вытаскивали, ткань трещала и рвалась  как  бумага.
Людей поспешно тащили вниз, в проход возле камбуза  и  оставляли  там  в
буквальном смысле оттаивать. То было адским мучением, но  иного  способа
спасти их от скорой и верной смерти в обледенелых орудийных  гнездах  не
было.
   Остальные  бомбардировщики,  отвалив  вправо,   постепенно   набирали
высоту.
   Со всех сторон  их  окружали  белые  пушистые  облачка  разрывов,  но
самолеты, словно заколдованные, продолжали  идти  дальше.  Вот  они  уже
исчезли в облаках, поворачивая на юго-восток,  чтобы  лечь  на  обратный
курс. "Странно, -  подумал  Вэллери,  -  ведь  следовало  ожидать,  что,
использовав момент внезапности,  машины  общими  усилиями  обрушатся  на
подбитый "Улисс". Ведь до сих пор экипажам "кондоров" храбрости было  не
занимать..." Но он не стал  ломать  голову,  занятый  более  неотложными
делами. А их было немало.
   Вся кормовая часть крейсера была охвачена огнем. Правда, горело  лишь
на палубе и в  кубрике,  но  опасность  угрожала  всему  кораблю:  внизу
находились орудийные погреба третьей и четвертой башен. Десятки матросов
из аварийных партий, спотыкаясь и падая на  обледенелую  раскачивающуюся
палубу, уже бежали на ют, на ходу разматывая пожарные рукава. Смерзшиеся
кольца рукавов,  бывало,  неожиданно  распрямлялись  от  напора  воды  и
сбивали людей с ног.
   Некоторые  тащили  под  мышкой  или   на   плече   огромные   красные
огнетушители. Один несчастный - то  был  матрос  первого  класса  Ферри,
оставивший лазарет, несмотря на строгий запрет,  -  пробегая  по  левому
борту мимо разбитой корабельной лавки, поскользнулся и ударился грудью о
третью башню. В этом месте поручни были срезаны оторвавшимся от фюзеляжа
левым крылом "кондора".
   Ферри, отчаянно цепляясь руками и ногами за гладкую  ледяную  палубу,
сломанной рукой  ухватился  за  уцелевшую  стойку,  но  не  удержался  и
соскользнул за борт.  Пронзительный,  полный  ужаса  вопль  заглушил  на
секунду рев пламени и тут же смолк: вода сомкнулась над головой  моряка.
А внизу находились винты.
   Первыми принялись за дело те, кто был оснащен огнетушителями,  как  и
полагается при тушении горящего бензина, - вода лишь повредила бы  делу,
увеличила бы площадь пожара, разбрызгав во все стороны горящую жидкость,
а бензин, который легче воды и с нею не смешивается, продолжал бы пылать
с прежней силой. Но проку от  огнетушителей  было  мало,  и  не  столько
потому, что у некоторых из них замерзли выпускные  клапаны,  сколько  от
того, что из-за страшной жары невозможно  было  приблизиться  к  пожару.
Между тем тетрахлорметановые  огнетушители  размером  поменьше,  которые
предназначались для тушения электропроводки, оказались вовсе непригодны.
Эти огнетушители никогда  прежде  не  использовались;  матросы  "Улисса"
знали лишь, что содержащаяся в них  жидкость  выводит  самые  застарелые
пятна на одежде. Можно внушить матросу-радисту,  что  напряжение  в  две
тысячи вольт смертельно; можно  объяснить  артиллеристу,  что  приносить
спички в орудийный погреб - безумие; можно  втолковать  торпедисту,  что
небрежное обращение с гремучей  ртутью  -  сумасшествие,  но  попробуйте
кому-нибудь из них втолковать,  что  отлить  из  огнетушителя  несколько
капель жидкости  -  преступное  легкомыслие...  Несмотря  на  регулярные
проверки, большинство огнетушителей оказались заполненными наполовину, а
некоторые и вовсе пустыми.
   От пожарных рукавов проку было не многим больше. К магистрали правого
борта  подсоединили  два  шланга,  открыли  краны,  но  шланги   повисли
безжизненно.
   Магистраль правого  борта,  по  которой  подавалась  забортная  вода,
замерзла - явление, обычное для систем пресной воды, - но ведь тут текла
морская вода!
   Третий рукав был присоединен  к  магистрали  левого  борта,  но  кран
оказалось невозможно отвернуть. Когда  же  по  нему  принялись  колотить
молотками и ломами, кран сломался у основания:  ведь  при  особо  низких
температурах молекулярная структура металлов претерпевает  изменения,  и
сопротивление на  разрыв  становится  ничтожным.  Хлынувшая  под  мощным
напором вода до нитки промочила всех, кто находился поблизости. Спайсер,
буфетчик покойного  адмирала,  бледный,  с  печальными  глазами,  жалкое
подобие прежнего шустрого паренька, - отшвырнул прочь кувалду и  зарыдал
от гнева и досады. Удалось открыть другой кран левобортной системы,  но,
прежде  чем  вода  наполнила  плоский  смерзшийся  рукав,  прошла  целая
вечность.
   Постепенно пожар на  верхней  палубе  сник  -  не  столько  благодаря
усилиям моряков, тушивших его, сколько из-за того, что,  кроме  бензина,
который сгорел, горючего  материала  оставалось  немного.  После  этого,
протащив брандспойты и огнетушители в огромные  рваные  пробоины,  стали
заливать пламя, бушевавшее  в  кубриках.  Между  тем  среди  раскаленных
докрасна дымящихся обломков, заваливших кормовую палубу, пробирались два
моряка, облаченные в асбестовые костюмы.  Одним  из  них  был  лейтенант
Николлс, другим - старший телеграфист Браун, специалист по  спасательным
работам.
   Первым появился Браун. С трудом расчищая себе дорогу, он добрался  до
двери в четвертую башню. Те,  кто  находился  в  проходах  по  левому  и
правому борту, наблюдали, как  он  привязывает  тяжелую  дверь,  которая
гулко хлопала в такт качке. Потом увидели, как он вошел  внутрь.  Меньше
чем через десять секунд Браун снова появился в  дверях.  Опустившись  на
колени, в поисках опоры он судорожно цеплялся за комингс. Все  тело  его
извивалось в конвульсиях, его рвало прямо в кислородную маску.
   При виде этого зрелища Николлс не  стал  тратить  времени  на  осмотр
четвертой башни и обугленных трупов в обгоревшем фюзеляже "кондора".
   Торопливо вскарабкавшись по крутым ступенькам скобтрапа  на  площадку
третьей башни и обойдя ее с задней стороны, он попытался открыть  дверь.
Но сделать это ему не удалось: задрайки не то прихватило морозом, не  то
перекосило взрывом. Джонни  огляделся  вокруг  в  поисках  какого-нибудь
рычага, но, завидев Дойла, отступил в сторону. Худощавый бородатый моряк
- дымящаяся канадка, сосредоточенное выражение лица - приближался, держа
в руках кувалду. После нескольких сильных и метких ударов (внутри гулкой
башни грохот, должно быть, невыносим, подумал Николлс)  дверь  подалась.
Дойл привязал ее, чтобы она не качалась, и шагнул в  сторону,  пропуская
лейтенанта.
   Николлс влез внутрь башни. Что им теперь за дело до  нашей  суеты,  с
горечью подумал молодой офицер. Все до  единого  в  башне  были  мертвы.
Старший унтер-офицер Ивенс сидел, выпрямившись на своем сиденье, - он  и
после смерти, казалось, оставался таким же твердым и решительным,  каким
был в жизни. Рядом с ним лежал  Фостер  -  смелый,  вспыльчивый  капитан
морской пехоты.  Смерть  застала  его  врасплох.  Остальные  сидели  или
лежали, находясь на своих боевых постах, с  первого  взгляда  совершенно
невредимые. Лишь кое у кого из уголка рта или  из  уха  сбегала  струйка
крови. На  морозе  кровь  уже  застыла:  пламя,  бушевавшее  на  палубе,
относило ветром к корме, и оно не касалось брони орудийной башни.  Удар,
очевидно, был  страшен,  смерть  -  мгновенна.  Сделав  усилие,  Николлс
наклонился над убитым телефонистом, осторожно снял  с  него  наушники  и
микрофон и вызвал мостик.
   Трубку  снял  сам  командир.  Выслушав  донесение,  он  повернулся  к
Тэрнеру.
   У него был вид старого, придавленного несчастьем человека.
   - Лейтенант Николлс  докладывал,  -  произнес  Вэллери.  Несмотря  на
усилие казаться спокойным, ужас и боль  застыли  в  каждой  морщине  его
худого, изможденного  лица.  -  Четвертая  башня  разбита.  В  живых  не
осталось никого.
   Третья башня с виду цела, но все, кто находился внутри,  погибли.  По
словам лейтенанта,  причина  гибели  -  удар  взрывной  волны.  Пожар  в
кормовом кубрике до сих пор не погашен... Ну, в чем дело, дружище?
   -  Докладывают  из  орудийного  погреба  четвертой  башни,   сэр,   -
неуверенно  проговорил  матрос.  -  Артиллерийского  офицера  просят   к
аппарату.
   - Скажите, что его нет, -  коротко  ответил  Вэллери.  -  У  нас  нет
времени... - Умолкнув на полуслове, он резко вскинул глаза на  связного.
- Вы сказали, погреб четвертой башни? Дайте-ка мне трубку.
   Взяв телефонную трубку, он откинул назад капюшон канадки.
   - Орудийный погреб? У аппарата командир корабля. В чем  дело?..  Что,
что?.. Отвечай же, приятель, я ничего не  слышу...  Вот  дьявольщина!  -
Вэллери круто повернулся к старшему торпедному электрику,  находившемуся
на мостике.
   - Попрошу  переключить  телефон  на  усилитель,  а  то  ни  черта  не
слышно... Ага, теперь совсем другое дело.
   Динамик  над  штурманской  рубкой  ожил.  Он  звучал  как-то  хрипло,
гортанно,  вдвойне  неразборчиво  из-за  сильного  шотландского  акцента
говорившего.
   - А теперь слышите? - прогудело в динамике.
   -  Слышу,  -  гулко  отозвался  голос   самого   Вэллери,   усиленный
громкоговорителем. - Это Мак-Куэйтер, не так ли?
   - Так точно, сэр. Неужто узнали? - В голосе юного матроса  прозвучало
откровенное изумление. Несмотря на усталость  и  подавленное  состояние,
Вэллери не смог удержаться от улыбки.
   - Это сейчас не  имеет  значения,  Мак-Куэйтер.  Кто  там  у  вас  за
старшего, Гардинер?
   - Так точно, сэр. Он самый.
   - Попросите его к телефону, хорошо?
   - Не могу, сэр. Убит он.
   - Убит! - недоверчиво воскликнул Вэллери.  -  Вы  сказали,  он  убит,
Мак-Куэйтер?
   - Ну да. И не только он. - Голос юноши звучал почти сердито,  но  ухо
Вэляери уловило едва заметную дрожь. - Меня самого шарахнуло, но  теперь
со мной все в порядке.
   Вэллери  подождал,  когда  у  юноши  прекратится  приступ   хриплого,
надрывного кашля.
   - Но... но что же произошло?
   - Почем я знаю?..  Виноват,  не  могу  знать,  сэр.  Грохот  страшный
раздался, а потом... Что потом было, хоть убей, не помню... У  Гардинера
весь рот в крови.
   - Сколько... сколько вас там осталось?
   - Баркер, Уильямсон и я еще. Только мы одни. Никого больше.
   - Ну и... Как они себя чувствуют, Мак-Куэйтер?
   - Оии в порядке. Вот только Баркер считает, что ему каюк. Очень уж он
плох. У него, похоже, чердак поехал.
   - Что, что?
   - Свихнулся он, говорю, -  терпеливо  объяснял  Мак-Куэйтер.  -  Умом
тронулся.  Какую-то  чепуху  мелет.  Дескать,  скоро  предстанет   перед
Творцом, а совесть у него нечистая. Всю жизнь, говорит, только  и  знал,
что обманывал ближнего.
   Вэллери услышал, как Тэрнер  фыркнул,  и  тут  вспомнил,  что  Баркер
заведовал корабельной лавкой.
   - Уильямсон заряды в стеллажи укладывает. А то  вся  палуба  завалена
этими хреновинами.
   - Мак-Куэйтер! - резко  проговорил  Вэллери,  по  привычке  одергивая
матроса.
   - Виноват, сэр. Забылся... А что теперь нам делать?
   - То есть как что делать? - нетерпеливо переспросил Вэллери.
   - Как быть с погребом? Коробка горит, что ли? Здесь жара страшная.
   Хуже, чем у нечистого в пекле!
   - Что? Что ты сказал? - крикнул Вэллери, на этот  раз  забыв  сделать
ему внушение. - Жара, говоришь? Сильная жара? Да живей отвечай, парень!
   - До задней переборки не дотронуться, - просто ответил Мак-Куэйтер. -
Пальцы обжигает.
   - Но система орошения! - закричал Вэллери. - Разве она не действует?!
   Господи Боже! Да ведь погреб может в любую минуту взлететь на воздух!
   - И то верно,  -  спокойно  подтвердил  Мак-Куэйтер.  -  Я  тоже  так
подумал.
   А система орошения  -  она  не  работает,  сэр.  Температура  уже  на
двадцать градусов выше нормы.
   - Что же вы стоите сложа руки?! -  ужаснулся  Вэллери.  -  Открывайте
оросители вручную. Если там настолько жарко, веда в  системе  не  должна
замерзнуть. Живей, паренек, шевелись!  Если  погреб  взорвется,  крейсер
погиб.
   Бога ради, торопись!
   - Я уже пробовал, сэр, - тихо произнес Мак-Куэйтер.  -  Ни  черта  не
получается. Заклинило начисто!
   - Тогда сломай патрубок!  Где-нибудь  там  валяется  лом.  Стукни  им
хорошенько. Да поживей!
   - Ладно, сэр, так и сделаю. Только как мне потом закрыть систему? - в
спокойном голосе юноши на мгновение появилась нотка отчаяния. "Наверное,
это что-то с динамиком", - решил Вэллери.
   - Это невозможно! Но  не  беспокойтесь!  -  нетерпеливо,  не  скрывая
тревоги, проговорил Вэллери.  -  Воду  мы  потом  откачаем.  Торопитесь,
Мак-Куэйтер, торопитесь!
   После кратковременной тишины послышался приглушенный вопль и  удар  -
видно, во что-то  мягкое.  Потом  раздался  тонкий  металлический  звон,
усиленный динамиком, за ним град торопливых ударов. Мак-Куэйтер,  должно
быть, не переставая колотил по вентилям. Внезапно стук прекратился.
   Подождав,  пока  Мак-Куэйтер  возьмет  микрофон,  Вэллери  озабоченно
спросил:
   - Ну, как дела? Работают оросители?
   - Дела идут как по маслу, сэр. - В голосе юноши появилась новая нотка
- нотка гордости  и  удовлетворения.  -  Я  только  что  шарахнул  ломом
Баркера, - прибавил он с оживлением.
   - Что сделал? - переспросил Вэллери.
   - Баркера, говорю,  огрел  ломом  по  черепу,  -  раздельно  произнес
Мак-Куэйтер. - Помешать мне хотел. Струхнул старый болван... Да чего тут
о нем толковать... А здорово работают  оросители,  сэр.  Я  еще  никогда
раньше не видел, как они действуют. Воды  уже  по  лодыжки.  Пар  так  и
шипит, отскакивают от задней переборки!
   - Хватит! - резко проговорил Вэллери. - Сейчас же оставьте погреб. Да
не забудьте захватить с собой Баркера!
   - Однажды я смотрел кино. В Глазго, в "Парамаунте", вроде бы.  Я  был
тогда,  кажется,   на   взводе,   -   задумчиво   говорил   Мак-Куэйтер.
Переглянувшись  с  Тэрнером,  Вэллери  понял,  что  тот  тоже   пытается
стряхнуть с себя ощущение нереальности происходящего. - Ну и  ливень  же
был. Только здесь почище будет.
   А пару - куда там! Будто в парнике в ботаническом саду!
   - Мак-Куэйтер!  -  взревел  Вэллери.  -  Вы  меня  слышите?  Оставьте
помещение, вам говорят! Немедленно, слышите?
   - Уже до колен вода, - восхищенно говорил Мак-Куэйтер. - До  чего  же
прохладно... Что вы сказали, сэр?
   - Я сказал, убирайтесь  прочь!  -  проскрежетал  Вэллери.  -  Сию  же
минуту!
   - Ах да. Понятно. Убираться, вы говорите. Я так и подумал. Не  так-то
это просто. Вообще невозможно. Люк перекосило. И крышку люка заклинило.
   Эхо  его  голоса  замерло  в   стылом   молчании   мостика.   Моряки,
потрясенные, замерли.  Вэллери,  машинально  опустив  грубку,  невидящим
взглядом обвел находящихся  на  мостике.  Тэрнер,  Кэррингтон,  Капковый
мальчик, Бентли, Крайслер и другие моряки - все они выжидающе глядели на
него. Выражение это сменилось ужасом. Командир понял; что  на  их  лицах
как в зеркале отразились чувства, написанные на лице у него  самого.  На
секунду, точно собираясь с мыслями, он прищурил глаза, затем снова  взял
микрофон.
   - Мак-Куэйтер! Мак-Куэйтер! Вы все еще там?
   - А где же  еще?  -  несмотря  на  то,  что  голос  его  был  искажен
динамиком, в нем явственно слышалось раздражение. - Какого дьявола...
   - Ты уверен, что крышку  люка  заклинило?  -  воскликнул  в  отчаянии
Вэллери, перебивая его. - А если попробовать оторвать задрайки ломом?..
   - Да хоть динамитом рви эту проклятую крышку... Будет то же самое,  -
деловито ответил Мак-Куэйтер.  -  И  потом,  она  докрасна  раскалилась,
крышка-то. Видно, пожарище будь здоров наверху.
   - Подожди минуту, - произнес Вэллери и оглянулся. - Тэрнер, прикажите
Додсону  послать  кого-нибудь  к  главному  клапану   кормовой   системы
затопления.
   Пусть стоит наготове, если его закрыть понадобится.
   Каперанг подошел к ближайшему телефонисту.
   - Вы соединены с ютом? Хорошо!  Дайте  мне  трубку...  Алло,  говорит
командир. Кто у телефона? Это  вы,  Хартли?  Выясните,  насколько  силен
пожар в кормовых кубриках. Поторопитесь. В орудийном  погребе  четвертой
башни находятся  несколько  матросов.  Им  оттуда  никак  не  выбраться.
Система орошения включена, а крышку входного люка заклинило... Да, да, я
подожду у телефона.
   В нетерпеливом ожидании он похлопывал рукой  по  аппарату.  Медленным
взглядом обвел суда конвоя, увидел, что транспорты меняют курс,  занимая
прежнее место в ордере. Внезапно он весь обратился в слух.
   - Да, командир слушает... Да... Что? Потребуется полчаса или час?..
   Боже правый! Неужели так долго? Вы уверены?.. Нет, у меня все.
   Положив трубку на место, он медленно  поднял  свое  лишенное  всякого
выражения лицо.
   - Пожар в  матросском  кубрике  ликвидирован,  -  произнес  монотонно
Вэллери. - В  кубрике  морской  пехоты  -  над  артиллерийским  погребом
четвертой башни - сущий ад. По словам Хартли, раньше чем через час пожар
потушить не удастся. Капитан-лейтенант, не спуститесь ли вниз?
   Прошла минута, целая минута. Слышны были лишь щелканье  гидролокатора
да мерные удары крутых волн, рассекаемых форштевнем крейсера.
   - Думаю, температура в погребе  достаточно  снизилась,  -  проговорил
наконец Капковый мальчик. -  Может  быть,  воду  возможно  отключить  на
достаточно длительный срок?.. - неуверенно прибавил он.
   - Достаточно понизилась? - переспросил Тэрнер, шумно прокашливаясь. -
Как это выяснить? Только Мак-Куэйтер мог бы  нам  это  сказать...  -  Он
внезапно умолк, осознав зловещий смысл сказанного.
   - Вот мы его и спросим, -  с  усилием  проговорил  Вэллери  и  поднял
трубку.
   - Мак-Куэйтер!
   - Есть, сэр!
   - Если опасность миновала, может, отключить систему орошения? Как  вы
считаете, температура...
   Не докончив  фразы,  командир  крейсера  замолчал.  Воцарилась  почти
осязаемая тишина. О чем думает  сейчас  Мак-Куэйтер,  мелькнула  у  него
мысль, о чем подумал бы он сам на его месте.
   - Подождите, - прогудело в динамике. - Залезу наверх, узнаю, как  там
дела.
   Снова над мостиком повисла неестественная тишина. Вэллери  вздрогнул:
динамик снова ожил.
   - Черта с два! Будь я трижды проклят, если я смогу подняться на  этот
трап еще раз... Сейчас пока  я  на  нем  стою,  но,  пожалуй,  долго  не
продержаться.
   - Ничего... - Вэллери осекся, ужаснувшись фразе, едва не  вырвавшейся
у него. Если Мак-Куэйтер упадет с трапа, он утонет, как крыса.
   - И то правда.  Главное  дело  -  погреб.  -  Прерываемый  приступами
мучительного кашля, голос юного  матроса  звучал  необычно  спокойно.  -
Снаряды в верхних стеллажах вот-вот расплавятся. Дела совсем плохи, сэр.
   - Понимаю. - Ничего другого Вэллери не мог придумать. Глаза его  были
закрыты. Он чувствовал,  что  качается.  Сделав  над  собой  усилие,  он
продолжал:
   - Как Уильямсон? - Спросить что-нибудь другое он был не в состоянии.
   - Скоро ему каюк.  Он  по  шею  в  воде,  за  стеллажи  цепляется.  -
Мак-Куэйтер  снова  закашлялся.  -  Говорит,  хочет   кое-что   передать
напоследок старпому и Карелейку.
   - Кое-что передать?
   - Ага. Пусть, говорит, старый пират завязывает, хватит  ему  в  рюмку
заглядывать, - смачно проговорил матрос.
   Послание же, предназначавшееся Карслейку, было непечатным.
   Вэллери даже не возмутился.
   - А вы сами, Мак-Куэйтер, - сказал он, - ничего не хотите передать?
   Может быть... - он умолк, поняв нелепость своих слов.
   - Я? Ничего я не хочу... Разве только  перевод  на  блокшив.  Да  вот
спохватился я поздненько.  Уильямсон!  -  воскликнул  он  с  тревогой  в
голосе. - Уильямсон, держись, парень. Сейчас приду!
   В установленном на мостике динамике послышался  треск  ударившейся  о
металл трубки. Потом все стихло.
   - Мак-Куэйтер! - закричал в микрофон Вэллери. - Отвечайте же. Вы меня
слышите? Мак-Куэйтер!
   Но динамик, висевший у него над головой, молчал.  Наступила  мертвая,
жуткая тишина. Вэллери поежился, пронизываемый ледяным  ветром...  Суток
не прошло после посещения им этого погреба. И вот  теперь  он  затоплен.
Каперанг явственно представил себе орудийный погреб. Перед мысленным его
взо