и  и  до  упора послал вперед красный  рычаг, прямо  с
поверхности давая двигателям полную маршевую тягу...
     После  того  как  мы вернулись,  Маркин представил куда следует  полный
отчет  о нашем приключении. Его, разумеется, на  какой-то  срок засекретили,
предприняли  ряд разведывательных экспедиций  по  записанному нашим бортовым
компьютером маршруту  и  ничего  не нашли.  Вообще  ничего,  кроме абсолютно
безжизненной, состоящей  из вулканических  отложений и источенной  пещерами,
как швейцарский сыр, планеты.
     Как они там разбирались на своем профессиональном уровне - не знаю. А я
дописал к своему путевому очерку такой абзац:
     "... В глубокой пещере, скрытой  в толще  базальтового массива, крупный
негуманоид, одетый в лиловую тогу, с досадой ударил  по подлокотнику лежанки
сразу тремя средними конечностями.
     -  Сорвалось! -  надрывисто  выбулькнул он. -  Но, бессмертные  предки,
нигде  же  не  сказано,  что  двуногие  этой  породы имеют плазменные  жала.
Испортили такую ловушку! Я буду жаловаться...
     - Что же делать, на то и охота. Никогда не знаешь, что может случиться,
не  желая  гневить  эманацию  предков, смиренно  встопорщил антенны  второй,
одетый в малиновую  тогу  наемного  егеря. - Пусть все будет так, как угодно
достославным...  Но  я  чую,  что не далее  как  в сотне твербулей  отсюда в
пространство ввинчивается межгалактический кокон  кочующих пфердов. Это тоже
достойная добыча. Посмотрим, на что они обычно клюют в этот сезон...
     И  шлепнул  на   овальную  крышку  походной  автоматической  чучельницы
засаленный том".
     Этот многое об®ясняющий  эпизод  к  основному тексту  был подверстан  в
скобках, с пояснением, что мнение официальных инстанций он не отражает. Но в
штат  еженедельника  меня  все  равно  зачислили.  Не  каждый,  даже  крайне
популярный репортер начинает свой творческий путь с  сенсации галактического
масштаба.
     На тему этого  первого в моей жизни настоящего приключения я  размышлял
долго, даже вот и сейчас вспомнил. Не знаю, действительно ли  нам с Маркиным
не поверили или это была такая игра заинтересованных спецслужб,  но развития
тема, могущая перевернуть представление человечества об окружающей нас ветви
Галактики, не получила никакого.
     А  ведь  я  могу  поклясться  хоть  чем,  что  ни тени  галлюцинации  в
происшедшем  не  было.   И   бортовые  видеокамеры   записали-таки  панораму
"курортной зоны" со всеми оттенками цветовой  гаммы пляжа и моря. Канули эти
пленки  в  дебрях  канцелярии  "Особого  по  делам государственной  важности
присутствия".
     Да вот самый лучший довод - через не слишком большой промежуток времени
я встретил Валентина Петровича  уже с адмиральскими шевронами на рукавах и в
должности  высокопоставленного  сотрудника  той  самой службы  галактической
безопасности, которая нам с ним долго допрашивала. Это о чем-то говорит?
     Моя собственная карьера с тех пор тоже развивалась вполне благополучно,
словно  кто-то  мне деликатно, но последовательно протежировал... Или держал
под присмотром "на длинном поводке".


        Глава 13

     ...  Ключ в  двери  скрипнул  как  раз  тогда, когда я,  умиротворенный
воспоминаниями о  далекой, но безмятежно счастливой молодости,  начал слегка
задремывать. Настроившись, я собрался увидеть во сне что-нибудь доброе, даже
слегка сентиментальное. И вот...
     Дверь  открылась,  и,  я,  не желая изображать  человека  неестественно
спокойного, тут же  рывком сел  на койке. Даже ни  в чем  не повинные люди в
подобных   местах   сохраняют   видимость   душевного   спокойствия   только
значительным напряжением воли.
     - Пойдемте,  - предложил  юноша  в  командирской форме  Красной  Армии.
Похожий на одного из тех, вчерашний, в "Мотыльке".
     ...  Сопровождающий  привел меня  на трети этаж,  в  помещение,  весьма
напоминающее здешние "присутственные места". Две просторные смежные комнаты,
в  меру  неопрятные.   Высокие  потолки,  не  слишком  яркое   электрическое
освещение,  разностильная  мебель, собранная  по царским еще департаментам и
квартирам  экспроприированных богачей. Окна, задернутые  плотными  бордовыми
шторами, запахи застарелого табачного дыма  и другие, которые распространяют
вокруг себя люди, явно не ежедневно принимающие душ и меняющие нижнее белье.
     Кроме Станислава,  я  увидел здесь еще  троих  мужчин в такой же, как у
него  полувоенной форме,  отличающейся только цветом гимнастерки и  брюк. И,
своему  то  ли  удивлению,  то  ли  разочарованию  -  Людмилу,  тоже  одетую
по-советски: в узкую шерстяную юбку, шевровые сапожки, чуть не лопающиеся на
тугих  икрах, коряво  сшитую кожаную куртку и  красную косынку. Она сидела в
уголке  за  некогда  полированным,   а   теперь  исцарапанным  и  заляпанным
чернильными пятнами столом читала бумаги из замусоленной картонной папки.
     Украдкой вскинула  глаза и  снова  уставилась  на  плохо  пропечатанные
строчки. Высокие часы в противоположном углу показывали 21 час.
     -  Здравствуйте,  товарищ Риттенберг, - не  вставая, протянул мне через
стол  руку  главный  здесь,  наверное,  человек, лет  сорока,  с  кривоватой
растрепанной бородкой, в чеховском пенсне.
     - Мы с удовлетворением восприняли ваше согласие помочь нам в работе...
     - Здравствуйте, - ответил я. Нашел поблизости свободный стул, как можно
бесцеремоннее подтянул  его к себе, сел.  -  помогать я всегда рад. Это  мое
даже, в некотором смысле,  кредо. Ну немножко  профессия... Со  всем, отсюда
вытекающим.
     - Ах да,  да, конечно,  - сообразил,  что  я имею в  виду,  собеседник.
Пошевелил длинными худыми  пальцами  над разложенными  по столу  бумагами. -
Первый,  так  сказать, взнос, которым  мы  с  вами  рассчитались,  это  ваша
жизнь... и здоровье. О следующих можно договориться.
     - Не согласен. Жизнь  и  здоровье всего  лишь  необходимое условие  для
самой возможности нашего дальнейшего сотрудничества. Так что еще неизвестно,
может это я вам пошел навстречу, не став разгрызать ампулу ядом.
     Один  из стоявших сбоку  от  стола "товарищей"  дернулся,  но начальник
остановил его жестом.
     - Игорь  Моисеевич шутит. Он  не принадлежит к тому типу людей, которые
готовы на подобные  решительные шаги. Но смысл в ваших словах есть,  - вновь
обратился   он   ко  мне.  -   После  применения   процедуры  принуждения  к
сотрудничеству ваша потребительская стоимость значительно упала бы...
     Видел   я   уже    таких   мужчин,    с   непреодолимой   страстью    к
разглагольствованиям  там,  где следует говорить  коротко, сжато и  по делу.
Очевидно,  им   кажется,  что  таковые  словесные  конструкции  придают   им
значительности и убедительности.
     -  Вам в голову  не приходило,  что  все наоборот? Если бы вы  начали с
процедуры принуждения, то  заведомо  поставили  бы  крест на  всей операции,
которую,  судя  по  всему,  намереваетесь  продолжить  и возлагаете  на  нее
определенные  надежды.  Поясняю - со  мною что-то такое  происходит,  и  вся
цепочка ревется.  От источника,  который передал  какую-то, очевидно  важную
информацию  через  вон ту дамочку,  - я показал пальцем на  Людмилу, - потом
через меня  и  до  почти  самой головки "Братства". Она,  конечно, сама тоже
выходит  из игры, исчезаю  я... Выводы  способен сделать самый  ограниченный
контрразведчик. Разумеется,  обесценивается  сама информация,  сворачивается
сеть агентуры, причастная к делу. И вы остаетесь - с чем?
     Теперь  для  убедительности нужно  взять  без  разрешения  папиросу  из
коробки на столе, закурить и ждать развития событий.
     - Нет,  ты посмотри, Вадим Антонович, как он нагло себя ведет! - вдруг,
совершенно против логики происходящего, вскочила со своего места  Людмила. -
Если  каждый беляк...  - она даже задохнулась  от  праведного  пролетарского
гнева. - Правильно я говорила - нечего с ним  нянькаться. Уже  давно  бы все
как  на блюдечке выложил  и  сам  по всем явкам нас  провел.  Сейчас бы  его
помощнички и резиденты сидели бы по камерам и кололись только так...
     Она даже, как подлинная  фурия революции, изобразила намерение схватить
меня за грудки своими неслабыми ручками.
     Это уже  такой наигрыш, что я на секунду растерялся. Но тут же подумал:
а  вдруг у них  подобная истеричная несдержанность  в порядке вещей? Нервы у
граждан истрепаны годами войн и перманентных революций...
     Я нагловато  ей  усмехнулся  и подмигнул,  даже сделал руками короткий,
почти неуловимый  жест, напоминающей  ей  то,  что у  нас  было,  и  как  бы
предлагающий  повторить это  же в ближайшее  время.  Вообще-то  этот жест из
"лексикона"  тамильских  сепаратистов,  с  которыми я  имел  дело  во  время
индо-цейлонской войны, но Людмила поняла его  без перевода. Она одновременно
и еще больше рассвирепела, и смутилась. Наверное, сочла, что нарушила чем-то
свой революционный долг, вложив в исполнение агентурной задачи слишком много
эмоций.
     - Сядь,  Бутусова, и  молчи,  пока не  спросят.  А  то  вообще за дверь
выставлю...
     В чекистов,  значит, решили  поиграть ребята,  в  гэпэушников  то есть.
Какая она  к черту Бутусова, выдвиженка в славные органы из беднейших  слоев
пролетариата,  как старается изобразить? Ее  вчерашняя легенда куда  ближе к
истине,  да  и  то,  пожалуй,   в  смягченном  варианте.  Не  ошибусь,  если
предположу, что еще до революции, а не только последние три года ей довелось
повращаться за границей, и отнюдь не в поисках куска хлеба насущного...  Так
что игра становиться все интереснее.
     - Станислав  Викентьевич не ошибся, вы перспективный  сотрудник. Польза
от вас может быть. У нас, увы, не так много людей, способных  мыслить  столь
четко и здраво. Допустим, я соглашусь на  ваши условия. На все, - он голосом
подчеркнул последнее слово. - Что реально мы можем получить взамен?
     - Вас, значит, Вадим Анатольевич зовут? - уточнил я.
     - Лучше попросту товарищ Кириллов...
     -  И  вы  хотите меня  убедить,  что  настолько  слабо  профессионально
подготовлены, пытаясь говорить со мной о достаточно деликатных вещах в такой
обстановке? -  я обвел рукой вокруг. -  Может, еще на  митинге будем вопросы
решать?  Так и  ответы  будут  соответственные... -  и  я  наизусть  закатил
длиннейшую фразу из только что прочитанного Троцкого.
     - М-мда, - сказал  Вадим Антонович, и после движения его головы комната
опустела.
     - Я, признаться,  не сразу поверил  Станиславу Викентьевичу, что нам  в
руки попал  разведчик высокого класса. Я думал  - ну, курьер  и  курьер.  Ну
может быть образованный и неглупый. Однако... И почему же вы просто курьер?
     - Почему и нет? А если как раз на такой случай? Если ситуация настолько
серьезна,  что кое-кому потребовалось  проверить надежность не только канала
связи, но и всей  московской  сети? Что  и  достигнуто.  Были  бы ваши  люди
чуть-чуть грамотнее,  уже после нашей  с "Бутусовой"  встречи в кабаке нужно
было всю  схему операции менять. А  так... -  Я снова посмотрел на часы. - У
вас  остается всего  два  с  половиной  часа, чтобы  принять  принципиальное
решение. Или на операции крест, а меня к стенке, или...
     - Что должно случиться в полночь? - быстро спросил Вадим.
     -  Ничего  чрезвычайного.  Просто выйдет  контрольное  время,  и  меня,
посылку  и всю операцию спишут в расход. Концы в воду, как у  вас говорят. И
можете ловить конский топот.
     Он задумался, а я снова закурил, чувствуя,  неприятное жжение на языке.
Неужели  было время, когда я выкуривал одну-две хорошие сигары в неделю, под
настроение?
     Но   у    этого   не    совсем   понятного   человека   папиросы   были
высококачественные, турецкие, марки "Кара Дениз".
     - А если,  значит, успеть до двенадцати? У вас есть  чем замотивировать
столь долгую задержку?
     - Раз плюнуть. Первая половина  - в соответствии с фактами. А дальше...
- я сделал вид, что импровизирую на ходу.  - Кафе  открылось не  в девять, а
почти в полдень. Меня это насторожило, я долго  проверялся, заметил  слежку.
Водил  преследователей по всей Москве до темноты,  потом оторвался.  Укрылся
вместе с Людмилой  на тайной, лично моей квартире, немножко ее подопрашивал,
на  предмет выяснения,  не  работает  ли  она на  противника, потом со всеми
предосторожностями  явился   на  место   в   последний   момент.  Специально
последний...
     - Не слишком ли примитивно? Вам поверят? - спросил Кириллов, обмозговав
мой план.
     -  Должны.  Именно потому,  что будь я  "двойником",  обставил  все без
задоринки. Пошел, встретил, вернулся, и ноль сомнений.
     -  Возможно, возможно.  А  для чего вам Людмила? Ее-то на  какой хрен с
собой тащить?
     - Для достоверности и безопасности.
     - Чьей? - быстро спросил Кириллов.
     - По легенде -  ее и всего дела.  Раз была  слежка, то  вели безусловно
Людмилу. От  самого  Лондона, возможно.  Или от  Риги. Оставить  ее  нельзя.
Попади она в лапы ГПУ -  что тогда? Но и свою безопасность я из внимания  не
упускаю. Она же у вас  тоже не так просто, не девочка на побегушках. Кое-что
знает,  в  заложницы сгодиться... Или, если все  гладко  пойдет, будет  моей
связницей  и   еще   одним  вашим   человеком  в  недрах   интересующей  вас
организации...
     - Логично, - протянул он. - Уж до чего  логично, что я  даже не знаю...
Ведь что получается - мы отпускаем вас, возвращаем посылку (подменить ее или
хотя  бы  исказить часть заложенной  там  информации технически невозможно),
отдаем в заложники своего  человека плюс  расшифрована очень для нас  важная
явка - и что?
     Его лицо  выразило  настолько естественное недоумение  и  обиду, что  я
рассмеялся. А ведь в самом деле... Или прав Шульгин, и люди этого времени  и
этого  мира настолько примитивнее нас в  интеллектуальной  (пусть даже очень
специфической)  сфере,  что обманывать  их  даже  несколько  стыдно.  Как  у
малыша-первоклассника конфетку выманить...
     А почему бы  и нет в  конце  концов? Пусть устройство мозгов и качество
интеллекта за тысячу лет и не изменилось, а вот жизненный и профессиональный
опыт, реальная практика политической  интриги, сам  способ подхода к решению
определенных задач изменились очень и очень...
     - А  об  этом,  любезнейший  Вадим Антонович, думать надо было  гораздо
раньше.  Хотя  я  понимаю,  положение у вас сложилось хуже  губернаторского.
Рискнули  вы отчаянно,  в  условиях  дефицита  времени, но... Но ведь  и  не
проиграли пока. Все, как  я понимаю, упирается  для  вас в  вопрос гарантий.
Если  я,  пусть  и  преследуя  собственные  интересы,  согласился  пойти  на
перевербовку  и честно буду обязательства исполнять, перед вами  открываются
блистательные перспективы...
     - Если же нет?
     - Если нет... Милейший,  а как вы вообще представляли себе все это?  Вы
же достигли своей цели - клиент сдался и пошел на перевербовку...
     - Не так он на нее пошел...
     - Ах черт,  какой же  я  дурак!  - хлопнул  себя  по  лбу,  в искреннем
отчаянии.  -  Мне бы  сопли пускать,  в ногах  у  вашего  Викентия, то  бишь
Станислава, поваляться, жизнь выпрашивая, а уж потом...
     - Примерно так, - кивнул Кириллов.
     - Увы, не сообразил вовремя. А теперь что уж... Либо верьте, как есть -
либо к стенке... Игра и так проиграна, но там хоть в будущем сомнения мучить
не будут...
     - Что-то уж часто вы о стенке поминаете. Это тоже какой-то приемчик?
     - А как же. У меня этих приемчиков...
     - Тьфу ты, черт! -  человек совершенно натурально плюнул на затоптанный
пол,  подошел  к  окну.  Как  и   учил  Шульгин,   я  довел  его  до  полной
растрепанности чувств. Отодвинув в угол  шторы, он молча смотрел на улицу. И
пока он так  стоял,  я  успел  заметить  на  противоположном  доме  вывеску:
"Мосгико  при  МОСО".  Нормальная   советская  абракадабра,  но  теперь  при
необходимости найти их логово - раз плюнуть. Разумеется если останусь жив.
     Я  совсем  в  тот  момент  забыл,  что  Шульгин  со  своей  аппаратурой
безусловно знает и это место, и любое другое...
     Постояв  пару  минут спиной ко мне, он,  похоже,  нашел решение. Отчего
весь расцвел.
     - Мы вот что сделаем. Сначала заедем на одну  из ваших явок, которую вы
нам выдали. Признаюсь, мы о ней знали, и то,  что вы ее не утаили, говорит в
вашу  пользу. Изымем кое-какие документальные улики, по-свойски побеседуем с
людьми, которые  могут  там  оказаться.  Конечно, вы  примете  в этом  самое
активное участие, а мы,  что нужно, тщательно задокументируем, а  потом  уже
отпустим.  И  подписочку  потребуем, о  согласии работать  на нас. В  случае
чего...
     Для импровизации  - неплохо. И, как это  ни  отвратительно, придется на
такой   вариант  соглашаться.  Шульгин  же  сказал,   что  принимать   любое
предложение,  дело  важнее  сантиментов.  А там  -  как уж  сложится,  может
Александр Иванович и вмешается в нужный момент.
     Я пожал плечами и улыбнулся. Мог бы еще сказать непонятному человеку, в
том  же шульгинском  стиле, что и такой остроумный вариант ничем не улучшает
его положения, но воздержался. У них, может быть, к подобным делам серьезнее
относятся, верят, что запачканный предательством человек никуда не денется.
     ...  Снова  появились  в   комнате  люди,  очень   похожие  на  местных
гэпэушников, но один  из них  втащил за собой большой  деревянный аппарат на
треноге, с  черными кожаными мехами и медным  цилиндрическим, поблескивающем
линзами об®ективом.
     -  Перед  тем,   как   заняться   делом,   давайте  на   всякий  случай
сфотографируемся. На память, - с извиняющейся улыбочкой предложил Кириллов.
     - Ради Бога. Особенно если карточку подарите...
     Под  яркие, дымные магниевые  вспышки меня запечатлели индивидуально, в
фас и профиль, а потом еще сделали несколько групповых снимков:  на стуле  в
окружении  дружески  улыбающихся  "чекистов",  вдвоем  с Вадимом,  вдвоем со
Станиславом, с Людмилой.  Зачем бы это? Если как доказательство моего с ними
сотрудничества, та вполне  примитивно. Или - намереваются запустить  портрет
по своим каналам, на предмет идентификации...
     Затем все скопом отправились вниз. Что интересно - мне опять застегнули
на запястьях наручники.  Очень  примитивные  по  нашим  меркам, то  ли  дело
добротные гравитационные. Избавиться от них - не вопрос. Я так прикинул, что
у  меня  хватит  сил  и  выдержки  просто  разорвать цепочку.  С  некоторыми
травмами, но в основном косметического плана.
     Лестница, по которой мы спускались, была довольно крутой, со  ступенями
из натурального, но сильно вытертого временем мрамора, и стены были грязные,
едва  угадывался  на  штукатурке  когда-то яркий  растительный  орнамент.  И
угольная лампочка светила тускло, только-только чтобы не спотыкаться в пути.
     Чем  я  и воспользовался,  удовлетворяя свои мелкие злобные  инстинкты.
Людмила спускалась на двух человек ниже меня, и, выбрав подходящий момент, я
повторил вчерашнюю  шутку. Заставил шедшего за ней "чекиста"  оступиться  и,
падая, подсечь женщину.
     Они  покатились вниз, считая ступеньки боками  и  головой. С  руганью и
визгом. Угол наклона лестницы был как раз подходящий.
     Изумленные неловкостью своих  товарищей,  сотрудники  подняли  Людмилу,
начали  промокать имеющимися у них,  к моему удивлению, платками оцарапанную
щеку и обильно кровоточащий нос. Она, тоже ничего не понимая, уставилась тем
не менее на меня, а не непосредственного виновника мечущим искры взглядом.
     Осталось только  пожать плечами и показать ей скованные руки. Но она-то
помнила и неизвестно почему разбившийся бокал, и мой давешний намек. Который
можно, при желании,  толковать не только  в  буквальном, но и  в  переносном
смысле. Мол, я тебе еще сделаю...
     Хороший намек,  особенно если  иметь в виду, что  нам  с ней  предстоит
остаться наедине в стане ее врагов...
     В   мой  автомобиль,  который   кто-то  уже  перегнал  внутрь   глухого
двора-колодца,