деяниях,  плоской  и тоже  черной  шляпе, и с
длинной седой бородой. Он с прищуром взглянул  на меня и пробормотал  что-то
на незнакомом языке. Надо полагать, это был идиш.
     Я сказал:
     -- Кажется, вы ошиблись квартирой.
     Старик сверился  с засаленным клочком  бумаги,  повернулся и зашаркал к
двери напротив. Передернув плечами, я возвратился на диван, но уснуть уже не
мог и включил телевизор, что позволило мне насладиться какой-то викториной с
участием разных видных людей.
     Спустя  десять  минут  в  дверь  снова позвонили,  причем и  на сей раз
пришельцы были уже на нашем  этаже.  Я выключил  телевизор,  открыл дверь  и
увидел,  что это опять  не полицейские.  За порогом  стоял бодренький юноша,
державший в руках доску с пришпиленным к ней листом бумаги.
     --  Здравствуйте,  сэр, --  жизнеутверждающе произнес он и взглянул  на
доску. -- Кажется, мисс Карен Смит проживает здесь?
     -- Ее нет дома, -- ответил я.
     -- Вот как? Но, быть может, она предупредила вас о моем приходе?
     -- Нет, она ничего такого не говорила.
     Юноша вскинул брови.
     -- Я -- Митчелл из районного комитета по благоустройству.
     -- Извините, -- сказал я. -- Мисс Смит не упоминала вашего имени.
     --  Ай-ай-ай,  --  произнес  юноша, постукивая карандашом  по  доске  с
прищепкой.   --  Это   усложняет   дело.  Она   числится   в  нашем   списке
пожертвователей. Благотворительный взнос в сумме пятнадцать  долларов. Может
быть, уходя, она оставила эти деньги вам?
     Я испытал смутное ощущение, что этот  юноша заподозрил меня в намерении
прикарманить взнос, и сказал:
     --  Нет. Мисс Смит не оставляла никаких денег и даже  не обмолвилась об
этом пожертвовании.
     --  Хммм...  Скверно.  К  полудню  я  должен  собрать и  сдать  все  до
последнего цента.
     Я  вспомнил,  что  в ящике  туалетного  столика  Карен  лежит кошелек с
несколькими купюрами, и сказал:
     -- Подождите минуту. Может быть, я сумею раздобыть для вас эти деньги.
     В  кошельке оказалось тридцать с лишним долларов, более чем достаточно.
Вытащив три пятерки, я вручил их стоявшему в дверях юноше.
     -- Благодарю вас, сэр, -- молвил он. -- Вот, держите расписку. Отдадите
ее в налоговое управление. Чье имя я должен указать, ваше или мисс Смит?
     -- Мисс Смит, -- ответил я.
     Он нацарапал  на листке имя,  и я снова  завалился на диван. Но  спустя
двадцать  минут  рывком  принял сидячее положение и  уставился  на  кофейный
столик, где  лежала  расписка.  Пятнадцать  долларов!  Я  только  что  опять
приобрел пустую бумажку! Да еще заплатил за нее из чужого кармана!
     Я опрометью  выскочил из  квартиры  и  забегал вверх-вниз  по лестнице,
заглядывая во все коридоры. Но юноши, разумеется, уже и след простыл. Теперь
придется  возмещать Карен потери, вот только как это сделать? Наличных денег
у  меня почти не было,  а выписать  чек  я  не мог: она  сразу поймет, что я
копался  в  ее личных вещах.  Но ведь  нельзя же  просто  стащить у  нее эти
пятнадцать долларов.
     Вернувшись в квартиру, я принялся мерить шагами гостиную и размышлять о
том, как  мне быть. Итогом этих размышлений стало данное самому себе твердое
обещание  (уже  далеко не  первое)  впредь подозревать  всех и  каждого.  Уж
теперь-то -- наверняка!
     В половине двенадцатого раздался гудок домофона. На  сей раз пожаловали
Стив и Ральф. Поднявшись наверх, они сообщили мне, что огорчены, поскольку я
не позвонил им  сразу  же после покушения на мою жизнь. Я признал уместность
их скорби, принес извинения и  пообещал,  что  впредь такого не  повторится,
после чего  следопыты перешли к обсуждению более важных вопросов.  Например,
такого: кому и зачем приспичило меня убивать?
     -- Как вы понимаете, Фред, нам нужна начальная версия, отправная точка,
-- сказал Ральф, а Стив добавил:
     --  Ральф  имеет в  виду какой-нибудь  указатель возможного направления
поиска.
     -- Да, я имею в виду  как  раз такой указатель, -- согласился Ральф. --
Разумеется, если в ходе расследования мы обнаружим  факты,  которые не будут
укладываться в начальную версию, от этой версии придется отказаться в пользу
какой-нибудь другой.
     -- Или подтасовать факты, -- вставил Стив, и сыщики расхохотались.
     Отсмеявшись, Ральф сказал:
     --  В вашем деле начальная версия уже есть.  Я  говорю о парне, который
стрелял в вас вчера вечером.
     -- По  нашей версии, -- добавил Стив, --  этот  парень  и  есть  убийца
вашего дядьки.
     --  Но  это  --  лишь  версия,  --  поспешно  пояснил  Ральф.  --  Надо
признаться, кое-что в ней не очень нам нравится.
     -- Например, образ действий, -- сказал Стив.
     Ральф взглянул на него и нахмурился.
     -- Не  думаю, что  Фреда  интересуют  чисто технические подробности, --
рассудил он. -- Полагаю, ему хочется побольше узнать о том,  что я назвал бы
общей картиной.
     -- Иными словами -- о версии, -- откликнулся Стив.
     -- Вот  именно, --  согласился Ральф.  Он посмотрел на  меня,  вздернул
брови и спросил: -- Ну-с?
     Я уставился на Ральфа, не понимая, чего он от меня хочет.
     -- Что -- ну-с?
     -- Ну-с, какого вы мнения об этой версии?
     --  Оно  интересует нас, потому что  вы, можно сказать, замешаны в этом
деле, Фред, -- пояснил Стив.
     Я пожал плечами.
     -- В вашем  изложении версия  звучит вполне  правдоподобно. Две жертвы,
один убийца -- в этом есть смысл.
     -- Какой, Фред? -- спросил Ральф.
     -- Что?
     -- Вы  сказали, в этом есть смысл. Человек, убивший вашего дядьку Мэтта
и стрелявший в вас, -- одно и то же лицо. Почему вы думаете, что в этом есть
смысл?
     -- Ну... -- в  растерянности ответил я  и, вместо  того, чтобы  довести
свою мысль  до конца, принялся сучить руками. -- Просто  это звучит разумно,
вот и все.
     -- Стройно, -- подсказал мне Ральф. --  Не размыто. Один убийца. Что-то
вроде блок-полиса в страховом деле.
     -- Да, можно сказать и так, -- согласился я.
     -- Стало быть, и мотив тоже один, -- продолжал Ральф. -- Один для обоих
убийств.
     -- Возможно, -- ответил я.
     У меня возникло весьма неприятное ощущение: казалось, эти  двое норовят
загнать меня в какую-то ловушку, но я не понимал, как и зачем.
     --  Как вы думаете, Фред, -- спросил  меня Стив, -- он  делает это ради
денег?
     -- Не  знаю, -- ответил я.  --  Ума не приложу, кто он такой и чего ему
надо.
     --  Однако  такая догадка  представляется  вполне  правомерной,  верно?
Может,  это какой-нибудь  ваш троюродный  брат, который  будет убирать  всех
других претендентов на наследство, пока не захапает его.
     -- Едва ли это имеет смысл, -- возразил я. -- Слишком уж прямолинейно.
     -- Тогда давайте рассмотрим  другую версию, --  предложил Ральф. -- Вас
хотят  убить  не  из-за  денег,  Фред.  Вас  норовят  убрать,  чтобы  вы  не
проболтались.
     Стив блаженно улыбнулся и добавил:
     -- Ну, как вам такая версия, Фред? Уже теплее?
     -- Не проболтался? -- переспросил я. -- А что я могу выболтать?
     -- Это вы нам скажите, Фред, -- отвечал Ральф.
     Ничего такого я сказать  не мог, и они  снова погрустнели. Еще какое-то
время мы  играли в "опять  двадцать пять",  но  в конце концов  Стив и Ральф
убрались восвояси, велев мне держать с ними связь  и сообщать обо всех  моих
передвижениях. Я пообещал неукоснительно следовать этим указаниям, уселся на
диван и приступил к составлению новой словесной головоломки.
     Без десяти  три  пополудни зазвонил телефон. Я  снял  трубку  и услышал
глухой мужской голос:
     -- Фред Фитч?
     -- Да.
     --  Ага,  вот ты  где,  -- сказал мой собеседник  и, хихикнув,  повесил
трубку. Телефон щелкнул.

        13

     Герти открыла дверь и сказала:
     -- Неужто наш разведчик? Как дела?
     -- Так  себе, -- ответил я, входя в  квартиру. --  Кажется, за мной  не
следили.
     Она насмешливо вскинула брови.
     -- Не следили? И как ты терпишь такое пренебрежение к себе?
     --   Вы  хотите  услышать,  что  случилось,  или  предпочитаете  сыпать
театральными колкостями? -- спросил я.
     -- А  ты довольно нахален для хиляка  весом в полцентнера, -- рассудила
Герти. -- Что ж, и то неплохо. Пошли на кухню, я собираю ужин.
     Квартирка эта на Западной сто  двенадцатой улице, в квартале от  собора
Святого Иоанна, была гораздо теснее и  проще, чем жилище Карен, и разительно
отличалась от моего собственного опрятного логова на Девятнадцатой улице, но
я тотчас  почувствовал  себя  тут как дома  и вскоре уже сидел  за  кухонным
столом,  взгромоздив  на  него локти, прихлебывая  кофе  из белой  кружки  и
рассказывая Герти обо  всем, что  случилось со мной с тех пор, как в субботу
вечером я усадил ее в такси.
     Когда я дошел в  моем повествовании до  глухого  мужского голоса, Герти
забыла о сырной подливке, которую готовила, и спросила:
     -- Как они тебя нашли?
     -- Не знаю.  Но этот  звонок  привел  меня в  ужас. Надо было как можно
скорее найти какое-нибудь другое место. Домой я вернуться не мог, потому что
они  наверняка наблюдали за квартирой.  Звонить в  полицию не было  времени,
поскольку я  не  знал, как  близко подобрались ко мне эти  люди.  Может, они
звонили из аптеки на углу.
     -- И посему ты связался со старой подружкой Герти.
     --  Я  вспомнил, что у меня в бумажнике  есть  ваш номер, позвонил,  вы
сказали: приходи, и вот я, тут как тут.
     --  Тут  как тут, -- кивнув, повторила Герти. -- Малыш, у тебя выдалась
суматошная неделя. И что же дальше?
     -- Позвоню Райли, -- ответил я.
     -- Ты уверен, что это правильно?
     -- А почему нет? -- спросил я, вытаращив глаза.
     --  Потому что  мы еще не знаем,  как они тебя разыскали. До субботы ты
даже не слыхал об  этой  девке Смит. Так откуда им стало известно, что  ты у
нее?
     Я поморщился, когда она назвала  Карен девкой, но тем не  менее  оценил
важность ее вопроса.
     -- Райли? -- предположил я. -- Нет, только не Райли.
     -- А почему не Райли? Он что, ненавидит деньги?
     -- Райли -- мой друг, -- заявил я.
     --  Милый мой,  -- сказала Герти, -- дядя Мэтт  очень любил одну верную
присказку: имея  полмиллиона долларов, человек не может позволить себе иметь
еще и друзей. Деньги меняют все -- вот тебе мое мудрое изречение.
     -- Райли не мог так поступить, -- возразил я.
     -- Рада слышать. Как же тогда они тебя нашли?
     -- Не знаю. Может, через ваших дружков Стива и Ральфа.
     Герти рассудительно кивнула.
     -- Возможно. Никогда не считала этих двоих святыми.
     Я почувствовал леденящий холод в затылке.
     -- По сути дела, вы говорите, что я не могу доверять никому на свете.
     -- Ты неплохо управляешься со словами, милый.
     -- Значит, вы считаете, я не должен звонить Райли или еще кому-нибудь и
сообщать, что я здесь?
     --  Нет, если  не хочешь,  чтобы кто-нибудь  опять  позвонил  тебе. Или
явился во плоти. А  уж этого  не  хочу я,  поверь мне,  миленький. Только не
сюда. Мой домовладелец очень недолюбливает деятелей индустрии развлечений.
     -- Что же мне тогда делать?
     -- Пересидеть  бурю здесь, --  ответила  она. --  Я без труда раздобуду
где-нибудь раскладушку.
     -- Как это пересидеть? Когда же я буду в безопасности?
     -- Как только поймают убийцу дяди Мэтта. Готова спорить, что все дело в
нем.
     -- А если его никогда не поймают?
     --  Поймают.  Он действует и  снует  по округе.  Если  парень  не может
угомониться, он непременно попадется.
     -- Надеюсь, вы правы, -- сказал я.
     -- Разумеется, права.
     Но  она  меня  не убедила.  Я никак не мог на что-то решиться.  С одной
стороны,  я  чувствовал, что должен  позвонить Райли  (или Стиву и Ральфу) и
рассказать, что случилось и где я теперь. Ведь если полиция не  будет ничего
знать, то  не сумеет мне помочь. С  другой стороны,  неизвестно,  как убийца
пронюхал о моем местонахождении. И, вполне возможно, Герти была права, когда
сказала, что теперь, когда  я стал  обладателем  сотен  тысяч  долларов, мне
больше нельзя доверять ни одной живой душе.
     Я  еще ничего  толком не соображал,  разум мой  по-прежнему  пребывал в
смятении. Поэтому я сменил тему  и попросил Герти рассказать мне про дядюшку
Мэтта. Она согласилась  более чем охотно. В ее весьма красочном изложении он
предстал передо  мной  веселым жизнерадостным плутом,  лукавой и  хитрой, но
отнюдь не подлой бестией, бодреньким, сметливым и изворотливым  мошенником с
колодой  карт в одной  руке  и стопой акций урановых рудников  -- в  другой,
любителем  выпить,  но  не  пропойцей,  бесшабашным  транжирой   и  кутилой,
наделенным чувством ответственности  и  здравым  смыслом  примерно в  той же
степени, в какой эти ценные свойства присущи полевому цветку.
     --  Он нажился в Бразилии,  --  объясняла  мне  Герти.  --  На  пару  с
профессором  Килроем. Мэтт не  любил  говорить  о  том,  каким  образом  они
сколотили состояние, но  я  была знакома  с  ним еще  до его отъезда на юг и
знаю, что у Мэтта никогда  прежде не было столько капусты. Думаю, он обобрал
парочку подпольных миллионеров, магнатов с Уолл-стрит, которые проворовались
и смылись в Бразилию, когда их припекло. А вернулся Мэтт уже  больным, зная,
что со дня на день может помереть. Он, можно сказать, ушел на покой. Правда,
иногда подрабатывал советником в ГПП, но скорее забавы ради.
     -- Что он делал? Где?
     -- Давал советы, -- ответила Герти.
     -- Нет-нет, второе слово. ГПП.
     -- Ах, это? ГПП значит Граждане против преступности. Ты о них слышал.
     -- Слышал?
     -- Одна из этих шаек реформаторов, -- презрительно процедила  Герти. --
Про них то и дело пишут в газетах.
     -- Я поначалу не врубился, -- объяснил я. -- Как вы сказали?
     -- Г-П-П.
     -- Ага, теперь понятно.
     -- Схватываешь на лету, -- не слишком убедительно похвалила меня Герти.
     -- А что дядя Мэтт делал для этих... ГПП? -- спросил я.
     -- Рассказывал, как действуют мошенники, как продавцы дурят покупателей
в магазинах. Ну, все такое.
     -- Ага. Стало быть, он не сидел на зарплате?
     -- Нет. Мэтт ушел на покой. Иногда  поигрывал в картишки со мной или  с
лифтером, но только чтобы не  терять ловкости рук. Однако последние года два
они так тряслись, что Мэтт не мог сдавать даже вторые карты.
     -- Сдавать вторые карты?
     -- Вторая  карта вместо верхней, -- объяснила Герти. -- Когда Мэтт  был
здоров  и в расцвете  сил, он мог всю ночь напролет сдавать тебе пятую карту
сверху, и ты даже не услышал бы шелеста.
     -- Пятую карту сверху?
     --  Да  ты  и сам, небось,  знаешь,  --  сказала  она,  и  тут  в дверь
позвонили. Мы с  Герти переглянулись, и  она  добавила: --  Не  суетись и не
шуми.
     -- Не буду, -- пообещал я.
     На одной стене, довольно высоко, висели белые электронные кухоные часы,
какие  можно получить  в качестве приза за раздачу талонов на питание. У них
была  красная  секундная стрелка,  и я  следил за ней,  пока она не  сделала
пятнадцать оборотов, потом  на время отвлекся и,  наконец,  пронаблюдал, как
стрелка описала еще пять кругов.
     Когда,  по  моим расчетам,  прошло  полчаса,  а  из  комнаты  так  и не
донеслось ни единого звука, я отправился на  разведку и с опаской обошел всю
квартиру, то и дело останавливаясь, прислушиваясь и выглядывая из-за углов.
     В  квартире  никого  не   было.  Дверь  на  лестничную   клетку  стояла
распахнутой настежь. Подойдя к ней, я выглянул наружу.  В парадном тоже было
пусто, если не считать валявшегося на полу башмачка  из белой  пластмассовой
плетенки и с красным пластмассовым каблуком.
     Второй башмачок, по-видимому, все еще был на ноге Герти.



     14 Итак, что теперь?
     Я стоял посреди тесной, загроможденной и захламленной гостиной,  держал
в  правой руке башмачок  Герти и вновь и вновь  повторял этот вопрос, на сей
раз уже вслух:
     -- Итак, что теперь?
     Ответа не было.
     Когда похищают человека  (а башмачок явно  свидетельствовал  о том, что
Герти похищена неизвестным лицом или, скорее, лицами, и ни о чем другом),  в
голову первым делом приходит мысль позвонить в полицию, поэтому,  вернувшись
в  квартиру,  я  направился  прямиком  к телефону,  но  тотчас  спохватился,
вспомнив слова Герти,  сказанные мне за несколько минут до ее  исчезновения:
только четыре человека знали,  что я был в квартире Карен, и  трое из них --
легавые.
     Так можно ли звонить в полицию? Можно  ли  допустить, чтобы люди  вроде
Стива и  Ральфа знали, где  я  нахожусь?  Я с самого  начала инстинктивно не
доверял тем  двоим, а теперь выясняется, что мое наитие, вероятно,  в кои-то
веки не обмануло меня.
     Как  же тогда быть с Райли? Мы дружим уже много лет, и  он ни за что не
предал бы меня. Но разве последние несколько дней Райли не вел себя странно?
Разве  не  был  он раздражителен,  угрюм  и погружен в себя, что  в  обычных
условиях  вовсе  ему не свойственно? К тому же, выяснилось,  что Райли ведет
двойную жизнь и мечется между Карен и своей доселе невиданной женой. И разве
я не подозревал, что Райли -- ничуть не меньший мошенник, чем те уголовники,
которых он так хорошо понимает? Мог ли я полностью доверять такому человеку?
     Ну,  а сама  Карен? Разве  во  время нашей  первой  встречи  в парке на
Мэдисон-сквер она не наврала мне?  Разве не ввела меня в заблуждение? Что я,
в конце концов, знаю о ней? Лишь то, что она умеет убедительно
     лгать и крутит любовь с женатым человеком.
     Нет-нет, если мне дорога  моя шкура,  я не должен верить никому из этих
людей.
     Но  к кому же мне  тогда  обратиться? Я подумал о своем так  называемом
поверенном,  о доблестном стряпчем  Добрьяке.  Вот уж кому я не дал бы  даже
жетон  на проезд в подземке.  В Сахаре -- и  то не дал бы. Или Уилкинс,  мой
сосед. Может,  придя  ко мне с чемоданом, набитым романом, он на самом  деле
вел разведку обстановки по наущению мафии? Ведь это не более невероятно, чем
утверждения Уилкинса  о том, что он якобы написал книгу о воздушных легионах
римлян, бомбящих  камнями галльских дикарей. Или мистер Грант. Не слишком ли
он славный? В жизни таких не  бывает. Незаметный, кроткий, безобидный. Разве
не таким должен быть самый изощренный заговорщик? Может, Гранта или Уилкинса
(а то и обоих, почему нет?) нарочно подселили в мой дом много лет назад, дав
им задание следить за мной и дожидаться удобного случая?
     Скажете, притянуто за уши? Неправдоподобно? Оно, конечно, так, но разве
более правдоподобной  была весть о трех сотнях тысяч долларов? А стрельба? А
преследования?  Разве все это  менее  невероятно?  А похищение Герти прямо у
меня  из-под  носа? А  убийство  дядюшки  Мэтта?  Где  тут  хоть  что-нибудь
вероятное?
     Если  уж  на  то  пошло,  само  существование моего дядюшки  Мэтта было
совершенно невероятным.
     И кто  знает, сколь  далеко способны  зайти некоторые люди ради трехсот
тысяч долларов?
     Что ж, хорошо,  дядя  Мэтт был прав: человек  с тремя  сотнями тысяч не
может позволить себе иметь друзей. Отныне и впредь, что бы ни случилось, мне
придется рассчитывать только на себя.
     Такая  мысль не  воодушевляла. Я знал наперечет все свои  умения и  все
свои  неумения и прекрасно понимал, какой  из этих двух перечней длиннее,  а
какой короче.
     Но что мне делать? Если  я  даже не могу  сообщить о  похищении Герти в
полицию, кто и как сумеет разыскать ее?
     Вот  и  получается,  что теперь  это  тоже  моя задача. Осознав,  какая
ответственность легла на мои  плечи, я  совсем пал духом. Ну как, скажите на
милость, я смогу отыскать  Герти, спасти ее и привлечь похитителей к суду? С
чего мне начинать? Я умел только  рыскать по библиотекам и очень сомневался,
что отыщу Герти в одной из них.
     Как  и подобает  истинному  исследователю,  я попытался  сделать  обзор
имевшихся фактов  и  сразу  же увидел, что их кот  наплакал, зато все вокруг
окутано туманом подозрени