сто мне кажется, что ваше присутствие здесь нежелательно...
     Я прикинул, чем в случае чего, я смогу оборониться. Потому что лицо его
приятеля наводило  именно на  такие мысли. Хотя вообще-то странно, ради чего
весь  конфликт? Неужели этот кумир девушек  половины Европы  и обеих  Америк
испугался  моего соперничества, и если да, то неужели  не  смог найти  более
убедительную  и  цивилизованную  форму  выяснения  отношений?  Об этом  я  и
спросил, вложив в слова максимум иронии.
     -  Здесь я  решаю, кто какой формы и тона заслуживает. И два раза своих
предупреждений не делаю. Ну что ж, тогда и я свободен от норм вежливости.
     -  А хочешь,  дружок, я  тебе  сейчас  расшибу  морду так,  что ни один
микрохирург ее больше толком не соберет? После чего готов беседовать с тобой
и  твоим  приятелем  о  чем  угодно.  Поскольку   своей   мордой  не  дорожу
совершенно...  И  вообще  не понимаю, чего  ты от меня  своими глупостями не
беспокой...
     Кулаки, которые я невзначай поднял на уровень пояса,  а главное - давно
отработанная мерзкая усмешка подействовала на красавчика правильно.
     Вот если сейчас появится на белый свет оружие...
     Но я надеялся, что люди его типа великолепно  понимают подобные  вещи и
чувствуют печенкой, когда пора давать задний ход.
     -  Хорошо,  господин  Ростокин,  считаем,  что  беседа прошла к  общему
удовольствию. Но я вас предупредил.
     - Окей, мейне кюхельхен. Мы договорились.
     Я  и в самом деле не знал тогда, чем вызван данный демарш. Повода я ему
не  давал. И  напарник его  не  испытывал желания проложить разборку. Мне он
показался более разумным человеком, чем сам Карл.
     На   всякий   случай,   за    неимением   другого   оружия,    раздобыл
полутораметровый кусок  тонкой стальной цепочки. В умелых руках штука весьма
эффективная.
     Днем позже,  под вечер, я взял спиннинг, лодку и отправился  к середине
этого довольно скучного  озера  забросить блесну на предмет отлова водящихся
здесь щук.
     Навстречу  мне  промчался  глиссер, у руля  стояла  она,  Алла, а  этот
отвратный Карл  в огненных плавках стоял  рядом,  хамски  положив руку ей на
плечо. На секунду я встретился с ним глазами, и мне показалось, что губы его
скривились торжествующе-презрительно.
     Одну  рыбину  я  поймал,  еще  две  сорвались. Вернулся  в лагерь уже в
темноте.
     Посидел с приятелями у костра, пока  в  котелке  булькало  подобие ухи.
Потом вдруг ощутил сильное желание выпить рюмку-другую чего-нибудь покрепче,
нежели  успевший надоесть "Токай".  В лодке  я промочил ноги и  основательно
продрог, к полуночи  с озера потянул сыроватый и холодный ветер, сухое  вино
не согревало совершенно.
     Короче  -  на душе было  погано и  зверски  хотелось  напиться. Девушка
Кристина сидела рядом,  но обниматься с ней и даже заговорить мне  абсолютно
не хотелось.
     По оперативным данным, на веранде  ближнего бунгало должна была уцелеть
черешневая  палинка.  Любители экзотического  напитка привезли  с  ближайшей
фермы две большие кожаные баклаги, однако сил своих не рассчитали.
     Я отправился на поиски. Ночь была темна, но  в узеньком окошке дома под
остроконечной соломенной крышей светился слабый желтоватый огонек, который и
вывел меня к цели.
     На  веранде   действительно   обнаружился  дощатый   стол  со   следами
беспорядочного ужина. Я разглядел на лавке пузатую посудину и перед тем, как
унести ее с собой, сделал прямо из  горлышка два крупных глотка. Продукт был
натуральный,  без обмана, невероятной крепости, с  густым  фруктово-сивушным
запахом. Пошарил в блюде с какими-то закусками. Попалась тарелка с икрой.
     Внутри  сразу потеплело,  прекратилась  зыбкая  дрожь.  После  третьего
глотка  мне  захотелось еще  и  закурить.  На столе  ничего  подходящего  не
нашлось, и я предположил, что сигареты могут  найтись в  комнатах. Кто жил в
этом домике постоянно,  я не помнил, но курили в нашей компании почти все. И
вообще нравы отличались непринужденностью,  подчас многие просыпались совсем
не там, где ночевали накануне.
     Я  вошел в  небольшую прихожую.  Дверь  из нее в  комнату  была  слегка
приоткрыта,  оттуда  доносились звуки, смысла которых я понял  не сразу. Без
всякой задней мысли я потянул на себя дверь. И замер, слегка ошеломленный.
     В  комнате было  почти  темно,  только с  площадки  лестницы, ведущей в
мансарду, падал слабый свет. Но его было достаточно.
     С  наблюдательностью  у меня  все  в  порядке, поэтому  увиденная сцена
намертво впечаталось в  память. Стоит под настроение прикрыть  глаза - и все
как на ладони. Прежде всего бросились в глаза роскошные женские ноги.
     Словно  спроектированные на  стену с рекламной голограммы галантерейной
фирмы "Араньпок".  А может быть,  и те  же самые,  поскольку в обычной жизни
столь  совершенные  конечности  встречаются  не чаще  сиамского  ритуального
слона. И  точно так,  как  на картинке,  обтянутые ультрамодными в  нынешнем
сезоне  бирюзовыми  чулками  из  флюоресцентной  нити  с  широкой  кружевной
отделкой от  колен  и  доверху. Эффектно  мерцает,  переливается, и  глаз не
отвести даже в нормальной обстановке.
     И лишь через секунду мне довелось дорисовать остальное. Женская фигура,
голубое  платье,  скомканно-сдвинутое  под  грудь, запрокинутый  на  подушку
профиль, окруженный ореолом  пышных, почти черных в скудном освещении волос,
и только в самую последнюю  очередь - вот парадокс восприятия  - я  увидел и
мужчину нависшего над ней.
     Много чего мне доводилось видеть в жизни, но такую откровенную  сцену я
наблюдал впервые. Не в кино, а наяву.
     Женщина  при  каждом  движении  партнера  издавала  тонкие  и  будто бы
испуганные вскрики.
     Во рту у  меня сразу  пересохло и сердце застучало аритмично, то частя,
то пропуская удары.
     Но  выпитая  палинка  смягчила стресс. Аналитических способностей  я не
утратил.
     Любовники,  похоже,  только  что  вернулись  с  вечеринки  в  приличном
ресторане  или из казино,  в которых  не было недостатка в Балатонфюреде.  И
явно  очень торопились. На коврике раскинул рукава вишневый  смокинг, поверх
него  - лаковые женские  туфли:  одна стояла прямо, другая валялась довольно
далеко и на боку; поверх всего еще какие-то деликатные предметы туалета.
     Или страсть ими овладела совершенно неодолимая, или тут произошло нечто
другое, когда порядочному  человеку следует  вмешаться.  В стонах и вскриках
дамы  нельзя было  понять, чего больше - наслаждения или  протеста. Впрочем,
сейчас было уже все равно.
     И только через пару секунд я  узнал эту  женщину. Она -  Алла  Варашди,
гордая  графиня,  которую  представить  в   данной  ситуации  невозможно  по
определению. Такая девушка - и грубый, торопливый секс! Несовместимо.
     В голове у меня шумело, и не только  от спиртного. Я испытал мгновенную
горчайшую обиду. Потому  что, несмотря ни  на что, вообразил, будто  у нас с
ней может  что-то получиться. Не может,  я считал, надменная красавица  Алла
иметь со слащаво-наглым Карлом столь пошлые отношения.
     Медленно, чтобы не зашуметь невзначай, я отступил от приоткрытой двери.
Обернулся  и  тут  же  увидел  раскрытую коробку  сигарет  между  тарелками.
Удивительно, как я ее не заметил раньше.
     Вот  и  хорошо,   подумал  я  возбужденно-злобно,  цель  моего   похода
достигнута, и  наплевать мне на все их дела и забавы. У них своя компания, у
меня  своя.  Но  уходя,  я  все-таки  не удержался и как бы мельком еще  раз
оглянулся.
     Как раз  в  этот  момент  у  них  там  все закончилось.  Мужчина  начал
подниматься, а девушка по-прежнему лежала на спине, запрокинув голову.
     Я выскользнул из прихожей  на веранду, перемахнул бесшумно через низкую
ограду, присел  на скамейку  в  тени  кустов  напротив  бунгало  и, наконец,
закурил, пряча сигарету в кулак.
     Не успела легкая сигарета  сгореть до половины, как дверь распахнулась.
Резче, чем следовало бы, Карл, покачиваясь,  видимо, был прилично  навеселе,
вышел  на  порог,  застегивая  брюки,  а  вслед  ему  неслась выразительная,
особенно - в нежных девичьих устах - брань на венгерском, немецком и русском
вперемежку. По-венгерски я разобрал  только  "бассом  аз  аньят,  бассом  аз
иштенет...",  а на  двух остальных языках понимал все. Причем выражения типа
"импотент", "гей поганый", "шайзе", "швайн", "шмутциг фрш" были еще из самых
мягких. Кто же это ее обучил такой экспрессивной лексике?
     Выходит,  что парень себя не  оправдал, а судя по накалу  эмоций,  дело
было  не только в том, что  у него  всего  лишь не хватило сил удовлетворить
страстную  девичью натуру.  Возможно, он  действительно  взял ее  силой,  да
вдобавок  не   сумел  доказать  целесообразность  и   обоснованность   своих
притязаний. Да черт их поймет, эту богему, старательно культивирующую  стиль
Рима эпохи упадка...
     Карл что-то неразборчиво пробурчал,  и  в этот  момент из дома вылетела
Алла  раз®яренной  молнией,  взмахнула  рукой.  Звук двух  хлестких  пощечин
выразительно  разорвал тишину,  и девушка  рванула  куда-то в  темноту прямо
через клумбы.
     Вот тут я понял, что шансы мои резко возросли.  Смешно сказать, но  то,
что я имел неосторожность  наблюдать, на мое отношение к Алле совершенно  не
повлияло.  В наши годы считать, что понравившаяся тебе  девушка - непременно
девственница или, скажем, весталка, более чем наивно.
     И  замужние подруги  у  меня  бывали, и  разведенные,  и вообще всякие.
Нынешний же сюжет придавал моим чувствам особую пикантность.
     Впрочем, столь философский подход не помешал мне, вернувшись к ребятам,
от огорчения довольно крепко надраться,  чего со мной не случалось  очень  и
очень давно.
     Тем  не  менее,  даже  пребывая  в  состоянии  нервного  и  физического
перенапряжения,  я  кое-как  сумел  спрогнозировать  дальнейшее.  И,  будучи
полностью  уверен  в  правильности  экстраполяции  событий,  все  же  к  ним
подготовился.
     Наутро я встал пораньше, поплавал в холодной,  пахнущей глиной  и тиной
воде  Балатона, который ну никак не  тянул на звание "европейского Байкала",
принял  контрастный душ,  выпил  большую  чашку  кофе  и  к  моменту  общего
пробуждения был свеж, бодр, налит бронзовой силой.
     Около  девяти  утра я увидел, что Алла вышла  из своего  бунгало одетая
по-походному,  с  большой  сумкой  через плечо,  заперла  дверь  и,  секунду
помедли,  швырнула  ключ  в  близко  поступающие к  ограде заросли  жасмина.
Хороший, поступок, решительный, открывающий очередную черту ее характера.
     ... Девушка вела свой "Дюзберг" цвета "брызги бургундского"  по  дороге
на  Будапешт  с  максимально допустимой  скоростью и маневрировала  чересчур
резко, похоже, отключив  автопилот.  Тоже  понятно - желание снять стресс  и
развеять  гнетущие мысли. Нет,  у них явно вчера  случилась не просто легкая
сексуальная  неудача,  возможная  в  случае излишнего  подпития  кого-то  из
партнеров.
     Чтобы  не  потерять ее в потоке  и в  то же  время не  привлечь  раньше
времени внимания к настойчивому преследованию, мне пришлось использовать все
свое  водительское  умение,  значительно подрастерянное  в  тех местах,  где
автомобилями не пользуются. Она  ведь может вообразить,  что за  ней гонится
пресловутый Карл, и что в таком случае предпримет - неизвестно. Чего доброго
- нечто весьма решительное и крайне безрассудное.
     По  об®ездному   шоссе   мы   миновали   Секешфехервар   и   продолжили
увлекательную гонку. Я - за ней, она, нужно понимать, - от себя.
     Мне удавалось держаться от нее на три-четыре машины  позади, но по мере
приближения к столице делать это было все труднее.
     Вот  и  Будапешт. Пригороды, путаница  узких улиц  Буды,  Цепной  мост,
широкая прямая стрела проспекта  Ракоци.  Хорошо, что я  любил и досконально
знал этот  красивейший  город Восточной Европы,  а то непременно потерял  бы
свою беглянку. После моста  я  подобрался, несколько раз  рискнул  в опасных
обгонах  и  прочно  пристроился  впритык к широкому золотистому  бамперу  ее
машины.
     Куда она направится теперь: дальше  сквозь город, к российской, чешской
границе, или цель ее уже близка? Второе вероятнее.
     На углу площади  Фельсабадулаш Алла  резко и внезапно повернула влево и
проскользнула в узкий переулок между  серой  громадой Национального банка  и
жилым десятиэтажным домом розового кирпича, в модном когда-то  неоготическом
стиле. Явно ищет, где припарковаться.  Решение назрело мгновенно.  Я обогнал
ее, проскочил на полквартала  вперед, остановился, вышел  на тротуар, сделав
безмятежное лицо, и  пошел небрежной походкой праздного  туриста  в обратном
направлении.
     Все  получилось  очень  вовремя. Низкая машина с  декоративной решеткой
капота,  напоминающей  оскаленную акулью  пасть,  только-только притерлась к
бордюру, а ее водительница сидела, бессильно откинувшись на спинку сиденья и
не снимая ладоней с сенсорной панели.
     Понятное дело, почти  триста километров  в хорошем  темпе и  на  ручном
управлении могут вымотать и профессионала.
     Голубой шарф, всю дорогу вившийся у  нее за плечами, как боевой вымпел,
тоже успокоился и упал ей на спину мягкими складками.
     Я   подходил,  со  скучающим  любопытством   разглядывая  архитектурные
памятники  габсбургских  времен,  и  как бы случайно скользнул  взглядом  по
эффектной девушке в коллекционном авто.
     Безразличие, недоумение, радость последовательно изобразило мое лицо.
     - О! Какая неожиданная встреча! А  я думал, в по-прежнему наслаждаетесь
прелестями  Балатона. Давно здесь? Тоже  решили город посмотреть? -  и обвел
лазами окрестности, словно ища ее сопровождающего.
     - Я думала  то же самое про вас. Кажется, вчера вы еще были в Фюреде? -
холодно-вежливо ответила Алла.
     -  Вчера и уехал. По-английски. Не в  моем  вкусе общество,  кроме  вот
разве...
     Тень облегчения скользнула по точеному  лицу. Вчера - значит, ни  о чем
не знает. Да и как мог этот репортер оказаться здесь раньше ее,  если бы  не
уехал оттуда  вечером? Разве что на дископлане, и  то маловероятно...  Таков
скорее всего был ход ее мыслей.
     - Разрешите?  - я открыл  дверь со своей  стороны тротуара и  присел на
край сиденья. - Притомился, знаете ли. От горы Геллерт сюда пешком. Чудесный
город. Хотите, устрою вам экскурсию. Тут есть на что полюбоваться.  Рыбацкий
бастион, Парламент...
     Девушка сняла большие черные очки. Глаза у  нее были  красные. Наверное
от ветра и дорожной пыли. А может быть, и от слез тоже.
     Она мельком взглянула на свое отражение в зеркале  и тут  же  водрузила
очки обратно. - Спасибо. Я в этом городе выросла...
     - Поразительно! Кто бы мог  подумать! тогда,  конечно, то вы мне можете
показать  такое,  что ни  в  каком  путеводителе не  найти.  Если,  конечно,
располагаете временем, снизойдете к просьбе отвыкшего от приличного общества
бродяги  и  ваш друг будет не  против.  Впрочем, я ему не  соперник  в любом
случае. Причин для ревности не подам, обещаю...
     Здесь я бил наверняка. Сразу три крючка забросил, наживленных в расчете
на любую психологическую реакцию.
     Два из  них  наивная,  несмотря  на  свой  победительный  вид,  девушка
заглотнула с лету. Глаза ее полыхнули темным пламенем.
     - Пусть вас не тревожат вопросы, которые вас прямо не касаются. Это мои
проблемы. Город же вас  покажу.  прямо сегодня, если желаете.  Мне нужно три
часа - забежать к матери,  еще кое-что сделать, и я к  вашим услугам. Сейчас
четверть первого. В половине четвертого ждите меня на этом самом месте.
     И все было сказано таким тоном, будто не свидание она  мне назначала, а
отдавала боевой  приказ по  вверенному  ей гарнизону.  Это мне  понравилось.
Надоели  мягкие и ласковые  девушки  неприкрытой  жаждой семейного счастья в
глаза. Вдобавок решительность  и явная окончательность ее выбора, пусть даже
продиктованные злостью  и  обидой  на  предыдущего  партнера, вселяли в меня
определенную надежду...
     За  отпущенное   мне  время  я  снял  двухкомнатный  номер  полулюкс  в
расположенном  неподалеку  отеле "Арпад"  и, предвосхищая  события,  заказал
столик в не менее известном, чем его парижский тезка, ресторане "Максим", до
которого от дома мадам Варашди-мамаши было всего полквартала.
     Она  появилась  секунда  в секунду,  свежевымытая, заново  причесанная,
одетая так, что и по улицам можно гулять, не  привлекая слишком пристального
внимания, и в  самое  респектабельное заведение пойти без риска нарваться на
пренебрежительный взгляд швейцара и метра. И без темных очков.
     До темноты мы бродили по историческим местам Будайской  стороны, аллеям
парка  на  острове  Маргит, разговаривали  на  самые разные темы,  осторожно
нащупывая точки соприкосновения.
     Алла  как должное приняла  приглашение поужинать, лишь чуть  приподняла
бровь,  когда перед нами радушно  распахнулись двери  ресторана, куда не так
просто попасть из-за вечного, невзирая на запредельные цены, аншлага.
     К моменту,  когда подали барашка, томящегося с фасолью и перцем в литом
чугунном мангале, мы  с нею  поняли, что у  нас достаточно общих  интересов,
чтобы не прерывать знакомство после десерта и кофе.
     Однако в  качестве повода к  тому, чтобы пригласить  ее  после полуночи
подняться в скоростном лифте на  восемнадцатый  этаж "Арпада",  мне пришлось
вспомнить,  что  имеется  у  меня  с  собой  подлинная,  оригинальная запись
концерта  Марины  Малаховой перед десантниками  системы Бетельгейзе, которая
никогда   и  нигде  больше  не   воспроизводилась.   О   том,   что   первая
стереоорганистка мира  -  моя двоюродная племянница, я пока  решил умолчать.
Надо же иметь в запасе стратегические резервы.
     В  разгар второй симфонии я, преодолев внутренне сопротивление, рискнул
обнять девушку за талию, а когда протеста не последовало, легонько поцеловал
ее сначала возле уха, а потом и в губы.
     Понимая, что шанс только один, и если не получится - то уже все!
     Нет, сорвалось, она  ответила на поцелуй, но как мне показалось, сделав
над собой усилие. Да и немудрено - после вчерашнего. Но я  решил, что именно
такая  терапия  ей сейчас нужна. Как всаднику, упавшему  с коня,  необходимо
пересилить  себя и  немедленно  вновь сесть в седло,  иначе можно  не суметь
сделать этого больше никогда. и постарался быть ласковым, но настойчивым.  И
Алла,  вот  что  удивительно,   вела  себя  как  девушка,   впервые  наконец
влюбившаяся и ожидающая предстоящего с тревожным интересом.
     А вдруг и вправду она при  встрече ощутила то же,  что и я, а вчерашний
эксцесс...
     Можно  допустить,  что  Карл  таким  образом привел в  исполнение  свою
угрозу, узнав,  что  она решила  с ним  порвать.  Прощальное,  если  угодно,
оскорбление. Как раз в духе его подлой натуры...
     Мы обнимались  как-то  слишком осторожно,  боясь  спугнуть  друг друга.
Сквозь  открытую балконную  дверь видна  унизанная красными и белыми  огнями
полукилометровая башня  на  горе Геллерт, влажный дунайский ветер  вскидывал
кремовые шторы.
     Мне на  самом деле казалось,  что  Алла  оказалась  в подобной ситуации
впервые.  Играть  так, по-моему,  невозможно. То  есть  она  вдруг, не  знаю
отчего, увидела во мне нечто большее, чем случайного партнера.
     Сегодня  я  не рассчитывал на большее, считал, что и уже достигнутое  -
большой  успех.  Спешить  нам некуда,  неделю или даже две  можно провести в
прогулках  по  городу,  вечеринках  в  ресторанчиках  и  кафе, целомудренных
об®ятиях и поцелуях, а там, как выйдет...
     Когда  губы наши  распухли от бесконечных  поцелуев, а ми дрожащие руки
бродили  по ее напряженному телу,  она  вдруг  вывернулась, стала  на колени
посреди просторной софы.
     -  Хочешь  - расстегни,  -  показала  на  застежку  между  лопатками  и
посмотрела на меня в упор не то ожидающим, не то предостерегающим взглядом.
     - Я не спешу, мне и так хорошо с тобой