каждый ампер. К тому же нам,  современным  неженкам,  совсем  не  вредно
хлебнуть чуть-чуть  лиха,  как  тем  старинным  подводникам,  когда  они
засиживались на дне часов на двадцать.
   - Не слишком ли суровое испытание для наших  больных?  -  заметил  я.
Бенсон и Фолсом в медпункте, близнецы Харрингтоны, Браунелл и  Болтон  в
дозиметрической лаборатории. Для их организма зараженный  воздух  -  это
лишняя нагрузка.
   - Да, я понимаю, кивнул Свенсон. - Мне чертовски жаль. Позднее, когда
и если - воздух совсем испортится, мы включим систему очистки воздуха но
только там, в медпункте и лаборатории...
   Он умолк и повернулся к внезапно открывшейся кормовой  двери,  откуда
хлынула новая волна ядовитого  дыма.  Из  машинного  отделения  вернулся
матрос в защитном костюме, и, несмотря на то, что глаза у  меня  в  этой
удушливой атмосфере щипало до слез, я мигом определил, что  состояние  у
него препаршивое. К вошедшему  тут  же  бросились  Свенсон  и  несколько
матросов, двое подхватили его  и  втащили  в  центральный  пост,  третий
быстро захлопнул тяжелую дверь, отрезав доступ зловещему черному облаку.
   Свенсон стащил с матроса  защитную  маску.  Это  был  Мерфи,  тот,  с
которым мы закрывали крышку  торпедного  аппарата.  Подобная  работенка,
подумал я, всегда достается людям вроде Мерфи и Ролингса.
   Лицо у матроса позеленело, глаза закатились, он судорожно хватал ртом
воздух и определенно находился в полуобморочном состоянии. Но, очевидно,
по сравнению с машинным отделением атмосфера в центральном  посту  могла
показаться чистейшим  горным  воздухом,  так  что  уже  через  полминуты
дурнота у него из головы выветрилась, и, сидя в кресле,  он  даже  сумел
изобразить кривую улыбку.
   -  Прошу  прощения,  капитан,  -  отдуваясь,  произнес  он.  -   Этот
респиратор не рассчитан на такой дымище, как в машинном отделении. Ну  и
картина там, скажу я вам: настоящий ад!.. - Он  снова  улыбнулся.  -  Но
зато хорошие вести, капитан. Утечки радиации нет.
   - А где счетчик Гейгера? - тихо спросил Свенсон.
   - Простите,  сэр,  куда-то  задевался.  Я  там  тыкался,  как  слепой
котенок, честно, сэр,  там  в  трех  дюймах  ничего  не  разберешь.  Ну,
споткнулся и свалился в механический  отсек.  Счетчик  выпустил.  Искал,
искал - нигде не видать... - Он открепил от плеча кассету с  пленкой.  -
Но эта штука покажет, сэр.
   - Пусть ее проявят немедленно... Вы все сделали отлично, Мерфи, тепло
произнес Свенсон. - А теперь проваливайте в столовую.  Там  воздух  куда
чище.
   Через пару минут пленка была  проявлена,  и  ее  тут  же  принесли  в
центральный  пост.  Свенсон  внимательно  посмотрел  ее,   улыбнулся   и
облегченно свистнул.
   - Мерфи прав, утечки радиации нет. Слава Богу, хоть тут повезло.
   Если бы была... Ну, ладно, чего теперь об этом вспоминать.
   Открылась носовая дверь, и в центральный пост зашел еще кто-то, дверь
за ним быстро захлопнулась. Я не разглядел, а угадал, кто это.
   - Старшина торпедистов Паттерсон разрешил мне обратиться к вам,  сэр,
произнес Ролингс сугубо официальным тоном. - Мы только что видели Мерфи,
он совсем как пьяный, и мы со старшиной решили,  что  молокососов  вроде
него не стоит...
   - Как  я  понимаю,  Ролингс,  вы  вызываетесь  следующим?  -  спросил
Свенсон.
   Груз напряжения и ответственности тяжелым бременем лежал  у  него  на
плечах, но я заметил, что он с большим трудом сохраняет серьезность.
   - Ну, сэр, не то чтобы вызываюсь... В общем, кто там еще на  очереди?
- Наша команда торпедистов, - подколол Свенсон, -  всегда  была  о  себе
чрезвычайно высокого мнения.
   - Пусть попробует кислородный аппарат для работы под водой, предложил
я. - Эти респираторы, похоже, не слишком-то эффективны.
   - Утечка пара,  капитан?  спросил  Ролингс.  -  Вы  хотите,  чтобы  я
проверил это?
   - Итак, вы сами себя выдвинули, сами проголосовали  и  сами  избрали,
заметил Свенсон. - Да, именно утечка пара.
   - Мерфи вон тот костюмчик надевал? - Ролингс ткнул пальцем в  лежащую
на полу защитную одежду.
   - Да. А что?
   - Если бы там была утечка пара, сэр, то на костюме осели бы капли.
   - Возможно. Но вполне может быть, что  дым  и  копоть  не  дают  пару
конденсироваться. Или, может, там такая жара, что  капли  тут  же  снова
испаряются.  Да  мало  ли  что  может  быть!..  Слишком  долго  там   не
задерживайтесь.
   - Ровно столько, сэр, сколько потребуется, чтобы оценить  обстановку,
доверительно сообщил Ролингс.  Он  повернулся  к  Хансену  и  улыбнулся.
-Тогда, на ледяном поле, лейтенант, вы меня приструнили, но уж теперь-то
ясно,  как  божий  день,  что  медаль  я  все-таки  отхвачу.  И  принесу
немеркнущую славу всему кораблю, это уж точно!
   - Если  торпедисту  Ролингсу  уже  надоело  валять  дурака,  капитан,
вступил в разговор Хансен, - то у меня есть  предложение.  Я  знаю,  что
снять маску там он  не  сможет.  Поэтому  пусть  просто  дает  вызов  по
телефону или звонит по машинному телеграфу каждые четыре или пять минут.
Тогда мы будем знать, что с ним все в порядке. Если же он  не  позвонит,
кому-то придется идти на выручку.
   Свенсон кивнул. Ролингс надел костюм, кислородный прибор и  вышел.  В
третий раз за последнее время открывалась  дверь,  ведущая  к  машинному
отделению, и третий раз в  центральный  пост  добавлялась  новая  порция
черного, режущего глаза дыма. Дышать становилось все труднее, кто-то уже
надел защитные очки, а некоторые даже респираторы.
   Зазвонил телефон. Хансен взял трубку, коротко с кем-то переговорил.
   - Это Джек Картрайт, шкипер. - Лейтенант Картрайт следил за скоростью
корабля, его пост обычно располагался в отсеке управления, но оттуда ему
пришлось перебраться в  кормовой  отсек.  -Похоже,  из-за  дыма  ему  не
удалось  пробиться,  и  он  вернулся  обратно  в  кормовой   отсек.   Он
докладывает, что пока что все в порядке, и просит  прислать  респираторы
или дыхательные аппараты для него и еще  одного  матроса:  поодиночке  в
двигательный отсек не попасть. Я дал согласие.
   - У меня на душе было бы куда легче, если бы Джек Картрайт сумел  там
провести разведку лично, - признался Свенсон. - Отправьте туда  матроса,
ладно?
   - Можно, я сам туда отправлюсь?  У  ледовой  машины  пусть  подежурит
кто-нибудь еще.
   Свенсон бросил взгляд на поврежденную руку Хансена,  заколебался,  но
продолжил.
   - Ладно. Но не задерживайтесь в машинном отделении, сразу же обратно.
Через минуту Хансен был уже в пути. Еще через пять  минут  он  вернулся,
снял дыхательную аппаратуру. Лицо у него побледнело и покрылось  каплями
пота.
   - Горит в двигательном отсеке, это точно, -  угрюмо  заявил  он.  Там
жарче, чем в аду. Ни искр, ни пламени, но это  не  имеет  значения:  там
такой дымище, что в двух шагах доменную печь не разглядишь.
   - Ролингса видели? - спросил Свенсон.
   - Нет. А он еще не звонил?
   - Два раза звонил, но... - Его прервал  звонок  машинного  телеграфа.
Ага, значит, с ним пока все в порядке... Как  насчет  кормового  отсека,
Джон?
   - Там чертовски плохая видимость,  хуже,  чем  здесь.  Больным  очень
худо, особенно Болтону. Похоже, там набралось порядком  дыма  еще  перед
тем как задраили дверь.
   - Передай Харрисону, пусть  включит  систему  очистки.  Но  только  в
лаборатории. Остальные пока потерпят.
   Прошло пятнадцать минут. Пятнадцать минут, в течение  которых  трижды
звонил машинный телеграф, пятнадцать минут,  в  течение  которых  воздух
становился все более  зловонным  и  все  менее  пригодным  для  дыхания,
пятнадцать минут, в течение которых в центральном посту собралась группа
матросов, снаряженная для тушения  пожара.  И  вот,  наконец,  еще  одно
облако дыма возвестило о том, что кормовая дверь открылась.
   Это был Ролингс. Он потерял столько  сил,  что  ему  пришлось  помочь
снять защитный костюм и аппаратуру для дыхания.  По  его  бледному  лицу
струился пот, а волосы и одежда были такие мокрые, словно он только  что
вынырнул из воды.
   Но он торжествующе улыбался.
   - Утечки пара нет, капитан, это наверняка.  -  Чтобы  произнести  эту
фразу, ему понадобилось трижды перевести дух. - А пожар - там, внизу,  в
механическом отсеке. Искры летят повсюду. Видно и пламя, но не  сильное.
Я засек, где оно находится, сэр. Турбина высокого  давления  по  правому
борту.
   Горит обшивка.
   - Вы получите свою медаль, Ролингс, - заявил Свенсон, - даже если мне
придется взять за  жабры  все  наше  начальство...  -  Он  повернулся  к
ожидавшей приказа пожарной группе. - Вы сами  все  слышали.  Турбина  по
правому борту.
   Четверо в одной смене. Максимум пятнадцать минут. Лейтенант  Рейберн,
отправляйтесь  с  первой  сменой.  Ножи,  кувалды,  плоскогубцы,   ломы,
углекислотные огнетушители.  Обшивку  сперва  тушите,  потом  отдирайте.
Будьте осторожнее, из-под обшивки  может  вырваться  пламя.  Ну,  насчет
паропроводов предупреждать не стану... Все. В дорогу! Смена  отправилась
выполнять задание. Я обратился к Свенсону:
   - Я не совсем понял. Как долго это продлится? Десять минут,  четверть
часа? Он мрачно взглянул на меня.
   - Как минимум, три, а то и четыре  часа.  Это  если  нам  повезет.  В
механическом отсеке сам черт ногу сломит. Вентили, трубы, конденсоры, да
еще целые мили этих проклятых паропроводов, к ним  только  прикоснись  -
тут же ошпаришь  руку.  Там  и  в  обычных-то  условиях  работать  почти
невозможно. Да еще весь корпус турбины  покрыт  толстым  слоем  тепловой
изоляции инженеры устанавливали его  на  веки  вечные.  Парням  придется
сперва сбить  пламя  углекислотными  огнетушителями,  да  и  то  это  не
слишком-то поможет. Каждый  раз,  как  они  отдерут  верхний  обугленный
кусок, туда поступит  новая  порция  кислорода,  и  пропитанная  горючим
изоляция снова заполыхает.
   - Пропитанная горючим?
   - В том-то и загвоздка, -  воскликнул  Свенсон.  -  Движущиеся  части
любой машины требуют смазки. В механическом отсеке  полным-полно  всяких
машин, а значит, полным-полно смазки. А эта тепловая изоляция  впитывает
масло,  как  губка.  В  любых  условиях,  даже  когда  атмосфера  хорошо
вентилируется, обшивка, притягивает капли машинного  масла,  как  магнит
железные опилки. И впитывает их, как промокашка.
   - И все-таки, отчего произошел пожар?
   - Самовозгорание. Такие случаи уже бывали. Корабль прошел  уже  свыше
пятидесяти тысяч миль, так что обшивка очень сильно пропиталась маслом.
   После ухода со станции "Зебра" мы почти все время идем полным  ходом,
турбины, черт бы их побрал, сильно греются, вот и... Джон, от  Картрайта
еще ничего не слышно?
   - Ничего.
   - Он там уже добрые двадцать минут.
   - Может быть... Но когда я уходил, он как раз начал надевать защитное
снаряжение, он и Рингман. Так что они  не  сразу  бросились  в  машинное
отделение. Сейчас позвоню  в  кормовой  отсек...  -  Он  переговорил  по
телефону,  нахмурился.  -  Из  кормового  отсека  докладывают,  что  они
отправились уже двадцать пять минут назад. Разрешите проверить, сэр?
   - Оставайтесь здесь. Я не хочу...
   Не успел он договорить, как кормовая дверь с треском  распахнулась  и
оттуда, шатаясь, вывалились два человека. Дверь  торопливо  задраили,  с
людей стащили маски. Матроса я узнал: он уже  приходил  с  Рейберном,  а
второй был Картрайт, старший офицер машинной команды.
   - Лейтенант Рейберн отправил меня с лейтенантом,  -  доложил  матрос.
Кажется, с ним не все в порядке, капитан...
   Диагноз был совершенно точен. С  ним  действительно  было  не  все  в
порядке. Картрайт находился в полубессознательном состоянии,  но  упорно
боролся с полным помрачением рассудка.
   - Рингман, - выдавил он из себя. - Пять минут... Пять минут  назад...
Мы как раз шли обратно...
   - Рингман, -  тихо,  но  требовательно  повторил  Свенсон.  -  Что  с
Рингманом?
   - Он упал...  Там  внизу,  в  механическом  отсеке...  Я  вернулся...
вернулся за ним, попытался втащить его наверх по трапу. Он застонал... О
Господи, он вскрикнул... Я... Он... Картрайт едва не свалился со  стула,
его подхватили, посадили обратно. Я сказал:
   - Рингман. Или перелом, или отравление.
   - Черт его побери! - тихо выругался Свенсон. - Чтоб им всем  ни  дна,
ни покрышки! Перелом. Там  внизу...  Джон,  прикажите,  пусть  Картрайта
перенесут в матросскую столовую... Перелом!...
   -  Пожалуйста,  прикажите  мне   приготовить   защитное   снаряжение,
торопливо вмешался доктор  Джолли.  -  Я  сейчас  принесу  из  медпункта
медицинскую сумку доктора Бенсона.
   - Вы? - Свенсон покачал головой. - Очень  благородно,  Джолли.  Очень
вам признателен, но не могу...
   - Послушайте, старина, ну хоть разок плюньте вы на ваши уставы, мягко
проговорил Джолли. - Не забывайте, коммандер, я тоже  с  вами  на  борту
этого корабля. Так что мы и потонем  вместе,  и  спасемся  тоже  вместе.
Короче шутки в сторону!
   - Но вы не знаете, как обращаться с этим снаряжением...
   - Не знаю - так научусь! Что тут сложного? - сурово бросил Джолли  и,
не дождавшись ответа, вышел.
   Свенсон перевел взгляд на меня. На нем были защитные очки, но они  не
могли скрыть его озабоченности. В его голосе  прозвучала  необычная  для
него нерешительность.
   - Как вы считаете...
   - Ну, конечно, Джолли прав. У вас нет  выбора.  Если  бы  Бенсон  был
здоров, вы бы отправили его туда, не  задумываясь.  Кроме  того,  Джолли
чертовски хороший врач.
   - Вы не были там внизу, Карпентер. Это настоящие железные джунгли.
   - Скорее всего, доктор Джолли и не будет там ничего перевязывать  или
фиксировать. Он просто сделает Рингману  укол,  тот  отключится,  и  его
можно будет спокойно перенести сюда.
   Свенсон кивнул, поджал  губы  и  отправился  к  ледовому  эхолоту.  Я
спросил у Хансена:
   - Ну, что, плохи наши дела?
   - Да, дружище. Но я бы выразился иначе: дела хуже некуда.  Вообще-то,
воздуха нам хватило бы на шестнадцать часов. Но  сейчас  почти  половина
этого запаса отсюда до самой кормы практически непригодна  для  дыхания.
Остатка нам хватит на несколько  часов.  Шкиперу  приходится  вести  бой
сразу на трех фронтах. Если он не  включит  систему  воздухоочистки,  то
работающие в механическом  отсеке  люди  ни  черта  не  смогут  сделать.
Видимость почти нулевая, да еще дыхательные аппараты -  парни  действуют
практически вслепую, почти точно так же,  как  под  водой.  Но  если  он
включит воздухоочиститель, то в машинное отделение  пойдет  кислород,  и
огонь вспыхнет с новой силой.  Кроме  того,  уменьшится  запас  энергии,
которая нужна для запуска реактора.
   - Все это весьма утешительно, - откликнулся я. -  А  сколько  времени
вам потребуется, чтобы запустить реактор?
   - Не меньше часа. Это после того, как пожар будет потушен и все будет
досконально проверено. Не меньше часа.
   - Свенсон сказал, что на тушение пожара уйдет  три  или  даже  четыре
часа.
   Ну, возьмем пять. Это очень много.  Почему  он  не  потратит  немного
энергии, чтобы поискать полынью?
   - Слишком большой риск. Я  согласен  со  шкипером.  Не  стоит  искать
лишних приключений на свою голову.
   В  центральный  пост,  кашляя  и  отплевываясь,  вернулся  Джолли   с
медицинской сумкой и стал надевать защитное снаряжение.  Хансен  показал
ему, как управляться  с  дыхательным  аппаратом.  Джолли,  кажется,  все
усвоил. В сопровождающие ему был выделен Браун, тот  самый  матрос,  что
привел  в  центральный  пост  лейтенанта  Картрайта.  Джолли   даже   не
представлял  себе,  где  находится  трап,  ведущий  из  верхнего   этажа
машинного отделения в механический отсек.
   -  Действуйте  как  можно  быстрее,  -  предупредил  Свенсон.  -   Не
забывайте, Джолли, вы не имеете практики в таких делах. Жду вас  обратно
через десять минут.
   Они  возвратились  ровно  через  четыре  минуты.   Но   не   принесли
потерявшего сознание Рингмана. Без сознания оказался сам доктор  Джолли,
Браун приволок его обратно в центральный пост.
   - Не могу толком сказать, что случилось, - отдуваясь, доложил Браун.
   Его трясло от перенапряжения: Джолли  весил  больше  него  фунтов  на
тридцать. Мы только-только зашли в машинное отделение и закрыли дверь, я
показывал дорогу. И тут вдруг доктор Джолли упал прямо на меня -  я  так
думаю, он обо что-то споткнулся. Сшиб меня с ног. Когда я  поднялся,  он
лежал на палубе и не двигался. Я направил на него луч фонарика  -  а  он
весь холодный. И маска порвана. Я его в охапку и сюда...
   - Вот что я вам скажу, - задумчиво произнес Хансен - Для  медиков  на
"Дельфине" наступили тяжелые  времена...  -  Он  угрюмо  проследил,  как
безжизненное тело доктора Джолли тащат к кормовой двери, где воздух  был
относительно чище. - Теперь все три наших лекаря вышли из  строя.  Очень
кстати, не так ли, шкипер?
   Свенсон промолчал. Я обратился к нему:
   - Этот укол Рингману - вы-то сами знаете, что давать, как и куда?
   - Нет.
   - А кто-нибудь из экипажа?
   - Что толку об этом говорить, доктор Карпентер? Я открыл  медицинскую
сумку, принесенную Джолли, пошарил среди бутылочек и флакончиков, нашел,
что надо, продезинфицировал шприц и сделал себе укол в левую руку,  чуть
выше повязки.
   - Обезболивающее, пояснил я. - Рука болит, а мне  сейчас  понадобятся
все пальцы... - Я бросил взгляд на Ролингса, который уже пришел в  себя,
насколько это было возможно в такой зараженной атмосфере. - Как вы  себя
чувствуете?
   - Чуток передохнул. - Он встал и поднял свое дыхательное  снаряжение.
Не паникуйте, док. Имея рядышком торпедиста первого класса Ролингса...
   - В кормовом отсеке у  нас  полно  свежих  людей,  доктор  Карпентер,
возьмите их - остановил его Свенсон.
   - Нет, Ролингс. Это для его же пользы. Может, он отхватит за нынешнюю
работенку сразу две медали.
   Ролингс ухмыльнулся и натянул на голову маску Через две минуты мы уже
находились в двигательном отсеке.
   Здесь  было  невыносимо  жарко,  и  видимость,  даже  с  фонарем,  не
превышала восемнадцати дюймов, но в остальном дела обстояли не так уж  и
плохо.
   Дыхательный аппарат действовал отлично, и я  чувствовал  себя  вполне
нормально. Разумеется пока.
   Ролингс  схватил  меня  за  локоть  и  подвел  к  трапу,  ведущему  в
механический отсек. Я  услышал  пронзительное  шипение  огнетушителей  и
огляделся, чтобы определить, откуда оно доносится. Как жаль,  подумалось
мне, что в средние века не  существовало  подводных  лодок:  открывшееся
передо мною зрелище наверняка вдохновило  бы  Данте  написать  еще  одну
главу своего "Ада".
   Над огромной  турбиной  по  правому  борту  покачивались  два  мощных
прожектора, чьи лучи едва пробивались  сквозь  густой  дым,  испускаемый
обугленной, но  все  еще  тлеющей  теплоизоляцией.  Вот  кусок  изоляции
покрылся толстым слоем белой пены: подаваемая под давлением  углекислота
немедленно замораживает все, с чем соприкасается. Матрос с огнетушителем
отступил назад, а трое других тут же заняли  его  место  и  принялись  в
клубящейся полутьме кромсать и отдирать  испорченную  обшивку.  Но  едва
какой-то пласт  отвалился,  как  нижний  слой  тут  же  вспыхнул,  пламя
поднялось выше роста человека, и одетые  в  защитное  снаряжение  фигуры
отшатнулись прочь, как от сатаны,  готового  превратить  их  в  пылающие
факелы. И снова вперед выступил человек с огнетушителем, снова нажал  на
рычажок,  снова  ударила  струя  углекислоты,  снова   пламя   дрогнуло,
рассыпалось искрами и погасло, задушенное коричневато-белым  пузырящимся
покрывалом...  Эта  процедура  повторялась  опять  и  опять.   Заученные
движения ее участников, клубы дыма, яркий свет  прожекторов,  сыплющиеся
вокруг искры все это  напоминало  таинственные  обряды  давно  сгинувших
зловещих  культур,  где  жрецы  совершали  кровавые  жертвоприношения  у
огненного языческого алтаря. Мне стало ясно, что Свенсон прав: при такой
изматывающей, но вынужденно неторопливой работе пожарников  сбить  огонь
за четыре часа было бы великолепным достиж