плорер", то члены комитета
еще больше убедились, в необходимости расследовать широкий спектр подводных
операций. Люди Пайка приступили к изучению проблем, поднятых в статьях
Херша об операциях "Холистоун", а также о столкновении подлодки "Гато".

Среди офицеров военно-морских сил распространилось мнение, что Пайк больше
не играет по старым правилам, он вообще действует без правил, пытаясь
влезть в наиболее секретные операции. Адмиралы рекомендовали, чтобы ВМС
всячески препятствовали его расследованию. В то же время несколько
подводников из числа ветеранов позвонили в комитет Пайка и рассказали о
посадках подводных лодок на мель, о составлении фальшивых докладов о
патрулировании, еще об одном столкновении, в результате которого, похоже,
затонула советская подлодка.

Эти разоблачения не имели аналогов. Работая в комитете по вооруженным
силам, Пайк ни с чем подобным не сталкивался. Большинство членов комитета
было слабо информировано о подводных лодках и даже о рутинных
разведывательных операциях. До тех пор, пока "уотергейт" не сломал старую
систему старшинства, существовавшую в конгрессе, и не вывел на сцену
подобных Пайку смутьянов, сообществу подводников удавалось легко решать
свои проблемы в конгрессе. Для этого всегда находились конгрессмены, на
которых можно было рассчитывать, проталкивая программы ЦРУ. Например,
сенатор от штата Джорджия Ричард Б. Расселл (ныне покойный), который в
шестидесятые годы лично курировал большинство разведывательных операций.
Либо такие, как адмирал Мурер, который в качестве начальника военно-морских
операций обеспечивал поддержку проекту "Гломар". Будучи председателем
объединенного комитета начальников штабов с 1967 по 1974 год, он говорил:
"В шестидесятых годах нам было очень просто. Стоило сообщить сенатору
Расселлу, что ты, и никто другой, занят этим, и утечки информации не
происходило".

Звонок анонимного абонента, рассказавшего о подводной лодке, способной
проводить глубоководный поиск и осуществлять посадку на морское дно,
привнес в расследование неожиданный поворот. Это произошло незадолго до
того, как команда Пайка узнала о прослушивании подводного кабеля в Охотском
море. Источником этой информации стал один из немногих допущенных к
секретам ВМС член экипажа подлодки "Халибат". В его словах ощущалась
нервозность - все еще находясь на службе в ВМС, он не имел права разглашать
военные тайны, ни с кем общаться. Тем более с конгрессменом, известным не
только тем, что он постоянно пинал военных, но и тем, что занимался оценкой
затрат на военные операции, выискивая прорехи в финансовых отчетах, а найдя
их - с радостью придавал огласке. Разглашение подобного рода информации
могло стать убийственным актом для карьеры подводника.

Понимая это, люди Пайка делали все возможное, чтобы убедить этого человека
в его безопасности. Лишь попросили его указать географическую точку, где им
следует искать. А поиски, они пообещали, будут вестись их собственными
силами. И смогут противостоять Пентагону без него. Какой смысл приглашать
на публичные слушания в комитете рядового подводника, засвечивая тем самым
своего информатора?

Лишь после этого подводник стал рассказывать - о "пещере летучих мышей", об
Охотском море. Затем позвонил еще один человек из службы специальных
проектов. Подводники искали ответ на вопросы, так же, как в свое время это
делали моряки с подводной лодки "Халибат", когда Уайт отказался вернуться
на свою лодку на о. Гуам. Они хотели узнать, сочетается ли вторжение в
советские территориальные воды и установка на телефонном кабеле
подслушивающего устройства с межправительственными договоренностями об
исключении телефонного прослушивания на время переговоров по разоружению.
Зачем им уготовили роль приманки в советских водах? Почему командование
подводными силами стало не в меру усердным и безрассудным и ради чего они
рисковали своими жизнями во время проведения этих явно незаконных операций?
Конечно, они знали, на что идут. Но хотели знать и то, зачем было так
рисковать, зачем вообще была нужна эта операция. Особенно их интересовало,
почему их отправили в советские воды на двух самых старых и самых шумных на
всем флоте подлодках. К тому времени, в конце 1975 года, подлодка "Халибат"
завершила свой последний поход, и ее собирались списывать. Пришедшая на
смену "Халибат" подлодка "Сивулф" оказалась еще большей развалиной.

Как только команда конгрессмена Пайка начала расследование по этим фактам,
одному из ее самых молодых членов - Эдварду Роедеру было поручено
возглавить его. Адмирал Дж. Халлоуей, ставший к тому времени начальником
военно-морских операций, работал в сотрудничестве с Инманом, директором
военно-морской разведки.

На 25-летнего Роедера, бывшего журналиста, команда смотрела как на
требовательного, придирчивого человека, не в меру усердного в своих
попытках собрать информацию. Команду Пайка привела в ужас его попытка
назначить свидание секретарю агентства национальной безопасности в надежде
за чашкой кофе выудить из нее секреты - этот шаг оказался полнейшей
неудачей.

Но Роедер оказался способен без особых эмоций взглянуть на всю ту
"мистику", которая окружала высокотехнологичную подводную шпионскую войну.
Даже его критики полагали, что он пришел к наиболее трезвому объяснению
того, каким образом самые большие секреты десятилетия сумели пережить то
время, когда США и СССР ловили друг друга "с поличным". Роедер это объяснял
весьма образно: Соединенные Штаты и Советский Союз вели себя подобно двум
игрокам, ведущим бесконечную карточную игру в накуренной комнате. Оба
мухлюют, но не могут в этом уличить друг друга, потому что это приведет к
концу игры.

В ходе расследования Роедеру предстояло выяснить, каким образом можно
прорваться в тот мир, где ВМС США охраняли не только свои собственные
приемы борьбы, но и приемы своего потенциального противника. Здесь он
столкнулся с таким крепким орешком, как Бобби Инман.

Инман решил произвести сильное впечатление на Пайка и его команду
имеющимися у него фактами. Опытный чиновник игнорировал указания ВМС о
необходимости молчать. Всего пару лет назад он являлся старшим помощником
Халлоуея, когда тот был в свою очередь первым заместителем начальника
военно-морских операций. Работа Инмана тогда заключалась в контроле за
информацией, исходящей из конгресса и прессы. И хотя в те времена было не
так много посягательств на неприкосновенность военно-морских секретов, даже
ВМС были вынуждены пройти через слушания по бюджету. Он наблюдал, как
бравым адмиралам сокращали ассигнования после того, как те не могли дать
четких ответов на поставленные им вопросы, несмотря на то, что их
сопровождала целая свита помощников. Но он был свидетелем и того, как
представленные программы оставались нетронутыми, если их представляли люди,
хорошо владеющие информацией, с безукоризненными манерами.

Инман предстал перед Роедером и другими членами группы Пайка без привычного
блеска галунов. Его речь и внешний вид отличались от прочих адмиралов. Он
выглядел невзрачным и худощавым человеком, носящим очки в роговой оправе,
одетым в униформу с настолько изношенным воротником, что адмиральские
звезды на его плечах совершенно не смотрелись. Людям Пайка он показался
большим хитрецом. Но готовность главы военно-морской разведки к
сотрудничеству поразила и вызвала удивление. Инман решил упредить всякую
критику и лишнее внимание к своему ведомству, предоставив Пайку все, что
ему требовалось. Точнее, почти все. Инман собирался сообщить Пайку только
то, что подвело бы его к принятой в ВМС точке зрения: с помощью подводных
операций добывалась исключительно важная информация, которая иным способом
не могла быть получена. Ведь подобные операции экономят массу средств,
помогают ВМС подстраивать их собственные программы под выявленную советскую
угрозу.

С благословения начальника военно-морских операций Инман пообещал Роедеру
расследовать все случаи столкновений подлодок и их посадки на мель.
Заверил, что изучит вопрос о прослушивании кабеля. Однако Инман выдвинул
одно условие: утечка информации должна быть исключена. Он настоял на том,
что наиболее важные документы должны храниться в так называемом
"20-минутном сейфе" - именно столько времени требуется на его вскрытие с
помощью ацетиленовой горелки.

Роедер согласился пользоваться таким сейфом и пообещал, что комбинацию
замка будет знать только он. Но когда он обратился с просьбой предоставить
ему подобный сейф, оказалось, что таковых нет в наличии. Чувствуя, что его
водят за нос, Роедер решил сделать демонстративный жест и сложить с себя
полномочия.

Этот жест произвел должное впечатление на адмирала, но ему для полной
победы над командой Пайка этого было мало. Инман решил прикинуться эдаким
открытым и честным парнем. Они встречались несколько раз в святая святых
комитета, в так называемой комнате без окон, которую члены команды Пайка
прозвали "конус молчания", как в популярном комедийном сериале о шпионах
"Шевели извилинами". В действительности она больше походила на тесный шкаф,
в котором едва хватало места для стола шириной не более полуметра и
нескольких стульев. В комнате постоянно висело облако табачного дыма.
Инман, казалось, не обращал внимания на убогую обстановку. Он был вынужден
признать, что упоминавшиеся подводные операции спецведомства США проводили
вне контекста переговоров по разрядке. Продекламировав это без всякой
демагогии, Инман тем самым как бы отделил себя от всего разведывательного
сообщества и приблизился к команде Пайка.

Со временем Инман, как и обещал, представил Пайку детальный отчет о
происшествиях с подводными лодками. Из него выяснилось, что за прошедшие
десять лет произошло по крайней мере девять столкновений подлодок с
кораблями вероятного противника. Более 110 раз американские
разведывательные подлодки могли быть обнаружены. Инман признал, что
отдельные командиры подлодок фальсифицировали записи в своих отчетах с
целью сокрытия случаев их обнаружения и излишне рискованных действий. Он
даже отдал распоряжение офицерам военно-морской разведки изучить
соответствие докладов находившихся на борту "спуков" о данных перехвата
советских линий связи - официальным докладам командиров американских
подводных лодок. Инман лично докладывал Пайку о деталях операций по
прослушиванию телефонного кабеля.

В конце концов этот внешне открытый и честный интеллигент с хорошими
манерами сумел убедить Пайка, что целью нападок должен быть не он, а такие,
как Колби и Киссинджер. Теперь люди Пайка уделяли массу времени изучению
имперских методов, которыми пользовался Киссинджер, имеющий огромное
влияние на внешнюю политику США. Но к началу 1976 года, когда расследование
Пайка было завершено, разведывательное сообщество совместно с
администрацией Форда сумело убедить конгресс голосовать против него. Копия
доклада Пайка попала в журнал "Вилидж Войс", который опубликовал его
полностью. Однако выяснилось, что лишь восемь абзацев там посвящены
подводному шпионажу и ни слова нет о прослушивании советского телефонного
кабеля. Вместо этого в общих чертах говорилось о рутинных разведывательных
программах, которые не всегда эффективны. А ВМС лишь мягко пожурили,
заявив, что данная ими оценка операций как "неопасных" на самом деле не
соответствует действительности. В докладе указывалось, что оценка степени
риска операций носила исключительно формальный характер. Отмечалось, что ни
один командир подлодки, совершивший столкновение, не был подвергнут
дисциплинарному наказанию.

Получалось, что гора родила мышь. Американская общественность так ничего
толком и не узнала о реальной стоимости проводимых подводных операций. А
военно-морская разведка, как и прежде, продолжала свое покрытое завесой
тайны дело. Специальные операции продолжались. Разведывательные операции
"Холистоун" теперь стали именоваться как специальные программы ВМС по
контролю или кратко - "специальные военно-морские операции". Инман вместе с
вице-адмиралом Робертом Л. Дж. Лонгом - высшим чином в подводных силах,
решили существенно увеличить размеры финансирования операций по
прослушиванию телефонных кабелей. Кроме того, они надеялись получить
одобрение Риковера на окончательную модернизацию новейшей подводной лодки
для своих работ. Несмотря на неудачу с проектом "Гломар", совместное
управление ЦРУ-ВМС не утратило своих позиций, а ЦРУ удалось сохранить
всеобъемлющий контроль над военно-морскими шпионскими операциями. Именно
оно стало финансировать строительство специальных подводных лодок. Конгресс
одобрил отчисление средств на их переоборудование.

А в это время убогая, полуразбитая лодка "Сивулф" продолжала выполнять
нелегкую операцию по прослушиванию подводного телефонного кабеля. Но
несмотря на то, что некоторые подводники рискнули-таки обратиться к Пайку,
мало что изменилось. Эти операции уже ничем нельзя было остановить, даже
тем, что придется их проводить на шумной лодке с весьма испорченной
репутацией. ("Сивулф" была настолько шумной лодкой, что ВМС вынуждены были
вместе с ней направлять другую подлодку, чтобы встречать на подходах к
Охотскому морю и определять, нет ли за ней "хвоста", а при случае и
отвлекать на себя внимание.)

Во время спуска "Сивулф" на воду случилась незадача - жене конгрессмена не
удалось разбить бутылку шампанского о ее борт. Именно эту лодку в середине
60-х годов Крейвен забраковал для проведения специальных операций. И все же
она была переоборудована, потому что Риковер не знал, куда ее пристроить.
Особенно после того, как в 1968 году во время учебного похода она налетела
на подводную гору. Хотя ВМС и оснастили ее самым современным глубоководным
оборудованием, в лодке все же прослеживались черты технологий 50-х годов.
Ее едва дышащий на ладан реактор был настолько древним, что, как шутила
команда, если бы лодку захватили русские, то это отбросило бы их ядерную
программу назад лет эдак на пятьдесят. Особое "восхищение" вызывала
установленная на ней система тревожного оповещения, которую команда
окрестила "сука в ящике". Она орала женским голосом телефонного оператора
50-х годов, которую ВМС специально отобрали, считая, что ее голос обладает
"умиротворяющим" эффектом. Она объявляла о пожарах, наводнениях и других
катастрофах и, по мнению экипажа, была слишком говорлива.

Один из молодых матросов описал в своем дневнике успешные операции по
прослушиванию телефонного кабеля в 1976 и в 1977 годах. Этот дневник
начинался как детектив: "20 июня, 1976 г. Где-то за пределами
Сан-Франциско. Место назначения - Россия. Без сомнения - хотя мы этого не
должны знать - происходят странные вещи. Эта странная карта на полке
старшины, где помечено советское побережье, штурманские прокладки курса и
обозначения русских буев..."

Чем-то подводная лодка "Сивулф" походила на любую другую. Ее экипаж играл в
ту же заразную игру "свистелки", которая была распространена по всему
флоту. Морякам доставляло удовольствие подтрунивать друг над другом не
совсем изящными фразами типа: "Если вдруг твои зубы загорятся, я непременно
написаю тебе в рот". Часто в дневниках можно встретить высказывания о скуке
и об одиночестве жизни на лодке, где внешний мир ассоциировался со стопкой
зачитанных порножурналов и другой подобной "литературы", тайно хранившейся
на борту.

Монотонность существования нарушалась механическими сбоями и другими
опасными происшествиями. Ведь лодка находилась посреди советских
территориальных вод. Случались пожары и экстренные отключения реактора.
Специалисты по реакторам из последних сил выбивались, чтобы дать лодке ход.
Система кондиционирования воздуха настолько износилась, что пока лодка
находилась на точке прослушивания, команде пришлось на себе испытать то,
что произошло с лодкой "Гаджен" - они были вынуждены пользоваться
кислородными шашками и вентилировать помещения с помощью шнорхеля, все еще
находясь в Охотском море.

Вскоре после этого случая "летописец" отметил в своем дневнике, что он
бросил читать свои грязные книжки и переключился на роман "Выжившие". В нем
описывались действительные события, происшедшие с командой спортсменов,
потерпевших авиакатастрофу в Андах и вынужденных питаться телами своих
умерших товарищей для спасения собственных жизней. Моряка увлекали мечты о
роме и свежих фруктах, когда он сидел в уединении на своей узенькой койке.
Несмотря на огласку происшествия с проектом "Гломар" на слушаниях в
конгрессе, на лодке "Сивулф" по-прежнему царил режим строгой секретности.

"Летописец" вынужден был прятать свой дневник от командиров и даже от
большинства своих сослуживцев. В конце концов, несмотря на всевозможные
пожары и проблемы с реактором, он, как и Пайк, испытывал гордость за
проделанную работу: "Понял, что мы сотворили - задача выполнена -
невероятно - мы у пирса - наконец - дотянули до США - не рассыпались - есть
еще порох в пороховнице!"

Глава 10. ТРИУМФ И КРИЗИС

Ричард Хейвер лучше всех в Вашингтоне умел сочинить что-нибудь
неправдоподобное. Это умение особенно помогало ему, когда он проводил
брифинги. В возрасте 35 лет он был начальником одного из многих
департаментов военно-морской разведки, причем гражданским человеком,
любимым протеже Б. Инмана. Того самого, который по сути в одиночку защитил
подводные силы от критики со стороны конгресса США. Ричард Хейвер имел
такие же способности очаровывать оппонентов и с обаятельной улыбкой вешать
им лапшу на уши.

Адмирал Стенфилд Тернер, директор ЦРУ, знал это. Об этом также было
известно министру обороны Харольду Брауну. Вот почему они взяли Хейвера с
собой в тот весенний день 1978 года на брифинг в Белом доме у президента
США Дж. Картера.

Тернер произносил вступительное слово, а Хейвер с любопытством посматривал
на собравшихся. Среди них кроме президента были госсекретарь Сайрус Вэнс и
начальник штаба Белого дома Г. Джордан. Также присутствовал только что
вернувшийся из 12-дневной поездки по Юго-Восточной Азии вице-президент
Уолтер Мондейл, который, похоже, клевал носом. Но это не волновало Хейвера.

Он знал, что ему нужно завладеть вниманием Дж. Картера, который был
инженером-атомщиком и последователем Риковера. Картера привлекли к работе
по программе создания атомных подводных лодок в начале 1950-х годов. Но еще
до того, как первая атомная подлодка вышла в море, Картер вынужден был уйти
оттуда в связи со смертью отца и заняться делами семейной фермы по
производству земляных орехов (арахиса). Но Картер так и не переставал
считать Риковера своим наставником. Что касается Хейвера, то он был
офицером разведки, "спуком", который летал на разведывательных самолетах
ВМС США во время войны во Вьетнаме. Там он и познакомился с Инманом,
руководившим боевой деятельностью разведки ВМС во Вьетнаме. Когда Хейвер
задумал уйти с военной службы, то именно Инман уговорил его остаться в
разведке гражданским аналитиком, вместо того чтобы поступать в юридическую
школу.

В данный момент задача аналитика Хейвера заключалась в том, чтобы напомнить
Картеру про ядерную угрозу со стороны Советского Союза, а также подготовить
президента к тому, чтобы он одобрил начало планирования операции более
смелой, чем все предыдущие. Военно-морской разведке стало известно, что
Советский Союз своими новыми подлодками типа "Дельта", имеющими на
вооружении баллистические ракеты с дальностью стрельбы 4200 миль,
завоевывает преимущество. Он располагает эти лодки вне сферы действия
американских систем подводных гидрофонов, находящихся в районах южнее
Азорских островов в южной Атлантике, сосредоточивая их в Баренцевом море.
Эти подлодки в Баренцевом море находятся под прикрытием советских надводных
кораблей и многоцелевых подводных лодок. Они способны действовать на
небольшом расстоянии от Вашингтона или других целей внутри дуги,
проведенной от штата Южная Каролина, через штат Оклахома до штата Орегон.
Хейвер доложил Картеру, что агентурная сеть разведки и шпионские подводные
лодки с большими усил