дство всей шпионской деятельностью подводных сил. По их приказам
подлодки скрывались в воде, ходили на перископной глубине, наблюдая круглый
год, за исключением самых холодных месяцев, как вводятся в строй новейшие
советские подлодки. Это давало подводникам дополнительную возможность
поддерживать свою боевую готовность не только путем участия в учениях с
дружественными флотами, но и путем захода в советские воды и встречи лицом
к лицу с вероятным противником.

Главным приоритетом для любого командира шпионской подлодки было то, что на
флоте называлось: "признаки и предупредительный сигнал". Им предлагалось
забыть об осторожности, о радиомолчании и направлять сигнал домой, если
обнаружат любые признаки мобилизации советских ВМС или о возможной
подготовке к нападению на американские шпионские подводные лодки, которые
теперь также использовали более усовершенствованные варианты "ушей Остина"
для контроля за испытаниями советских ракет. Эти подводные лодки, имея
антенны в состоянии постоянной готовности, непрерывно слушали различные
переговоры в эфире, из которых ВМС США могли получать информацию о
количестве советских кораблей и подлодок, готовых к выходу в море, и какова
может быть их тактика в военное время.

Все больше и больше флотские адмиралы консультировались с военно-морской
разведкой, становясь партнерами в шпионаже. Офицеры разведки приглашали
подводников проходить подготовку вместе с ними, указав в одном из
приглашений, что они занимаются "второй из наиболее древних профессий в
мире", той, в которой "морали еще меньше, чем в первой".

Большинству высших правительственных чиновников почти ничего не сообщалось
о том риске, которому подвергаются подводные силы, или о том, что ведутся
какие-то странные игры "настоящих мужчин". В то время, когда президент
Эйзенхауэр с большим сомнением разрешил полеты самолетов У-2 над Россией,
опасаясь возможности вызвать раздражение советского премьера Н. С. Хрущева,
многие командиры американских подлодок, полагая, что это их работа,
забывали требования международного права и запросто заходили в советские
территориальные воды. Командующие флотами оценивали своих командиров
подлодок по критерию - как долго они держали свои "глаза и уши" над водой.
Чем более дерзкая попытка, тем более высокая оценка. Это стало своего рода
состязанием на браваду среди командиров и экипажей лодок. Для большинства
командиров лодок эти дни неограниченного риска будут характеризовать
верхнюю точку в их карьере. Несомненно было напряжение, и большое.
Некоторые ветераны-командиры лодок за продолжительный поход в западной
части Тихого океана теряли до 9 килограммов собственного веса. Никто
заранее не знал, попадет или нет в стрессовую ситуацию.

Подлодка "Гаджен" вышла из Йокосуки в свой очередной поход к советским
берегам под командованием капитан-лейтенанта Нормана Бессака. В свое время
он уже проводил "Гаджен" незамеченной под группой советских кораблей,
плававших в ледовых северных водах. Теперь же он вел лодку прямо в
советские территориальные воды. Впервые ему придется командовать в таких
опасных условиях. Этого тридцатичетырехлетнего капитан-лейтенанта всегда
отличало стремление к приключениям. За полтора года командования "Гаджен"
он убедил экипаж лодки в том, что является одним из самых бесшабашных
командиров.

В этом у него было много общего со "спуками", прикомандированными к его
лодке. Они сами выбрали свое назначение, они были основными военно-морскими
шпионами и перехватчиками радиотелефонных переговоров. Они могли летать на
шпионских самолетах ВМС и каждый вечер успевать домой к ужину, могли спать
с женами, вместо того чтобы дремать бок о бок с полудюжиной матросов или в
обнимку с парой торпед. Но для "спуков" почти все, сказанное о подводных
лодках, казалось признаком значимости и драмы. Они буднично прибывали на
лодку в форменной одежде, подобной той, которую носил Остин на "Кочино",
т.е. заменив свои прежние эмблемы на эмблемы радистов. В их письменных
предписаниях было написано: "прибыть на засекреченный корабль".

Задача "спуков" заключалась в том, чтобы наблюдать за вероятным
противником, давать предупреждения, если подлодка будет замечена советскими
кораблями или береговыми установками, которые начинали вести наблюдение в
океанах с помощью радио- и гидролокаторов. Советские патрульные корабли уже
преследовали несколько американских подлодок. Это были годы, ведущие к
кубинскому ракетному кризису. То был период, когда советская
пропагандистская машина находила себе пищу даже в сказке "Ганс и Грета",
печатая большими тиражами ее переделанный вариант, в котором дети
трудолюбивых колхозников были порабощены толстым капиталистом в богатой
резиденции на зловещем Западе. А советские "друзья по переписке" предлагали
американцам обмениваться фотографиями прекрасных соборов на фоне береговой
черты побережья Северной Америки, по возможности включая виды портов и
гаваней. Когда личный состав вступал на борт "Гаджен", мало кто из моряков
сомневался в том, что они являются участниками необъявленной войны.
Несколько американских самолетов-разведчиков были сбиты, и экипаж подлодки
мог только гадать, что сделают советские корабли, если они загонят
американскую подлодку в безвыходную ситуацию.

"Гаджен" была одной из новейших в ВМС США и одной из первых специально
сконструированных дизельных лодок со шнорхелем и электронным оборудованием
для подслушивания. На легендарной старой судоверфи фирмы "Электрик Боат
компани" в Гротоне (шт. Коннектикут) были уже построены первые две атомные
подводные лодки "Наутилус" (бортовой номер SSN-571) и "Сивулф" (бортовой
номер SSN-575). Но Риковер, к тому времени уже адмирал, не имел особого
желания посылать свои подлодки непосредственно в районы плавания советских
ВМС. Он обладал достаточной властью, чтобы держать эти лодки в США.

Риковер родился в еврейском местечке Маков (Польша), в 80 километрах к
северу от Варшавы. Его семья, использовав свои связи в конгрессе США,
устроила его в военно-морскую академию. Когда Риковер впервые начал
проводить эксперименты с атомной энергией, он предложил ВМС приступить к
строительству атомных подводных лодок. И даже добился, чтобы его назначили
на руководящую работу в комиссии по атомной энергии. Он был настолько
нахальным и дерзким, что командование ВМС дважды отказывалось присвоить ему
звание контр-адмирала. Но Риковер обратился к своему другу в конгрессе США
и получил это звание.

Теперь он использовал свои атомные подлодки для усиления своих связей с
общественностью: каждый раз, когда очередной конгрессмен совершал выход в
море на атомной лодке, ВМС получали дополнительное финансирование. На самом
деле "Наутилус" готовилась к эффектному зрелищу: ВМС пытались выделить ее
как первую в истории лодку, достигшую подо льдами Северного полюса.

А пока именно дизельные подлодки выполняли всю шпионскую работу. В их числе
была и "Гаджен", идущая на север в сторону Владивостока, крупнейшей
советской военно-морской базе на Тихом океане. Лодка приближалась к месту
проведения специальной операции в начале августа 1957 года, имея на борту
трех или четырех "спуков", которые вовсю работали, выявляя малейшие
признаки того, что лодку засекли.

Дополнительная подслушивающая аппаратура была напичкана повсюду. Один из
радиооператоров, освоивший русский язык, следил за переговорами между
кораблями и берегом. Его задача была не пропустить фразы: "Обнаружена
подводная лодка". Другой принимал меры противорадиолокационной защиты,
следил за движением на экране радарных импульсов, которые могли обнаружить
"Гаджен", и сигнализировал о необходимости погружения. По возможности он
записывал развертку импульсов этого радара для того, чтобы американские
разведчики смогли найти способы глушения импульсов советских радаров в
будущем. Еще один специалист по гидролокаторам находился в готовности
оказать помощь в записи так называемых шумовых автографов (характерных
звуков) всех проходящих советских надводных кораблей и подводных лодок. Эти
своего рода "отпечатки пальцев", уникальные шумы винтов и механизмов могли
в будущем помогать американцам распознавать в море советские корабли и
подлодки.

Как всегда, "спуки" собирали секретную информацию благодаря как своей
удаче, так и приобретенным навыкам. Не было никакой возможности
предсказать, каким образом будет развертываться операция.

Не тратя времени зря, командир Бессак направил свою лодку в
двенадцатимильную зону территориальных вод, объявленную Советским Союзом.
Имевшиеся приказы командования позволяли ему это и, более того, разрешали
входить даже в пределы трехмильной зоны, признанной США. Это было реальное
начало операции, которая по плану должна была продолжаться один месяц.
Спрятав свой корпус длиною 67,6 м и шириной 8,1 м под воду, лодка днем
подходила как можно ближе к берегу, имея на поверхности только перископы и
антенны для наблюдения за горизонтом.

Каждую ночь "Гаджен" уходила из зоны на 20-30 миль, запускала свои шумные
дизеля и заряжала аккумуляторные батареи, а шнорхель осуществлял забор
воздуха для обеспечения работы дизелей и выбрасывал отработанные газы через
специальную трубу. Этот маневр обеспечивал экипажи достаточным количеством
воздуха и электроэнергии для проведения всего следующего дня в советских
водах бесшумно, на перископной глубине.

Если бы плавание продолжалось как запланировано, то никогда "Гаджен" не
запустила бы дизеля поблизости от советских берегов и не всплыла бы выше
глубины шнорхеля до тех пор, пока она не оказалась бы уже на обратном пути
в Японию. А до этого момента экипаж будет жить в своей тесной скорлупе,
работая в испарениях от работавшего дизеля, которые даже вентилирование
через шнорхель не могло устранить.

Экипаж лодки почти перестал замечать эти запахи. Одежда, кожа, волосы - все
было пропитано "дизельным одеколоном", отличительным запахом подводника,
скрывавшим другие запахи. Душевые кабины для экипажа были обычно заполнены
продуктами питания, и на каждого человека в лучшем случае выделялась в день
половина миски пресной воды для умывания. Благодаря новым испарителям, на
"Гаджен" вода была значительно чище, чем ржавая вода из баков на старых
дизельных лодках, но все равно в ограниченном количестве. Экипаж придумывал
различные хитрости, чтобы с наибольшей пользой употреблять ее. Умывание
начинали с лица, а далее вниз тело протирали губкой. Устраивали временные
души соленой водой из трюмов машинного отделения и добывали несколько
дополнительных чашек пресной воды, устанавливая ведра для сбора конденсата,
от которого все на лодке было сырым и капающим. Обычно набирали конденсата
достаточное количество для проведения одной стирки белья за все время
похода. Такая прибавка воды была достаточна, чтобы не проклинать испарения,
идущие из трюмов и превращающие койки в металлические болота. Для защиты от
влаги матрацы стали помещать в водонепроницаемые пластиковые мешки на
застежке-молнии. Каждый подводник научился быстро раскрывать такой мешок,
залезать в него и сразу же закрываться.

Комфорт - это, конечно, хорошо, но главной целью для каждого было остаться
в живых. А для этого правила были совсем простые - соблюдать тишину,
оставаться в подводном положении и, прежде всего, избегать обнаружения. Это
было самое главное правило, которое "Гаджен" тем не менее собиралась
нарушить. Это случилось в понедельник, 19 августа 1957 года, где-то около
17.00 по часовому поясу советского Тихоокеанского побережья. "Гаджен"
находилась в подводном положении уже почти 12 часов. Потребуется два-три
часа, чтобы достичь той удаленной точки, где она может подвсплыть на
глубину шнорхеля, и затем еще несколько часов, чтобы пополнить запас
воздуха и подзарядить аккумуляторные батареи для обеспечения плавания на
следующий день. Воздух в лодке уже был скверный, насыщенный испарениями
дизельного топлива больше обычного, запах стоял отвратительный. Несколько
человек в старшинской кают-компании смотрели кинокартину. Под жужжание
16-миллиметрового кинопроектора популярные американские кинозвезды Спенсер
Трейси и Ли Марвин изображали жизнь в первые послевоенные дни. Фильм был
новый. Недостаток воды и пространства на подводной лодке командование ВМС
стремилось восполнить хорошими кинокартинами и хорошей пищей.

На мгновение "Гаджен" накренилась. Началась небольшая качка, какая обычно
происходит, когда на поверхности штормит. Но в спокойных водах на подходах
к Владивостоку такая качка может случиться только тогда, когда рубочные
рули выйдут из-под воды и коснутся волны. Затем лодка начала погружаться.
Вроде бы ничего особенного, не срочное погружение, а плавное, которое можно
почувствовать, только когда находишься в вертикальном положении.

Неожиданно прозвучал сигнал тревоги. Ничего необычного не было и в команде,
прозвучавшей из динамика: "По боевым постам!" В считанные секунды люди
выбирались из коек, выскакивали из кают-компании и других мест и бежали по
узким коридорам. Моряки хватались за горизонтальные перекладины,
приваренные к водонепроницаемым дверям, стремительно перебрасывая ноги в
соседний отсек. Затем, протаскивая плечи и голову, соскальзывали вниз по
трапам. Кто-то кричал всем, кто мог его слышать: "Нас таранили!" "Проклятые
русские наверху, и старик уходит поглубже". Другие думали, что антенну
противорадиолокационной защиты слишком долго держали над водой, эта антенна
была около 30 см шириной и 46 см высотой. Вахтенный офицер был обязан
опускать ее, как только обнаружит сигнал радара, что должно означать, что
русские облучают "Гаджен". Обычно эта антенна поднималась и опускалась
совместно с перископом, примерно на 30 секунд. Но в походах к советскому
побережью мачту поднимали на более длительный срок, поскольку на нее были
добавлены еще и другие разведывательные антенны. А возможно приказ убрать
антенну поступил слишком поздно. Не исключалось, что на лодке недостаточно
четко удерживали заданную глубину и поэтому как мачта, так и рубочные рули
могли оказаться на поверхности.

В любом случае все, что выступало на поверхности, приводило к тому, что
"Гаджен" могла быть легко обнаружена. Так и случилось. Советские корабли
уже шли в направлении лодки, когда командир отдавал распоряжения, чтобы
избежать столкновения. Уводя лодку в глубину, он искал температурный слой,
массу холодной воды, которая могла бы укрыть лодку, отражая обратно на
поверхность импульсы гидролокаторов, посылаемые в глубину советскими
кораблями. Несомненно, советские корабли будут использовать активные
гидролокаторы, посылая исключительно точные звуковые лучи и получая полную
картину того, что происходит в глубине. У них не было причин использовать
пассивные гидролокаторы, не издающие звуков. Ведь не за ними же охотились.

Глубина 30 метров, 60 метров, командир никак не мог найти этот
температурный слой, чтобы спрятаться под ним. Глубина 90 метров. В это
время экипаж услышал короткие, резкие звуки, пронизывающие весь корпус
лодки. Внимание всех было сосредоточено на этих звуках. Командир повел
лодку глубже и к выходу из двенадцатимильной зоны. Многим показалось, что
удалось убежать, но советские корабли продолжили преследование. Идя на
аккумуляторах в подводном положении, "Гаджен" не могла убежать, ее скорость
не превышала нескольких узлов.

К этому моменту весь экипаж думал только о том, как вырваться из этой
ситуации. Рулевые горизонтальными рулями строго удерживали заданную глубину
погружения. Другие же внимательно следили за показаниями глубиномеров.
Командир стоял в тесном центральном посту, отдавая приказы. Рядом с ним
старший помощник лейтенант Джон Коппедж, уроженец юга, которого матросы за
глаза называли Бо.

На боевых постах вокруг командира находились офицеры поста управления
оружием, рулевые, а также склонившиеся над картами штурманы, прокладывающие
курсы движения лодки, резко меняющиеся, чтобы ускользнуть от
преследователей. За водонепроницаемой переборкой рядом с центральным постом
сидели гидроакустики в своих маленьких затемненных помещениях, наблюдая за
экранами и пытаясь определить количество звуков гребных винтов.

Наверху находились два корабля. К ним вскоре присоединились и другие, и все
с одной целью - поймать "Гаджен". А тем временем емкость аккумуляторных
батарей на лодке была на нижнем уровне, воздух сделался спертый, как обычно
в конце дня. Запустить дизеля, забрать свежего воздуха и подзарядить
аккумуляторы можно будет только тогда, когда лодка сможет подвсплыть к
поверхности, поднять трубу шнорхеля и держать ее на поверхности до тех пор,
пока не провентилируются помещения. Уровень углекислого газа в воздухе
лодки сделался уже достаточно высоким, и часть людей чувствовала тошноту;
другие страдали от головной боли, как будто голова раскалывалась. Это был
самый ужасный момент для любой дизельной подлодки и особенно для той,
которую обнаружили.

Вспомогательное оборудование было отключено, чтобы сэкономить
электроэнергию и снизить шумы. Электроосвещение доведено до минимального
уровня, скорее мерцание, чем освещение. Вентиляторы и воздуходувы
выключены. Командир отдал распоряжение оставить на боевых постах только
одну смену личного состава, остальным лежать на койках, чтобы экономить
кислород. С поверхности корабль осыпал "Гаджен" зондирующими импульсами,
"отгоняя" ее в сторону другого корабля, который в свою очередь начинал
гидроакустический штурм. Каждый зондирующий импульс напоминал экипажу, что
кто-то совершил большую ошибку.

Из помещения гидроакустиков доносилась информация о том, что наверху уже
четыре корабля. Люди посылали проклятия "Чарли Брауну", так они называли
советские корабли, когда не употребляли более яркие выражения.

Вместе с серией зондирующих акустических импульсов вокруг "Гаджен"
раздалась серия небольших взрывов. Лодка вновь попыталась изменить курс,
чтобы ускользнуть от преследователей. И преследователи ответили: советские
корабли стали сбрасывать небольшие глубинные заряды, взрывы которых звучали
как разрывы ручных гранат. Громкие звуки взрывов проникали сквозь корпус.
Но с лодкой было все в порядке. "Гаджен" могла выдержать эти небольшие
взрывы. А что, если советские корабли применят настоящие, полномасштабные
глубинные бомбы? Командир начал отдавать приказания о новой серии
маневрирования с целью ускользнуть. В центральном посту люди работали,
напрягая слух, стараясь определить, что делается снаружи. Другие лежали
тихо на своих койках, тоже внимательно прислушиваясь и ожидая грохота более
сильных взрывов, которые могут означать, что "Гаджен", возможно, никогда не
всплывет на поверхность. Молодые моряки заметно нервничали. Несколько
ветеранов, что прошли Вторую мировую войну, внешне не проявляли страха, но
они и лучше других понимали, что обстановка значительно хуже, чем кажется.
Они помнили, что их тезка, подлодка Второй мировой войны "Гаджен", погибшая
в 1944 году в Тихом океане, как полагают, была уничтожена глубинными
бомбами противника. Они теряли своих товарищей на подлодках в годы войны, а
некоторые из них бывали на лодках, которые чудом уцелели после взрывов
глубинных бомб. Они пережили ужасные потрясения, когда промокали до нитки
под струями морской воды, бившей из перебитых трубопроводов лодки,
размышляя, как долго они смогут продержаться внутри этого непрочного
стального цилиндра.

Советские корабли сделали еще заход, затем другой, облучая зондирующими
импульсами и сбрасывая глубинные заряды, наподобие ручных гранат.
"Успокойся, мы выберемся из этого", - тихо сказал командир молодому
девятнадцатилетнему матросу.

Юноша уже выставил напоказ талисманы от катастрофы, татуировки курицы и
свиньи, наколотые по одной на каждой ноге. Это была своего рода традиция,
пришедшая из старой гавайской легенды. В ней говорилось, что курицы и
свиньи всегда найдут что-нибудь, на чем можно выплыть, и они никогда не
тонут. Несколько человек имели такие же татуировки.

К этому