более.
     - А почему русский же "максим" весит 64 килограмма, а этот 12?
     -  А  почему русский  же  "льюис" - тоже 12 или 13, не помню точно... -
ответил я, в соответствии с легендой, вопросом на вопрос?
     - Так  невозможно  же  сравнивать! Этот  пулемет  по  боевым  качествам
превосходит  даже "максим", а  "льюис"... Самоварная труба и  диск на  сорок
выстрелов.
     - Ну  и  что?  -  не  понял я хода его  мысли. Прикинувшись дураком,  я
кое-что выиграл.
     -  Да то, что не должно быть такого разрыва в качестве техники! Кто его
сделал,  где?  - Станислав быстро и умело произвел  неполную разборку. Сунул
мне под нос крышку ствольной коробки.
     - Где  клеймо завода,  год выпуска, номер наконец? А вот, посмотрите, -
он протянул мне затворную раму, шток газового поршня, возвратную пружину.
     - И это в сущности, все. Вместо ненадежных - только вот это...
     Я понял,  что  его волнует. Конечно,  если  он  не совсем дурак,  а еще
скажем  и  инженер,  несоответствие  конструкции  техническому  уровню  века
обязательно должно  удивлять. Но я-то по легенде не инженер. Пришлось пожать
плечами и растерянно развести руками.
     -  Почему бы и  нет?  Когда  мы  с вами родились,  простые пятизарядные
винтовки были в диковинку, а уж ручные пулеметы... Ваш отец тоже хватался за
голову от изумления и, как великий русский режиссер провозглашал "Не верю?"
     Он сообразил, что я безнадежен. И решил зайти с другой стороны.
     - Тогда  послушайте и поверьте на  слово, потому что именно  сейчас мне
подтвердить  это  нечем. Мы  три года наблюдаем за происходящим. И удивление
только  нарастает. Пулемет  - частность,  но очень наглядная. Я держал  их в
руках не один десяток. И знаете что, все они идентичны!
     Я  в самом  деле не понял его  пафоса, и  потому удивился от души,  без
наигрыша.
     -  Так,  по-моему,  уже  с  начала  восемнадцатого  века  любое  оружие
выпускается  серийно  и  все детали взаимозаменяемы.  А с  тех пор как  Форд
внедрил конвейер...
     - Ерунду вы говорите. То - серийность, а здесь - идентичность.  Они все
совершенно одинаковы,  - вразрядку произнес он. У нас есть хорошие эксперты.
Они   изучали,  сличали,   фотографировали.   Снаружи  -  да.   Там  имелись
индивидуальные отличия,  появившиеся в процессе эксплуатации. Но внутри!.. В
местах,  совершенно недоступных  случайному  повреждению,  имеются абсолютно
одинаковые спилы,  раковины, другие дефекты  обработки.  То  же  касается  и
пружин... Мне осталось только задать последний вопрос:
     - И что из этого следует?
     - А сами  вы  не  знаете?  - со смешанным  любопытством и  нетерпеливым
ожиданием спросил Станислав.
     -  К глубокому сожалению  - нет. И даже  затрудняюсь представить, какие
выводы можно сделать из этого столь тщательно проведенной экспертизы.
     Я не лицемерил  сейчас,  я  и  вправду  не знал ответа,  хотя  какие-то
смутные  догадки у меня появились. И собеседник  мне поверил. Это сразу  нас
как-то сблизило. Странно, но мне даже расхотелось ерничать.
     -  Вот и я не знаю, - кивнул Станислав. - Чувствую, что разгадка где-то
очень близко, но - увы... Согласитесь, не может же это быть просто так?
     - Вы знаете, а ведь может. Принцип средневекового  философа  Оккама. Не
нужно  искать сложных об®яснений,  если  можно  найти простое.  Предположим,
имеется  отлаженное,  очень...  - я  хотел  сказать  автоматизированное,  но
подобрал  более  уместный   термин  -  высокомеханизированное  производство,
специальные   станки,  выполняющие  заданные  операции  с  большой  степенью
точности и быстроты... Я не инженер, но кое-что видел. Так вот, если это все
так, то дефекты резцов, штампов, каких-то  суппортов могут оставлять  одни и
те же следы на деталях...
     - Возможно, и это возможно, - без особого энтузиазма ответил Станислав,
- но все же, все  же... - и неожиданно сменил тему, вернее, перешел на новый
виток.
     Знаете,  Игорь, я все больше  проникаюсь к вам доверием. Вы - непонятны
мне, но врага я в вас не ощущаю.  Поэтому скажу  - я же вижу,  вы терзаетесь
сомнениями: для чего вы нам нужны? Пытаетесь угадать, как себя вести  и чего
опасаться.  Опасаться не следует. вы нам  нужны  очень и  очень. Не здесь. В
Москве мы справимся сами, уже справились, завтра все будет кончено. Но и это
-   только   эпизод   в  грандиозной   борьбе   цивилизаций,   извините   за
высокопарность. Дело в том, что ваших прежних хозяев  мы не  можем выявить и
разгромить уже  три года, а ведь это ведь вопрос выживания  человечества! Мы
даже не сумели за это время узнать - кто же они, кто за ними  стоит и что им
нужно. Это  тоже  странно.  С нашими возможностями, с организацией,  которая
может  начинать и  прекращать войны, смещать  и возносить на трон  династии,
предписывать  миллионам людей,  что  им любить и  кого ненавидеть... и  не в
силах справиться... С кем?
     -  Да так ли они страшны, как вы рисуете? Я  вот не знаю, с лидерами ли
пресловутого "Союза" я встречался или с таким же, как я и вы пешками... - На
его лице мелькнула тень протеста. - Ну пешками, слонами и конями, на ладью я
не  тяну  точно. Так то  были  совершенно  нормальные  люди. Интеллигентные,
вежливые... Богаты, да, богаты до неприличия, и меня они сделали богатым, но
где же  угроза миру, помилуйте? Ваши соотечественники говорят: "Кто взял тот
и  прав".  И это  бесспорно.  Угроза  чьим-то интересам,  даже глобальным  -
понимаю, грандиозные  убытки, - тоже  понимаю,  но миру?!  Нигде не сказано,
кроме как  в  вашем  гимне:  "Правь,  Британия..."  Сегодня Британия, завтра
Америка, потом хоть бы даже и Китай... Эпоха сменяет эпоху. Закон природы.
     - Не совсем так, к сожалению. Именно угрозу миру мы видим и в меру  сил
пытаемся    противодействовать.   Потому   что   определенный    миропорядок
складывается  не моей, не вашей, даже не королевской и царской волей, а... -
он пощелкал пальцами, пытаясь подобрать слово.
     - Марксисты говорят, непреложными законами общественного развития.
     - Пусть даже и так. - Он вдруг взглянул на часы. - Увы, как ни жаль, но
пора прервать нашу крайне конструктивную беседу. У  вас будет время подумать
над  моими словами,  несколько  позже мы вернемся  к  нашим  баранам.  Но  я
чувствую  -  понять  друг друга мы сумеем. Если победим сегодня. А сейчас не
сочтите за  труд  разбудить нашу даму,  и - в  путь.  Ночь будет  трудная и,
надеюсь, удачная для всех нас...
     -  Вот-вот,  компаньеро,  сорок  веков смотрят  на  нас  с вершин  этих
пирамид... Станислав посмотрел на меня словно бы даже с обидой.
     - Шутить, конечно, можно. Но есть же и границы...
     - Границы есть всему, но кто их вправе определять? - отпарировал я.
     - Вот еще один пример разрушительного еврейского юмора...
     Я молча развел руками.


        Глава 20

     Москву  окутывал  густой  туман. И  очертания  домов, и  полуоблетевшие
деревья  едва  угадывались  в  этой  влажной  пелене.  Свет  редких  фонарей
едва-едва  ухитрялся  пробиться сквозь  нее, коснуться грязных тротуаров, но
уже  в  нескольких шагах от края  судорожно подрагивающего круга  желтоватая
мгла становилась особенно непроглядной.
     "Хорошее  время  для  решительной  атаки, -  думал  я  профессионально,
независимо от личных пристрастий. - Только ведь и для обороняющихся не хуже,
особенно если они контролируют обстановку".
     Шульгин, к моему разочарованию, на связь не вышел. А без инструкций что
я мог? Только пассивно следовать развитию событий.
     На  телефонный  вызов  ответил  равнодушный  вялый  голос  "Седьмого  и
четвертого  в пределах  зоны  моей  ответственности  нет.  Общая  -  команда
действовать согласно диспозиции. Ваш  запрос  поставлен  на  контроль. Желаю
успеха".
     Я грубо выругался в трубку и сунул  ее под сиденье. Робот Герасим и тот
был более человекоподобен, чем этот...
     На моей "Испано-Сюизе" я, Станислав и Людмила об®езжали позиции ударных
групп.
     Предназначенная для нанесения смертельного удара в нервный  узел власти
штурмовая  группировка,  общим числом  до  пятисот человек, как удалось  мне
посчитать,  сосредоточивалась  отдельными  отрядами  по дуге  от Неглинки до
Мясницкой, у  Сретенских  ворот, на пересечении  Пушечной  и Рождественки, в
Фуркасовском переулке.
     Довольно   беспорядочный,   то  усиливающийся,   то  совсем   стихающий
ружейно-пулеметный огонь  доносился  от Калачевской  площади,  с Арбата,  из
Замоскворечья, а здесь, на наших позициях, было тихо. И бойцы, готовящиеся к
атаке,  показались  мне  совсем другими  людьми,  чем  те, что  беспорядочно
маневрировали по городу.  Я  был почти уверен, что  тогда проводились просто
демонстрации, тревожащие и отвлекающие операции, а настоящее начнется только
сейчас.
     И  вооружены штурмовики  были куда более  подходящим для ночных уличных
боев образом. Короткие  карабины  без штыков, "маузеры"  и  "парабеллумы"  с
пристегнутыми кобурами-прикладами,  пистолет-пулеметы Бергмана  и  Томпсона,
легкие ручные  пулеметы. На поясах гирлянды  ручных гранат.  Серьезная сила.
Если у мятежников есть хотя бы 2-3  тысячи таких бойцов, намеченная операция
может и удаться.
     Так что же с  Шульгиным? Отчего он забыл обо мне? Уверен,  что и так не
подкачаю,  нарочно  заставляет поработать в автономном режиме,  делая личный
выбор, или настолько занят в другом месте?
     Я испытывал раздражение  и  злость. Вот уж  попал в  чужое похмелье. Не
хватает только поймать  шальную  пулю  для полноты  впечатлений.  Кевларовый
жилетик в какой-то мере защитит, ноги, руки, лоб открыты пулям и осколкам...
     И не казались сейчас совсем лишенными смысла недавние слова Станислава.
Что я  знаю о происходящем в  стране в  конце концов?  Ну оказался по чистой
случайности в стане "Братства", так  это  еще не основание  считать  их цели
священными, а замыслы противной стороны - дьявольскими происками.
     Может,  и  вправду  куда  правильнее  не  вмешиваться  в   исторические
закономерности?  Не  отягощать,  выражаясь  высоким  слогом,  свою   совесть
участием в кровопролитии, никаким образом для меня не оправданном. Пусть все
идет как идет...
     А через несколько секунд уже эти мысли показались мне бессмысленными. Я
же там еще, в форте Росс, сознательно признал об®ективную правоту Шульгина и
Новикова, хотя и не без колебаний, так что ж теперь задергался?
     Высунувшись  из  машины,  Станислав  вполголоса   отдавал  распоряжения
человеку в кожанке с  поднятым воротником и нахлобученной  на глаза фуражке.
Коротко махнул рукой, подводя под разговором черту, и обернулся ко мне:
     - Давайте, Игорь, под®едете прямо, потом сразу направо, станем за углом
Политехнического. Оттуда и обзор хороший, и свобода маневра обеспечена. Да и
начнем, помолясь...
     Я еще подумал, что британец-то британец, но уж очень он сжился со своей
русской личиной. Лет пять, наверное, прожил здесь безвыездно.
     Он  еще успел  сообщить мне  свой  - а  так  выходило,  что  именно  он
разрабатывал и координировал -  стратегический план. Теперь сохранять  тайну
уже  не  было  необходимости.  Одновременным  ударом   намечалось  захватить
господствующие  над  местностью  здания -  ГПУ  на  Лубянке, магазин Мюра  и
Мерилиза в  начале  Петровки,  гостиницу  Метрополь,  Исторический  музей  и
городскую Думу. Храм Христа Спасителя уже занят. После этого Кремль окажется
плотно  блокированным,  и Совнарком  во  главе  с  Троцким  потеряет  всякую
возможность  влиять  на  положение  в  городе.  Утром   он   будет  об®явлен
низложенным,  власть примет  на  себя "Военный  кабинет Рабоче-крестьянского
правительства",  а дальше или начнутся переговоры об  условиях капитуляции и
передачи власти, или - штурм.
     Воззвание к народам России уже  печатается  в  нескольких типографиях и
утром  будет  передано  по  всем каналам  связи.  Посольства великих  держав
проинформированы и готовы признать новую власть.
     -   Повторяете   сценарий   Октябрьского   переворота   в   Питере?   -
поинтересовался я.
     - Для чего выдумывать новое, когда есть оправдавший себя образец?
     Я  не стал напоминать, что тот сценарий разрабатывал и проводил в жизнь
как раз сам Троцкий, и  вряд ли он успел его забыть.  Спросил только, заняты
ли мосты через  Москву-реку и хватит ли сил, чтобы надежно  удерживать такие
большие здания и при этом сохранить достаточно войск для маневра по улицам.
     -  Это  предусмотрено.  Как  только мы займем указанные об®екты,  к нам
присоединяться Латышская  дивизия и еще  некоторые полки гарнизона. Нехватки
войск для обеспечения контроля над городом не  будет. - Он не стал вдаваться
в  подробности, вытащил  из полевой сумки громоздкую двуствольную ракетницу,
поднял  ее над  головой  и выстрелил дуплетом. Зеленая  и  красная  ракеты с
шелестом ушли в низкое небо, лопнули прямо над площадью искристыми шарами.
     А я успел подумать, что  не стал  бы очень полагаться, организуя мятеж,
на  войска,  которые ставят  условием  своего в нем участия достижение неких
предварительных результатов.
     Секунд двадцать еще сохранялась тишина,  она стала даже более  плотной,
будто обе стороны затаили дыхание  перед  решающим мигом,  а на  самом деле,
конечно, атакующие просто  бежали сейчас молча,  стремясь как  можно быстрее
преодолеть простреливаемые зоны, пока не опомнились защитники.
     Положение мятежников было тактически выгоднее, в  ночной туманной  мгле
их  было почти  не  видно,  а громады многоэтажных  домов довольно отчетливо
рисовались на фоне сероватого, подсвеченного сзади розовым неба.
     Потом  где-то  в  направлении  Кузнецкого  моста  гулко  грянул  первый
винтовочный  выстрел,  будто  бы  стрелок  проснулся от  вспышки  ракет  и с
перепугу нажал на спуск. И тут же загрохотало по всему окружающему Лубянскую
площадь кольцу стен и переулков. В  звуках  беспорядочной ночной перестрелки
ориентироваться  трудно,  но мне показалось, что  плотность  огня со стороны
наступающих во много раз превышает нестройный ответный огонь защитников ГПУ.
     Неужели  "красные" так и  не  сумели подготовиться или,  не  располагая
достаточными  силами, заблаговременно оттянули  все, что  имели, под  защиту
кремлевских стен?
     Тогда хватит  и десяти-пятнадцати минут, чтобы  штурмовые группы, заняв
первые этажи нужных им зданий и не ввязываясь в бой за  вертикаль, скатились
по улицам переулкам к  Охотному  ряду  и  Манежу, по  Никольской  и  Ильинке
пробились  на Красную  площадь.  Тогда,  пожалуй, действительно  Троцкому  и
данному варианту Советской власти конец.
     Кремль или не Кремль, а артиллерийский огонь прямой наводкой по воротам
и  перекидной  по внутренним  и площадям  быстро парализует  оборону.  Хотя,
конечно,  держаться  на стенах, в развалинах дворцов  и храмов можно  долго,
только это уже будет агония...
     - Проспали,  проспали  они там,  - возбуждено вскрикивал  Станислав,  а
Людмила просто подалась вперед через спинку переднего сиденья,  кусая  губы,
всматривалась  в происходящее. Однако видно было не так уж много. Мелькающие
тени  людей, вспышки  дульного  пламени в черных  тоннелях улиц,  у подножия
нависающей над площадью семиэтажной громады дома,  с парапета Китайгородской
стены.
     -  Вперед,  подавайте вперед немного, -  распорядился  Станислав. - Как
только ворвутся  в под®езды, мы следом. Очень нужно мне  там  успеть кое-что
найти... И наблюдательный пункт наверху хорош...
     -  Без нервов, друг, без нервов, - остановил я его, отнюдь не собираясь
высовываться  из-за укрытия,  образованной  мощной кладкой угловых  выступов
музея. Не верилось мне,  что защитники ГПУ  так легко сдадутся. Не знаю, как
Шульгин, а полковник Кирсанов должен понимать ценность этого об®екта.
     - Вас, может, и не учили, а я знаю, в XX веке генералы в атакующей цепи
не ходят...
     На  улицах было  совсем темно.  Но темно в  обыкновенном смысле, с моей
точки  зрения, человека, привыкшего  к постоянным  огням реклам, газосветным
шарам через каждые полсотни метров, сверкающим витринам  и мягко  светящимся
окнам квартир. В моей Москве  темно на улицах не бывало никогда, разве что в
укромных уголках под сенью густых деревьев на бульварах и в скверах. А здесь
люди привычнее к темноте, им даже в комнатах остаточно керосиновой лампы или
двадцатипятисвечовой   лампочки,    на   улицах    же   обходились   редкими
электрическими  или  даже  газовыми фонарями,  при  свете  которых  что-либо
рассмотреть  можно  только стоя  у  самого  столба.  Я  бы  сказал,  уличное
освещение здесь вообще не освещает, а лишь обозначает направление улиц.
     Но  все  же  ориентироваться   можно  было  и  здесь.  В  разрывах  туч
проявлялась полная луна, и тогда различались даже белокаменные бордюры между
мостовой и тротуаром, а когда луна скрывалась, на помощь  сражающимся пришел
наверняка  никем  не запланированный фактор.  Совершенно внезапно там  и тут
темнота  вдруг стала прорезаться высокими голубыми факелами. Они вспыхнули и
возле занимающего  центр площади  бассейна  с бездействующим фонтаном,  и  в
сквере  напротив  музея, и вниз по Большому Лубянскому проезду.  Я не  сразу
понял, в чем дело.
     - Газ, - с досадой бросил Станислав. - Горит осветительный  газ. Пулями
разбивает фонари и трубы. Совсем не к месту...
     Дрожащий,   мертвенный   газовый  свет  придавал  окружающей  местности
совершенно уже мистический ореол.
     Сзади из серо-фиолетовой мглы  возникла  смутная фигура.  Человек бежал
вдоль тротуара,  шарахаясь от колеблющихся теней и натыкаясь на  неподвижные
столбы. Вначале мне показалось,  что  бежит  сумасшедший,  потерявший голову
уличного  боя.  Наперерез ему выскочил кто-то из взвода охраны командования,
то есть нас со Станиславом.
     - Стой, брось оружие...
     -  Братцы,  я  связной,  из  главштаба.  Мне  Девятый  нужен. Пароль  -
"Водоворот", никто его не видел?
     - Молчи дурак, чего разорался? Ты один?
     - Один я, один...
     - Оружие спрячь, руки за спину. Сейчас отведем...
     Все это происходило в трех метрах  от  нашей машины. Связного подвели к
правой дверце. Указали на Станислава.
     - Товарищ Девятый, Третий передать велели, что наши вышли на подступы к
Хрустальному переулку. Если у вас все в порядке, то поддержите  атакой вдоль
по Никольской. Будут ждать до двадцати трех ровно...
     Я тут  же отдернул  вверх обшлаг  куртки. Фосфорные  стрелки показывали
22.21.
     Хрустальный - это совсем рядом с  Красной площадью. Мне пришла в голову
неожиданная мысль.  А  что, если  все  наоборот?  И  Шульгин  с  "Братством"
заинтересованы как  раз  в том,  чтобы сегодня победили мятежники. Взять  их
руками   Кремль,  свергнуть  Троцкого,  а  уж  потом...  Это  стыковалось  с
некоторыми фактами происходящего со мной и вообще в городе.
     - Много вас там? - спросил я, опередив Станислава.
     - Два взвода, сорок человек...
     - Сейчас поддержим...
     Станислав  обернулся  ко мне с некоторым  удивлением. Будто  не  ожидал
моего вмешательства. Я поднял руку.
     - Спокойно. Сделаем. Я возьму тех, кто под рукой, - по моим подсчетам у
стен Политехнического толпилось не  меньше полусотни вооруженных бойцов, - и
двинулись через дворы.  Главное, не терять темпа... Здесь уже  все решено, а
если мы еще и к Кремлевской стене под шумок вскочим...
     - Я с вами, - тут же вскинулась Людмила. Она уже несколько минут сидела
сзади, как бы невзначай положив  руку мне на  плечо,  и  дышала прямо в ухо.
Все-таки  внушение  действует. Знать  бы,  надолго ли,  и что в случае  чего
возобладает, моя воля или "служебный долг"?
     Станислав не  успел ответить. Случилось наконец то, чего я уже отчаялся
дождаться.  Огромное здание Лубянки словно  содрогнулось изнутри ( так мне в
этот миг показалось), опоясавшись  пламенем  по  всем этажам. Так, наверное,
выглядел   бортовой  залп  старинного   парусного   фрегата   по   пиратским
бригантин