ледует,  и
приготовиться к решающим событиями.
     В  отдельном  номере турецких бань  я часа  полтора  нежился на  теплых
мраморных  лежанках,  дышал  густым  содовым  паром,  испытал  все  прелести
средневекового азиатского массажа, после чего, умиротворенный и обновленный,
затолкал морскую форму в окно утилизатора, переоделся в  легкий и очень меня
украсивший костюм из сиреневого тропикаля. Тщательно изучив свой новый облик
в зеркалах, я убедился, что  только очень близкий  знакомый  смог бы  узнать
меня в этом молодом креоле.
     Взяв такси, я поехал в аэропорт. И оттуда вновь позвонил Панину.
     - Что случилось? Я очень волнуюсь. Где ты пропал?
     - По-русски  нужно говорить  - "куда пропал".  Но это к  слову. Извини,
если заставил  тебя нервничать.  Но  так уж получилось. Я  временно  покинул
город. Потом все расскажу. Для меня новостей нет?
     - Где ты? Я пришлю машину, если нужно.
     - Не стоит, я в безопасности. И довольно далеко. Завтра снова выйду  на
связь. И советую  подумать вот о чем.  Если  Аллу захватил кто-то  из  твоих
компаньонов, передай,  что  напрасно.  Она ничего в этом  деле не значит. Те
вещи, что лежат  в ее сумке, без меня  и цента не стоят. Чтобы был толк, нам
двоим все равно  нужно в  Москву. Если  ее  отпустят, я зла держать не буду.
Сочту за недоразумение. А шантажировать не советую, может плохо кончиться...
     - Игорь, о чем  ты говоришь, при  чем тут мои друзья?  У нас  ведь  был
честный договор...
     - Я все сказал. Поразмышляй  на  досуге. А  я сейчас  проигрываю другие
варианты, кое-какие возможности у  меня есть, ты должен  знать. Если на тебя
выйдут похитители и потребуют выкуп, а это возможно, других знакомых  у Аллы
здесь нет - ты заплати. Потом сочтемся. Вот пока все. Привет...
     Нет, на их месте в  самом деле лучше бы отыграть все  назад. На что они
рассчитывают?  Со мной ведь  действительно проще было решить дело полюбовно.
Если  Панин  понял мой  намек (а он должен был понять, я не  раз  упоминал о
тесных   связях   со  службой   безопасности),  то   сообразит,   что   пока
проблематичная выгода возможные неприятности не компенсирует.
     Ночевать я вернулся в порт. Как-то мне там казалось спокойнее. Близость
моря, топография окрестностей, само здание...
     В правом крыле  размещалась автоматическая гостиница Хадсона,  как и  в
любом  подобном  месте,  где  возможны  скопления  больших  масс  транзитных
путников. Обычно, впрочем, хадсонские отели называют ночлежками, и приличные
люди ими не пользуются, но меня это сейчас не волновало.
     По  обеим  сторонам  трех®ярусного  зала  помещались  сотни  одинаковых
овальных  дверей.  Как  в  камере  хранения  или  благоустроенной тюрьме. На
некоторых  горели  красные лампочки, но на большинстве  - зеленые. Полумрак,
тишина, довольно тоскливо  и неуютно. Пройдя почти  до конца,  я поднялся на
второй   ярус  и   постоял  минут   десять,  ожидая,  не   появится  ли  кто
подозрительный. Но - никого.
     Сунул в прорезь двери  с  номером 723 край кредитной  карточки. Щелкнул
замок, зеленый огонек сменился красным.
     Само по себе обиталище приличное, но не  для страдающих клаустрофобией.
Тамбур, в котором едва  можно  стоять, не сгибаясь, площадью  метр на  метр,
справа  за шторкой умывальник и  туалет такого же  размера, прямо - спальная
ниша.  Водяной матрас, кондиционер, телевизор,  плафон  над  изголовьем.  За
стеклянной  дверцей  -  мини-бар  и кнопка  вызова дежурного  на случай чего
непредвиденного. И все. Достаточно,  чтобы провести ночь, одному или вдвоем,
как угодно.
     Раздевшись,  я выпил  пару  рюмок коньяку, включил местный канал TV.  В
программе "Шериф информирует и предостерегает" ничего, имеющего отношение  к
исчезновению  Аллы  или моим подвигам,  не  сообщалось. Неопознанных женских
трупов за сутки также не  появилось. Да  я и не сомневался, что  тут  другой
случай.
     Погасил свет. Тишина, как в космосе. И сна ни в одном глазу. Стимулятор
плюс естественное перевозбуждение. Думать связно  тоже  не получалось, мысли
разбегались, в голову лезла всякая ерунда.
     Пришлось вновь прибегнуть к помощи бара.  Выбор  напитков был как раз в
меру уважения  фирмы  к  постояльцам.  Я  откупорил  стограммовую  бутылочку
калифорнийского бренди,  запил горьким тоником,  и  лишь  после этого плавно
соскользнул в сумбурный и вязкий сон.
     Утро началось неприятно. Бреясь, я с тоской думал,  что ничего хорошего
мне не светит, только под влиянием возбуждения и азарта можно было надеяться
на  победу. Алла неизвестно где и состояние  ее, наверное, еще хуже моего, и
может быть, правильнее всего было б на самом деле поехать в консульство, все
рассказать,  сделать  заявление  для  прессы  и  положиться на  благоразумие
похитителей.
     Вдобавок,  в обойме пистолета я обнаружил всего три патрона. Я давно не
имел дела с огнестрельным оружием  и  забыл,  что следует считать  и  беречь
боеприпасы. Найти же патроны к антикварному "Штейеру" вряд ли удастся.
     И тем не  менее, в самой глубине души шевелилась  необ®яснимая  логикой
надежда, что как-нибудь все образуется.
     Я поднялся  наверх, постоял  у  балюстрады,  откуда  открывался вид  на
затянутые  легким  туманом  Золотые  ворота,  мост,  гигантское  волнующееся
пространство Залива, и почувствовал сосущий голод. По-настоящему я не ел уже
больше суток.
     На открытой веранде рыбного ресторана из десяти столиков был занят лишь
один. Я сел,  чтобы получше  был виден пейзаж,  заказал  ассорти из  морских
гадов,  и  только потом уже  обратил внимание на своих  соседей. А они этого
заслуживали.
     Их было двое, мужчина и женщина. Заинтересовала меня, в первую очередь,
конечно, она. Мало сказать,  что она была красива.  Просто я таких женщин не
видел  никогда.  Ни в жизни, ни на  экране,  ни во сне. Может,  только Заря,
девушка  с  Крюгера,  к ней приближалась по  своим  данным. Но то ведь  был,
кажется, фантом.
     Я читал, что кто-то экспериментировал с наложением  образов, и в итоге,
при использовании нескольких тысяч  прототипов, получался  портрет  женщины,
которая казалась  абсолютной красавицей  любому.  Сравнить бы тот артефакт с
дамой за соседним столиком.
     И еще  в  ней  было  то,  что  модельеры называют  "супер"  -  неявный,
необ®яснимый словами шарм.
     Причем следует отметить, что я весь был поглощен мыслями о судьбе Аллы,
то  есть  отнюдь не  расположен, разинув рот, бежать  за  любой  более-менее
привлекательной женщиной.
     Одета  она  была  во  все  белое, простое по  замыслу,  но  удивительно
идущее... Ровно настолько, как нужно,  открывающее и длинные загорелые ноги,
и высокую шею, и руки, украшенные массивными браслетами.
     Тонкий прямой  нос, надменного выреза  губы, не  делающие,  впрочем, ее
облик слишком  уж неприступным,  роскошные  пепельные волосы.  Но главное  -
глаза! Огромные,  небывалого фиалкового цвета. У меня  даже холодок пробежал
по телу от восхищения. И другого, более сложного чувства. Будто и зависть, и
тоска,  и мгновенная платоническая влюбленность, и готовность к преклонению.
Вот именно. А я ведь  никогда  эдаким  уж Казановой  не  был, женским  чарам
поддавался с трудом. Даже в более, чем сейчас, безмятежные времена.
     Спутник  прекрасной незнакомки ничего особенного  собой не представлял.
Ну, высокий, крепкий, следящий за своей формой, тоже  очень загорелый, одет,
как богатый яхтсмен, в  светло-синие  брюки  и  белый  блейзер с  бронзовыми
пуговицами, лицо вполне правильное  и  располагающее, но все же...  Подобных
мужиков  девять  на дюжину, а ТАКОЙ женщине нужен был бы  другой кавалер. Не
знаю, какой именно, не мое это дело, но - явно другой.
     Наверное, я слишком  уж  бестактно на них  смотрел, потому  что женщина
наклонилась к спутнику и что-то  тихо ему сказала. Как я понял, в мой адрес.
Не разбирая слов, инстинктивно, по тональности и артикуляции, догадался, что
говорили они по-русски.
     В  первый  момент  меня  это неприятно поразило.  Слишком  напомнило  о
встрече  с  Паниным. Возможно, Алла  на  него  подействовала,  как  на  меня
незнакомка,   с  чего  все   и  началось.   Упаси  меня  бог   от   подобных
соотечественников. Но, с другой стороны, во Фриско обширная русская колония,
ничего необычного в факте русской речи нет.
     А  если  они не  просто соотечественники,  а земляки, то чем не  повод?
Узнаю чуть больше о сказочной красавице, да и время скоротаю, все лучше, чем
сидеть и терзаться дурными предчувствиями.
     - Простите  великодушно, - сказал я, обращаясь к мужчине, поднявшему на
меня  благожелательно-любопытствующий  взгляд,  -  я  журналист  из  Москвы,
услышал, что вы  по-русски говорите, и мучаюсь, наши вы или местные. Такая у
меня профессиональная слабость - разгадывать людей.
     Они  переглянулись. Мне показалось, что женщина  чуть  заметно  качнула
головой, будто предостерегая спутника. Но он не внял.
     - Ну и как, что решили?
     - Вот именно, что ничего  определенного. Обычно я легко угадываю, а тут
осечка. Отчего и подошел, не сочтите за нескромность...
     -   Ради  бога.  Присаживайтесь   к  нам,  пообщаемся...  на   чужбине.
Шампанского хотите?
     -  Хочу, - сказал я, сразу почувствовав  себя легко. И все  же ощущение
какой-то странности от разговора осталось.
     Я представился. Он назвал женщину - Ирина, и себя - Новиков Андрей.
     - Мы, видите  ли,  путешествуем. Вокруг света.  На  яхте. Дома не  были
довольно давно.  Вчера  пришли сюда. Через пару  дней - дальше... И как  там
сейчас, на Родине? "В каком это смысле?" - подумал я, а он уже продолжал:
     - Мы в  море  новостями не  интересуемся,  отдыхаем от  всего.  Как  бы
отшельничаем. Знаете, вроде Летучего Голландца. Раз в  столетие он сходил на
берег на одну ночь, а с рассветом снова в путь.
     - Забавно. Я почти в том же положении.  Полгода-год в космосе, и  когда
возвращаюсь домой - словно в  чужой стране... И тоже яхтсмен. Не раз мечтал,
как вы... Яхта, южные  моря, полгода без захода в порты... Только  постоянно
что-то мешает... Однако на днях все же прогулялся... в тайфун "Элли" влетел.
Еле выбрался. Вы не с веста шли?
     - С веста. И краем он нас тоже прихватил...
     Минут  пять  мы  с  увлечением  говорили о  тонкостях  хорошей  морской
практики, вспомнили и Джека Лондона, и  Чичестера, и  Завьялова, а он  еще и
неизвестного   мне  Лухманова,  который  тоже  много,  по   словам   Андрея,
интересного написал о парусных плаваниях.
     В  чем  мы  еще сошлись, к взаимному удовольствию,  так  это  в  оценке
последней книги Фолсома "Феноменология  альтернативной истории". Он ее купил
в Вануату, и как раз на днях закончил читать.
     Вообще  говорить  с  ним было интересно  и слушать  неутомительно,  что
большая, замечу, редкость.
     При этом я мог вволю смотреть на Ирину. Она в разговоре не участвовала,
больше рассматривала  панораму  города, но  время от  времени  вставляла  не
слишком  тривиальные замечания. "Умная, вдобавок, - подумал я, - а при такой
красоте это перебор. А может, наоборот, как раз при такой немыслимой красоте
неизбежен и интеллект. Если считать красоту знаком высшего совершенства".
     Через полчаса мы уже чувствовали себя почти как  старые  знакомые.  Они
пригласили  меня  составить  им  компанию в экскурсии  по  городу,  а  затем
отобедать у них на яхте.
     Я  заколебался, и тут Ирина вдруг  спросила, что меня так  гнетет? Она,
мол, это чувствует, я словно время от времени отключаюсь, что-то  меня очень
беспокоит. Андрей тоже посерьезнел,  сказал, что сразу это заметил, отчего и
пригласил  за свой  стол, решив,  что вот человеку  плохо, и надо помочь ему
справиться с депрессией.
     Неужели я так разучился  владеть собой? Но ведь  наоборот, пусть  это и
стыдно, беседуя  с ними, я почти  не вспоминал об  Алле.  И  впервые  пришла
мысль, что на самом деле я Аллу не  люблю, что это так,  привычка,  а еще  -
затянувшаяся на годы тщеславная гордость  победителя... И она все время  это
же чувствовала, отчего и вела себя так непредсказуемо...
     Под влиянием неожиданного сочувствия моих  новых знакомых и собственных
эмоций  я  неожиданно и  безрассудно, словно мало жизнь  меня учила, взял  и
рассказал им, не все, конечно, а только то, что касалось Аллы  и связи этого
с некими секретными разработками. Просто для облегчения души.
     Андрей помрачнел,  а  Ирина поджала губы  и вновь,  как мне показалось,
сделала неуловимый отрицательный жест.
     - Интересно, - словно отвечая  не мне, а своим мыслям, протянул Андрей.
- И вы надеетесь достойно из вашей истории выпутаться?
     -  Соображаю...  Есть наметки,  варианты кое-какие. А  вообще, конечно,
кисло...
     - Если б вы  обрисовали все поподробнее...  - с  сомнением начал  он, а
Ирина не выдержала и сказала открытым текстом:
     - Андрей, ну о чем ты? Зачем обнадеживаешь человека? Да в конце концов,
у нас и времени совсем нет...
     На что он ответил замысловато и с усмешкой:
     - Ну, не человек для субботы, а суббота для человека... Тем более,  что
уже были прецеденты...
     Лицо  у  нее стало  не то чтобы  недовольное,  а  скорее,  озабоченное.
Вздохнув, она протянула руку, и Андрей тут же  извлек  из кармана  большой и
тонкий  золотой  портсигар с искрящейся  алмазной  монограммой. Ирина  взяла
длинную  сигарету, прикурила от встроенной  в портсигар  зажигалки, медленно
выпустила дым через тонкие ноздри.
     Мне вдруг приоткрылась какая-то интересная сторона их взаимоотношений.
     - Ничего, ничего, Ирок, случай-то больно интересный...
     Непонятно, что он тут мог найти интересного?  Не зная  предыстории. Без
нее все как раз в высшей степени банально.
     - Я, конечно, располагаю  весьма ограниченными возможностями, -  сказал
он, помолчав. - Но, кажется, мог бы оказаться вам полезен. Особенно, если вы
поделитесь  со  мной  тем,  о  чем  пока  старательно умалчиваете...  Какая,
например, связь между вашей профессией, морским  путешествием,  похищением в
чужом для вас городе и нежеланием обращаться, куда следует?
     Я вновь насторожился. А что, если  разыгрывается просто очередной тайм?
Вполне можно  вообразить, как напуганный моими словами Панин  срочно изменил
тактику и вместо вчерашних головорезов подставил мне эту милую пару.  Вопрос
только  в  одном - как такое осуществить практически?  Я ведь не обязан  был
приходить в этот именно ресторан и приставать со своим странным предложением
познакомиться к абсолютно  чужим людям. Разве что вновь  обратиться к  сфере
сверх®естественного...
     Не   найдя  подходящего  ответа  на  вопросы  Новикова,  я  ограничился
признательностью за сочувствие  и обещание помощи, присовокупив, что как раз
сейчас мне необходимо мчаться на архиважную встречу. Но если уж они проявили
ко мне искреннее участие, то я непременно дам о себе знать при любом исходе.
Кроме крайнего.  И  если  вдруг что  - ловлю  на  слове - попрошу  посильной
помощи.  Хотя  бы  -  постарался  сказать  это  с  юмором  -  если возникнет
необходимость уносить ноги, а иным способом это окажется невозможно.
     Ирина не стала скрывать удовлетворения таким исходом, а Андрей, похоже,
испытал  разочарование,  как  болельщик, которому  не  дали самому  сесть за
игорный стол.
     - Что ж,  и мы, и  наш "Призрак"  к вашим услугам... Пару суток мы  еще
здесь.
     И он показал мне  в сторону Золотых ворот, где левее Голден-гонт-бриджа
в  миле  от  берега  виднелся словно вырезанный из полупрозрачного  пластика
силуэт. Похоже - трехмачтовая шхуна. Без бинокля и против солнца подробности
не рассмотреть.
     Мы  стали  прощаться,  и  я  подумал,  что, конечно,  ошибаюсь  в своих
подозрениях. Мало того,  что трудно представить, чтобы женщина с таким лицом
и   такими   глазами   выполняла  черновую  работу  у  всякой   сволочи,  ее
непроизвольные реакции  показывали,  насколько она  незаинтересована в нашем
контакте. Да и в поведении Андрея  легко читается  скорее благородный азарт,
нежели злой расчет.
     ...Магазин, названный в рекламе лучшим оружейным в Калифорнии,  таким и
оказался. Он сочетал в себе признаки небольшого, но богатого арсенала, музея
и клуба для настоящих мужчин.
     В  застекленных витринах красовались  образцы оружия, начиная с  первых
кольтов и винчестеров, на втором этаже клиентов ждал стилизованный под салун
уютный  бар, где члены Национальной  стрелковой  ассоциации, равно как и все
желающие, могли  за  чашкой  кофе  и стаканом  виски  побеседовать о любимом
предмете,  полистать  свежие каталоги  и  номера  "Солдата  удачи",  а также
предложить свои  услуги  организациям и частным лицам, нуждающимся в парнях,
которые знают, что делать по любую сторону от мушки.
     В  секции легкого  стрелкового оружия продавец, внешностью  и  манерами
похожий на полковника морской пехоты в отставке, поприветствовал меня легким
наклоном головы и  осведомился,  чем может быть полезен. Я положил перед ним
патрон.
     - Мне нужно полсотни таких же. Это возможно?
     Полковник повертел патрон в пальцах, взглянул мельком на маркировку.
     - "Штейер"...  Проще было бы предложить вам что-нибудь посовременнее. А
если  вы  любитель старины, то Маузер или Борхарт-Люгер все  равно обойдется
вам дешевле.
     - Я пока спросил - есть ли у вас именно это?
     Он пожал  плечами, подбросил патрон,  как  монету,  поймал  и  поставил
передо мной на прилавок.
     -  Подождите... - и ушел  вглубь  магазина,  заметно приволакивая левую
ногу.
     Не было его  довольно  долго.  Я вообразил, как  он, бормоча проклятия,
бродит между  стеллажами,  роется  в  зеленых,  окованных  металлом  ящиках,
спотыкается о лафеты безоткатных  орудий и пулеметные станки. Мне даже стало
неудобно, что я так обременяю своими прихотями пожилого человека.
     Когда  он  вернулся, лицо его  выражало сдержанную радость. Он  положил
передо мной синюю лакированную коробку.
     - Прошу  вас,  сэр. Если  фирма "Говард  и Клайд" обещает,  она  держит
слово.  Не думаю,  что кто-то еще смог бы вам помочь. Здесь сто  штук. Этого
достаточно  или  возьмете  еще?  Запасы  ограничены и новых  поступлений  не
ожидается, как вы понимаете. Нет спроса...
     - Благодарю. Пока хватит. Но теперь я  всегда буду обращаться только  к
вам.
     - Разумеется, сэр, лучше нас никто не обслужит. Вы представьте, на днях
к нам пришел человек, который заказал патроны к винтовке "Бердан номер два".
И что вы думаете...
     Я  готов   был  поддержать  разговор  и  порассуждать  о  сравнительных
качествах винтовок  и патронов,  а также обо всем, к этому  относящемуся, но
внезапно остро  ощутил за спиной присутствие Артура. Со всеми сопутствующими
симптомами.
     Обернулся  я довольно резко. И  ничего  не увидел. Только не  проходило
мерзкое  чувство,  как  будто  тонкие  холодные пальцы  касаются  не  только
затылка, но и обнаженного мозга.
     И вместо всего, что я хотел ответить продавцу, я спросил:
     - Не знаете  ли вы случайно, где можно заменить  в нескольких  патронах
пули на серебряные?
     На  мгновение его лицо дрогнуло. Кажется,  я уловил мысль: "Я думал, вы
серьезный любитель оружия, а оказывается..."
     Однако ответил он с прежней суровой любезностью.
     - Вопрос не по нашей части. Но адрес я вам скажу... Да, знаете что... Я
не специалист по вашей  проблеме,  но мне кажется...  Зачем цельносеребряная
пуля? А  если нанести покрытие -  ноль один,  ноль два  миллиметра? Эффект в
принципе должен быть  тот  же... Или тут  важна критическая  масса?  Как  вы
считаете?
     Похоже, тема его  заинтересовала. Как человека, всю жизнь занимавшегося
своим ремеслом и вдруг увидевшего в нем абсолютно новую грань.
     - А может, дело в баллистике?
     -  Я с удовольствием обсудил  бы с вами все аспекты, но пока сам имею о
них поверхностное представление. Может быть, позже...
     -  Заходите,  интересно,  что   у   вас  получится.  Например,   ми