никогда не станешь адмиралом". "Ну что ж, быть по сему", -
ответил на это Бредли. А потом с солдатской четкостью повернулся кругом и
ушел.

Бредли больше всего волновала борьба с ЦРУ за право контролировать
"Халибат". Это ведомство уже захватило себе руководство всеми операциями,
связанными с затонувшей советской подлодкой типа "Гольф", и все еще
ожидало, когда Ховард Хьюз закончит строительство монолитного спасательного
судна, чтобы попытаться вытащить эту подводную лодку из ее океанской
могилы. Большая часть этой работы осуществлялась через отдел национальной
подводной разведки, совсекретный военно-морской отдел, находящийся под
руководством ЦРУ. Хуже того, ЦРУ с дьявольским упорством передавало новости
о лучших операциях подводных лодок, при этом присваивая себе их заслуги.

Когда все эти операции были всецело под контролем Бредли, лишь несколько
высших государственных деятелей в Вашингтоне знали, что Советский Союз
потерял подводную лодку, а "Халибат" нашла ее. Теперь же он видел, как
офицеры ЦРУ, прикомандированные к национальной подводной разведке, свободно
раздают разрешения на публикацию. Фотографии операции "Бархатный кулак",
возможности подлодки "Халибат", а также другие шпионские операции быстро
становились главным аттракционом в цирке, в котором иметь билет на шоу было
более важным, чем само представление, а демонстрация наклеек с различными
грифами секретности делала зрелище чрезвычайно привлекательным.

В каждом брифинге Бредли усматривал потенциальную возможность утечки
информации. Он хотел быть единственным, кто докладывает советнику
президента США Генри Киссинджеру или его первому заместителю, генералу А.
Хейгу, и то только в соответствующее время. Бредли усиленно стремился
получить доступ к этим двум весьма влиятельным людям. Он исходил из своих
представлений о том, что в соперничестве с коллегами Киссинджер является
наиболее информированным человеком, который контролирует все, что касается
внешней политики, а также секретных мероприятий, затрагивающих внешнюю
политику. Бредли знал, что Киссинджер сам отбирает то, что лично будет
представлять Никсону. Пока операции Бредли приносят ключевую
разведывательную информацию, доступ к Киссинджеру и Хейгу ему открыт. Это
стало ясно, когда в прошлый раз он ходил докладывать Киссинджеру о
перспективах использования подлодки "Халибат".

Киссинджер опоздал тогда на полчаса. Он вошел в кабинет, сел в кресло,
откинулся, положил одну ногу на стол перед собой, а вторую вытянул в
направлении Бредли. "Ну, хорошо, - сказал он с явным немецким акцентом. - У
вас 10 минут. Начинайте доклад".

Бредли знал, что лучше не съеживаться от страха. И спокойно произнес:
"Доктор Киссинджер, я не могу сделать это за 10 минут. Если у вас в
распоряжении всего 10 минут, то мне придется уйти и вернуться в другой раз.
Потому что за 10 минут мы только потеряем ваше и мое время".

"Ну, ну. Вы начинайте, а я скажу, когда остановиться".

Они проговорили более 45 минут. Бредли показалось, что это была его важная
победа. Теперь Бредли, уже капитан первого ранга, рассчитывал, что его
предложение о поисках советского кабеля подводной связи представит
исключительный интерес для Хейга. Тот доложит о нем Киссинджеру, а советник
президента по национальной безопасности с удовольствием расскажет обо всем
Никсону. Бредли больше ни с кем не хотел делиться о своих намерениях, пока
не будет разработан четкий план действий. Он известил только тех, кому было
абсолютно необходимо это знать - командующего Тихоокеанским флотом и
Харлфингера, начальника военно-морской разведки.

По существующим правилам Бредли должен был представлять свой план "комитету
40" под председательством Киссинджера. В составе этого комитета были высшие
чиновники государственной безопасности, включая председателя объединенного
комитета начальников штабов и директора ЦРУ. Задача комитета заключалась в
том, чтобы оценивать все секретные зарубежные операции, начиная с
проникновения ЦРУ в страны третьего мира и кончая сверхсекретными акциями
по подслушиванию Кремля. Предыдущие президенты тоже имели подобные
комитеты. А после инцидента с "Пуэбло" рутинные операции, такие как набеги
подлодок в советские прибрежные воды или разведывательные полеты самолетов,
включались в ежемесячный список для рассмотрения комитетом. Члены комитета
проводили заключительный обзор, после чего ставили на бумаге свою пометку
"Одобрено".

Но более опасные операции, такие как план перехвата важнейшей советской
линии связи, подлежал более детальному обсуждению, в ходе которого операция
должна была пройти главный из тестов: стоит ли риска потенциальная выгода?
А самые рискованные операции должны представляться президенту страны для
окончательного утверждения. Основная работа "Комитета 40" заключалась в
том, чтобы обеспечить тест на здравый смысл, отсечь все лишнее, что
зачастую диктуется лишь азартным стремлением к сбору сенсационной
информации. Короче говоря, этот комитет был органом надзора,
предназначенным быть выше местнических интересов, соперничества между
ведомствами, диктаторских замашек и неизменного соблазна авантюр всех
видов, от храбрости до глупости.

Но этот идеал зачастую оказывался не более чем благим пожеланием. Комитет
почти никогда не отказывал в одобрении какой-либо операции. И
разведывательные ведомства и вооруженные силы знали, что они могли обойти
остальных членов комитета, если им удавалось согласовать вопрос с
Киссинджером, который по своему усмотрению мог использовать комитет или
игнорировать его. Иногда лично одобрив операцию, он проводил голосование
комитета по телефону, закулисным путем. А то и вообще не считал нужным это
делать.

Киссинджер дал всем понять, что лично займется вопросом подслушивания. Это
устраивало Бредли и Харлфингера, которые тогда, весной 1971 года, были
очень довольны освобождением от формальных слушаний в "Комитете 40". Им
было нетрудно представить, как бы выглядели эти слушания: "Где вы видели
эти знаки?", "Вы сказали на Миссисипи?", "Итак, капитан первого ранга
Бредли, вы говорите, что вам пришло все это в голову, когда вы в
одиночестве сидели в своем кабинете в 3 часа ночи?", "А не злоупотребили ли
вы виски накануне вечером?" Естественно, освобождение от столь тягостной
процедуры было большим счастьем для Бредли.

С советской точки зрения, любое вторжение в Охотское море было совершенно
незаконным. Хотя США считали значительную часть этого моря международными
водами. А поиск знаков на советском побережье обязательно будет проходить в
международно-признанной трехмильной зоне территориальных вод, и
проникновение туда "Халибат" будет расценено как нарушение суверенитета
Советского Союза.

Бредли надеялся, что Киссинджер не обратит внимания на то, что момент для
проведения столь рискованной операции выбрано не самой лучший. Ведь
"Халибат" будет нарушать советский суверенитет именно в то время, когда
президент Никсон напялил на себя тогу миротворца. Президент США выступил по
национальному телевидению с заявлением о том, что он лично спас заходившие
в тупик переговоры о контроле над вооружениями, вступив в секретную
переписку с генеральным секретарем ЦК КПСС Леонидом Брежневым. С учетом
всего этого Бредли шел на доклад к Хейгу с большими опасениями. Как можно
короче он обрисовал Хейгу план операции по поиску кабеля. "Если мы найдем
его, мы сумеем найти и возможность прослушивать", - заверил Бредли Хейга. -
Кроме того, стоит и второстепенная задача - поиск фрагментов нового типа
советских крылатых ракет. Они установлены на советских подлодках, ведущих
наблюдение за американскими авианосцами".

Хейг не задал ни одного вопроса, не сделал никакого предупреждения об
осторожности. Он даже не удосужился представить Бредли Киссинджеру. Вместо
этого коротко сказал: "Держите нас в курсе операции".

Бредли понял, что получил полное официальное одобрение, которое и
требовалось. Несомненно, Хейг проинформирует Киссинджера. Получилось, что
самый рискованный план ВМС оказался одобренным самым простым способом.
"Халибат" направлялась в Охотское море.

К концу лета 1971 года переоборудование "Халибат" было почти завершено. В
дополнение к огромному горбу ("пещера летучих мышей"), который в свое время
вдохновил на "превращение ее в лодку так называемого специального проекта",
к ней добавили еще бугор для секретного, очень важного оборудования,
остроумно скрытого на верхней палубе.

Заголовки в местной газете объявили о завершении установки дополнительного
приспособления, особо выделив тот факт, что ВМС сняли завесу секретности,
окружавшую "Халибат". Газеты писали, что теперь "Халибат" будет маткой для
первого после гибели "Трешер" спасательного глубоководного аппарата.
Фактически этот "бугор" вовсе не был глубоководным спасательным аппаратом.
Он являлся декомпрессионной, шлюзовой камерой для водолазов. Ее приварили в
том месте, где водолазы начнут дышать газовой смесью, разработанной в
морской лаборатории ("Sea Lab"). И именно в этой шлюзовой камере они будут
готовиться к выходу на работу под водой.

В эти последние недели перед выходом "Халибат" офицеры отдела Бредли начали
наносить анонимные визиты на судоверфь Маре-Айленд. Большинство экипажа
"Халибат" знало их просто как людей из Вашингтона. Так их представлял
экипажу командир лодки Макниш.

Даже в последние дни перед выходом в направлении Охотского моря, в октябре
1971 года, экипаж не знал почти ничего о месте назначения. Было известно
только, что лодка выходит в море на 3 месяца. Рядовые подводники, как
всегда перед дальним походом, с особым усердием заполняли бары в
окрестностях Сан-Франциско. Некоторые из них лишь несколько месяцев назад
отпраздновали окончание средней школы. Другие были опытными старшинами,
ветеранами зловонных дизельных подлодок или первых атомных лодок. Вместе
они проводили свою последнюю ночь на берегу, в районе, где сильно пьяный
моряк отнюдь не был редкостью.

В присутствии своих жен и подруг, наблюдавших за происходящим, они
упивались в баре до чертиков. Пили до тех пор, пока не начинали сбрасывать
с себя одежду и голыми танцевать на столах в баре "Лошадь и корова". Этот
бар был излюбленным местом, которое между собой они называли "Уинни и Муу".
Полутемные комнаты, стены увешаны фотоснимками подводных лодок, частенько
звучал клаксон, предварявший очередную порцию спиртного. Повсюду валялись
украденные с подводных лодок предметы оборудования: шкафчики подводников,
значки, тарелки, официальные вымпелы, часть корпуса торпеды, якорь. Если бы
все это увидели военно-морские контрразведчики, они могли прийти в ужас.

По-видимому, Шноркель Пэтти тоже находилась там: она всегда присутствовала
на этих прощальных вечеринках. В течение десятка лет Пэтти побывала и
матерью, и старшей сестрой, и любовницей множества подводников. Она без
всяких объяснений представляла, что ожидает моряков в походе, и наставляла
других молодых женщин, осмеливавшихся посещать этот вульгарный бар, не
задавать подводникам вопросов куда, почему и зачем они уходят в поход. Она
была той женщиной, которая успокаивала вернувшихся домой подводников.
Похожая на известную кинозвезду, молодую Мэй Уэст, она была и Марией
Магдалиной в среде подводников.

В ответ на это мужчины и молодые парни за эти годы подарили ей сотни эмблем
серебряного дельфина, так тяжело достававшихся им. У нее скопилось огромное
количество зажигалок с эмблемами подлодок. Подводники обожали свою Пэтти.

Клаксон прозвучал как сирена, напоминающая завывание волка, сливающееся с
криками больного осла. Подводники выпили еще. Стали разговаривать громче,
затем еще громче. А потом в бар вошел безобидный маленький дурачок, одетый
только в нижнее белье. До этого все воздерживались от раздевания. Теперь же
решили, что верхняя одежда ни к чему, и бесцеремонно сбросили ее.

Разгоряченные виски ветераны сбросили брюки, взобрались на стойку бара и
стали поворачиваться вокруг, демонстрируя татуировки гребных винтов на
каждой ягодице, словно на корме лодки. Легенда гласила, что эти татуировки
гарантируют безопасный и скорый поход. Особенно вульгарным выглядело то,
что гребные винты как бы приводились в движение длинным бумажным хвостом,
прикрепленным к единственному возможному месту между обнаженных ягодиц.
Хвосты поджигались, подводники начинали бегать, создавая дымовые кольца
вокруг бара, и это превращалось в ритуальный танец "горящей задницы".

Таким образом они отмечали предстоящий выход из судоверфи. Это были и
поминки по утерянной свободе. Вот так экипаж подлодки "Халибат" начинал
одну из самых важных шпионских операций периода "холодной войны".

Вечеринка закончилась за несколько часов до того, как "улыбающийся Джек" -
Макниш дал заключительную команду - всем на борт корабля. "Улыбающийся
Джек" было прозвище, данное экипажем своему командиру за усмешку, которая
обычно сопровождала его ворчание или скрип зубами. Рот широко открывался
только во время беды. И мало кто из экипажа мог припомнить, что видел
38-летнего командира по-настоящему смеющимся. Ни теперь, ни пять лет назад,
когда он служил на лодке старшим помощником командира. Эта усмешка будет
неизменной в течение месячного перехода подлодки "Халибат" к Охотскому
морю.

Почти месяц "Халибат" добиралась до Охотского моря. Любая другая
многоцелевая подлодка прошла бы этот путь за пару недель. Но реактор на
"Халибат" постройки 1950-х годов не мог обеспечить скорость более 13 узлов.
Кроме того, тормозил приваренный к корпусу ложный глубоководный
спасательный аппарат. Большую часть пути "Халибат" шла со скоростью 10
узлов, следуя по дуге большого круга. Двигаясь на север к Алеутским
островам, затем на юг через Берингов пролив, подлодка в конце концов
достигла Охотского моря.

Пройти в Охотское море оказалось сложно. Потребовалось несколько часов для
преодоления одного из мелководных проливов, где-то между северной частью
гряды Курильских островов и южной оконечностью полуострова Камчатка. Оттуда
можно было наблюдать в перископ за действующим вулканом. Однако делать это
не рекомендовалось, поскольку одного-единственного зайчика от перископа
было достаточно, чтобы противолодочный самолет или корабль обнаружил лодку.

Теперь экипаж знал, где находится. Командир сам сказал об этом. Он
предупредил, что во время этой операции водолазы будут выходить из лодки.
Однако ни словом не обмолвился о советском подводном кабеле. Вместо этого
он объявил, что лодка пришла на это место для того, чтобы найти фрагменты
новой советской смертоносной ракеты класса "корабль-корабль". Только
Макниш, его офицеры, водолазы и еще несколько человек из так называемой
"команды специального проекта" знали, зачем на самом деле они прибыли туда.

"Халибат" медленно пошла на перископной глубине вдоль советского побережья.
Каждые три часа "Халибат" шла, выписывая букву "S", поворачивала то вправо,
то влево. Лодка описывала полную циркуляцию, чтобы выявить возможную
слежку.

Поиски продолжались более недели. Ничего не было обнаружено. Затем они
увидели на берегу, в северной части Охотского моря, один из знаков, о
которых говорил Бредли. На знаке было предостережение: "Не бросать якорей.
Здесь кабель", или что-то в этом роде на русском языке.

По приказу командира "рыба" была опущена из "пещеры летучих мышей". На этот
раз проблем с видео не было. Изображения, которые приходили от камер
"рыбы", были зернистые, с примесями серого налета, но более четкие, чем те,
что поступали от гидролокатора во время поисков затонувшей советской
подлодки. Теперь на мониторе можно было видеть расплывчатые изображения
даже гигантского охотского краба, а на фотографиях - мелкую рыбу, облака
люминесцентных планктонов и даже крошечных медуз, когда они попадали в лучи
света от фонарей механической рыбы. Все, что находилось на расстоянии 1-2
метра от камеры и ламп освещения, тонуло в мутной воде и, независимо от
размеров, отражалось на мониторах в темно-серых тонах.

Затем показалось, что песок на дне слегка приподнят, появился холмик длиною
около метра, затем холмик исчез, появился вновь и опять исчез. Сначала
операторы подумали, что это какая-то пунктирная линия на сером фоне, но
снова и снова попадались серые холмики и эпизодические проблески черного
цвета. На дне что- то находилось, почти полностью закрытое песчаным илом.

"Халибат" направилась вдоль этой линии. Видеоизображения высвечивались на
мониторах, а фотокамера на "рыбе" снимала 24 кадра в секунду. Затем "рыбу"
подняли в лодку, "выпотрошили", зарядили новую пленку и опустили снова. На
фотопленке изображения должны быть более четкими, чем крупнозернистые на
видеоэкране. Но корабельный фотограф не мог проявить фотопленку до тех пор,
пока "Халибат" не подвсплывет, чтобы через шнорхель провентилировать
токсические газы из фотолаборатории. Наконец, Макниш дал распоряжение, и
"Халибат" всплыла под покровом ночи. Фотограф совместно с офицером из
спецпроекта стал проявлять фотопленку. На кадрах пленки появились цветные
фото советского подводного кабеля.

Теперь экипажу "Халибат" предстояло найти плоскую полосу на дне моря, чтобы
опустить два грибообразных огромных якоря - один с носа, а другой с кормы.
Макниш искал такое место за пределами трехмильной зоны. Судьбу лучше не
искушать. Поэтому он выбрал место в северной части Охотского моря, в 40
милях от западного берега Камчатки. После длительного маневрирования лодка
была мягко уложена почти на кабель.

Водолазы ждали в декомпрессионной камере, дыша кислородно-гелиевой смесью,
их организмы привыкали к повышенному давлению. Затем они одели свои
просторные комбинезоны, в которых было достаточно места для шлангов,
проходивших к их ногам, рукам, обвивавших все тело. Помпа из подлодки
начнет подавать горячую воду по этим шлангам, как только они покинут
камеру. Теплая вода, проходя по шлангам, будет обогревать водолазов. В
ноябре вода в Охотском море холодная.

Водолазы обернули теплоизоляцией газовые патрубки, поскольку бессмысленно
согревать тело, когда дышишь холодной газовой смесью. Наряду со шлангами,
тросами и кабелями, по которым водолазы обеспечивались воздухом, теплом,
связью и электроэнергией, был еще один прочный аварийный линь, с помощью
которого, в случае чрезвычайных обстоятельств, водолазов можно срочно
втащить в лодку. На случай обрыва подачи воздуха на поясах водолазов были
прикреплены маленькие баллоны, содержащие газовую смесь для обеспечения
автономного дыхания в течение трех или четырех минут.

Наконец все готово к их выходу из лодки через наружный люк. В центральном
посту командир мог видеть, как они, похожие на космонавтов, шли по морскому
дну. Едва освещая путь ручными фонарями, водолазы проложили прозрачную
тропу через мутную воду к кабелю связи. Добравшись до него, они с помощью
сжатого воздуха начали счищать с кабеля ил и песок. Как только кабель был
очищен, водолазы стали прикреплять к нему подслушивающее устройство длиною
около метра, в котором находился магнитофон с большим запасом пленки. Рядом
с этим устройством расположился цилиндр с литиевым аккумулятором. Отдельная
муфта, закрепленная вокруг кабеля, будет тщательно прослушивать идущую по
кабелю информацию. Перехват будет вестись на принципе индукции. Никаких
надрезов кабеля, никакой опасности короткого замыкания из-за проникновения
в кабель морской воды.

Внутри лодки экипаж вел наблюдение за течением воды, каждые 15 минут
регистрируя показания приборов. "Халибат" качалась на якорных канатах, и
рулевые пытались удерживать ее на постоянном уровне в течение нескольких
часов, пока водолазы прикрепляли записывающее устройство к кабелю. После
того как подключение было произведено, "спуки" собрали, казалось,
достаточное количество образцов советской телефонной и телеграфной связи,
идущей по кабелю.

Ничто не предвещало, что все произойдет так легко. Кабель был найден без
единого зацепа троса, буксирующего "рыбу". Экспедиция прошла настолько
гладко, чт