реливаясь через палубу и утаскивая за собой
Хаммондса. Его потащило к носу лодки, и страховочный линь проскользнул по
всей длине поручня. Линь мог бы удержать его на борту, если бы волна не
была такая мощная и не утащила человека так далеко. Его понесло к люку в
торпедный отсек к очередному зубцу на поручнях, предусмотренному для того,
чтобы на нем закреплять гак страховочного линя. Но Хаммондса протащило мимо
этого зубца, и он оказался не пристегнутым. Совершенно неожиданно его смыло
за борт.

Внутри ходовой рубки та же волна захватила молодого лейтенанта, который
повредил обе руки, отчаянно пытаясь удержаться. Когда ему удалось высунуть
голову из воды, он увидел, что Хаммондса на палубе нет. Моряки, стоявшие на
палубе, стали истошно кричать: "Человек за бортом!" Начался поиск. Он
проводился в точном соответствии с профессиональной подготовкой экипажа. Но
это была атомная подлодка, на которой экипаж львиную долю времени должен
проводить под верхней палубой и под водой. Во времена дизельных подлодок,
таких как "Таск" и "Кочино", опасность моряку оказаться за бортом была
постоянной угрозой. Теперь она, на первый взгляд, миновала и почти никто из
служащих на атомных подлодках не имел опыта в такого рода происшествиях.
Очень редко проводили и учения на тему: "Человек за бортом!"

"Кто пропал?" "Что случилось?" "Это Чарли. Мы потеряли Чарли!" Крики
продолжались, люди разбегались по своим боевым постам. Один из офицеров
подскочил к перископу. Лодку "Халибат" продолжало трясти, и это затрудняло
наблюдение.

"Я вижу свет вон там!" - прокричал один из офицеров. "Следи за ним", -
приказал командир.

Хаммондс находился приблизительно в 70 метрах, справа по носу. "Халибат"
медленно двигалась вперед, немного в сторону от него. "Полный назад! Полный
назад!" - крикнул командир, будучи в полной уверенности, что если они
потеряют из виду свет фонаря Хаммондса, его уже не удастся найти.

Двигатели заработали на полную мощность, лодка сильно завибрировала, затем
дернулась, ее винты взметнули воду, гася инерцию переднего хода. Чей-то
голос по громкой связи из машинного отделения прокричал, что двигатели
перегреваются.

"Продолжайте выполнять команду!" - ответил на это командир. Он знал, что
движение задним ходом на больших оборотах в течение длительного времени
может привести к перегреву турбин, но был убежден, что "Халибат" выдержит.
Она была сконструирована для чрезвычайных маневров. Кроме того, был только
один выбор - рисковать. Нужно было во что бы то ни стало спасти Хаммондса.

К этому моменту наблюдение велось уже через два перископа - старшим
помощником командира и старшиной-рулевым. Они всматривались в темноту,
отчаянно пытаясь удержать в поле зрения отдаленный свет маленького фонаря
Хаммондса, пока другие устанавливали более мощный прожектор.

Четыре водолаза надели водонепроницаемые костюмы и побежали в ходовую
рубку. Двое вышли на палубу и спрыгнули в воду. Еще один стоял под люком
ходового мостика в своем водонепроницаемом костюме, готовый прыгнуть в
океан, если кто-нибудь из других водолазов попадет в беду.

Кок пробирался к "пещере летучих мышей", крича, что он собирается подтащить
"рыбу". "К черту "рыбу", - огрызнулся командир. Кок все-таки продолжал
двигаться.

Командир вышел на рубочный руль с биноклем и сам стал следить за фонарем
Хаммондса.

Вода заливала глаза и уши Хаммондса, и он не мог видеть, что "Халибат"
надвигается на него. И тут он услышал голос вдали: "Держись, старшина, мы
тебя спасем". Хаммондс расслабился. Это было самое нужное в тот момент. В
водонепроницаемом костюме переохлаждение не грозило, а вот стоит человеку
поддаться панике, это может кончиться плохо. Он поплыл в сторону голоса,
как ему казалось, голоса командира, и даже после того, как его маленький
фонарь погас, продолжал двигаться в том же направлении. Через несколько
мгновений "Халибат" оказалась рядом с ним. Водолазы спрыгнули в воду и
обвязали его тросом под руки. Затем моряка вытащили на борт. Он находился в
ледяной воде 15 минут, и командир понимал, что только счастливый случай
спас Хаммондса. Как только Чарли спустили через люк вниз, доктор Вит начал
"лечить" его коньяком, самым эффективным средством на борту лодки.

Хаммондс продолжал беспрестанно повторять: "Я ничего не мог видеть. Я
ничего не мог видеть". Он ужасно дрожал, доктор Вит дал ему еще коньяку.
Затем Хаммондса перенесли в горячий душ, чтобы согреть, потом уложили в
койку. Прошло несколько часов, пока прошел шок. За это время кто-то
прикрепил плакаты у его койки и по всей лодке с надписями: "С возвращением,
Чарли!" "Как прошло увольнение на берег?"

Но Хаммондс утратил чувство юмора. Его товарищи по экипажу из года в год
будут на своих традиционных встречах рассказывать и пересказывать легенду о
его ужасном купании, но Хаммондс никогда не показывался там, чтобы его
послушали. Пока они были в море, Хаммондс удивлял всех тем, что выходил на
палубу, как будто бросая вызов океану. Этого от него никто не ожидал. Как и
любой другой человек, он мог бы оставаться внизу, в безопасности от крутых
волн. Но пока Хаммондс был на лодке, а это продолжалось еще месяц, он
отказывался поддаваться страху.

В начале апреля капитан первого ранга Мур повернул лодку домой. Он
возвращался с пустыми руками. Не удалось отыскать ни одной ракеты, или хотя
бы ее фрагмента. Но зато командир возвращался, не потеряв ни одного
человека. Это достижение он не променял бы ни на что. Кроме того, ему
вот-вот должен был представиться случай компенсировать свою неудачу и
неудачу лодки.

"Халибат" вошла в Перл-Харбор 11 апреля 1968 года, в 68-ю годовщину со дня
покупки ВМС первой подводной лодки. Рядовые моряки находились на балу в
честь "Дня рождения подводных лодок", а офицеры собрались в королевском
гавайском отеле, который местные жители называли "Розовая леди", на пляже
Вайкаки. Там они выпили три или четыре ящика шампанского, которые кто-то
припрятал под их столом, и ящик ликера, прихваченный из адмиральского
люкса.

Пока они шумно праздновали, начала разыгрываться удивительная история.
Около дюжины советских кораблей вышли в Тихий океан и медленно
продвигались, прощупывая океан активными гидролокаторами. Было очевидно,
что они что-то искали. Вскоре стало ясно, что они искали что-то свое. У них
пропала подводная лодка.

Американская подлодка "Барб" (бортовой номер SSN-596) паслась у советского
порта Владивосток, когда начались эти неистовые поиски. Командир "Барб"
Бернард Каудерер раньше не видел ничего подобного. Четыре или пять
советских подлодок срочно вышли в море и начали активный поиск
гидролокаторами. Эти подлодки погружались, всплывали на перископную глубину
и снова погружались.

Советские корабли словно забыли о бдительности, о скрытности поиска. Эфир
заполнили крики: "Красная звезда", выходи на связь! "Красная звезда",
отвечай! "Красная звезда", отвечай, отвечай!

На берегу американские агенты собрались вокруг мониторов электронного
перехвата и прослушивали эти передачи. "Барб" вела наблюдение, сохраняя
радиомолчание. С берегового командного пункта поступило краткое указание:
"Оставаться на позиции". Каудерер почувствовал разочарование. У него по
плану было возвращение домой, и он собирался присутствовать в синагоге на
митцвахе своего единственного сына. Но теперь его сын станет мужчиной без
него. Каудереру было запрещено объяснять сыну, почему он не смог прибыть
домой.

По мере того как "Барб" и другие разведывательные корабли прослушивали
эфир, стало очевидно, что у советских кораблей не было ни малейшего
понятия, где искать свою подлодку. А в Вашингтоне Бредли полагал, что он
знает, где ее искать.

Долгое время возглавляемый Бредли отдел подводной войны проводил
безуспешные наблюдения за непонятными шифрами связи советских подводных
лодок, которую военно-морская разведка никак не могла раскодировать.
Советские подлодки имели сложные радиопередатчики, которые спрессовывали их
сообщения в радиоимпульс длительностью меньше секунды. Бредли полагал, что
ключ к поиску пропавшей советской субмарины может находиться в этих
нерасшифрованных микроимпульсах.

Офицеры разведки рассчитали, что такого рода радиосигналы посылались с
советских ракетных подлодок по приближении и убытии из районов
патрулирования, находящихся вдоль побережья США, в пределах дальности
стрельбы ракет. Соединенные Штаты следили за этими сигналами и записывали
их на пленку, задействовав целую сеть радиоприемных станций, созданных по
германской технологии. Десятки антенн были размещены на тихоокеанском
побережье США и на Аляске.

Впоследствии уже не имело значения, что эти микроимпульсы не могли быть
декодированы. Массу информации можно было получить даже из записанного
свиста и треска. Незначительные отклонения в частоте отличали одну
советскую подлодку от другой. Советские ВМС были так строго организованы,
что их подлодки никуда не уклонялись от заданного маршрута. Разведка США
следила за тем, как они шли по всему 4000-мильному пути от Камчатки до
одного из главных квадратов патрулирования - в 750-1000 милях к
северо-западу от Гавайских островов. Микроимпульс обычно посылался, когда
лодка доходила до подводного маркерного радиомаяка на выходе из прибрежных
вод Камчатки. Другой импульс посылался при пересечении международной линии
смены дат, около 2000 миль от Советского Союза, на долготе 180[#730].
Третий микроимпульс обозначал прибытие в квадрат патрулирования.

Это было похоже на то, если бы они говорили: "Мы уходим..." "Мы достигли
долготы 180[#730]...", "Мы находимся в квадрате ...". Промежуточные доклады
продолжались и по пути возвращения на Камчатку, и сотрудники Бредли
полагали, что они почти слышали в сигналах просьбы подготовить свежие
овощи, радостную встречу в порту и хороший стол с родными и близкими.

Теперь команда Бредли искала записи этих сигналов и почти сразу же нашла
то, что искала. Подводная лодка типа "Гольф II", одна из дизельных
подлодок, переоборудованных, чтобы нести на борту ракеты и выпускавшаяся до
первых атомных лодок с баллистическими ракетами типа "Зулу", вышла из порта
24 февраля 1968 года. Подлодка давала радиосигналы как обычно, до тех пор,
пока не достигла середины маршрута. Затем передача сигналов прекратилась.
Не было сигнала, когда она достигла долготы 180[#730]. Ничего не говорило о
том, что она всплыла. Ничего не доносилось такого, что можно было бы
принять за просьбу о достойной встрече, о благополучном возвращении домой.

Бредли срочно сообщил эту новость высшему командованию ВМС: Советский Союз
потерял подлодку, одну из тех, которые имеют на вооружении по три
баллистические ракеты. Он полагал, что лодка погибла между тем местом,
откуда она послала свой последний микросигнал, и тем, где ожидался
следующий сигнал, но его не оказалось. А советские корабли и близко не вели
поисков от того района, который указал Бредли.

А что, если США первыми смогут найти эту лодку? Там, в одном месте, будут
находиться советские ракеты, шифры и множество технологической информации,
и Бредли полагал, что у него есть все средства, чтобы найти эту лодку.
"Халибат" не смогла отыскать сравнительно небольшой фрагмент ракеты, но
лодка-то представляет собою куда более крупную цель.

Командир "Халибата" Мур и старший группы специалистов из "пещеры летучих
мышей" Кук были срочно вызваны в Вашингтон. Их ожидали контр-адмирал Ф.
Бешани, заместитель начальника морских операций по вопросам подводной
войны, Крейвен и Альберт Бютлер, который руководил работами на "Халибат".
"Мы получили сведения, что Советский Союз, возможно, потерял подлодку в
Тихом океане", - заявил Бешани, как только Мур и Кук вошли. Затем он
добавил несколько подробностей и дал указание экипажу "Халибат" идти на
поиски советской подводной лодки типа "Гольф".

Из своего кабинета Бешани быстро повел всех к министру ВМС Полю Нитце. На
этот раз их с пристрастием расспросили о неисправностях на "Халибат",
которые не позволили в предыдущем походе найти фрагменты советской ракеты.
Крейвен, затаив дыхание, слушал, как красноречиво Кук заговаривал зубы
министру, и даже подумал, что он сам не смог бы рассказать лучше. Кук
заверил министра, что экипаж "Халибат" найдет эту лодку, если ему
предоставят возможность сделать это. Правда, не было особой необходимости
усиленно рекламировать "Халибат", так как у ВМС все равно не было другого
корабля, который мог бы предпринять подобную попытку поисков, пока
советские корабли еще не подошли к району предполагаемой катастрофы.
Оптимизм Кука передался министру ВМС, и тот сразу же поехал в Белый дом,
чтобы получить разрешение на проведение операции.

Крейвену, Муру и Куку оставалось только молиться, чтобы получить
окончательное "добро". Через несколько часов министр ВМС позвонил Бешани.
Тот вызвал Мура, Кука и Крейвена в свой кабинет и объявил: "Вам поставлена
новая задача". (Когда Крейвен и его команда начали подыскивать
фотоматериалы о советских подлодках и возможности изучить советскую
технологию по подводным снимкам крупным планом и по другим фотографиям,
имевшимся у подводных сил адмирала Риковера, то убедились, что американской
национальной безопасности был нанесен ущерб. С точки зрения секретного
делопроизводства эти снимки казались совершенно безобидными. Группа
подводников с подлодки "Барб", которая перехватывала сообщения о поисках
советской подлодки типа "Гольф", создала книгу в память о многих месяцах,
проведенных в море в предыдущем походе в 1967 году. На некоторых
фотоснимках несколько моряков с "Барб" сфотографировались на фоне
двигателей и некоторых частей ядерного реактора. Когда Риковер услышал об
этом, он взъярился и настоял на том, чтобы все фотографии его реакторов и
любых их частей оставались под высшим грифом секретности. Когда Риковер уже
успокоился, взволновалась остальная часть руководства ВМС. Адмиралы начали
отчаянно пытаться вернуть сто двенадцать уже разосланных книг. Телефонные
звонки, меморандумы пошли по всему тихоокеанскому флоту от командира "Барб"
до командующего подводными силами на Тихом океане, от офицеров-подводников
в Вашингтоне и снова к Риковеру. Была задействована криминалистическая
лаборатория, ее попросили определить, нельзя ли вымарать фотографии таким
образом, чтобы скрыть недозволенные детали реактора. ФБР пришло к выводу,
что с помощью определенных химических процессов можно смыть вымарки, и эти
детали снова проявятся. Почти через девять месяцев после начала этой паники
командование ВМС установило, что секретный фон на фотографиях можно
механически убрать и после этого книги можно возвратить экипажу подлодки
"Барб".)

Крейвену предстояло собрать данные, которые могли бы уточнить
местонахождение советской подлодки. Он был убежден, что обязательно должны
быть и другие акустические свидетельства тонущей подлодки. Связался с Дж.
Келли, руководителем сети подводных шумопеленгаторов, которые ВМС
устанавливали по всем океанам.

Подчиненные Келли прослушали множество записей подводных шумопеленгаторов в
поисках свидетельств трагедии: мощный грохот направленного внутрь взрыва с
последующими менее мощными взрывами вкупе указывают на то, что подлодка
падает на дно океана. Но в процессе поисков люди Келли не нашли каких-либо
серьезных отклонений, указывавших на мощный взрыв, направленный внутрь.
Однако был небольшой всплеск на их бумажных лентах, небольшой подъем,
указывающий на один громкий хлопок. Это произошло именно в том районе, где,
по мнению Бредли, советская лодка пошла на дно.

А что, если, рассуждал Крейвен, подлодка заполнилась водой до того, как она
достигла запредельной глубины? Она в этом случае продолжала бы тонуть без
резкого, оглушающего, ослепляющего и разрушающего треска стали. Ее смерть
должна быть более спокойной. Крейвену нужно было узнать, какие звуки издает
тонущая подлодка с открытыми люками, когда океанская вода заполняет ее и
выравнивает внешнее и внутреннее давление еще до того момента, когда она
достигнет запредельной глубины. Был лишь один способ узнать это.

Крейвен и Бредли уговорили командование ВМС утопить подводную лодку, смерть
которой можно было бы зафиксировать. Им дали старую дизельную подлодку,
которая счастливо избежала поражения бесчисленными японскими торпедами во
время Второй мировой войны. Теперь она погибнет бесславно.

И до этого подлодки времен Второй мировой войны топились в качестве мишени
в ходе практических торпедных стрельб. Но те лодки были в движении, с
работающими двигателями и заклиненными рулями. Было что-то благородное в
такой смерти - быть утопленной единственным выстрелом, умереть как
доблестный старый боевой конь.

Но эта старая подлодка была отдана воде для того, чтобы инженеры с помощью
сети подводных гидрофонов записали звуки ее погружения. Она умирала тихо,
как и ожидали Крейвен и Бредли. Теперь они рассуждали так: если подлодка со
всеми открытыми люками и открытыми водонепроницаемыми переборками пошла на
дно беззвучно, то другая подлодка могла тонуть и с небольшим хлопком,
потому что одна из водонепроницаемых переборок могла быть задраена. Итак,
собрав данные от подводных гидрофонов, которые зафиксировали в свое время
хлопок, Келли и Крейвен путем триангуляции пришли к выводу, что наиболее
вероятная точка гибели советской подлодки имеет координаты 40[#730]
северной широты и 180[#730] долготы. Это как раз в 1700 милях к
северо-западу от Гавайских островов, где глубина океана более трех миль.

Бешани все еще не был убежден до конца. Он полагал, что обязательно должен
был произойти взрыв, направленный внутрь. Его сомнения подтверждались и
тем, что в указанном районе или поблизости от него не было советских
кораблей. Других сомнений у него не было. И поэтому он дал "добро" на
направление "Халибат" в точку, указанную Крейвеном. (По иронии судьбы,
именно "Халибат" направлялась на поиски советской подлодки. Советский Союз
был убежден, что его подлодка погибла в результате столкновения с
американской подлодкой "Суордфиш" (бортовой номер SSN-579), единственной
лодкой, которая была переоборудована по образу и подобию "Халибат" в 1960-е
гг. В Советском Союзе обратили внимание, что вскоре после того, как был
потерян контакт с советской лодкой, "Суордфиш" вошла в порт Йокосуки с
поврежденным рубочным рулем и перископом. Много лет спустя, когда командир
"Суордфиш" Джон Ригсби услышал об этом, он был удивлен. Ему и в голову не
приходило, что в Советском Союзе обратили внимание на то, что "Суордфиш"
имела повреждения. Он утверждал, что "Суордфиш" столкнулась с дрейфующей
льдиной в Японском море, очень далеко от того места, где погибла советская
лодка. Он был удивлен еще и тем, что кто-то мог заметить погнутый перископ
на "Суордфиш", потому что в то время глаза всех были устремлены на вершину
горы Фудзияма, которая выглядела особенно великолепно в день прихода
"Суордфиш" в порт. Но, по-видимому, советская разведка следила в тот день
не за красотами природы.)


Выход был назначен на 15 июля 1968 года. Приказы о целях похода держались в
секрете даже от тех, кто был на борту лодки. Даже обитателям "пещеры
летучих мышей" сообщили очень мало. Большинство полагало, что возвращаются
обратно для продолжения поисков советской ракеты, которую не нашли в
прошлый раз.

Когда опустили "рыбу", гидролокационная муть снова заменила изображения от
видеокамеры, которая все еще не работала. Наблюдение за монотонными милями,
наматываемыми на непрерывную склеенную ленту, вызывало головокружение. Люди
ощущали резь в глазах от многочасового высматривания неясных очертаний
чего-либо инородного океанскому дну. Рабочие смены длились не более 90
минут. После смены на светло-голубых стенах "пещеры" морякам чудились
кривляющиеся привидения.

Днем и ночью "Халибат" ходила взад-вперед в квадрате, который указали
Бредли и Келли. Оставалось исследовать еще 5 миль. Советская подлодка могла
дрейфовать довольно далеко, пока прошла свои три мили до дна