, мы с Ролингсом топали ногами, размахивали руками,
хлопая себя по бокам, то и дело протирали обмерзающие защитные очки,  но
ни на секунду не оставляли без внимания горизонт, прячась за брезентовым
тентом лишь тогда, когда несомые ветром ледышки били по лицу уж особенно
нестерпимо. Где-то там, в этих скованных морозом  просторах,  затерялась
кучка гибнущих людей, чьи жизни зависели сейчас от такого пустячка,  как
не вовремя вспотевшие стекла очков.  Мы  до  боли  всматривались  в  эти
ледовые дюны и барханы, но результат был один - резь и слезы  в  глазах.
Мы не видели ничего, совершенно ничего. Только лед,  лед,  лед  -  и  ни
малейшего признака жизни. самое что ни на есть настоящее Царство смерти.
   Когда подошла смена, мы с Ролингсом неуклюже скатились вниз, с трудом
сгибая задубевшие от мороза  конечности.  Коммандера  Свенсона  я  нашел
сидящим на полотняном стульчике у радиорубки. Я  стащил  теплую  одежду,
защитную маску  и  очки,  схватил  возникшую  неизвестно  откуда  кружку
дымящегося кофе и напряжением воли постарался  унять  уже  не  дрожь,  а
судорогу, охватившую тело, когда кровь быстрее побежала по жилам.
   - Где это вы так порезались? - встревоженно спросил Свенсон. - У  вас
весь лоб расцарапан до крови.
   - Ничего страшного, ветер несет ледяную пыль,  -  я  чувствовал  себя
изнуренным до крайности. - Мы зря тратим время на радиопередачу. Если  у
парней  на  станции  "Зебра"  нет  никакого   укрытия,   не   приходится
удивляться, что их сигналы давно прекратились. В этих краях  без  еды  и
укрытия едва ли выдержишь и несколько часов. Мы с  Ролингсом  совсем  не
мимозы, но еще пара минут - и отдали бы концы.
   -  Да  как  знать,  -  задумчиво  проговорил  Свенсон.  -   Вспомните
Амундсена.
   Возьмите Скотта или Пири. Они ведь прошли пешком до самого полюса.
   - Это особая порода,  капитан.  И  кроме  того,  они  шли  днем,  под
солнцем.
   Во всяком случае, я убедился, что полчаса - слишком большой срок  для
вахты.
   Пятнадцать минут будет в самый раз.
   - Пускай будет пятнадцать минут, -  Свенсон  вгляделся  в  мое  лицо,
старательно пряча свои чувства. - Значит, вы почти потеряли надежду?
   - Если у них нет укрытия, надежды никакой.
   - Вы говорили, что у них есть аварийный запас  элементов  "Найф"  для
питания передатчика, - раздумчиво произнес он. - И еще вы говорили,  что
эти элементы не теряют годности, если потребуется, годами, независимо от
погодных условий. Должно быть, они пользовались именно этими  батареями,
когда посылали нам SOS. Это было несколько дней назад. Не  могли  же  их
запасы так быстро кончиться.
   Намек был так прозрачен, что я даже не стал отвечать.  Кончились  моя
жизнь.
   - Я согласен с вами, - продолжал Свенсон. - Мы зря теряем время.
   Может, пора собираться домой? Если нам не  удастся  получить  от  них
сигнал, мы никогда не сумеем их отыскать.
   - Может, и так. Но вы забыли, что сказано в директиве из  Вашингтона,
коммандер.
   - Что вы имеете в виду?
   - Напомнить?  Вы  обязаны  предоставить  мне  все  средства  и  любое
содействие,   за   исключением   тех,   что   непосредственно   угрожают
безопасности субмарины и жизни  экипажа.  Пока  что  мы  фактически  еще
ничего не сделали.
   Если мы не сумеем с ними  связаться,  я  собираюсь  пешком  прочесать
местность в радиусе двадцати миль, возможно, и наткнусь на станцию. Если
из этого ничего не получится, надо искать новую полынью  и  снова  вести
поиск. Конечно, мы можем охватить только небольшой район и шансов у  нас
мало, но все-таки они есть. Чтобы найти станцию,  я  готов,  в  конечном
счете, провести здесь хоть всю зиму.
   - И вы считаете, что это не грозит жизни моих людей? Отправляться  на
поиски в ледяную пустыню в середине зимы...
   - Я ничего не говорил о том, чтобы подвергать опасности  жизнь  ваших
людей.
   - Тогда вы... Вы что, собираетесь идти в одиночку? - Свенсон  опустил
глаза и покачал головой. - Даже не знаю, что и  думать.  Одно  из  двух:
либо вы сошли с ума, либо они там - уж не знаю, правда, кто эти "они"  -
не зря отправили с этим заданием именно вас, доктор  Карпентер...  -  он
тяжело  вздохнул,  затем  задумчиво  уставился  на  меня.  -  Сперва  вы
признались, что потеряли надежду, -  и  тут  вы  заявляете,  что  готовы
провести в поисках всю зиму. Извините, доктор, но не вижу в этом никакой
логики.
   - Это просто ослиное упрямство, - сказал я. - Не люблю бросать  дело,
даже не  начав  его.  И  меня  не  интересует,  как  относится  к  этому
военно-морской  флот  Соединенных  Штатов.  Свенсон  еще  раз  испытующе
взглянул на меня, было заметно, что он принимает мои слова примерно  так
же, как муха - приглашение паука заночевать у него в паутине.  Потом  он
улыбнулся и сказал:
   - Американский военный флот не слишком обидчив, доктор Карпентер.
   Думаю, вам лучше поспать пару часов, пока есть такая возможность. Это
особенно пригодится, если  вы  собираетесь  отправиться  на  прогулку  к
Северному полюсу.
   - А вы сами? Вы ведь совсем не спали сегодня ночью.
   - Пока еще погожу, - он кивнул в сторону радиорубки. - Вдруг все-таки
поймаем что-нибудь.
   - Что радисты передают? Просто вызов?
   - Нет, еще и просьбу сообщить свои координаты и пустить ракеты,  если
они имеются. Если что-нибудь получим, я сразу же подниму вас.  Спокойной
ночи, доктор Карпентер. Или, скорее, спокойного утра.
   Я тяжело поднялся и отправился в каюту Хансена.
   Атмосфера в кают-компании в  восемь  часов  утра  за  завтраком  была
далеко не праздничной. За исключением дежурного на палубе  и  вахтенного
механика, все  офицеры  "Дельфина"  собрались  здесь,  одни  только  что
покинули койки, другие собирались отдыхать,  но  все  были  молчаливы  и
замкнуты.  Даже  доктор  Бенсон,  всегда  такой   оживленный,   выглядел
сдержанным и рассеянным. Нечего было и спрашивать, установлен ли контакт
со станцией "Зебра", и так было ясно, что нет. И это  после  пяти  часов
непрерывных радиозапросов. Уныние и  безнадежность  тяжело  нависли  над
кают-компанией, все  понимали,  что  с  каждой  секундой  у  сотрудников
станции "Зебра" остается все  меньше  и  меньше  шансов  сохранить  свою
жизнь.
   Никто не торопился с едой, да и незачем было торопиться, но  один  за
другим они поднимались  и  уходили:  доктор  Бенеон  принимать  больных,
молодой  торпедист  лейтенант   Миллс   наблюдать   за   работой   своих
подчиненных, которые вот уже два дня по двенадцать  часов  без  перерыва
копались в торпедах,  отыскивая  неполадки,  третий  помощник  подменить
стоящего на вахте Хансена, а трое других - по  койкам.  Остались  сидеть
только Свенсон, Рейберн и я.
   Свенсон, по-моему, так и не прилег за всю ночь, но взгляд у него  был
ясный и выглядел он так,  будто  безмятежно  проспал  не  меньше  восьми
часов. Стюард Генри как раз принес еще один кофейник, когда  в  коридоре
вдруг послышался топот бегущего  человека  и  в  кают-компанию  ворвался
запыхавшийся старшина рулевых. Если он не сорвал дверь с петель, то лишь
благодаря тому, что "Электрик Боут Компани" устанавливает дверные  петли
на субмаринах с солидным запасом прочности.
   - Мы их поймали! - с ходу закричал он, а  потом,  спохватившись,  что
матросу полагается соблюдать субординацию, уже тише продолжал: -  Мы  их
раскопали, капитан, мы их раскопали!
   - Что? - никогда  бы  не  подумал,  что  Свенсон,  этот  толстячок  и
увалень, сумеет так быстро вскочить с кресла.
   - Мы установили  радиоконтакт  с  дрейфующей  станцией  "Зебра",  уже
вполне официально доложил Эллис.
   Резко сорвавшись с места и опередив нас с Рейберном, Свенсон ворвался
в радиорубку. На вахте сидели два оператора,  оба  низко  согнулись  над
рациями, один чуть не уткнулся лбом в шкалу  настройки,  другой  склонил
голову набок,  словно  это  помогало  отключиться  от  внешнего  мира  и
сосредоточиться  на  малейшем  шорохе,  долетавшем  из  плотно  прижатых
наушников. Один из радистов что-то машинально чертил  в  журнале  записи
радиограмм. DSY, писал он, повторяя снова и снова:  DSY,  DSY.  Позывной
станции "Зебра". Уголком глаза он заметил Свенсона и прекратил писать.
   - Мы поймали  их,  капитан,  это  точно.  Сигнал  очень  слабый  и  с
перебоями, но...
   - Плевать, какой там сигнал!  -  Рейберн  прервал  радиста,  даже  не
спросив разрешения у Свенсона. Он тщетно пытался скрыть волнение и более
чем когда-либо напоминал отлынивающего от занятий студента.
   -  Пеленг!  Вы  взяли  пеленг?  Вот  это  главное!  Второй   оператор
развернулся  вместе   с   креслом,   и   я   узнал   своего   давнишнего
"телохранителя" Забринского.
   Он понимающе уставился на Рейберна.
   - Ну, конечно, мы взяли пеленг, лейтенант. Это уж первым  делом.  Как
там ни крути, а получается ноль-сорок пять. Стало быть, северо-восток.
   -  Спасибо  за  разъяснение,  Забринский,  -  сухо  заметил  Свенсон.
Ноль-сорок пять - это северо-восток. Нам  со  штурманом  полагается  это
знать... Координаты?
   Забринский пожал плечами и повернулся к своему коллеге,  краснолицему
мужчине с чисто выбритым затылком и гладкой,  блестящей  плешью  во  все
темя. - Что скажешь, Керли?
   - Ничего. Практически ничего. - Керли поднял глаза  на  Свенсона.  -Я
двадцать раз запрашивал их координаты. Никакого толку.  Их  радист  знай
себе посылает позывной. Боюсь, он вообще  нас  не  слышит,  он  даже  не
знает, что мы его слышим, он просто шлет и шлет свой позывной. Может, не
знает, как переключиться на прием.
   - Такого не может быть, - возразил Свенсон.
   - С этим парнем все может быть, - сказал Забринский. - Сначала  мы  с
Керли думали, что это сигнал такой  слабый,  потом  решили,  что  радист
слабый или больной,  и  наконец  сообразили,  что  это  просто  какой-то
самоучка.
   - И как же вы это поняли? - спросил Свенсон.
   - Это всегда можно понять. Это... - Забринский умолк на  полуслове  и
насторожился положив руку на локоть напарника.
   Керли кивнул.
   -  Я  слышу,  -  сосредоточенно  произнес  он.  -  Он  сообщает,  что
координаты неизвестны...
   Итак, неизвестный радист не сказал практически  ничего.  Впрочем,  не
страшно, что он не может сообщить свои координаты, главное, мы  вступили
с ним в прямой контакт. Рейберн развернулся и  выскочил  из  радиорубки.
Вскоре я услышал, как он ведет по телефону торопливый  разговора  кем-то
на мостике.
   Свенсон повернулся ко мне.
   - Вы говорили о зондах. Там, на "Зебре". Они свободные или привязные?
- Можно запускать и так, и так.
   - Как работает привязной?
   - Свободная лебедка, нейлоновый трос, маркировка через каждые  сто  и
тысячу футов. - Передадим, пусть запустят зонд на высоту  в  пять  тысяч
футов, решил  Свенсон.  -  С  освещением.  Если  они  где-то  в  радиусе
тридцати-сорока миль, мы заметим зонд, а зная его высоту и учтя скорость
ветра, примерно определим расстояние... В чем дело, Браун?  -  обратился
он к матросу, которого Забринский называл Керли.
   - Они снова передают, - доложил тот. - Полно сбоев и ошибок.
   "Ради Бога, скорее". Что-то вроде этого, дважды подряд.  "Ради  Бога,
скорее..."
   - Передайте вот это, - сказал Свенсон. И  продиктовал  насчет  зонда.
Только передавайте как можно медленнее.
   Керли кивнул и начал передачу. Рейберн бегом вернулся в радиорубку.
   - Луна еще не скрылась, - торопливо сообщил он Свенсону. - Градус или
два над горизонтом. Сейчас я  прихвачу  секстант,  побегу  на  мостик  и
попробую определиться по луне. Передайте, пусть они сделают то же самое.
Это даст нам  разность  координат  по  долготе.  А  раз  они  от  нас  в
направлении ноль сорок пять,  можно  будет  рассчитать  их  положение  с
точностью до мили.
   - Стоит попробовать, - согласился Свенсон.  И  продиктовал  еще  одну
депешу Брауну. Тот передал ее сразу же следом за первой. Мы стали  ждать
ответа. Прошло добрых десять минут. Я обратил внимание, что лица у  всех
собравшихся в радиорубке напряженные и  отсутствующие,  словно  мысленно
они находятся за много миль от этого места. Все они, и я вместе с  ними,
были сейчас на дрейфующей станции "Зебра", как бы далеко от  нас  ее  ни
занесло. Браун снова сделал какую-то запись,  очень  короткую.  Голос  у
него  звучал  по-прежнему  деловито,  но  в  нем   проскользнули   нотки
разочарования. Он доложил:
   - Все зонды сгорели. Луны не видно.
   - Луны не видно... - Рейберн  не  сумел  скрыть  разочарования.  Черт
побери! Должно быть, там страшный туман. Или сильный шторм.
   - Нет, - возразил я. - Погодные условия не могут быть такими  разными
на ледовом поле. Они примерно одинаковы по площади, по крайней  мере,  в
50 тысяч квадратных миль. Луна просто зашла. Для  них  луна  уже  зашла.
Похоже,  что  в  последний  раз  они  оценили  свое   положение   только
приблизительно, и ошибка получилась  очень  большая.  Должно  быть,  они
гораздо дальше к северо-востоку, чем мы считали.
   - Спросите, есть ли у них сигнальные ракеты, -  обратился  Свенсон  к
Брауну.
   - Попробовать, конечно, можно, - сказал я, - но боюсь, это  напрасная
трата времени. Если они так далеко от нас, как я думаю, то мы не  увидим
их ракет над горизонтом. Даже если у них есть ракеты.
   - Но ведь все-таки есть такой шанс, - возразил Свенсон.
   - Теряем контакт, сэр, - доложил Браун. - Что-то насчет пищи, но  тут
же сигнал ушел.
   - Передайте, если у них есть ракеты, пусть  их  запустят  сейчас  же,
сказал Свенсон. -Да скорее, пока совсем их не потеряли.
   Четыре раза Браун передавал сообщение, пока наконец не поймал  ответ.
- Ответ такой: "Две минуты", - доложил он. - То ли парень сам обессилел,
то ли батареи сели. Вот и все. "Две минуты" - так  он  передал.  Свенсон
молча кивнул и вышел из радиорубки. Я последовал за ним.
   Мы быстро оделись, прихватили  бинокли  и  вскарабкались  на  мостик.
После тепла и уюта центрального поста мороз казался еще злее, а  ледяная
пыль жалила еще безжалостнее.  Свенсон  расчехлил  запасной  гирокомпас,
взял азимут ноль сорок пять и объяснил двум морякам, несущим вахту,  где
и что они могут увидеть.  Прошла  минута,  вторая,  пять  минут.  Я  так
вглядывался в ледяную мглу,  что  у  меня  заболели  глаза,  неприкрытые
участки лица задубели, и я  почувствовал,  что  оторву  окуляры  бинокля
только вместе с лоскутьями кожи.
   Зазвонил телефон. Свенсон опустил  бинокль,  вокруг  глаз,  на  месте
сорванной кожицы, проступила кровь, но  он,  кажется,  даже  не  заметил
этого: боль на таком морозе не  чувствуется.  Он  взял  трубку,  немного
послушал и снова повесил ее.
   - Это радиорубка, - пояснял он. - Давайте спускаться. Все.
   Они запускали ракеты три минуты назад.
   Мы отправились вниз. Свенсон заметил  свое  отражение  на  стеклянной
шкале и покачал головой.
   - У них должно быть какое-то укрытие, - тихо сказал он. -Обязательно.
   Какой-то домик уцелел. Иначе они бы давно уже погибли ... - Он  зашел
в радиорубку. - Контакт еще есть?
   - Ага, - ответил Забринский. - То есть - то нет. Забавная штука.
   Обычно, если контакт пропадает, то уж насовсем. А этот парень  каждый
раз возвращается. Забавно.
   - Наверно, у него вообще уже нет батарей,  -  сказал  я.  -  Наверно,
работает только ручной генератор. Наверно, у них там ни у  кого  уже  не
хватает сил крутить его постоянно.
   - Может быть, - согласился Забринский. -  Доложи  капитану  последнее
сообщение, Керли.
   - "Не могу стать дорогу", - произнес Браун. - Вот так он передал.
   "Не могу стать дорогу"... По-моему, надо читать так: "Не  могу  ждать
долго".
   Ничего другого нельзя придумать...
   Свенсон коротко взглянул на меня - и тут же отвел глаза. Кроме  него,
я никому не говорил, что начальник станции - мой брат, уверен,  он  тоже
не проговорился. Он обратился к Брауну:
   - Сверьте с ними часы. Передайте, пусть  посылают  свои  позывные  по
пять минут в начале каждого часа. Сообщите, что свяжемся  с  ними  снова
максимум через шесть часов, может,  даже  через  четыре.  Забринский,  с
какой точностью вы взяли пеленг?
   - Абсолютно точно, капитан. Я много раз проверил.  Абсолютно  уверен:
строго ноль-сорок пять. Свенсон вышел в центральный пост.
   - Со станции "Зебра" луны не видно. Если  мы  согласимся  с  доктором
Карпентером, что погодные условия у нас должны быть примерно одинаковые,
значит, луна у них зашла за горизонт. Зная положение луны здесь, у  нас,
и пеленг на  станцию  "Зебра",  можно  определить  хотя  бы  минимальное
расстояние между ними?
   - Сотня миль,  как  сказал  доктор  Карпентер.  -  прикинув,  сообщил
Рейберн.
   - Больше ничего не установишь.
   - Ну, хорошо. Уходим  отсюда  курсом  ноль-сорок.  Чтобы  не  слишком
отклониться  от  нужного  направления,  но  получить  хорошую  базу  для
контрольного пеленга. Пройдем точно сто миль и поищем полынью. Передайте
старшему помощнику - готовиться к погружению, - он улыбнулся мне. - Имея
два пеленга и точно отмеренную базу, мы засечем их с точностью до  сотни
ярдов. - А как вы отмерите сто миль подо льдом? С большой  точностью,  я
имею в виду.
   - Это сделает наш инерционный компьютер. Он очень точен, вы  даже  не
поверите, насколько он точен. Я могу нырнуть на "Дельфине" у  восточного
побережья Соединенных Штатов и всплыть  в  восточном  Средиземноморье  и
окажусь в радиусе пятисот ярдов от расчетной точки. Ну, а  на  сто  миль
промашка будет ярдов на двадцать, не больше.
   Радиоантенны были опущены, крышки люков задраены, и через пять  минут
"Дельфин" уже погрузился под лед и  двинулся  в  путь.  Двое  рулевых  у
пульта глубины сидели, лениво покуривая: управление  было  подключено  к
инерционной навигационной системе, которая вела корабль  с  недоступными
человеческим рукам точностью и  аккуратностью.  Впервые  я  почувствовал
вибрацию, сотрясавшую корпус подводной лодки: "Не могу  ждать  долго  ",
говорилось в радиограмме, и "Дельфин" выжимал из своих  машин  все,  что
можно.
   В это утро я так ни разу и не покинул  центральный  пост.  Почти  все
время заглядывал через  плечо  доктору  Бенсону,  который,  как  обычно,
безрезультатно проторчав минут пять  в  медпункте  в  ожидании  больных,
поспешил занять любимое место у ледовой машины.  Сейчас  показания  этой
машины становились вопросом жизни  и  смерти  для  уцелевших  полярников
"Зебры". Нам надо было найти еще одну полынью,  чтобы  всплыть  и  взять
второй пеленг. Не сумеем этого сделать  исчезнет  последняя  надежда.  В
сотый раз я прикидывал, сколько сотрудников станции  могло  уцелеть  при
пожаре. Судя по тихому  отчаянию,  сквозившему  в  пойманных  Брауном  и
Забринским депешах, их  оставалось  не  так  уж  много.  Линия,  которую
вырисовывало  на  бумажной  ленте  поскрипывающее  перо,   не   особенно
вдохновляла. Она свидетельствовала, что лед  над  головой  оставался  не
тоньше десяти футов. Несколько раз перо делало скачок, показывая толщину
в тридцать и даже сорок футов, а однажды чуть не выпрыгнуло  за  пределы
ленты, обозначив огромный подводный айсберг  размером  в  150  футов.  Я
попытался представить себе, какие  фантастические  усилия  нужны,  чтобы
вдавить такую гору льда в глубину океана, но мне не хватило воображения.
   Только дважды за первые восемьдесят  миль  плавания  перо  обозначило
тонкий лед. Но первая полынья годилась разве что для гребной  шлюпки,  а
вторая была лишь немногим больше.
   Незадолго до полудня вибрация корпуса прекратилась: Свенсон  приказал
снизить скорость до минимальной. Он обратился к Бенсону:
   - Ну, что там?
   - Страшное дело. Все время тяжелый лед.
   - Ну, что ж, как видно, по щучьему  велению  полынья  перед  нами  не
появится, - задумчиво проговорил Свенсон.  -  Мы  уже  почти  на  месте.
Придется прочесывать весь район. Пять  миль  на  восток,  пять  миль  на
запад, потом четверть мили к северу - и все сначала.
   Поиск начался. Прошел час, второй, третий. Рейберн и его помощники не
отрывали головы от штурманского стола, дотошно  фик