так думают. Вот они и теряют зубы, а Гард
- нет.
     Ладно, так для чего он здесь?
     Чтобы стеречь меня. Чтобы они были уверены, что я на  месте.  Неважно
зачем.
     - Что ж, ладно, - спокойно сказал он. - Если вы все так думаете.
     Тремейн немного расслабился:
     - Это действительно так.
     - Тогда пойдем выпьем по чашке кофе. Я как раз собирался это сделать.
У меня болит голова. А рано утром нужно вставать...  -  Он  остановился  и
глянул на Тремейна:
     - Ведь ты собираешься мне помочь, верно?
     - Да... сэр.
     Гарднер кивнул. Секунду он  смотрел  на  сарай,  освещенный  зелеными
лучами. Тремейн посмотрел в ту же сторону  и  с  трудом  отвел  в  сторону
глаза.
     В голове у Гарда зазвучала старая песня о зеленой двери.
     И еще был звук. Четкий... ритмичный... чем-то  знакомый...  и  чем-то
неприятный.
     - Ладно, - повторил Гард, - мне пригодится помощь. Бобби считает, что
мы должны через две недели полностью закончить работу... тогда  мы  сможем
попасть внутрь.
     - Да, я знаю, - безучастно кивнул Тремейн.
     - Но это будет только с нами двоими.
     - Да, но с вами всегда есть кто-то третий, - сказал Тремейн и открыто
улыбнулся. По спине Гарда пробежал холодок.
     - Что?
     - Да, именно так.
     - Что ж, будем работать, пока Бобби не вернется.
     - Пока не вернется, - согласился Тремейн.
     Только он думает, что Бобби уже не вернется сюда никогда.
     - Пойдем, - позвал он. - Кофе и пирожные.
     - Звучит очень заманчиво.
     Они вошли в дом, а сарай так и остался  полуоткрытым.  Когда  исчезло
солнце,  зеленый  свет  из  сарая  начал  становиться  все  ярче  и  ярче,
приобретая люминесцентный характер. Лучи этого света попали на пробегающую
мимо мышку, и зверушка умерла.



                 10. ДНЕВНИК СОБЫТИЙ. ГОРОД И ИТОГИ СОБЫТИЙ

     28 июля, четверг.
     Около трех часов дня Батч  Дуган  проснулся  в  Дерри  в  собственной
постели. Он сел на кровати и спустил  ноги  на  пол.  Он  чувствовал  себя
крайне невыспавшимся. Одежда, в которой он накануне ездил в Хейвен, лежала
на стуле. Из нагрудного кармана рубашки торчала авторучка. Ему была  нужна
эта авторучка. Это единственное, что он сейчас понимал.
     Он подошел к стулу, взял авторучку, уронив при этом рубашку  на  пол,
сел на стул и несколько минут невидящим взглядом смотрел в потолок.
     Батча затащили в сарай Бобби Андерсон, и только незначительная  часть
его вышла оттуда наружу. Он потерял память и частично рассудок. Он не  мог
бы сказать, как звучит его второе имя, и не помнил, как  доехал  домой  на
арендованном Хиллменом автомобиле. И еще  ему  в  голову  стали  приходить
разные идеи.
     Он подтянул к себе лист бумаги и начал писать:

     "Во вторник вечером я говорил  людям,  что  не  могу  поехать  на  ее
похороны, потому что болен.  Это  было  правдой.  Но  причина  болезни  не
желудок. Я хотел предложить ей выйти за меня замуж, но боялся, что она мне
откажет. Если бы я решился тогда,  она,  возможно,  была  бы  жива.  С  ее
смертью жизнь для меня теряет всякий смысл.
     Прошу простить меня за мою слабость."

     Он перечитал написанное и поставил подпись: "Энтони  Ф.Дуган."  Затем
он отложил ручку и записку и некоторое время сидел, глядя в окно.  К  нему
приходила идея.
     Его последняя идея.
     Он встал  и  направился  в  туалет.  Там  на  полочке  хранилось  его
табельное оружие - "магнум". Он взял его, вернулся к столу  и  снова  сел.
Подумав мгновение, он проверил, заряжен ли пистолет,  потом  взвел  курок,
приставил дуло к виску и выстрелил.


           Первая полоса, Бангор, "Дейли Ньюс", пятница, 29 июля.

               ВНЕЗАПНОЕ САМОУБИЙСТВО ПОЛИЦЕЙСКОГО В ДЕРРИ
                            автор Джон Леандро
     Офицер  Энтони  "Батч"  Дуган  из  полиции  Дерри  в  четверг   утром
застелился из служебного револьвера. Его смерть  потрясла  Дерри,  где  на
прошлой неделе уже исчезли двое полицейских...


     30 июля, суббота.
     Гарднер сидел в лесу на пеньке, с жадностью поедая сэндвич. На другом
бревне сидел Джон Эндерс, учитель местной начальной школы. Эндерс  был  не
приспособлен к тяжелой работе, поэтому, хотя был еще  только  полдень,  он
выглядел взмыленным и уставшим, почти обессилевшим.
     Эндерса прислали на смену Бобби Тремейну. Никто из жителей Хейвена не
мог долго находиться возле корабля. Вот и у Тремейна через два дня  выпали
оставшиеся зубы, а сам он начал напоминать ходячий скелет.
     Тем не менее работа двигалась. Корабль был выкопан настолько,  что  в
тени его мог спрятаться весь дом Бобби.
     Несколько недель назад они  с  Бобби  дошли  до  места,  где  корабль
вклинился в скалистый участок. Выкопать скалу не удалось, и Гарду пришел в
голову план взорвать почву. Сейчас он как раз собирался привести этот план
в действие.
     Доев, он вытер рукавом губы и медленно направился к скале. Он обвязал
ее бикфордовым шнуром, а у подножья сложил горкой динамит. К  концу  шнура
он прикрепил радиоприемник, и, конечно, батарейки.
     В душу его понемногу закрадывался страх. Но в нем также жила надежда,
которая помогала ему действовать, дышать, жить.
     В карман  рубашки  он  положил  радиопередатчик  и  жестом  предложил
Эндерсу следовать за ним.
     Конечно, они давно поняли, что без  него,  Гарда,  у  них  ничего  не
получится. Тремейн был сильным, здоровым парнем, но продержался всего  два
дня. Эндерс здесь сегодня последний  день,  и  на  смену  ему  обязательно
пришлют кого-нибудь еще. Чтобы помогал и одновременно следил за Гардом.
     С Бобби все в порядке.
     Черт знает, где она находится, но если бы она умерла, его тоже  давно
убили бы.
     Внезапно ему в голову пришла одна мысль: Бобби ходила в сарай  вместе
с остальными. Тремейн и Эндерс никогда там не были... и во всяком  случае,
ты этого не видел. Возможно, в этом их отличие.
     Интересно, что же  там  такое?  Десять  тысяч  ангелов,  пляшущих  на
булавочной головке? Тень отца Гамлета? Оле-Лукойе? Что?
     Он не знал.
     Тем временем они с Эндерсом подошли к краю выкопанной ямы;  Гард  дал
Эндерсу в руки один конец веревки, а другим обвязался вокруг талии и начал
осторожно спускаться вниз.
     Его ноги коснулись дна ямы.
     - Я уже внизу, - крикнул он.
     На краю ямы показалось маленькое сморщенное лицо Эндерса. Еще Гарднер
видел  краешек  голубого  неба.  Как  бы  с   ним   не   начался   приступ
клаустрофобии, - подумал он. В ушах тихонечко звучала музыка.
     Под ногами что-то хлюпало. Вода.
     - Спускай шланг!
     - ...что? - раздалось сверху.
     Ни одна из ваших прекрасных идей не стоит и половины того, что  знаю,
умею и могу предложить я. Почему все эти болваны думают о пришельцах,  как
только немного научились читать мысли?
     - Шланг! - заорал он. - Опускай шланг, болван!
     - ...лад...но...
     Гарднер ждал, пока опустится шланг, а сам  рассматривал  корабль.  О,
если бы все это, включая корабль, могло оказаться сном!
     Где Бобби, Гард? Она умерла?
     Нет, он так не думал. Он понимал, что она  сильно,  тяжело,  возможно
безнадежно больна. В среду с ней  что-то  случилось.  Она  была  ранена...
больна... что-то в этом роде.
     Но они не говорят об этом.
     Бобби Тремейн: Бобби? С  ней  не  случилось  ничего  плохого,  мистер
Гарднер. Она вернется в свое время. Ей нужен отдых. Вы знаете  это  лучше,
чем кто-либо другой.
     Звучит  это  просто  здорово.  Так  здорово,  что  парнишка  Тремейн,
кажется, и сам поверил в то, что говорит.
     Он вспомнил свой визит к тем, кого в уме называл Людьми из  Сарая,  к
которым он пришел, чтобы понять, что случилось с Бобби.
     Ньют Беррингер: Скажу тебе попросту: не твоего ума это дело,  парень.
Ты еще скажи, что мы - это далласская полиция.
     И все они после его слов рассмеялись Гарду в лицо. Они  -  далласская
полиция. Ха-ха-ха!
     Наконец спустился шланг, взятый  в  пожарном  управлении,  длиной  не
менее семидесяти футов. Он на самом деле был предназначен подавать воду, а
не откачивать ее, но  его  функция  была  изменена  с  помощью  вакуумного
насоса.
     Эндерс опускал его слишком торопливо. Конец  болтался  из  стороны  в
сторону,  периодически  цепляясь  за  корабль.  Гарднеру  это  совсем   не
нравилось.
     Боже, лучше бы я не просил его делать это.
     Почему он не может делать это нормально?
     А ведь я мог бы поступить иначе.  Тогда  в  Аркадия-Бич  я  ведь  мог
прыгнуть в океан! Разве нет?
     Мог. Ты и сейчас можешь убить себя и доставишь этим огромную  радость
хейвенским проходимцам. Думаешь, ты им здесь нужен? Если бы не Бобби, тебя
бы давно здесь не было... Если бы она не стояла между тобой и ими...
     Наконец шланг достиг уровня земли. Гард ухватился  за  него,  опустил
конец в воду и крикнул:
     - Включай насос!
     - ...что?..
     Боже правый, - подумал Гард.
     - Начинай откачивать воду! - что есть сил крикнул он и в этот  момент
почувствовал, что голова его как бы раскалывается на две части. Он  закрыл
глаза.
     - ...ла...дно...
     Когда он открыл глаза, Эндерс исчез.
     Гарднер дернул за конец шланга. Вода медленно, почти незаметно  стала
втягиваться в него. Вода. Много воды. Какое-то  подземное  озеро.  Уровень
воды постепенно  понижался.  Наконец  в  шланге  прозвучал  звук,  который
бывает, когда в стакане воды размешиваешь соду. Пусто. Шланг  откачал  всю
воду.
     - Выключай!
     Эндерс выглянул сверху и снова исчез. Через  несколько  секунд  шланг
прекратил вибрировать и стал подниматься вверх.
     Теперь пришла очередь скалы. Гард достал из кармана радио и аккуратно
положил его на дно ямы. Он был  уверен,  что  взрыв  не  повредит  обшивку
корабля. С чертовым кораблем ничего не случится.
     Он встал на ноги, дернул за веревку и крикнул:
     - Поднимай меня!
     Никакой реакции.
     - ПОДНИМАЙ МЕНЯ, ДЖОННИ! - заорал он.
     Опять никакой реакции.
     Вот он, способ избавиться от тебя, Гард.
     - ЭНДЕРС! ЭЙ, ДЖОННИ!
     Никого.
     Гард взглянул на часы. Прошло три минуты.
     Вот так. Все ушли. Остались только ты и корабль. Ты и призрак.
     - ...еще не собрался?
     Он так быстро запрокинул голову, что чуть не вывихнул шею:
     - Я собрался еще пять минут назад, болван! Вытаскивай меня, пока  все
здесь не взлетело на воздух!
     Губы Эндерса комично вытянулись в трубочку, он вновь  исчез,  и  Гард
почувствовал, что веревка, привязанная к его поясу, натянулась.  Тогда  он
принялся карабкаться наверх.
     Добравшись до края ямы,  он  подтянулся  на  руках  и  быстрым  шагом
подошел к Эндерсу.
     - Прости, - смущенно улыбнулся Эндерс. - Я почему-то решил,  что  без
твоей команды...
     Гарднер ударил его. Эндерс отлетел в сторону и упал на землю. И  хотя
Гарднер не умел читать мысли, он почувствовал, что каждый  житель  Хейвена
сейчас прислушивается к происходящему возле корабля.
     - Ты собирался оставить меня внизу, мерзавец, - сказал он. - Если  ты
или кто-нибудь другой в этом городишке еще  раз  повторит  это,  то  лучше
никогда больше не пытайтесь приблизиться к этому месту. Все слышат меня?
     Эндерс нашарил рукой слетевшие очки, нацепил их на переносицу и встал
на ноги.
     - Мне кажется, ты не знаешь, о чем говоришь, - сказал он.
     - Я знаю гораздо больше, чем ты думаешь. Слушай, Джонни. И ты, и  все
остальные, которые сейчас слушают нас, а я думаю, что так оно  и  есть.  Я
намерен первым попасть туда. У меня есть  некоторые  соображения  на  этот
счет. Пальма первенства будет принадлежать  мне  хотя  бы  потому,  что  я
единственный в этом городе, кто еще не свихнулся окончательно. У меня есть
свои соображения. Вы меня хорошо поняли?
     Эндерс смотрел на него, но Гард знал, что он сейчас прислушивается  к
тому, что говорят другие голоса. Гард ждал их решения. Но он  был  слишком
зол, чтобы нервничать.
     - Хорошо, - сказал наконец Эндерс. - Возможно, ты прав.  Мы  считаем,
что ты имеешь право попасть туда первым и что у тебя  могут  быть  свои...
как это ты назвал?..
     - Это называется "соображения". Постарайся запомнить это слово. -  Он
сделал шаг назад. - Соображения, Джонни. Запомни. Все вы - запомните. Если
не из-за меня, то хотя бы ради Бобби.
     Они стояли друг против друга, глядя друг другу в глаза.
     Если Бобби умрет, то никакие  твои  соображения  не  будут  стоить  и
выеденного яйца.
     - Пойдем, Джонни, - сказал  он.  -  Пора  заняться  делом,  или,  как
сказано в писании, пришло время разбрасывать камни.  Если  даже  Сталин  и
Рузвельт сумели объединиться, чтобы победить Гитлера, то мы  уж  наверняка
сумеем все вместе выкопать эту штуку из земли. Что ты сказал?
     Эндерс не сказал ничего, но, помедлив секунду, он взял руку  Гарднера
и пожал ее.
     Они отбежали на достаточно большое расстояние,  откуда  их  не  могло
задеть  взрывной  волной,  и  Гарднер,  взглянув  на  Эндерса,   еще   раз
внушительно повторил:
     - Помни, Джонни. Соображения. Сегодня это - ключевое слово.
     Не говоря ничего, Джон Эндерс кивнул.


     Воскресенье, 31 июля.
     Генри Бак, известный свои друзьям под прозвищем Хэнк, присоединился к
завершающей фазе всеобщего сумасшествия в Хейвене в четверть  двенадцатого
утра в воскресенье.
     Люди в Хейвене стали не просто безмозглыми  -  скорее  они  могли  бы
называться сумасшедшими.
     Живя по законам "превращения", весь  город  стал  напоминать  газовую
камеру, ждущую, чтобы кто-нибудь поднес  к  ней  зажженную  спичку.  Такой
спичкой и стал Хэнк Бак.
     Хэнк был на протяжении многих лет карточным партнером Джо  Паульсона.
Он и Питс Барфильд каждый четверг собирались у Джо дома. Это их визиты так
не любила Бекки Паульсон.
     Хэнк давно затаил злобу на Питса и, чем больше он думал об этом,  тем
яростнее желал возмездия. Дело в том, что Барфильду все годы  поразительно
везло. Если бы они не были так давно знакомы, можно было подумать, что тут
не обошлось без шулерства.
     А может быть, он все же подтасовывал карты? Чем  больше  Хэнк  думал,
тем больше склонялся к тому, что по-другому и быть не могло. А с  тех  пор
как в городе начались массовые "превращения", мысль о  шулерстве  партнера
переросла в навязчивую идею.
     В воскресенье Хэнк достиг пиковой точки. Утром люди увидели,  что  он
направляется к дому Питса,  и,  прочитав  его  мысли,  обнаружили,  что  в
кармане у него лежит пистолет.
     Он застал Питса врасплох. Тот  как  раз  выпил  кофе  и  приготовился
почитать газеты. От неожиданности он слетел со стула:
     - Эй, Хэнк! Что...
     Хэнк прицелился в него из пистолета. Это  был  сувенир  на  память  о
службе в армии, когда он служил в Корее.
     - Я собираюсь пристрелить тебя, болван. Как тебе это понравится?
     И он уже почти нажал на курок, когда вдруг  его  осенила  "идея".  Он
сунул  руку  в  карман  и  достал  пару  маленьких  наушников.  Подойдя  к
радиоприемнику,  он  что-то  сделал  внутри  него  и  присоединил  к  нему
наушники. Питс испуганно озирался по сторонам. Как на грех, рядом не  было
никого, кого можно было бы позвать на помощь.
     Хэнк протянул наушники Питу:
     - Надевай! Считаю до пяти!
     - Хэнк, я не...
     - Раз... два... три...
     - Хорошо! Хорошо! Я делаю это! Я надеваю!
     Он надел наушники. Все еще целясь в него, Хэнк  начал  крутить  ручку
настройки, включив при этом громкость на полную мощность.
     Питс  начал  стонать.  Его  губы   задрожали,   лицо   побелело.   Он
почувствовал, что сходит с ума. Казалось, звуки сотрясают  все  его  тело.
Потом он  почувствовал,  что  перед  ним  открывается  какой-то  воздушный
туннель, из которого доносится слабый детский голосок. Несмотря на боль  в
голове, он поднял изумленный взгляд на Хэнка.
     Голосок прозвучал вновь:
     - ...хилли...
     Хэнк замер. Он тоже услышал. Голос был чем-то знаком ему. Что-то...
     - ...до сих пор? Я хочу домо-о-ой!..
     В душе Хэнка волной поднялось какое-то странное чувство, как будто он
нашел...
     - ...пожалуйста, здесь тяжело дышать...
     Черт бы тебя побрал, - подумал Хэнк.
     - Хилли-и-и-и-и-и-и...
     Хэнк  нащупал  кнопку  "Стоп".  Внезапно  все  прекратилось.   Только
почему-то расколовшийся надвое стул, на котором  перед  этим  сидел  Питс,
лежал на асфальте. Точнее, лежала только  его  половина.  А  вторая...  Ее
нигде не было видно. Где-то неподалеку звякнуло разбитое окно...
     Так заканчивался в Хейвене июль.


     Понедельник, 1 августа.
     Джон Леандро из газеты "Дейли Ньюс"  разговаривал  со  свои  коллегой
Давидом Брайтом.
     Если бы хейвенский внутренний круг - те, кто  предпринимал  походы  в
сарай Бобби Андерсон, - могли слышать, что  сейчас  говорит  Леандро,  его
дни, а возможно и часы, были бы сочтены.
     - Я собираюсь исследовать Хейвен, - говорил он. - Все интересное, что
происходит в последнее время, начинается там. В Хейвене исчезает  ребенок,
в Хейвене погибает женщина; Роудс и Габбонс не  возвращаются  из  Хейвена.
Дуган кончает жизнь самоубийством. Почему? Потому что он любил женщину  по
имени Мак-Косленд, которая жила в Хейвене.
     - Не забудь также старика, который рассказывал тебе про  исчезновение
внука. Кажется, теперь я начинаю ему верить...
     - Так  что  же  это  такое?  -  драматично  спросил  Леандро.  -  Что
происходит в Хейвене?
     - Есть один интересный доктор, - лениво  потягиваясь,  сказал  Брайт,
думая в это время о старом Иве, - доктор Фу Манчу. Что-то я помню о нем  с
детства. О нем и о зеленых человечках из космоса... Может быть, в  Хейвене
заключен альянс доктора и человечков?! Ладно, шучу, - добавил  он,  увидев
вытянутое лицо собеседника. - Что-то плоховато у  тебя  стало  с  чувством
юмора.
     Леандро встал:
     - В пятницу у меня начинается отпуск, и  я  собираюсь  прокатиться  в
Хейвен. Если хочешь, присоединяйся.
     - Посмотрим. Но ты, если поедешь  сам,  не  забудь  надеть  эти  твои
специальные часы.
     - Какие часы? - сердито спросил Леандро.
     - О, ты отлично знаешь. Те, которые посылают  ультразвуковой  сигнал,
который   может   зафиксировать   здесь   один    человечек,    -    Брайт
продемонстрировал при этом  свои  собственные  часы.  -  Они  делают  так:
зиииииииии.
     - Это глупая шутка. А ты - величайший циник в мире, - и Джон  Леандро
поднял бокал:
     - Давай лучше выпьем  за  цинизм  -  самую  конструктивную  жизненную
позицию.


     Вторник, 2 августа.
     Их было шестеро, тех,  кто  собрался  в  полдень  в  конторе  Ньютона
Беррингера. Было уже около четырех,  но  часы  на  башне  -  часы,  сквозь
которые легко могла пролететь птица, если бы в Хейвене осталась хоть  одна
птица,  -  упорно  показывали  пять  минут  третьего.  Вся   шестерка   на
определенном этапе побывала у Бобби в сарае: Эдли  Мак-Кин,  Дик  Аллисон,
Киль, Хейзел и Френк Спрус.
     Они безмолвно обсуждали несколько важных событий.
     Она все еще жива, - телепатировал Ньют,  -  но  никто  ничего,  кроме
этого, не знает. Она не выходила из  сарая.  В  любом  случае,  когда  это
случится, мы об этом узнаем.
     Особенно серьезно они обсудили то, что произошло с Хэнком Баком и что
он и Питс услышали из другого мира.  Все  они  прекрасно  могли  прочитать
самые затаенные мысли Хэнка, и они знали мотивы, по которым он хотел убить
Питса. Но  он  был,  в  сущности,  безвреден,  и  поэтому  у  него  только
конфисковали модернизированное им радио, запретив  когда-либо  делать  еще
что-нибудь в этом роде... а также забыть, чей голос он  слышал.  С  Питсом
было проще: после сеанса он окончательно сошел с ума и не  мог  бы  связно
рассказать, что же случилось.
     Голос.
     Он, безусловно, принадлежал Давиду Брауну, - сказал Френк Спрус. -  У
кого-нибудь есть другое мнение?
     Другого мнения не было ни у кого.
     Давид Браун был на Альтаире-4.
     Никто точно не мог бы сказать, г