или. Хоть  один  из  здешних  наверняка ушел  и уж  меня-то  запомнил...
Достань у меня в кармане папиросы. И прикури...
     Зажал  зубами длинный картонный мундштук и  повел "Рено"  по известному
адресу,  который  Шульгин  показал мне  на  такой  примерно  случай.  Не  на
Столешников же дорогих гостей везти.
     Сначала  по чуть более цивилизованным переулкам, чем давешний,  поперек
трех  Мещанских  улиц, через несколько железнодорожных  переездов, и вот уже
зачернел впереди массив Сокольнического парка-леса.
     Я достаточно изучил эти места и на подробнейшей крупномасштабной карте,
и своими ногами, чтобы не заплутать в темноте.
     На  берегу так называемого Егерьского  пруда стоял солидный бревенчатый
терем, при нем участок не  меньше чем в полгектара мачтового соснового леса,
все обнесено тесовым забором в два человеческих роста. Если дача,  то весьма
неслабая, причем  практически в черте города. Вот  были времена... За  какие
заслуги Александр Иванович сумел ее оставить за собой при Советской власти?
     Условным стуком я постучал в калику, в ответ на заданный грубым голосом
вопрос  ответил, как учили, и  полотнище широких, крытых  двускатным навесом
ворот распахнулось.
     Подогнав машину к высокому крыльцу, я с помощью коренастого  бородатого
сторожа в  солдатской  стеганой куртке и несколько пришедшей в себя Людмилой
затащил моих раненных, а точнее - контуженых "друзей" в горницу.
     Сторож зажег керосиновую лампу. Пришло время осмотреться. Я уже заранее
понял, в чем  дело.  Тяжелые пластиковые пули  из специального, похожего  на
обрез карабина, выпущенные Шульгиным сквозь межпространственное окно, попали
Станиславу  в   середину  бедра,  а  Кириллову  -  под  правую  лопатку.  Не
смертельно, но в сознание он до сих пор не пришел.
     "Англичанин" тоже стонал мучительно,  будто  собирался  отдавать концы,
хотя и добрался до широкой деревянной лавки без посторонней помощи.
     -  Что это  с  ними?  - спросила  Людмила,  которая,  пережив некоторое
нервное потрясение, физически оказались невредимой.
     Сторож равнодушно смотрел в сторону, будто его это не касалось, пока не
поступило  прямого  приказа  -  оказывать  первую  помощь  или  добить,  как
начальству (то есть мне в данный момент) будет благоугодно.
     - Нужно понимать - близкий  разрыв  гранаты.  Осколки мимо пролетели, а
зацепило камнем или просто комом земли. Видели мы такие случаи. Контузия.
     -  И  что теперь  будем делать? Куда ты  нас привез?  - видно было, что
женщина находилась в  таком состоянии, когда от нее можно ждать любых, самых
неожиданных поступков.
     Я  кивнул сторожу,  указав глазами на  ее ремень, и медвежеватый мужик,
словно  фокусник-престидижитатор  в  цирке,  извлек  из   аккуратной  кобуры
маленький "браунинг". Еще один, кроме того пистолета, что я выбил из ее руки
раньше. Она словно и не заметила этой акции.
     - Привез в единственное, наверное надежное в Москве место. Делать будем
вот  что  - спать.  Вот этому я  обезболивающее  введу, тому, чтобы  быстрее
очнулся,  - стимулятор. Тебе - успокоительное. Сам - водки выпью. С хозяином
дачи. А утром уже  начнем  думать. Другие предложения есть? - я посмотрел на
нее  пристально,   используя   свои  не   слишком  значительные  способности
гипнотизера. И не гипнотизера даже, а так, умеющего, когда надо, быть весьма
убедительным человека.
     - Выпей  это... -  я выщелкнул из ручки ножа таблетку в стакан с водой.
Она послушно поднесла его к губам.
     - А вы... Как вас? - повернулся я к сторожу. Герасим Федорыч...
     Надо же, и имя словно бы нарочитое, соответствующее колориту.  А может,
вполне нормальное для здешней жизни.
     - Проводите даму в отдельную комнату с кроватью, и пусть отдыхает. Нет,
охранять не надо. Думаю, устала она достаточно, чтобы и без присмотра никуда
не деться...
     - Куда здесь денешься, собачки у  меня во дворе такие, что и медведя на
берлоге не упустят, а уж... - пренебрежительно покосился на Людмилу сторож.
     - Вот и славно. Значит, спать можешь  спокойно, в окно никто не влезет,
- повернул  я  в обратную сторону смысл обращения. -  А  я пока товарищей  в
норму приведу...
     Шприц-тюбиком из полевой аптечки я успокоил  Станислава, и его  Герасим
тоже отволок на  ночлег.  Оставался Кириллов, который  действительно  был  в
тяжелом состоянии.  Я  опасался, как бы внутренне  кровотечение  у  него  не
образовалось. Ребра  поломанные, повреждение плевры, мало ли  что  еще может
внутри случиться от удара чуть ли не  кувалдой. Тут, к моему удивлению, явно
малограмотный сторож сбросил свой ватник.
     - Пусти-ка, барин, я  сейчас... - Он  наклонился над пациентом, положил
корявые пальцы  ему на  запястье, сосредоточился  и тут  же  стал  похож  на
тибетского целителя. -  Пульс малость  замедленный, но  наполнение  хорошее.
Аритмии  нет. Слабый  болевой  шок, и  ничего  больше.  Потери  крови нет  и
переломов тоже...
     - Откуда вы  знаете? -  поразился я от  удивления перешел на "вы", хоть
меня и учили принятым здесь формам обращения.
     - Да уж учили, ваше благородие. У нас в деревне каждый третий, почитай,
то знахарь, то травник, то костоправ. Вот и я сподобился...
     Но взгляд его между кустистыми бровями и доходящей почти до глаз бороды
показался мне настолько ехидно-насмешливым, что захотелось допустить,  будто
передо мной искусственно опростившийся как минимум магистр медицины.
     За две недели пребывания здесь я уже привык почти ничему не удивляться.
Устройство этого  мира  явно  выходило за рамки  нормальной  рациональности.
Словно  не  в  обычном параллельном прошлом  я  оказался, а  в  пространстве
недоброй волшебной сказки.
     - Кто вы? - машинально спросил я, тут же сообразив, что вопрос глупый и
откровенного ответа я не получу.
     -  Я сторож здешний, - ответил он  словами  почти что мельника из оперы
"Русалка".
     - Отлично.  Нам очень повезло,  что  вы  еще и  народный  ценитель. Как
насчет прогноза?
     - Прогноз благоприятный, - уже откровенно издеваясь, ответил Герасим. -
К  утру будет как огурчик, если других  распоряжений не последует. Из той же
аптечки  кольните ему  номером третьим и  пятым, выспится как младенец.  Дня
три, конечно, скособоченный ходить будет и в полную силу не вздохнет,  а так
ничего...
     Убедившись,  что оказавшиеся на  моем попечении люди устроены хорошо, я
вышел на крыльцо,  сел,  закурил.  Невзирая  на погоду.  Просто  на  воздухе
думалось легче. Следом вышел Герасим.
     -  Не  нужен  больше?  Чайку  согреть, закусочку подать, чарочку,  если
желаете...
     - Чарочку я бы выпил.
     - Сей момент. В  лучшем  виде,  как в трактире у Тестова.  А собачек не
бойтесь, собачки у меня смирные, ежели их не дразнить.
     Да уж. К крыльцу подошли какие-то  монстры собачьего мира. Повыше метра
в  холке, покрытые  густой не  шерстью  даже, а  словно бы попонами  из туго
скрученных  веревок, свисающих почти до земли.  Круглые черные глаза  сквозь
эту завесу едва просматривались. Опущенные нижние  губы приоткрывали  клыки,
пристойные саблезубым тиграм. Я такой породы даже на картинках не видел.
     - Порода командор, - ответил на невысказанный вопрос сторож. - В  бою с
ней  никому не совладать из  ныне сущих зверей.  Волка  лапой убьет, медведя
вдвоем задушат. А больше у нас в лесах никто подходящий не водится. На тигра
- не знаю,  не ходил,  но думаю,  что можно. Шерсть у них так вот хитро сама
собой  закручена, что прокусить ее - немыслимое дело. И что я еще вам скажу,
не поверите - блохи в  этой шерсти дохнут. Отчего - почему -  не знаю, но ни
единой  блохи  у  моих  собачек  отроду не было. Так я пойду. Готово будет -
кликну. А  пока курите. И ничего  не опасайтесь. На двадцать саженей  кто  к
забору подойдет, собачки уже учуют и сами сообразят, что им делать.
     О собаках он говорил ласково и одновременно уважительно, что очень меня
к нему расположило. Я и сам к всякого рода животным весьма неравнодушен.
     Протянул  руку,  чтобы  погладить  ближнего  пса  по  загривку.  Он  не
возражал, вывалил на сторону язык и поглядел на меня как-то очень хитро.
     Полная  чертовщина.  Уже  поужинав, попросту, но обильно и вкусно, я не
успокоился, пока еще раз не посмотрел на гостей-пленников-пациентов. Герасим
каждого из  них в достаточной  мере раздел, уложил  в постели, укрыл ватными
одеялами. И Людмила, и остальные дышали ровно и спокойно.
     Тревожиться за их здоровье оснований  не было. И за  то, что кто-нибудь
из них попытается выйти прогуляться, хотя бы в приступе сомнамбулизма, тоже.
     Снаружи  на  дверях имелись  надежные  кованые  засовы. Теперь и самому
можно было отдохнуть.  Все  же  больше  суток прошло  в  большом  напряжении
духовных  и  физических  сил. Мне  сторож  отвел,  как это  в  старое  время
называлось, светелку на втором этаже,  на  двери которой внешнего  запора не
было, я проверил. Да и проверяй не проверяй, я все равно оставался в  полной
милости  загадочного Герасима. Захочет он со мной что-то  сотворить - никуда
не денешься. Только зачем бы  ему это,  если он рекомендован  Шульгиным  как
содержатель надежнейшего пристанища.
     Но  лечь  на  деревянную кровать  и забыться  сном  под толстым  ватным
одеялом мне не довелось.
     Только я расшнуровал и сбросил тяжелые  ботинки, задернул плотные шторы
на выходящем в  сторону  леса окне, присел на край постели, как прямо передо
мной возникла фиолетовая рамка.


        Глава 15

     Отчего-то я ожидал, что сейчас появится Новиков. Мне казалось, что пора
ему об®ясниться, сообщить наконец, в  какую игру он меня втянул на этот раз.
Однако  из образовавшегося  проема, размерами на  это  раз  соответствующего
обычной  двери  вновь  появился  Александр  Иванович  Шульгин.  Мой, видимо,
постоянный  и окончательный на этом  свете куратор. На сей раз он  выглядел,
будто  собрался  на войну.  Одетый в командирскую  форму  Красной  Армии,  с
орденом  красного  Знамени  на  френче и с деревянной  коробкой "маузера" на
тонком ремешке через  плечо,  надетой по-кавалерийски,  на  правую  сторону,
рукояткой  вперед.  За  спиной  его  видна была  комната,  обставленная, как
рабочий  кабинет,  слева   от  письменного  стола  большая,  во  всю  стену,
схематическая карта Москвы, выполненная в аксонометрической проекции. На ней
тщательно  были  вырисованы  все   более-менее  примечательные  или  имеющие
тактическое значение здания.
     В руках он держал высокую пузатую бутылку с черной этикеткой.
     -  Поздравляю, с  заданием  ты справился  более чем  успешно. -  Он сел
напротив  меня  за  стол,  установил   посередине  свою  посудину,   подобно
восточному деспоту троекратно громко хлопнул в ладоши.
     Появился Герасим.
     - Огурцов  соленых, помидоров,  груздей, луковицу,  хлеба  и  сала. Два
стакана... - никаких вводных и вежливых слов, на мой взгляд, необходимых при
встрече  со своим  сотрудником, хоть бы даже  и  такого уровня,  Шульгин  не
употребил.
     Когда  сторож принес  требуемое  и исчез, я спросил его об  этом. Вроде
сейчас уже не времена  крепостного права, да и тогда баре с  верными слугами
общались с соблюдением каких-то норм вежливости.
     -  А ты что, не  в  курсе?  Это  же не  человек, а  биоробот.  Ему  моя
вежливость сугубо до фонаря.
     - ?..
     Мое изумление Шульгина явно развеселило.
     -  Самый обыкновенный биоробот. Андроид. Вполне  человекообразный, но и
не более. Может исполнять любые функции, менять внешность согласно программе
и капризам владельца,  абсолютно послушен и автономен. Собственной личностью
не обладает. Вы у себя такого тоже еще не додумались?
     Я вспомнил, что отец Григорий вспоминал о  подобного рода конструкциях,
рассуждая  о  сущности  Артура.  Но  именно как  о  теоретически  допустимой
возможности, не более.
     - Даже и близко не подошли. Многоцелевые роботы у нас, конечно, есть, и
весьма функциональные в заданных пределах, но ни человекообразностью, ни тем
более способностью имитировать человеческое мышление не обладают. А это же -
классическая машина Тьюринга...
     - При общении с  которой скол угодно долгое время невозможно определить
ее механической сущности,  - блеснул Шульгин эрудицией. - Знаем, почитывали.
Однако вот-с,  она сама,  облечена  в металл  и  пластик.  Ладно,  сия  тема
увлекательна  и  необ®ятна, но  заняться ей  можно  будет в другое  время ив
другом месте. Сейчас - недосуг. Единственно, чтобы избавить тебя от душевных
терзаний, скажу,  что  на точке  вы  имели дело с такими именно ребятами. До
использования своих людей в роли камикадзе моя в целом циническая натура все
же пока не деградировала.
     Мне   действительно  стало  настолько  легче,  что  остальные  проблемы
показались почти совершенно не значащими.
     На  что,  возможно,  и был  расчет. Он  разлил желтоватый  напиток,  не
чокаясь поднес свой к глазам, взглянул на меня, словно сквозь прицел.
     - Ну, побудем... За успех.
     В стакане оказалось  крепкое и ароматное виски, скорее шотландское, что
и  подтвердила  довольно  примитивно исполненная  этикетка какого-то мелкого
частного заводика из графства Хайленд.
     - К чему все  происходящее?  -  спросил я.  - Не вижу никакого  смысла,
разве   что   вам   потребовалось  таким  хитрым  образом  внедрить  меня  в
представляемую моими новыми друзьями организацию...
     - Именно так. Не вижу здесь ничего слишком уж хитрого. Для нас с тобой.
Те товарищи, - он указал пальцем вниз, где  находились комнаты с пленниками,
или  гостями,  как  угодно их  можно воспринимать,  -  не  столь искушены  в
методологии тайных войн, в их время все было проще и  наивнее, так что  твой
ввод в операцию должны воспринять адекватно...
     - А мне показалось, что у них солидная организация и они не новички.
     -  Само  собой.  Но  на  своем уровне. Их беда, что они древнекитайских
трактатов  на  специальные  темы  не  штудировали, исключительно европейским
менталитетом ограничены. Так суть нынешнего дела такова...
     Мне  показалось,  что  вдалеке я услышал нечто похожее на  выстрелы, то
одиночные, напоминающие звук новогодних  хлопушек, то очередями, и тогда это
больше походило на треск валежника в лесу.
     - Это что?
     - То самое. Заварушка пошла нешуточная. Тебе она будет очень и очень на
руку... Часик времени у меня есть, постараюсь ввести тебя в курс дела.
     - Раньше не мог?
     - В святом писании сказано - "все хорошо во благовремении". И там же, в
поучениях апостола  Павла,  - "не будьте слишком умными, но  будьте умными в
меру". Излишняя эрудированность  тебе на этапе внедрения только мешала бы...
А суть вот в чем.
     И,  ускорившись  поудобнее,  сняв с  плеча тяжелую  коробку  пистолета,
закурив, что  он всегда делал после выпитой рюмки, Александр  Иванович начал
мне излагать  историю некоей организации, которую называл то  "Системой", то
"Хантер-клубом" и которая об®единяла  десятки частных и  имеющих отношение к
государственным структурам многих держав лиц, общим для которых было одно  -
гигантские материальные и  моральные потери  от установившейся на территории
бывшей Российской  империи биполярной  структуры.  Умеренно-коммунистический
режим  в Москве  и буржуазно-демократическая военная  диктатура в  Харькове.
Следствием   этого  явилась  полная   дезорганизация  все   так   называемой
"Версальской системы", то есть тактического передела  мира после поражения в
мировой войне Германии и образования Советской России.
     Начиная  с   1919  года   "Система",  установившая   тесные   связи   с
большевистским правительством, делала все, чтобы не допустить победы над ним
ни одного  из многочисленных  "белых  движений",  ни  таких мощных и имевших
явные  шансы  на успех, как  деникинское  или колчаковское,  ни даже  вполне
марионеточных    и    лояльных    к    "союзниками"   вроде    правительства
Чайковского-Миллера  в  Архангельске  или  семеновского и  меркуловского  на
Дальнем Востоке.
     И вдруг в  двадцатом произошла катастрофа. Списанный в расход  Врангель
вдруг воспрял духом, вывел свою крошечную  армию из Крыма  и  в  скоротечной
летне-осенней кампании не просто разгромил Южный фронт красных, но и вынудил
их к фактической капитуляции на максимально выгодных для генерала условиях.
     Мало того,  двадцать первом году Югороссия  заключила  военный  союз  с
турецким  лидером Мустафой Кемалем, который вел тяжелую и малоуспешную войну
с  англо-итало-греческой  оккупационной  армией, за несколько месяцев выбила
интервентов с азиатской  территории Турции  и, что  совсем  уже  невероятно,
разгромила и  принудила  к  капитуляции попытавшуюся восстановить статус-кво
британскую линейную эскадру.
     Всего  за  один  год политическая  карта мира  изменилась  кардинально.
Напрасными оказались более чем полувековые усилия ведущих европейских держав
(а  также  и  транснациональных финансовых кругов)  по ослаблению и изоляции
России, коту  под  хвост  полетели жертвы,  принесенные на  алтарь священной
задачи в ходе десятка малых войн и одной мировой.
     Вместо огромной, неповоротливой, рыхлой, как непропеченное тесто, почти
средневековой  империи   мир  увидел  компактную,   динамичную,   в   случае
необходимости  -  решительно-агрессивную  Югороссию, а в дополнение к  ней -
плохо  предсказуемую  и  по-прежнему  занимающую 1/7  часть  планеты  РСФСР,
возглавляемую талантливым и абсолютно беспринципным лидером.
     На вторую мировую войну через три года после столь ужасной первой никто
не  был  готов,  и  началась  долгая,  иногда  подчиняющаяся  стратегическим
разработкам,  иногда бестолковая и спонтанная тайная война, в которой трудно
было понять, кто на чьей стороне, кто союзник, а кто враг, а главное - в ней
отсутствовала хоть приблизительно сформулированная цель...
     Шульгин  подошел к окну, приоткрыл форточку.  Выстрелы стали слышнее, и
зона, откуда ни доносились, значительно расширилась.
     Он улыбнулся удовлетворенно.
     -  Ну, еще  за  успех! - Подождал, пока я выпью, но сам  сделал  совсем
маленький глоток.
     -  У меня  еще много дел сегодня,  - сказал, будто, извиняясь,  что  не
может как следует поддержать компанию. - Так вот. За два  года необ®явленной
войны  всех против  всех  много  раз  менялись  направления главных  ударов,
вчерашние союзники становились противниками и наоборот, возникали и рушились
коалиции. Подкупы,  предательства, тайные и  явные убийства  государственных
деятелей,  королей финансовых империй и  совершенно  вроде  бы ни к чему  не
причастных людей стали совершеннейшей нормой международной жизни. Смешно, но
факт - в конце концов стал как бы теряться смысл вообще всего происходящего.
Забылась,  а  большинству людей  вообще никогда не была известна предыстория
"странной войны", прямые  и косвенные финансовые потери  вовлеченных  сторон
многократно  превысил те  гипотетические, ради которых и разгорелся сыр-бор.
Перефразируя  Пруткова, можно  сказать: "Амбиции  все превозмогают, порою  и
рассудок".   Очень   похоже   на   некогда   бывший   в   нашей   реальности
англо-аргентинский конфликт за Фолклендские острова. Потеряли тысячи человек
убитыми.  Несколько боевых кораблей и полсотни самолетов, ухнули на это дело
десяток  миллиардов  фунтов  стерлингов,  а   сами-то  острова...  за  сотню
миллионов Аргентина с радостью бы отказалась от своих прав на них.
     И наша нынешняя жизнь благодаря дурацким амбициям не такого уж широкого
круга лиц приобрела  отчетливые черты эпохи раннего феодализма, сопряженного
с достижениями современной техники...
     - А если конкретнее? - спросил я. -  То, что ты говоришь, интересно, но
пока не проясняет...
     -  Конкретнее  -  так  запросто.  Мы  тоже не  сидим  сложа  руки.  Все
происходящее   нас   вполне   устраивает,  только  надо  процессом  грамотно
управлять. Согласно тщательно проверенным сведениям "Система", уже почти год
не дававш