что привидения мгновенно начали наступать на него. Они наступали
настойчиво, как толпа  фанатов,  предлагающая бесплатный билет  на  какое-то
сногсшибательное шоу, на  которое все билеты проданы.  Возможно таМуВнизу, в
темноте,   его   поджидает   полицейский  из   библиотеки.  Тот   самый,   с
мертвенно-бледной  кожей,  с  воспаленными  серебряными  кругами  глаз  и  с
незначительной, но до боли знакомой шепелявостью.
     "Прекрати это, --  сказал он себе. -- Если не можешь прекратить это, то
бога ради, держи  себя  в руках.  Надо. Потому что  только так можно. Что ты
будешь делать, если ты не в состоянии сойти по нескольким ступенькам вниз, в
подвал обыкновенного  офиса? Будешь  сидеть  и дрожать у себя в доме и ждать
наступления ночи?"
     Дорин  МакДжил показала  рукой:  --  Это  морг.  -- Она себя вела,  как
настоящая светская леди, жестикулируя, при  каждой возможности. -- Вам  надо
только...
     -- Морг? -- спросил Сэм, поворачиваясь к ней. Сердце  неистово забилось
в груди. -- Морг?
     Дорин МакДжил засмеялась.  -- Все его  так называют. Правда ужасно?  Но
ничего  не  поделаешь.  Я  считаю,  это  глупая   традиция   газетчиков.  Не
волнуйтесь,  мистер  Пиблз,  там  нет  трупов,  только  катушки,  да,катушки
микрофильмов.
     --  Как  сказать, --  подумал Сэм. следуя за  ней по покрытым  ковровой
дорожкой ступенькам.
     Она  щелкнула  несколькими  выключателями,  когда  они спустились вниз.
Загорелось  несколько  ламп дневного  света,  в  слишком  больших  плафонах,
похожих на перевернутые блюда с кубиками  льда. Они  осветили большую низкую
комнату, с  таким  же голубым  ковровым покрытием, как  и на  ступеньках.  В
комнате   рядами  были  установлены  полки,  на   которых  стояли  небольшие
коробочки. Вдоль левой стены стояло четыре  микрофильмовых аппарата, похожих
на фантастические фены. Они тоже были голубого цвета.
     --  Я  уже начинала говорить  вам, что вам надо записаться в книгу,  --
сказала Дорин. Она опять  сделала жест рукой, на этот раз указав на  большую
книгу,  прикрепленную цепочкой к стойке. --  Вам также надо написать  число,
время вашего  прихода,  то  есть, -- она  посмотрела на свои ручные часы, --
10.20, и время вашего ухода.
     Сэм наклонился и  сделал запись  в  книге.  До него  был  записан Артур
Мичэм.  Мистер  Мичэм был  здесь двадцать  седьмого декабря  1989 года.  Три
месяца тому назад. Это была  хорошо освещенная комната, сильно заставленная,
настраивающая на деловой тон, которая, вероятно, мало использовалась.
     --  Ведь правда  здесь  мило? -- самодовольно  спросила  Дорин.  -- Это
потому, что федеральное правительство помогает субсидировать газетные морги,
или библиотеки, если вам больше нравится это слово. Мне больше.
     В одном из рядов появилась тень,  и сердце Сэма вновь сильно  забилось.
Но это была тень Дорин МакДжил;  она склонилась над книгой, чтобы убедиться,
что он написал правильное число и время, и...
     "...а от него не было тени. Как от полицейского из библиотеки. И..."
     Он попытался переключиться, но не смог.
     "Я так не могу жить. Не  могу жить с этим  страхом.  Я открою газ, если
так  будет  продолжаться. И  открою.  И  это  не  просто из-за боязни  этого
человека, кто бы он ни  был.  Такова реакция человека,  он  восстает,  когда
чувствует, что все, во что он верил, само собой исчезает".
     Дорин указала рукой направо,  где на полке стояло три больших фолианта.
"Вот  газеты  за  январь и март 1990 года", -- сказала она.  **В июле месяце
посылаются  на  микрофильмирование  в  Грэнд  Айлснд,  штат Небраска, номера
первых шести месяцев года. То же делается с номерами  второй половины года в
конце декабря". Она протянула  пухлую  руку  и  пальчиком  с  наманикюренным
ногтем  указала   на  полки,  отсчитывая  полки   справа  по  направлению  к
микрофильмовым   аппаратам   налево.   Делая  это,  она  залюбовалась  своим
накрашенным  ногтем. "Микрофильмы  расположены вот  так, хронологически", --
сказала она. Она произнесла это слово четко, производя эффект чегото приятно
экзотического:  хро-но-ло-ги-чес-ки.  "Справа  --  современность,  слева  --
древние века".
     Она улыбнулась, чтобы показать, что  она шутит или чтобы  выразить свое
удовлетворение   всем   этим.   Ее  улыбка  значила,  что   если  рассуждать
хронологически, вот тебе и газ.
     -- Спасибо, -- сказал Сэм.
     --  Не  стоит. Это наша  работа.  Частично,  по крайней  мере.  --  Она
приложила ноготок к уголку своего  рта и снова одарила его  игривой улыбкой.
-- Вы знаете,  как включать аппарат для просматривания  микрофильмов, мистер
Пиблз?
     -- Да, спасибо.
     -- Хорошо. Если еще понадобится моя помощь, я буду наверху. Обращайтесь
сразу.
     -- А вы..., --  начал он, но спохватился и не стал  говорить остальное,
-- собираетесь оставить меня здесь одного? Она подняла брови.
     -- Ничего, -- сказал он и проводил ее взглядом до лестницы. Он с трудом
удержался, чтобы не  побежать  следом  за ней. Потому  что  хотя  там  и был
ворсистый голубой ковер, все же это была еще одна библиотека в Джанкшн Сити.
     И она называлась моргом.

2

     Сэм  медленно  прошел  вдоль  полок,  груженых квадратными коробками  с
микрофильмами,  не  зная с чего начать. Одно радовало  его:  лампы  дневного
света над его головой давали яркий свет и выгоняли из углов неприятные тени.
     Он не осмелился спросить Дорин  МакДжил,  значит ли что-нибудь  для нее
имя Аделии  Лортц или знает ли она, хотя бы примерно, когда в  последний раз
ремонтировалась  городская  библиотека.  "Вы   задаете  вопрошы,  --  сказал
полицейский  из библиотеки, --  Не  шуйте  нош  туда, где  ваш не  кашается.
Понятно?и
     Да,  ему было понятно,  И ему было ясно,  что  он рискует  вызвать гнев
полицейского из  библиотеки, как бы он ни совался... но  если  он и  задавал
вопросы,  то косвенно  и  относительно  того,  что  его  касалось.  Касалось
непосредственно.
     "Я буду шледить. И я буду не один".
     Сэм нервно посмотрел через плечо. Сэм ничего  не увидел.  И  все же  не
позволил себе держаться решительно. Он был здесь и боялся сдвинуться с этого
места. Его не просто застращали, запугали. Его начисто разложили.
     "Иди,  --  резко приговаривал он и  трясущейся рукой  вытирал губы.  --
Просто иди".
     Левой  ногой  он  шагнул вперед.  Постоял  немного,  расставив  ноги  в
неприличной   позе.  Затем  правую  ногу  подтянул  к   левой.   Неуверенно,
нерешительно он проковылял к  полке с переплетенными фолиантами. Сбоку полки
прикреплена табличка:
    1987-1989.

     Надо смотреть более ранние годы,  вероятно, реконструкция  в библиотеке
проводилась до весны 1ОД4  года, когда он переехал  в Джанкшн Сити. Если  бы
она была позже, он бы видел строителей, слышал бы, как обсуждались работы, и
читал  бы  об  этом  в  "Газетт".  Но предполагая,  что это было в диапазоне
пятнадцати -- двадцати лет (висячие потолки едва ли были установлены ранее),
он никак не мог предположить более точное время. Ну как  бы узнать поточнее!
А никак. То, что случилось в то  утро,  исключало всякую возможность разумно
рассуждать подобно тому. как большая  солнечная активность блокирует  радиои
телевизионную связь.  Как  будто  столкнулись  две  громадные глыбы, и  Сэму
Пиблзу,  крошечному,  отчаянно   кричащему,  отстаивающему  себя  человечку,
угораздило оказаться между ними.
     Он прошел налево, мимо двух  рядов  полок, прежде всего потому,  что он
боялся, что если  перестанет двигаться,  то совсем  замерзает,  и подошел  к
полке, на которой было написано:

1981 -- 1983.

     Он  взял  одну  коробку  наугад  и понес  к  одному  из  аппаратов  для
прочитывания  микрофильмов.  Он включил  его, постарался  сосредоточиться на
катушке  микрофильма  (катушка  тоже  была голубого  цвета, и Сэм  удивился,
почему все  в  этом прибранном, хорошо  освещенном  месте  так подобрано  по
цвету) и все.  Сначала ленту микрофильма надо  было укрепить на  нужной оси,
правильно;  затем  продеть ленту, убедиться,  что правильно; затем направить
начало  пленки  в середину  подающей бобины, о*кей. Аппарат  был так прост в
обращении, что любой восьмилетка легко с ним управился бы, но Сэм прокопался
не меньше пяти минут; руки дрожали, а мысли разбегались.  Когда он, наконец,
зарядил  микрофильм  и  добрался  до  первого кадра,  он увидел, что вставил
пленку не тем концом. Текст был кверх