на квартиру Карен...
     --  Никогда  не  слышал  таких  сказок! --  возмутился  Уилкс. -- Я  --
правовед. Я вам не... не акробат.
     --  Готов  спорить  на  семнадцать  долларов,  что  в  студенчестве  вы
занимались художественной самодеятельностью,  -- сказал я ему. --  Ходили на
драмкружок. Бьюсь об заклад, что вас всю жизнь  тянуло на сцену. Держу пари,
что вы  вкладываете деньги в  театральные  постановки,  да  и  сами играли в
любительских представлениях.
     Я видел, что от предлагаемых мною пари Уилксу становится не по себе. Он
повернулся к сенатору, прося помощи. Данбар сказал мне:
     --   К  счастью,  мы  тут  все  друзья,  молодой  человек,  иначе  ваши
несусветные обвинения повлекли бы за собой весьма серьезные последствия.
     --  Серьезные  последствия?  Ну,  раз  уж  мы  заговорили  о  серьезных
последствиях, вот вам одно из них. Это Уилкс убил моего дядю Мэтта!
     -- Ну,  это уж слишком! -- вскричал  Уилкс. -- Я сроду не поднимал руку
на человеческое существо!
     Сенатор повернулся к Герти.
     -- Мисс Дивайн, этот  молодой  человек -- ваш приятель. Не могли бы  вы
как-то призвать его к порядку?
     Но Герти засмеялась и ответила:
     --  И не надейтесь,  сенатор.  Ребенок расшалился, и теперь его уже  не
обуздать.
     -- Ага, расписались в своем бессилии! -- крикнул я ей.
     -- Еще бы. Почему я должна...
     -- Потому что отправитесь в тюрьму, вот почему, -- заявил я.
     -- Не дождешься,  -- ответила она.  --  Сперва раздобудь улики. У  тебя
ничего нет.
     -- Вас не похищали! -- напомнил я.
     -- Вот это уже серьезно, -- признала Герти. -- И в "кадиллаке" не  один
Уилкс  раскатывал. Иногда и мне  давали порулить.  Как  тебе понравилась моя
шоферская фуражка?
     Мысль о том,  что зловещим  "кадиллаком"  управляла  Герти  в шоферской
фуражке, а за занавесками на заднем сиденье было так же  пусто, как у меня в
голове, разозлила меня и наполнила чувством унижения.
     -- Ну,  а как быть с убийством?  --  гневно  спросил я. -- Думаете, нет
улик? Уилкс заплатит за это, да и вы все тоже. Соучастники!
     -- Кончай, Фред, -- сказала  Герти. -- Уилкс никого не убивал. Посмотри
на него.  Он -- кидала, а не мочила. Кабы этому кодлу надо было убить Мэтта,
его убили  бы  сто лет назад. Но вместо этого они ждали целых пять лет, пока
он сам откинется.
     -- Ну,  довольно!  -- взорвался сенатор. -- Сперва вы приходите  сюда с
байками  о  каких-то притеснениях, а когда мы  предлагаем  вам помощь, вдруг
начинаете  выдвигать дикие обвинения. Если вы тотчас не  уберетесь, я вызову
полицию!
     -- Я вам помогу, -- ответил я. -- Где телефон?
     Мы  осторожно попятились  назад  и очутились  в  приемной.  Карен  была
напряжена, как перетянутая часовая  пружина,  лицо  ее  побелело,  на скулах
появились два маленьких багровых кружка. Она обвела глазами все это общество
златоустов, но  они молчали, и тогда  Карен уставилась на сенатора почти так
же, как птичка на змею.
     В  приемной  было  безлюдно.  Секретарша заблаговременно  покинула свой
пост,  Боба  тоже след  простыл. Я шагнул к письменному  столу,  но тут меня
догнал сенатор.
     -- Я не хотел  бы, чтобы  вы использовали наш телефон для личных бесед,
-- сказал он.
     -- Что ж, позвоню откуда-нибудь еще, -- ответил я. -- Герти, вы идете с
нами?
     Она улыбнулась мне и покачала головой.
     --  Нет, я  лучше останусь с этими пташками. Надо  наметить общую линию
щебетания. До встречи, Фред.
     Мы с Карен попятились  дальше. Герти  стояла между Уилксом и сенатором,
по-прежнему улыбаясь мне, а ее приятели имели весьма мрачный вид.
     На миг мне показалось, что Герти гордится мною.

        45

     --  Записка  дяди Мэтта,  которую  принесла Герти, была  поддельная, --
объяснил я Карен, пока мы дожидались лифта. -- Им надо было подослать ко мне
Герти,  чтобы  она  меня  обработала.  Это  она  рассказала мне  про  ГПП  и
профессора Килроя.
     -- Я совсем растерялась, Фред, -- призналась Карен. -- Все так внезапно
изменилось.
     --  У меня вся жизнь такая, -- ответил я и принялся загибать пальцы. --
Сколько же ролей сыграл Уилкс? Стрелок -- раз. Раввин -- два...
     -- Раввин? Фред, ты точно здоров?
     -- В тот день,  когда меня достали по телефону  в  твоей квартире, туда
приходил  раввин. Старик  с  окладистой  бородой,  который  бормотал  что-то
нечленораздельное. Они знали, что я в доме, но  в  которой из квартир? Чтобы
выяснить это, Уилкс загримировался и  принялся стучаться во все  двери, пока
не нашел меня.
     -- А откуда они знали, что ты в здании?
     -- Проследили за мной от моего дома.
     --  А  ты-то  думал, это Джек. Считал, что он предал  тебя.  Ты  должен
извиниться перед ним, Фред.
     --  Я знаю.  Но вернемся  к  Уилксу.  Из раввина  он  перевоплотился  в
профессора Килроя.  Они не могли рисковать и не позволили Герти врать  мне в
одиночку. Это звучало бы неправдоподобно, вот  и появился  профессор Килрой.
Потом  Герти  села за  руль,  а Уилкс  превратился в коренастого  в кепке. А
сегодня утром он опять принялся крутить баранку.
     Створки лифта открылись. Лифтер и человек пять пассажиров вылупились на
меня. Поначалу  я не понял, чего это  они так таращатся,  но  потом  опустил
глаза, дабы убедиться, что ширинка застегнута, и увидел  полы белого халата,
а под ними -- свои босые ступни. Тогда я все  понял. И почувствовал, что моя
физиономия  превращается  в   красную  неоновую  вывеску.   В   меру  сил  и
способностей я принял непринужденный вид, приосанился и шагнул в лифт.
     По пути вниз Карен спросила:
     -- Как нам теперь действовать?
     -- Первым делом, позвонить в полицию, -- ответил я.
     Но звонить не пришлось.  Полиция  схватила  меня в тот  миг, когда  мои
босые ноги коснулись асфальта Пятой авеню.

        46

     Под вечер Райли принес мне кое-какую  одежонку и  весть о том, что меня
выпускают  на волю.  Но  прежде я  был  вынужден довольно долго  общаться со
Стивом  и Ральфом. Чем  меньше я расскажу об этом  общении, тем  лучше будет
всем нам, поверьте мне. Ну да в конце концов они от меня отстали.
     Поначалу  разговор с  Райли не клеился,  ибо я  чувствовал  себя весьма
неловко,  а  оттого  и извинялся,  и  оправдывался, одновременно нападая  на
собеседника,  а  собеседник  старался  выказать  понимание и  подавить  свой
справедливый гнев.
     --  Фред,  -- сказал он мне,  -- я тебя об  одном  прошу: найди золотую
середину. А то сперва ты всем веришь, потом --  никому не веришь. Неужели ты
не можешь нащупать точку, равноудаленную от двух этих крайностей?
     -- Я попробую, -- пообещал я. -- Честное слово.
     --  Ладно, довольно об этом, -- решил Райли. -- Что  было, то прошло, я
здесь не за этим. Думаю, тебе будет любопытно узнать, что еще я раскопал.
     -- Да, очень хотелось бы, -- согласился я.
     -- Главным источником сведений послужил  Добрьяк, -- начал Райли. -- Он
клянется, что рассказал бы тебе все, кабы ты дал ему такую возможность, но я
ему не верю. Думаю,  для тебя он  припас  другой репертуар песен и  плясок и
постарался бы скрыть все факты, не выдавая никаких сведений.
     -- Как сенатор Данбар и иже с ним, -- вставил я.
     -- Да, стиль у них  один.  Во  всяком  случае, Добрьяк говорит, что эти
деньги никогда не принадлежали твоему дядьке. Он их не заработал, не украл и
не выиграл. Ты был прав: Уолтер Косгроув  действительно замешан в деле.  Это
были его деньги.
     -- Еще бы не замешан, если доктор Осбертсон знал его, --  согласился я.
-- А судя по тому, как Уилкс повел себя в обличьи профессора Килроя, когда я
упомянул это имя, он тоже знал Косгроува.
     --  По словам  Добрьяка,  --  продолжал  Райли, --  Мэтт  бедствовал  в
Бразилии, когда Косгроув разыскал его там. Мэтт знал, что умирает от рака, а
Косгроуву надо  было ввезти в  Штаты полмиллиона долларов и передать их Эрлу
Данбару.  Данбар пользовался влиянием и  мог  устроить Косгроуву помилование
или амнистию,  чтобы тот вернулся домой. Он запросил за это  пятьсот  тысяч,
деньги вперед.
     -- Слишком сложная махинация, -- сказал я.
     --  На самом деле нет, надо только  понять  суть. Как бы  там ни  было,
Данбар  уже  много  лет  верховодил  в  этой  своей  ГПП  и  сделал  из  нее
благообразный фасад, за  которым можно  было, не замарав рук, спрятать любые
деньги, которые политиканы помельче обычно называют взносами на предвыборную
кампанию. Но Данбар поступил умнее: деньги  никогда не  приходили прямиком к
нему,  их  получала  ГПП, а сенатор  потом забирал, оставляя ровно  столько,
сколько было  нужно  для  дальнейшего прозябания организации.  Ты  видел  их
штаб-квартиру.
     -- А что Косгроув?
     --  Косгроув выдал деньги  Мэтту, поскольку  тот должен был умереть без
малого  через  год. Дядьке надлежало написать покаянное  завещание, оплакать
свою неправедную жизнь и  оставить все деньги ГПП, дабы она могла продолжать
свою самоотверженную деятельность.
     -- Но дядька их надул, -- предположил я.
     -- До  размеров  воздушного  шара, -- ответил Райли.  -- Сначала прожил
пять лет вместо шести месяцев, а потом завещал все деньги тебе.
     -- Так вот почему Уилкс убил его,  --  сказал я.  --  Мэтт отказался от
услуг фирмы, и он заподозрил обман.
     Райли покачал головой.
     -- Нет. Во-первых, Уилкс  очень хотел, чтобы Мэтт  не умер  раньше, чем
они докопаются до сути этого  обмана. Во-вторых, у  него  нерушимое алиби на
время убийства.
     -- Так это был не Уилкс?
     -- Определенно нет.
     -- Но и не братья Коппо, -- сказал я. -- Если они вообще существуют.
     -- Существуют, будь спокоен,  -- ответил Райли. --  Только родом они из
Канарси, а не из Бразилии. И никогда не имели никакого отношения ни к твоему
дядьке, ни к любому другому участнику этой чехарды.
     -- Однако это  живые люди. Наверное,  их приплели  сюда  на тот случай,
если я начну рыться в газетных подшивках.
     -- Да, что-то в этом роде.
     --  Но  зачем  было  так  усложнять дело?  Окружать  меня  всеми  этими
высокоточными станками?
     --  Не могли  же они  явиться к  тебе  и сказать: извини, мол, ошибочка
вышла, денежки-то наши. С одной стороны на  Уилкса давил Данбар, а с другой,
надо  полагать,  нажимал  Косгроув.  А  ты  на  весь  свет  славишься  своим
легковерием, вот они  и начали плести заговор,  импровизируя  по ходу дела и
стращая  тебя  всеми  доступными  способами. По-моему,  Уилкс  делал  это  с
удовольствием. Ты был прав: он -- непризнанный гений лицедейства.
     --  Кабы я  не  нашел  то  письмо в столе дяди Мэтта, то ни  о  чем  не
догадался бы, -- сказал я. -- Подписал бы бумаги, и все.
     -- До этого едва не дошло, -- согласился Райли. -- Ты простофиля, Фред.
Такой уж уродился. А простофиля -- злейший враг самому себе.
     -- Я исправляюсь,  -- подчеркнул  я. -- Полагаю, за последние несколько
дней я кое-чему научился.
     -- Возможно, -- не слишком убежденно молвил Райли.
     --  Остается  последний вопрос, -- сказал  я.  -- Кто из них убил  дядю
Мэтта и Гаса Риковича? Если это не Уилкс, то кто?
     --  Никто, -- ответил Райли. -- Они все  чисты. Какой им смысл выжидать
пять лет? Кроме того, они  подозревали его в обмане и  надеялись, что  он не
умрет до выяснения дела.
     -- Но кто же тогда угробил дядюшку Мэтта?
     -- Понятия не имею.
     -- Я  думал, все это -- звенья одной цепи. Убийство и мошенничество. Но
ведь они и хотели, чтобы я так думал, верно? Чтобы свалил все в одну кучу.
     -- Насколько мы  можем  судить,  никакой связи нет, -- сказал Райли. --
Уилкс и  Герти Дивайн  просто  воспользовались  этим убийством, чтобы начать
строить козни против тебя.
     --  О, боже!  -- воскликнул я, внезапно испытав огромное облегчение. --
Тогда я знаю, кто это сделал.
     Райли с сомнением посмотрел на меня.
     -- Знаешь?
     -- Лифтер.
     -- Кто?
     -- В дядюшкином доме, -- сказал я. -- Лифтер вечерней смены.
     -- Фред, здоров ли ты?
     -- Совершенно. Послушай.  Мэтт  дулся  в карты  с лифтером  и, конечно,
мухлевал. Совершенно естественно, даже не думая об этом. Но он стал неловок.
Герти и Гас то и дело ловили его, но прощали.
     -- Ты уверен? -- спросил Райли. Сомнения уступили место любопытству.
     -- Вполне, -- ответил я. -- А поскольку лифтер куда глупее Герти, он не
знал, что дядька плутует,  и обнаружил это только  в последний  вечер. Когда
дядьку схватили за руку, он,  должно быть, разозлился,  а может, и пригрозил
настучать управляющему, а  тот уволил бы лифтера за внеслужебные отношения с
жильцами. Лифтер  сам мне  так  сказал. Когда дядька  пошел  к  телефону, он
взбесился и убил его. Вероятно, ударил бутылкой, которую потом унес с собой.
     -- Ты уверен, что они играли в карты?
     -- Совершенно. Мне сказали об этом и Герти, и сам лифтер.
     -- Едва ли наши люди это знали, -- задумчиво проговорил Райли.
     -- Лифтера все покрывали, не хотели, чтобы у него были неприятности.
     -- А Рикович? -- спросил Райли.
     -- Он-то  и ответит на вопрос, -- сказал я. -- Единственная причина, по
которой он мог очутиться там в  то  время, -- желание потолковать с убийцей,
сказать,  что  тому  придется  выложить  три с лишним  тысячи, иначе Рикович
продаст сведения  мне. Полагаю,  у  покойного  Гаса было весьма своеобразное
отношение к  жизни: он не допускал и  мысли, что  кто-то может покуситься на
него.
     -- Как и старый  Мэтт,  --  ответил  Райли.  --  И вот  обоих  -- тупым
предметом по голове.
     -- Лифтер, -- повторил я. -- Я бы уже давно  догадался, кабы не  убедил
себя в том, что убийство -- часть мошенничества.
     -- Я сейчас вернусь, -- сказал Райли. -- Мне надо позвонить.
     Пока  он  ходил,  я  переоделся,  более  чем  охотно  сбросив  с   себя
лабораторный халат. Вернувшись, Райли сообщил:
     -- Наши пошли проверять.
     -- А что будет с Уилксом, Данбаром и остальными? -- спросил я.
     -- Увы, ничего,  -- ответил Райли.  -- Веских улик нет,  и мы не сможем
привлечь их к  суду. Эрл Данбар  не станет лезть из  кожи вон, чтобы  помочь
Уолтеру Косгроуву  вернуться в  Штаты, но  это -- наш  самый большой успех в
деле.
     -- А Герти? Подстроенное похищение?
     -- Ты -- единственный, кто сообщил об этом.  Она скажет: нет, я  была в
отъезде, и все. Сама-то Герти никогда не заявляла о похищении.
     -- Итак, все остаются на воле, -- подытожил я.
     -- Включая  тебя,  Фред,  -- подчеркнул  Райли.  -- Почему  бы  тебе не
попытаться взглянуть на дело с такой точки зрения?
     Я попытался.

        47

     Спустя два  дня,  в  субботу, я сидел  в  квартире Герти.  Она  наскоро
собирала легкий обед,  потому что мы  готовились  прокатиться  на моей новой
машине. Герти должна была водить ее до тех пор, пока я не получу права.
     Когда зазвонил телефон, Герти сказала:
     -- Возьми трубку, дорогой.
     Звонил Райли. Услышав мой голос, он заявил:
     -- Карен сказала, что ты там, но я ей не поверил.
     -- Почему? Я же говорил Карен, что...
     -- Да, да, знаю, -- ворчливо перебил  он меня. -- Похоже, я должен тебя
поблагодарить.
     -- За что?
     -- За то, что побеседовал с Карен.
     --  Ах, это. Черт, я чувствовал себя  обязанным. Я не должен был лишать
тебя  своего доверия.  В том, что Карен порвала с тобой, была  большая  доля
моей вины, вот я и решил попытаться поправить дело.
     --  Я заблуждался на  твой счет, --  сказал  Райли. -- Мне казалось, ты
норовишь отбить у меня Карен, чтобы самому закрутить с ней.
     -- Нет, только не я. Во-первых, она -- твоя девушка. Во-вторых, мы друг
другу не подходим. Ей нужен такой, как ты.
     -- Что значит, не подходите друг другу? -- спросил он.
     -- Она слишком... слишком нормальная для меня. Я несколько...
     Герти пришла с кухни, помахивая вымазанным майонезом ножом.
     -- Что такое? -- осведомилась она.
     -- Подожди, -- сказал я Райли и,  повернувшись к  Герти, объявил: --  Я
терпеть не могу майонез.
     --  Только  не  моего  приготовления.  Я  сама  делаю  его  при  помощи
смесителя.
     Я скорчил мину, призванную выразить сомнение, и сказал в трубку:
     -- Вы с Карен созданы друг для друга, Райли.
     Герти снова удалилась на кухню.
     -- Уж и не ведаю, чего ты  ей  наплел, -- сказал Райли, -- но  вынужден
признать, что это помогло. Наши неурядицы позади.
     -- Я только  сказал, что вы с  ней -- идеальная  пара, а к мужчине надо
относиться как  к буханке хлеба: лучше уж половина, чем вовсе ничего. Ну,  а
когда  она заявила, что-де не  хлебом единым жива  женщина,  я  объяснил  ей
фаллическое значение  основы жизни  и добавил, что мы сами  -- кузнецы своих
судеб,  а посему ей лучше  и впредь жить в той романтической сказке, которую
ты...
     -- Что ты ей наговорил?!
     -- Но ведь помогло же, Райли, -- напомнил я ему.
     --  Ну,  не  знаю,  --  задумчиво  пробормотал  он.  --  Вроде,  должно
сработать. -- Райли вздохнул. -- Ладно, забыли. Вот еще что: час  назад твой
лифтер  сознался  в  убийстве. Ты  был  совершенно прав: он  поймал Мэтта на
шулерстве, взбесился, начал  сквернословить,  а когда Мэтт пригрозил вызвать
швейцара  и  вытолкать  лифтера взашей,  тот  схватил  только  что  распитую
бутылку, огрел ею Мэтта  и смылся. Бутылку он выбросил в шахту лифта, теперь
там люди из лаборатории собирают осколки.
     -- А чем он убил Гаса Риковича?
     --  Бильярдным  шаром.  Рикович  знал о заговоре и догадался, что Мэтта
убил лифтер. Он заломил больше трех тысяч, но у лифтера не было денег,  и он
зазвал Риковича  в квартиру, чтобы потолковать, ударил его бильярдным шаром,
спрятал тело, вымыл шар и пошел себе работать дальше.
     -- Где он взял ключ от квартиры?
     --  Мэтт дал.  Чтобы лифтер  мог  приходить  в  любое время.  Приносить
выпивку, играть в карты и так далее.
     -- Значит, все разъяснилось.
     -- Да.
     -- Хорошо. Рад это слышать.
     -- А как быть с тобой? Говорят, ты все-таки собираешься отдать деньги.
     -- Я подумывал об этом.
     -- Но почему?
     --  В  основном --  потому что они неправедные.  На этих деньгах кровь.
Кроме того, я тридцать лет прекрасно обходился без них.
     -- И кому же все это достанется?
     -- Мне.
     -- Как ты сказал?
     -- Герти мне все объяснила, -- втолковал я ему. -- Она говорит, что при
желании  я могу сколько  угодно  жить  прежней жизнью,  только гораздо более
вольготно.  Вместо  того, чтобы платить за квартиру, можно купить дом. Тогда
уже никто не замостит этот участок под автостоянку. Ну, и так далее.
     -- Значит, ты оставляешь деньги, -- вяло пробормотал он.
     -- Герти не позволит мне поступить иначе.
     (Вообще-то Герти чаще  всего  выражалась  так:"Ты что,  спятил? Это  же
деньги!")
     -- И больше не собираешься покупать золотых слитков или мостов?
     -- Мосты --  только  в пасть, а  слитков -- самую малость. Я становлюсь
рачительным.
     -- Но не пуганой вороной.
     -- Нет, не пуганой. Хочу найти точку равновесия.
     -- Отрадно слышать. Добрьяк все еще твой поверенный?
     --  Нет, я отпустил его с  миром. Дядя Мэтт  нанял Добрьяка, потому что
тот жулик, и они ладили. Я уволил его по той же причине.
     -- Кто у тебя теперь? Я его знаю?
     -- Конечно. Как облупленного. Прескотт Уилкс.
     -- Что?!
     --  Данбар всердцах уволил  его. Вот я и решил: есть человек, который и
впрямь радеет за клиента. И нанял Уилкса. Думаю, он справится.
     Я принюхался. Из кухни  доносился весьма  странный  и очень  неприятный
запашок.
     -- А с Герти ты по той же причине? -- спросил Райли.
     Я немного обиделся и отчеканил:
     -- Мы с Герти -- хорошие друзья. Она учит меня некоторым премудростям.
     -- Не сомневаюсь.
     --  Слушай,  Райли,  если  девушка  танцевала  в   "Канонирском  клубе"
Сан-Антонио, это еще не значит, что у нее плохо с нравственностью. Герти...
     -- Как скажешь, Фр