еня, нет, если не
считать Гаса Риковича.
     Я  больше  не  открывал  шкаф,  а  вместо  этого  развернулся  и  начал
перебирать  ногами.   Я  успел  миновать  три  комнаты,  когда  мои   мозги,
наконец-то, догнали  меня. И первым  делом пожелали узнать, как теперь быть.
Позвонить в полицию? Нет,  нельзя. По тем же причинам, по  которым  я не мог
позвонить туда  после  похищения  Герти. Разумеется,  можно  воспользоваться
безопасным  телефоном-автоматом.  Помимо  прочих преимуществ, такое  решение
сулило мне  чудесную  возможность  покинуть эту квартиру,  воздух в  которой
вдруг сделался влажным, промозглым и липким, будто в мавзолее.
     Казалось, тело Гаса Риковича дрожит в шкафу в глубине квартиры. От него
во  все  остальные  комнаты  словно  тянулись  невидимые  нити.  Присутствие
Риковича  явственно  ощущалось  в гулком звенящем воздухе.  Я  будто стоял в
пещере,  вымытой в толще  айсберга, в  углу которой валялась чья-то  гниющая
плоть.
     К тому же, мне надо было спешить на встречу с профессором Килроем.
     Я  быстрым шагом вышел  из квартиры, запер  дверь,  поначалу  перепутав
ключи,  но даже теперь ощущал затылком липкие щупальца, тянущиеся ко мне  от
Гаса Риковича. Я с содроганием нажал кнопку вызова лифта.
     Казалось,  мой дружелюбный  лифтер ехал  ко  мне слишком долго.  Но как
только я вошел в кабину, он с тревогой посмотрел на меня и сказал:
     -- Я тут кое о чем подумал, мистер Грирсон.
     -- Фитч, -- рассеянно ответил я, размышляя о том, что никогда прежде не
видел мертвых тел и предпочел  бы не видеть  их впредь, особенно  в  стенных
шкафах обезлюдевших квартир.
     -- А,  да,  верно,  помню,  --  откликнулся лифтер.  -- Мистер  Грирсон
объяснял мне, почему у вас с ним разные фамилии.
     -- Правда? -- спросил я.
     -- Мистер Фитч, -- с нажимом произнес лифтер, -- надеюсь, вы не скажете
нашему  управляющему, что я  играл в карты с вашим дядюшкой. Нам не положено
близко сходиться с жильцами, понимаете? Я бы и не стал играть, да ваш дядька
сам требовал.
     -- Я ничего не скажу, -- пообещал я.
     -- Иначе я могу поплатиться работой,  -- объяснил лифтер. -- А тогда уж
и не знаю, что мне делать.
     Я не  ответил,  поскольку  у  меня  хватало своих забот, и, когда лифт,
наконец,  остановился  в  вестибюле,  я  молча пошел  прочь,  забыв заверить
лифтера в  незыблемости  его служебного положения. Да и то сказать, разве он
никогда не слыхал об автоматических лифтах? Вскоре это новое поветрие придет
и  сюда,  на Южную  Сентрал-Парк-авеню,  и  не  имеет  значения,  настучу  я
кому-нибудь о дружбе лифтера с дядей Мэттом или нет.
     Интересно,  а какие отношения поддерживал с дядей Мэттом тот сухопутный
адмирал на улице?
     И еще вот что интересно: как мне удается думать  о таком  количестве не
относящихся к делу предметов, когда в темном шкафу сидит Гас Рикович?
     В трех кварталах от дома дядьки я увидел телефонную будку. Теперь я уже
знал, какого  стиля  работы  придерживается  полицейское  управление,  и мне
удалось анонимно сообщить властям о трупе в стенном шкафу, уложившись в пять
минут. Я преодолел плотные ряды сержантов сризов, сризов слева и полицейских
щщястков быстрее, чем Роджер Бэннистер пробегает милю.
     Только  покинув будку, я, наконец, решил, что  пора  задаться вопросом,
намного  ли я разминулся по времени с убийцей или убийцами Гаса Риковича. На
полчаса?  На пять  минут?  На тридцать секунд?  Может, пока я поднимался  на
одном лифте, они спускались вниз на другом?
     Я  уже  опаздывал  на  встречу  с  профессором  Килроем,  но,  осознав,
насколько близок был к тому, чтобы отправиться в  долгий путь рука об руку с
Гасом  Риковичем,  тотчас  почувствовал настоятельную необходимость устроить
короткий привал.
     Прошагав до конца  квартала, я заметил дверь заведения,  а над  ней  --
красную неоновую вывеску: "БАР".

        26

     Я  уже начал подумывать,  что  он не объявится. В десять минут девятого
похожий на  пещеру зал ожидания центрального вокзала  был почти  безлюден. Я
сидел  на скамейке, с которой  мне было  видно почти все  пространство этого
громадного помещения,  и высматривал знакомые  лица. В случае, если бы такое
лицо  попало  в  поле  моего  зрения, я был  готов пуститься  наутек,  будто
человек, преследуемый нечистой силой (вполне вероятно, что это было недалеко
от истины). Слишком свежи были воспоминания о недавней пальбе. Не говоря уже
о вопросительной улыбке и неподвижных глазах Гаса Риковича.
     Однако  лицо человека,  который появился  ниоткуда и плюхнулся рядом со
мной  на скамью,  было  совершенно незнакомо мне. Человек носил  исполинскую
косматую  черную  бороду  с толстыми седыми прядями; его длинные волосы были
растрепаны и  тоже  изобиловали сединой,  лицо казалось немного  чумазым. На
носу  человека  болтались  очки с толстыми линзами в  роговой оправе, правая
дужка была  поломана и  небрежно склеена липкой лентой. Человек был среднего
роста,  но носил  старый  твидовый  костюм  на  два-три  размера  больше,  а
красно-оранжевый галстук  его был завязан таким  здоровенным узлом, какого я
не видел ни разу  в жизни. Эти узлы прежде называли виндзорскими, и они были
в чести у школьников, отлично успевавших по всем предметам.
     --  Привет, дитя, --  сказал он голосом, трескучее которого мне  еще не
доводилось слышать. -- Я профессор Килрой.
     -- Полагаю, вам уже известно, кто я, -- ответил я.
     -- Конечно. "Короткая Простыня" как-то раз показал мне тебя.
     -- Корот... Ах, вы имеете в виду дядюшку Мэтта?
     -- Мэтта, Мэтта, его самого, -- он вытер губы тыльной стороной ладони и
рассеянно оглядел зал ожидания. -- Пойдем куда-нибудь, промочим горло.
     -- Я предпочел бы остаться здесь.
     -- Ага, -- он с прищуром посмотрел на меня сквозь свои очки. -- Пуганая
ворона, да?
     --  Если вы  имеете  в  виду,  что  я,  наконец-то,  научился никому не
доверять, то вы правы.
     -- Смышленый малыш,  -- сказал профессор.  -- Я так и знал, что у Мэтта
не может быть совсем уж глупых племянников.
     -- Вы хотели о чем-то поговорить, -- напомнил я ему.
     -- Да, верно, --  Килрой снова вытер  губы,  опять обвел взглядом зал и
добавил: -- Я бы  опростал стопочку, а? Нервы,  знаешь  ли. Скверно, что нас
видят вместе.
     Тут  уж  занервничал я.  Быстро  оглядевшись и  не  заметив  ни  одного
пулемета, я спросил:
     -- Чего это вы волнуетесь?
     -- Не хочу больше их злить.
     -- Кого?
     -- Ребят Коппо.
     -- Кого-кого?
     Он посмотрел на меня.
     -- Так ты и вовсе ничего не знаешь, что ли?
     -- Сроду не слыхал о ребятах Коппо, -- ответил я.
     -- Откуда же, по-твоему, взялись денежки?
     -- Почем мне знать? Откуда-то из Бразилии.
     -- Правильно. От Педро Коппо.
     -- Он -- один из ребят?
     -- Не-а. Он был их папашей.
     -- Был?
     -- Слушай, можно мне начать с самого начала, а? -- спросил Килрой.
     -- Конечно, -- ответил я.
     -- Ты слыхал о Бразилиа?
     -- Кажется. Это новый город.
     -- Точно. Его начали строить лет десять назад в чертовой глухомани, где
и вовсе ничего не было. Там сколочено немало состояний, сынок. Много  денег.
Я и сам какое-то  время держал  там лавочку  в рабочем районе.  Халупа-Сити,
слыхал?
     -- Лавочку?
     Профессор сделал вид, будто сдает карты.
     --  Картишки, --  пояснил  он. -- Эти  южноамериканцы  обожают азартные
игры. Горячая латинская кровь, понятно?
     -- А у дяди Мэтта тоже была там лавочка?
     -- Недолго.  Мы знали друг друга много лет, иногда объединялись, иногда
работали каждый сам по себе. Понимаешь, о чем я?
     -- Полагаю, что да.
     --  Ну так  вот. Была там эта пташка  Коппо, -- продолжал профессор. --
Педро  Коппо.  Расчищал место,  участок  под строительство  Бразилиа,  ясно?
Грузовики. Владельцы грузовиков нажили там несметные богатства. У Коппо было
по пальцу в каждом пироге. -- Килрой поскреб своей клешней воздух.
     -- Понимаю, понимаю, -- сказал я.
     -- Ну, а "Короткая Простыня" его обул.  Изящно так,  в яловые  сапожки.
Мошенничество было  довольно сложное.  Проселочные дороги  и все такое. А  я
вошел в дело,  когда дядьке  понадобился исследователь от "Дженерал моторс".
Он нагрел Коппо где-то на миллион, -- воспоминания так возбудили профессора,
что  он даже замахал рукой.  --  Мне досталось сто косых.  Остальное  хапнул
"Короткая Простыня", а потом уехал в Рио и начал веселиться.
     Я решил выстрелить наугад и спросил:
     -- Там-то он и повстречал Уолтера Косгроува?
     Потому что Уолтер Косгроув был  единственным  известным  мне  пациентом
доктора Луция Осбертсона. К тому же, он жил в  Бразилии одновременно с дядей
Мэттом.
     Профессор Килрой сначала вздрогнул, потом принялся рьяно  вытирать губы
и чесать где-то у себя за пазухой.
     -- Косгроув? -- переспросил он. -- Кто такой Косгроув?
     -- Это неважно, -- ответил я,  прекрасно  понимая, что профессор Килрой
знает, кто такой Уолтер Косгроув. Но я не  видел причин  развивать эту тему.
Не  хотелось бы спугнуть  профессора раньше,  чем  он поведает  мне ту часть
истории,  которую  считает  достойной моего слуха. Поэтому я спросил: -- Что
произошло потом? Когда дядя Мэтт поехал в Рио.
     --  Что  произошло потом?  --  эхом откликнулся Килрой.  -- Потом Педро
Коппо покончил с собой. Ну кто бы мог подумать? Он был смышленый малый и без
труда сделал  бы себе  еще миллион. Но вместо этого выпал из  окна там же, в
Бразилиа. А поскольку кругом были одни новостройки, он грохнулся прямиком  в
жидкий бетон.
     -- О! -- воскликнул я. -- Иными словами, я унаследовал кровавые деньги?
     --  Да уж не кровные. Теперь-то на них и  вовсе одна кровь,  -- ответил
профессор.  -- Педро Коппо, "Короткая Простыня",  вот-вот  добавится  моя, а
возможно, и твоя тоже.
     И Гаса Риковича, подумал я, но говорить об этом вслух не было нужды.
     -- Ребята Коппо, -- сказал я, начиная понимать, что к чему. -- Сыновья.
Они решили отомстить за отца?
     --  Уразумел,  --  похвалил  меня  профессор  и  нервно  заозирался  по
сторонам. -- Их двое. Близнецы. Один другого круче.
     -- Они в Штатах?
     --  Уже  несколько  лет,  --  ответил  Килрой. --  Приехали задолго  до
самоубийства  Педро. --  Он  подался ко  мне  и  сипло  зашептал:  --  Они в
преступном сообществе, за ними стоит вся мафия.
     -- Стало быть, это они убили дядьку.
     -- Или приказали убить, -- уточнил  он. --  Теперь они -- большие люди,
им нет нужды самим делать  черную работу. Достаточно показать пальцем,  и ты
покойник.
     Я  вспомнил  стрельбу из машины. Это определенно было  в духе мафии. Но
что за  наследство я получил, если в нагрузку  к нему мне дали еще и наемных
убийц?
     Профессор  Килрой  как  заведенный  возюкал ладонью по  губам, с каждым
мгновением волнуясь все  сильнее и сильнее. Поэтому я не  удивился, когда он
сказал:
     -- Сынок, ты уж не обессудь, но мне надо выпить. Пойдешь со мной?
     -- Пожалуй, нет, -- рассудил я. -- Тут, на открытом месте, безопаснее.
     -- Для тебя  не существует  безопасных мест, открытых  или закрытых, --
ответил профессор. -- Вот  что я хочу втолковать тебе, сынок. -- Он принялся
тереть губы так усердно, что едва не смахнул с носа очки.  -- Мне  и  впрямь
надо выпить. Знаешь, что, ты посиди тут, я мигом обернусь.
     -- Мне это не нравится, -- сказал я.
     --  Думаешь,  я  тебя  продам? Позвоню  кому-нибудь  и скажу:  вот  он,
голубчик? Будь так, я бы и вовсе сюда не пришел.
     В этом он был прав.
     -- Ну, ладно, -- сказал я. -- Подожду десять минут, но не больше.
     --  Договорились,  --  он  вскочил,  замешкался,  стоя  возле  меня,  и
нерешительно спросил: -- У тебя доллар найдется?
     -- Доллар?
     -- Я тебе уже немало сообщил, -- подчеркнул профессор.  -- И сообщу еще
больше. Это стоит доллара. Это стоит гораздо дороже.
     Я  достал  бумажник,  отыскал  доллар  и  вручил  его  Килрою.  Бумажка
мгновенно исчезла  в  складках  просторного  профессорского  одеяния,  и  он
поковылял прочь, забавно подволакивая ногу. Килрой напоминал  то ли какую-то
странную птицу, то ли Эмметта Келли в костюме грустного клоуна.
     В отсутствие профессора  я поразмыслил над  тем,  что  он уже успел мне
рассказать. Теперь все обретало смысл:  и таинственное обогащение дяди Мэтта
в Бразилии, и его убийство, и покушение на меня, и похищение Герти. Оно тоже
было  обстряпано в мафиозном духе. Полагаю, они  думали, что Герти  известно
мое местонахождение. Или похитили  ее с  целью получения выкупа, и  рано или
поздно я получу от них весточку.
     Итак, новая задачка. Что они будут делать, когда найдут меня? Потребуют
денег или убьют?  Если они замыслили убийство,  значит, мне надо срываться с
места и бежать. Если у них на уме вымогательство, и они начнут тянуть с меня
мзду за освобождение Герти, я, разумеется, заплачу.
     Я принял решение расспросить профессора Килроя о  Герти. Но вернется ли
он? Я посмотрел на часы. Прошло уже  восемь минут, и я начал нервничать.  То
есть,   нервничал  я  уже  давно.  Просто  сейчас  моя  нервозность  немного
усилилась.
     Поразительно, как же много на свете людей, которые, если приглядеться к
ним  повнимательнее,  очень  похожи  на  членов  мафии.  Их чемоданы  набиты
бомбами, под  переброшенными через  руку  пальто прячутся обрезы. Я  заметил
даже троих крутых на вид парней, которые несли футляры для скрипок.
     Все-таки профессор Килрой продал меня. Внезапно я проникся уверенностью
в  этом. Десять  минут  истекли,  а  его все нет.  Зал  ожидания  потихоньку
заполнялся наемными убийцами, которые медленно  подступали  ко  мне со  всех
сторон.
     Охваченный смятением,  я  вскочил на ноги и  заметался,  не  зная, куда
бежать.  Наконец  я  быстрым  шагом  двинулся  к  ближайшему  ряду  багажных
шкафчиков, забился за них и уставился на только что покинутую мною скамейку.
     Ничего не происходило.
     Ничего  не  происходило  целых  сто  восемьдесят  секунд, в продолжение
которых  я раздумывал, не рвануть  ли мне к выходу. Однако, вполне возможно,
именно этого  и ждали убийцы. Но могли  ли они наблюдать  за  всеми дверьми?
Что, если выйти на перрон, обогнуть здание и пробраться  на стоянку такси? А
может, кто-то поджидает меня и на перроне, чтобы сверзить под поезд?
     Появился профессор Килрой. Он  торопливо прошаркал к скамейке и в явном
замешательстве остановился  возле  нее, озираясь по сторонам.  Профессор был
один и казался очень встревоженным.
     Все так же  опасливо я  вышел из-за шкафчиков и медленно приблизился  к
нему. Завидев меня, профессор бросился навстречу со словами:
     -- Что случилось? Ты засек кого-то из них?
     -- Не знаю, -- ответил я, садясь на свое место. -- Едва ли.
     Профессор  остался  стоять,  в  сильном  волнении  обводя  глазами зал.
Наконец он спросил:
     -- Может, нам лучше убраться отсюда?
     -- Нет. Тут я чувствую себя в безопасности.
     -- Нельзя слишком долго торчать в одном месте.
     -- Сядьте  и  не торчите, --  велел я ему. -- Рассказывайте  остальное.
Едва ли ваше повествование затянется.
     --  Это  верно,  --  профессор сел, но  волнение не покинуло его, и  он
нервно засучил всеми имевшимися конечностями. --  Когда старик гикнулся, его
сыновья  поклялись  добраться до нас с Мэттом. Три года  назад они  настигли
меня.
     -- И не убили, -- заметил я.
     --  Они  знали, что я  --  мелкая  сошка,  -- отвечал  он. --  То  дело
провернул "Короткая  Простыня".  Я  возвратил  им весь  остаток  денег,  они
малость  намяли  мне бока,  и  все.  Думали,  я знаю,  где  искать "Короткую
Простыню", иначе и бить не стали бы.
     -- А вы этого не знали?
     Килрой подмигнул, подался ко мне и прошептал:
     -- Знать-то знал, да только обвел  их вокруг пальца. Неужто я продал бы
старого друга?
     От него несло виски.
     -- А вот дядю Мэтта они убили, -- сказал я.
     -- Потому что он все придумал. И потому, что не вернул бы им деньги. Во
всяком случае, я так  думаю. Полагаю, они долго не могли разыскать его. Им и
в голову не приходило, что он  в Нью-Йорке, под самым носом. Разумеется, они
не знали его подлинного имени. Но в конце концов нашли. Упорные ребята.
     -- И теперь они охотятся за мной, -- сказал я.
     --  За деньгами, -- поправил меня  Килрой. -- На тебя им плевать, как и
на  меня.  Даже  еще   больше  плевать,  потому  что   ты  не  участвовал  в
мошенничестве. Но им противна  мысль  о том,  что деньгами пользуется кто-то
другой,  вот  почему они стрясли  с меня все  до  цента,  --  он вытер  губы
ладонью. --  Не надо было мне возвращать им деньги. Знаешь, что я должен был
сделать?
     -- Что?
     -- Отдать  все  на благотворительность, -- ответил он. -- Какому-нибудь
сиротскому приюту или еще куда.
     -- Но ведь они могли убить вас, если бы не получили деньги обратно.
     --  Что им в этих деньгах?  Они  и так богачи.  Просто им не  хотелось,
чтобы мне хорошо жилось, -- объяснил  профессор  и желчно добавил: -- А я не
должен был допускать, чтобы хорошо жилось им!
     --  Кажется, они похитили мою подругу, -- сказал  я. -- Возможно, вы ее
знаете. Герти Дивайн. Она жила в дядькиной квартире.
     Килрой прищурился.
     -- Стриптизерка? Ее что, похитили?
     --  Как вы  полагаете, они хотят  меня убить,  или  потребуют,  чтобы я
заплатил за нее выкуп?
     -- Ей что-нибудь досталось?
     -- Насколько мне известно, нет, -- ответил я. -- Думаю, я получил все.
     -- Не надейся, -- заявил профессор. -- "Короткая  Простыня" не  оставил
бы старую подружку Герти ни с чем. Наверняка он позаботился  и  о  ней, будь
спокоен.
     -- Думаете, поэтому они и похитили ее?
     -- Конечно. Чтобы выжать деньги. Зачем еще? Почему они должны требовать
с тебя выкуп? Ты ей не отец.
     -- Просто мне подумалось, что у  них могла возникнуть  такая  мысль, --
сказал я.
     -- Сейчас ты должен печься о себе, сынок, -- рассудил Килрой и похлопал
меня по колену. -- Тебе предстоят большие треволнения, уж ты мне поверь.
     -- Я вам верю, -- ответил я.
     -- Слушай, что за имя ты упоминал? -- спросил профессор. -- Косгроув?
     -- Уолтер Косгроув.
     -- Ага. Вроде, что-то знакомое. Кто он такой?
     -- Так, мелочевка, -- ответил  я. Мне  показалось, что профессор Килрой
уже давно задумал порасспросить меня о Косгроуве, чтобы узнать, много ли мне
известно об  этом  человеке и где я  добыл сведения.  А  чувство,  названное
профессором синдромом  пуганой  вороны,  подсказало  мне,  что  любые  крохи
знаний, которые я ухитрюсь  сохранить  в  тайне, не принесут  ничего,  кроме
пользы.
     Но Килрой продолжал давить на меня.
     -- Кажется, я  где-то слышал это имя.  Уолтер  Косгроув. Кто  он?  Тоже
кидала?
     -- Не  имеет  значения, --  отрезал я.  --  Что,  по-вашему,  я  должен
предпринять, чтобы избавиться от братьев Коппо? Пойти в полицию?
     --  Слушай,  --  ответил  профессор,  --  Коппо  платят  мзду  половине
городских легавых.  Так  сказать, в рабочем  порядке. Откуда тебе знать, что
легавый, к которому ты обратишься, не настучит братьям?
     --  Я и сам так думаю, -- угрюмо  согласился  я. --  Честно  говоря,  я
подозревал, что тут не обошлось без продажных полицейских.
     -- Иначе убийство дядьки уже было бы раскрыто.
     -- Надо полагать.
     -- Все  эти  любительские объединения,  ГПП  и ему  подобные,  иногда и
впрямь делают  полезное дело, но их слишком мало, и легавые выворачивают все
по-своему.
     -- Как же мне быть?
     -- Если ты думаешь,  что сможешь исчезнуть, лучше исчезни,  --  отвечал
он. -- А  если нет, мой тебе совет: сбрось эту кубышку. Передай какой-нибудь
благотворительной  шайке  все до  последнего цента. Да еще раструби об этом,
чтобы твои снимки попали в газеты, и все такое. Тогда и братья Коппо узнают.
     -- Но... -- заспорил я, -- отдать такие деньги...
     -- Они не принес