авианосца.
Тиндалл это понял и ничего не сказал. Ночью "Инвейдер" потерял  место  в
ордере, оказавшись далеко за пределами охранения. После хорошей  взбучки
он принялся догонять эскадру, вспарывая винтами крутые встречные волны.
   Отбой дали  в  08.00.  В  08.10  подвахта  находилась  внизу,  моряки
заваривали чай, мылись, выстраивались в очередь у камбуза. В этот момент
корпус "Улисса" потряс  глухой  взрыв.  Полотенца,  куски  мыла,  чашки,
миски,  подносы  полетели  в  разные  стороны.  Сердито  бранясь,   люди
бросались к своим боевым  постам,  прежде  чем  рука  Вэллери  легла  на
выключатель сигнала боевой тревоги.
   Находившийся  менее   чем   в   полумиле   "Инвейдер"   начал   юруто
поворачивать.
   Взлетная палуба корабля немыслимо накренилась. Опять  повалил  густой
снег, но сквозь белую пелену пробивались густые клубы дыма, вырывавшиеся
откуда-то из недр передней палубы. Высыпая наверх, весь экипаж  "Улисса"
разглядывал подбитый корабль. Между тем "Инвейдер" потерял ход  и  начал
проваливаться в ложбины между огромными валами.
   - .Идиоты, болваны безмозглые! - бранил неизвестно кого. Тиндалл.  Он
даже  Вэллери  не  признался  бы  в  том,   как   угнетает   его   бремя
ответственности.
   Именно это напряжение и вызывало в нем неожиданную  вспышку  гнева  -
признак раздражительности, ставшей почти хронической.
   - Вот что случается, командир, когда корабль теряет место в строю.  Я
сам  виноват  не  меньше,  следовало  послать   к   нему   эсминец   для
сопровождения.
   Контр-адмирал приник к биноклю, потом повернулся к Вэллери.
   - Посемафорьте, пожалуйста, пусть доложит об объеме повреждений.  Эта
проклятая субмарина, должно быть, стерегла его с самого рассвета.
   Вэллери промолчал. Он понимал, каково Тиндаллу видеть,  что  один  из
вверенных ему кораблей получил тяжелые повреждения, возможно, тонет.
   "Инвейдер" почти лежал на борту. Дым валил столбом, но пламени  видно
не было.
   - Хотите выяснить, в чем дело? - поинтересовался Вэллери.
   Тиндалл задумчиво закусил губу и помолчал.
   - Да, пожалуй, надо нам самим выяснить, что же произошло.
   Распорядитесь, чтобы эскадра продолжала следовать прежним курсом и  с
прежней скоростью. Просигнальте "Балиолу" и "Нейрну" - пусть подойдут  к
"Инвейдеру".
   Наблюдавший за тем, как к ноку  рея  потянулись  гирлянды  сигнальных
флагов, Вэллери почувствовал, что кто-то стоит рядом. Он обернулся.
   - Это не подводная лодка, сэр, - уверенно произнес Капковый  мальчик.
- "Инвейдера" не могли торпедировать.
   Повернувшись вместе со  стулом,  Тиндалл  уставился  на  злополучного
штурмана.
   - А вам откуда это известно, сударь? -  прорычал  он.  Когда  адмирал
называл своего подчиненного сударем, следовало ожидать грозы.
   Капковый покраснел до корней своих светлых волос, но продолжал стоять
на своем.
   - Прежде всего, сэр, "Инвейдер" прикрыт "Сиррусом"  с  левого  борта,
хоть  он  и  находится  несколько  впереди.  "Сиррус"  некоторое   время
курсировал на том участке, и коммандер Орр наверняка обнаружил бы лодку.
Кроме  того,  волна  слишком  крута,  чтобы  субмарина  могла  выйти  на
перископную глубину, а не то что произвести прицельный выстрел. Будь это
подводная лодка, она выпустила бы не одну торпеду, а шесть и поразила бы
сразу  несколько   кораблей,   стоявших   почти   сплошной   стеной   за
"Инвейдером". Но кроме него не было торпедировано ни одно судно... Я три
года в штурманах, сэр.
   - А я десять лет в адмиралах, - пророкотал Тиндалл. -  Все  это  одни
догадки.
   - Нет, сэр, - настаивал Карпентер. - Не догадки. Не стану  биться  об
заклад, - он приложил бинокль  к  глазам,  -  но  я  почти  уверен,  что
"Инвейдер" движется кормой вперед.  А  это  значит,  что  носовая  часть
корабля ниже ватерлинии оторвана или в ней  пробоина.  Должно  быть,  то
была мина, возможно, акустическая мина.
   - Да, да, конечно, - ядовито заметил Тиндалл. - С минрепом длиной две
тысячи метров, разумеется?
   -  Дрейфующая  мина,  сэр,  -  терпеливо  объяснял  Капковый.  -  Или
использованная акустическая торпеда - немецкие торпеды,  не  попавшие  в
цель, не всегда тонут. Но, скорее всего, мина.
   - Может быть, теперь скажете  мне,  какой  она  марки  и  когда  была
поставлена? - прорычал Тиндалл.  Однако  логичность  доводов  Карпентера
произвела на  него  впечатление.  К  тому  же  "Инвейдер"  действительно
двигался  кормой  вперед,  хотя  и  с  недостаточной  скоростью,   чтобы
управляться. Его по-прежнему захлестывали волны.
   В ответ на светограмму  "Инвейдера"  застучал  сигнальный  фонарь  на
"Улиссе". Оторвав листок от  блокнота,  Бентли  протянул  его  командиру
корабля.
   - "Инвейдер" вызывает адмирала, - читал Вэллери. -  В  носовой  части
корпуса, по правому борту, много ниже ватерлинии, значительная пробоина.
   Предположительно дрейфующая  мина.  Объем  повреждений  изучается.  О
результатах осмотра будет доложено".
   Взяв донесение, Тиндалл медленно перечитал его. Потом повернул  через
плечо голову, едва улыбнулся.
   - Похоже, вы правы, мой мальчик. Примите извинения старого ворчуна.
   Карпентер что-то пробормотал и отвернулся, побагровев - на  этот  раз
от смущения. Взглянув на Вэллери, Тиндалл задумался.
   - Надо бы поговорить с командиром "Инвейдера". Его фамилия,  кажется,
Барлоу. Просемафорьте, буду говорить с ним по радиотелефону.
   Они поднялись выше, в командный пункт авиационного офицера.
   Уэстклифф уступил свое место адмиралу.
   - Кэптен Барлоу? - проговорил Тиндалл, взяв в руки микрофон.
   - Слушаю. - Голос Барлоу донесся из динамика над головой адмирала.
   - Говорит адмирал. Как ваши дела?
   - Надеюсь справиться, сэр. Боюсь, оторван значительный кусок  носовой
части. Имеется  несколько  раненых.  Загорелось  топливо,  но  пожар  не
распространяется. Водонепроницаемые двери  целы.  Механики  и  аварийные
группы укрепляют поперечные переборки.
   - Сумеете двигаться самостоятельно?
   - Можно попробовать, сэр, но рискованно. Во всяком случае, при  таком
волнении.
   - Как полагаете, до базы сумеете добраться?
   - При попутной волне и ветре - да. Суток трое-четверо понадобится.
   - Тогда ладно. - Голос Тиндалла звучал неприветливо. -  Возвращайтесь
назад. С оторванным носом от вас проку мало. Вам чертовски  не  повезло,
кэптен  Барлоу.  Примите  соболезнования.  Да,  вот  еще  что!  Даю  вам
провожатыми "Балиол" и "Нейрн" и  попрошу  штаб  выслать  вам  навстречу
океанский буксир. На всякий случай.
   - Благодарю, сэр. Мы все вам очень признательны. И  последнее,  Прошу
разрешения опорожнить топливные цистерны правого борта. Мы приняли много
воды, всю выкачать невозможно. Иначе крен не выправить.
   - Я так и думал, - вздохнул Тиндалл. - Ничего не  поделаешь.  Принять
от вас топливо в такую погоду невозможно.  Счастливого  пути,  командир.
Прощайте.
   - Большое спасибо, сэр. Прощайте.
   Двадцать минут спустя "Улисс" занял свое прежнее место в ордере.
   Немного погодя команда крейсера увидела, как "Инвевдер", который  уже
кренился не так заметно, медленно  повернул  на  зюйд-ост,  а  по  обоим
бортам его, подпрыгивая на волнах, шли два корабля -  маленький  эсминец
класса "Хант" и фрегат. Через десять минут они исчезли из виду, закрытые
снежным зарядом.
   Три корабля ушли, осталось одиннадцать, но, странное дело, именно эти
одиннадцать ощущали себя покинутыми.
 
Глава 5 
 
ВТОРНИК 
 
   Об "Инвейяере" и  случившейся  с  ним  беде  вскоре  забыли.  У  14-й
авианосной эскадры возникло более чем достаточно других забот.  Появился
враг, с которым надо было бороться - враг много опаснее любой  мины  или
подводной лодки. Изо всех сил стараясь  удержаться  на  раскачивающейся,
проваливающейся из-под ног палубе, Тиндалл посмотрел на Вэллери. "Вид  у
бедняги ужасен - краше в гроб кладут", - снова подумал он.
   - Каково ваше мнение, командир? Перспективы не блестящие, а?
   - Предстоит хорошая трепка, сэр. Дело к тому идет.  Кэррингтон  шесть
лет плавал в Вест-Иидии, раз десять попадал в ураган. Он признается, ему
приходилось видеть такой низкий барометр, но чтобы он  еще  и  продолжал
так стремительно падать - никогда. Во всяком случае, в здешних  широтах.
Выходит, это еще только цветочки.
   - Очень утешили, премного вам благодарен, - сухо отозвался Тиндалл. -
Тем более что и цветочки эти дают себя знать.
   Достигнув девяти баллов, ветер более не усиливался.  Перестая  валить
снег. Но все понимали, что  это  лишь  временная  передышка:  далеко  на
норд-весте небо было зловещего цвета. Этот тусклый пурпурный оттенок  не
бледнел, не сгущался; такая монотонная окраска неба  сулила  беду.  Даже
тем, кто давно плавал в здешних водах и видел  все  разнообразие  красок
арктического  неба,  то  черного,  как  смола,  в  летний  полдень,   то
освещенного великолепием северного сияния, то чудесного лазурного цвета,
когда небеса, улыбаясь, видят свое отражение в спокойной,  молочно-белой
воде за Ледовым барьером, - даже этим  бывалым  морякам  не  приходилось
видеть ничего подобного.
   Но адмирал не обращал внимания на небо. Он глядел на море.  Все  утро
волны  росли  -  постепенно,  неотвратимо.  Теперь,  в   полдень,   море
напоминало гравюру XVIII века  с  изображением  парускика,  попавшего  в
бурю: тесные ряды зеленовато-серых валов двигались  чередой,  увенчанные
живописными гребнями кипящей белой  пены.  Только  здесь  расстояние  от
одного вала до другого было около полутораста метров, и эскадру,  шедшую
почти наперерез волне, трепало основательно.
   Особенно тяжело приходилось малым кораблям. Каждые пятнадцать  секунд
они зарывались носом в пучину. Но еще более страшным  и  упорным  врагом
оказалась стужа. Давно опустившись ниже  точки  замерзания,  температура
продолжала падать.
   Холод становился невыносимым, лед образовывался в каютах и  кубриках,
намертво сковывал трубы водопровода.  Корежился  металл,  перекашивались
крышки люков; дверные петли, замерзнув, перестали  вращаться;  смазка  в
приборах застывала,  выводя  их  из  строя.  Нести  вахту,  особенно  на
мостике, было  сущей  мукой:  первый  же  глоток  ледяного  ветра  точно
рассекал легкие, и человек начинал задыхаться.
   Огромную  опасность  представлял  собой  лед.  На   палубе   "Улисса"
образовалось уже свыше трехсот тонн льда, и количество его увеличивалось
с каждой минутой. Толстым слоем лежал он на главной палубе, на баке,  на
орудийных площадках и мостиках; длинными причудливыми сосульками  свисал
с комингсов, бащен и поручней, утраивал толщину каждого троса,  штага  и
фала и превращал стройные  мачты  в  безобразные,  фантастического  вида
деревья. Он был опасен еще и тем, что превращал палубу в каток.  С  этой
проблемой проще справиться на торговом судне, где топливом служит  уголь
и где под рукой сколько угодно шлака и золы. На современных  же  военных
кораблях, где в качестве топлива применяют мазут, все  гораздо  сложнее.
На "Улиссе" палубу посыпали песком с солью и уповали на Бога.
   Но главная опасность заключалась в тяжести льда. Всякий корабль, если
выразиться технически, может быть валким или остойчивым.  У  остойчивого
корабля центр тяжести расположен низко, он подвержен качке,  зато  легко
возвращается в первоначальное положение. Если центр  тяжести  расположен
высоко, то  говорят,  что  корабль  валок.  Такое  судно  неустойчиво  и
ненадежно, его трудно накренить, но зато столь же трудно выпрямить. Если
же на палубе такого судна образуется лед, то центр тяжести  переместится
выше, а это крайне опасно. Последствия могут быть роковыми...
   Особенно доставалось эскортным авианосцам  и  эсминцам,  в  частности
"Портпатрику". И без того  неустойчивые  из-за  высоко  расположенной  и
тяжелой взлетной палубы, авианосцы представляли собой огромные площадки,
на которых скапливался  снег  и  образовывался  лед.  Поначалу  взлетные
палубы  содержались  в  относительном   порядке,   специальные   команды
беспрестанно сметали снег метлами,  посыпали  палубу  солью  и  обдавали
горячим паром из шлангов. Но погода ухудшилась  настолько,  что  послать
человека на  раскачивающуюся  во  все  стороны,  предательски  скользкую
палубу означало бы отправить его  на  тот  свет.  На  "Реслере"  и  "Блу
Рейнджере" имелись модифицированные  отопительные  системы,  размещенные
под взлетными палубами. На этих кораблях  из  Миссисипи,  в  отличие  от
английских судов,  палубы  были  деревянные,  поэтому  в  столь  суровых
условиях системы отопления оказались совершенно неэффективными.
   Эсминцам доставалось еще больше. Им приходилось мириться не только со
льдом,  образовавшимся  из  спрессованного  снега,  но   и   со   льдом,
нараставшим на палубе по мере того, как через равные промежутки  времени
на корабль обрушивались все новые и новые массы воды.  Брызги  от  волн,
ударявшихся о форштевень,  замерзали,  не  успев  упасть  на  палубу.  В
некоторых местах толщина льда достигала фута. Под огромной его  тяжестью
скорлупки эти с каждым разом все глубже зарывались  носом  в  пучину,  и
каждый раз все труднее вырывались из ее  объятий.  Командирам  эсминцев,
как и командирам авианосцев, оставалось  лишь  наблюдать  с  мостика  за
происходившим, да уповать на милость Провидения.
   Прошло долгих два часа. За это время  термометр  опустился  до  самой
низшей точки и застыл на ней... Вдогонку сломя голову бросился барограф.
Но,  странное  дело,  снега  по-прежнему  не  было.  Свинцовые  тучи  на
северо-западе находились все еще в отдалении. Южная  и  восточная  части
неба были совершенно чисты. Эскадра  представляла  собой  фантастическое
зрелище: игрушечные, похожие на леденцы, кораблики - ослепительно белые,
сверкающие в бледных лучах зимнего солнца, - отчаянно  раскачивались  из
стороны в сторону, то и дело проваливаясь в  ложбинах  меж  становящихся
все круче и выше зеленовато-серых валов студеного Норвежского моря. Суда
упорно двигались к далекому горизонту, залитому  зловещим  багрянцем,  -
горизонту, за которым лежал иной мир. Это была  невероятная,  редкостная
картина.
   Но  контр-адмирал  Тиндалл  не  находил  в  ней  ничего  прекрасного.
Человек, имевший обыкновение говорить, что ему чужда всякая тревога,  он
был серьезно обеспокоен. Он был резок с теми, кто находился на  мостике,
- резок до грубости. Никто не узнавал в нем старого  "фермера  Джайлса",
каким его знали еще месяца  два  назад;  от  былого  его  добродушия  не
осталось и следа. Он беспрестанно окидывал взглядом корабли эскадры, все
время ерзая на стуле.
   Наконец слез с него и, открыв дверь в рубку командира, вошел.
   Свет был выключен, и Вэляери находился в полутьме.  Накрывшись  двумя
одеялами, командир лежал на кушетке с мертвенно-бледиым лицом. В  правой
руке Вэллери сжимал скомканный платок,  покрытый  пятнами:  он  даже  не
попытался спрятать его. Прежде чем адмирал  успел  помешать  ему,  через
силу опустив ноги на пол,  каиеранг  подвинул  стул.  Пожурив  больного,
Тиндалл с благодарностью сел.
   - Обещанные  тобою  цветочки.  Дик,  скоро,  полагаю,  превратятся  в
ягодки?
   И какого дьявола напросился я командовать эскадрой?
   - Вам не позавидуешь, сэр, - сочувственно улыбнулся  Вэллери,  -  Что
намерены предпринять?
   - А что бы ты на моем месте предпринял? - невесело проронил Тиндадл.
   Вэллери засмеялся. На мгновение лицо его  преобразилось,  став  почти
мальчишеским, но затем  смех  прервался,  сменившись  приступом  сухого,
резкого кашля. По платку расплылось пятно.
   - Вот каково смеяться над  начальством,  -  подняв  глаза,  улыбнулся
Ваилери. - Что бы я предпринял? Выпустил бы плавучий якорь, сэр. А не то
бросился наутек, поджав хвост.
   Тиндалл покачал головой.
   - Ты никогда не умел убедителыво врать, Дик.
   Оба  сидели  молча  некоторое  время,  потом  Вэллери  посмотрел   на
адмирала.
   - Сколько еще осталось пути, сэр?
   - По расчетам Кариентера, что-то около ста семидесяти миль.
   - Сто семьдесят... - Вэллери взглянул на часы. - Двадцать часов  ходу
при такой погоде. Должны успеть! Тиндалл тяжело кивнул.
   -  Там  восемнадцать  транспортов.  А  если   считать   тральщик   из
Хвальфьорда,  то  все  девятнадцать.  Вдобавок  ко  всему,  надо  учесть
кровяное давление старины Старра...
   Тут он умолк: кто-то постучался.
   - Два донесения, господин каперанг.
   - Читайте, Бентли.
   - Первое от  "Портпатрика":  "Повреждена  обшивка  в  носовой  части.
Сильная течь.  Помпы  справляются.  Опасаюсь  новых  повреждений.  Прошу
указаний".
   Тиндалл выругался. Вэллери спокойно произнес:
   - От кого второе донесение?
   - С "Гэннета", сэр: "Разламываюсь".
   - Понятно. Читайте дальше.
   - Это все: "Разламываюсь".
   - Лишнего слова из себя  не  выдавят  эти  молчальники,  -  проворчал
Тиндалл. - Подожди минутку, главстаршина!
   Он опустился в кресло, скребя подбородок  и  разглядывая  собственные
ноги, не в силах заставить свой усталый мозг думать.
   Вэллери что-то негромко произнес.  Изумленно  выгнув  брови,  Тиндалл
поднял голову.
   - Сильное волнение, сэр. Может быть, с авианосцев...
   Тиндалл хлопнуя себя по колену.
   - И мае такая же мысль пришла в голову. Бентли, набери два сигнала.
   Первый  -  всем  кораблям  охранения.  Пусть  займут  позиции  позади
авианосцев, как можно ближе к ним. Другой сигнал - авианосцам. С правого
и левого борта через грузовые шланги выкачивать мазут... Сколько, как вы
полагаете, командир?
   - Галлонов двадцать в минуту, сэр?
   - Пусть будет двадцать галлонов  в  минуту.  Понял,  главный?  Пускай
сейчас же наберут сигналы. Потом вот еще что.  Позови  сюда  штурмана  с
картой.
   Бентли вышел. Тиндалл повернулся к Вэллери.
   - Правда, потом придется дозаправляться топливом. Здесь  это  сделать
невозможно. Похоже, у  нас  остался  последний  шанс  найти  укрытие  до
прихода в Мурманск... Если же в течение следующих суток  шторм  усилится
настолько, насколько предсказывает Кэрринг-тон, то сомневаюсь, чтобы все
малые корабли выдержали его...  Ага!  Вот  и  штурман.  Узнаем,  где  мы
находимся. Кстати, какова сила ветра?
   - Десять баллов, сэр. - Стараясь не поскользнуться на уходящей из-под
ног палубе, Капковый мальчик разложил карту  на  командирской  койке.  -
Ветер помалу поворачивает против движения часовой стрелки.
   - Норд-вест, и поворачивает против часовой? - Тиндалл потер  руки.  -
Отлично, штурман. Наше местоположение, мой мальчик?
   - Двенадцать сорок  вестовой  долготы.  Шестьдесят  шесть  пятнадцать
нордовой широты, - четко  проговорил  Карпентер,  даже  не  удосужившись
взглянуть на карту. Адмирал поднял брови, но ничего не сказал.
   - Курс?
   - Триста десять градусов, сэр.
   - Рассчитайте курс, чтобы найти укрытие, если понадобится заправиться
топливом.
   - Курс двести девяносто, сэр.  Я  сделал  предварительную  прокладку.
Вот.
   Примерно четыре с половиной часа хода.
   -  Какого  дьявола!..  -  взорвался  Тиндалл.  -  Кто  вам  велел?  -
проговорил он зло и умолк.
   - Я произвел расчет  пять  минут  назад,  сэр.  Мне  казалось,  такое
решение...  э-э-э...  неизбежно.  Следуя  курсом  двести  девяносто,  мы
окажемся в нескольких милях от полуострова Ланганес. Укрытий там сколько
угодно, - серьезно, без тени улыбки на лице ответил Карпентер.
   - Ему, видите ли, такое решение  показалось  неизбежным!  -  грохотал
Тиндалл. - Вы только послушайте его, каперанг  Вэллери!  Неизбежным!  Да
мне самому это пришло в  голову  сию  лишь  минуту!  Подумать  только...
Убирайтесь!
   Катитесь ко всем чертям со своим опереточным нарядом!
   Капковый мальчик ничего не ответил. С видом  оскорбленной  невинности
собрав свои карты, он направился к двери. Голос Тиндалла остановил его:
   - Штурман!
   - Сэр? - Глаза Карпентера уставились в точку над головой адмирала.
   - Как только корабли охранения займут позицию, пусть  Бентли  сообщит
им новый курс.
   - Слушаю, сэр. Будет исполнено,  -  пр