Аврааму  бог
предсказал, что его потомки будут  обладать  богатствами;  сам  Авраам  "был
очень богат скотом, и серебром, и золотом".

   Вирсавия - (Беершеба) древний город между Мертвым  морем  и  побережьем
Средиземного моря.

   Единственная дочь мне дорога, ||  Как  Ифигения  ее  отцу.  -  Ифигения
(греч. миф.) -  дочь  аргосского  царя  Агамемнона,  предводителя  греков  в
Троянской войне. Агамемнон вынужден был принести Ифигению в жертву Артемиде,
чтобы умилостивить богиню, задержавшую греческие корабли на пути в  Трою.  В
античном мире широкую известность получила картина на  этот  сюжет;  на  ней
Агамемнон изображен прячущим  скорбное  лицо  в  складки  одежды.  Сравнение
Авигеи с Ифигенией имеет особый  смысл,  так  как  Варавве  также  предстоит
пожертвовать жизнью дочери.

   Ego mihimet sum semper proximns (лат.) (Я себе всегда самый ближний)  -
неточная цитата из комедии римского драматурга Теренция "Девушка с  Андроса"
(IV.1.12).

   ...ваше первородное проклятье. - Здесь имеется в виду  распространенное
среди христиан представление  о  том,  что  евреи  якобы  навлекли  на  себя
проклятие, не признав Христа сыном бога и требуя его казни.

   Египетские казни - по библейскому преданию,  десять  бедствий,  которые
были обрушены на египетскую землю за то, что фараон не пожелал отпустить  из
Египта древнееврейский народ; вода превратилась в кровь, расплодились  жабы,
мошки, "песьи мухи"; пал скот, разразилась эпидемия,  выпал  град,  налетела
саранча, опустилась тьма, погибли первенцы египтян.

   Иов - библейский  персонаж,  благочестивый  богач,  подвергнутый  богом
испытанию: он впал в нищету, лишился детей. Впоследствии  к  Иову  вернулось
благополучие.

   Авигея - это имя на древнееврейском языке означает "радость отца".

   Цветок душистый острова Цитеры... - Остров Кифера (Цитера) был одним из
основных центров культа Афродиты, отсюда остров Цитера в переносном смысле -
царство любви.

   О ты, что огненным столпом провел || Израиля сынов сквозь тени  ночи...
- По библейскому преданию, во время исхода древнееврейского народа из Египта
бог указывал ему путь, идя по ночам впереди в огненном столбе.

   Галс - курс судна относительно ветра.

   ...Родос, || Откуда вы  пришли...  Недавно  пал.  -  Остров  Родос,  на
котором с 1309 г. обосновался орден рыцарей-госпитальеров,  был  завоеван  в
1522 г. Турцией.

   Имеет мой король права на Мальту... - Остров Мальта издавна находился в
зависимости от Сицилии. В XV в. вследствие  династических  браков  Мальта  и
Сицилия перешли во владение испанских королей. В 1530 г. король Испании Карл
I передал Мальту во владение ордену госпитальеров (иоаннитов),  но  сохранил
права сюзерена на остров.

   Народ... О ком никто б на свете не услышал, || Когда бы не Веспасиан  и
Тит... - Веспасиан Тит Флавий (9-79) руководил военными  действиями  римских
войск в Иудее; после того, как Веспасиан в 69  г.  был  избран  императором,
войну закончил его сын Тит Флавий Сабин (40-81); он разгромил войска  иудеев
и приказал разрушить иерусалимский храм. Варавва хочет сказать, что, не будь
проиграна война, христианство было бы задушено в зародыше.

   ...я не из  племени  Леви  (Левия),  -  Левиты  -  одно  из  двенадцати
древнееврейских  племен  (колен),  на  которое  были  возложены  обязанности
культового характера.

   Я покажу, что у меня больше от змеи, чем от голубя... - По евангельской
легенде, Христос, посылая апостолов проповедовать свое учение, наставлял  их
быть мудрыми, как змеи, и простыми, как голуби.

   Философский камень - фантастическое вещество,  способное  превращать  в
золото простые металлы, а также  излечивать  все  раны  и  болезни.  Поэтому
Варавва предлагает разбить свою голову философским камнем.

   Госпожа Тщеславие - аллегорический персонаж в средневековых  английских
моралите.

   Комментарии о Маккавеях, - Маккавейские книги - раздел Ветхого  завета.
Маккавеи - род, возглавивший борьбу за  освобождение  иудеев  от  сирийского
владычества (II в. до н. э.).

   Ормуз (Хормоз) - город и остров у входа в Персидский  залив,  известный
торговлей пряностями, шелком, жемчугом. Он... - филистимлянин для нас...  ||
Ведь не от семени он Авраама. - Филистимляне - народ, населявший с VII в. до
н. э. ряд городов в южной  части  восточного  побережья  Средиземного  моря.
Филистимляне вели ожесточенные войны с Израилем.

   Не узрит  он  земли  обетованной...  -  По  библейским  "пророчествам",
еврейский  народ  должен  вновь  собраться  в  Ханаане   (древнее   название
территории к западу от  реки  Иордан),  и  тогда  наступит  время  всеобщего
счастья и благополучия.

   Мессия - по иудаистическим представлениям -  избранник  божий,  который
будет послан на землю, чтобы осуществить божественное правосудие и водворить
на ней "царство небесное".

   Братья якобиты - монахи доминиканского ордена. Якобитами они назывались
потому, что центральная резиденция ордена помещалась в  приходе  церкви  св.
Иакова в Париже.

   Анкона - итальянский город на побережье Адриатического моря.

   Канун святого Жака - см. коммент. к стр. 335.

   ...питье, что выпил || Великий Александр в предсмертный час.  -  Смерть
Александра Македонского от лихорадки была ускорена выпитым на пиру вином.

   Борджиа  Чезаре  (1476-1507)  -  итальянский  политический  и   военный
деятель, побочный сын Родриго Борджиа, вступившего на  папский  престол  под
именем Александра VI. Современники неосновательно  считали  Чезаре  Борджиа,
повинного во многих действительных преступлениях, отравителем отца.

   Эбена сок... - Существовало поверье, что  сок  черного  дерева  (эбена)
ядовит.

   Коцит, Стикс (греч. миф.) - реки в подземном  царстве;  считалось,  что
воды их ядовиты.

   Он  твердил  наизусть  шейной  стих,  глядя  на  казнь  монаха...  -  В
английской  судебной  практике   до   1827   г.   существовала   "привилегия
духовенства", что исторически означало неподсудность духовных  лиц  светским
судам. Для того чтобы  прибегнуть  к  "привилегии  духовенства",  подсудимый
должен был прочесть по-латыни  50  псалом  "Miserere  mei".  В  эпоху  Марло
"привилегией   духовенства"   пользовались   не    только    клирики;    она
предоставлялась и некоторым другим категориям  лиц,  совершивших,  например,
непредумышленное убийство. В народе  50  псалом  получил  название  "шейного
стиха", так как избавлял от смертной казни (повешения).

   Полюби меня хоть немного, но люби подольше - английская поговорка.

   Великий  Хан  -  под  этим  титулом  в  Европе  были  известны  потомки
монгольского завоевателя Чингис-хана.

   Бомбарда - один из наиболее ранних типов осадных артиллерийских орудий,
с калибром до 100 см. Применялась европейскими армиями в XIV-XVII вв.

   ...где сиракузский правил Дионисий. - Дионисий Старший (430-367 гг.  до
н. э.) - тиран Сиракуз с 405 г.

   Кулеврина - длинноствольное  артиллерийское  орудие  прицельного  огня.
Применялось в Европе в XV-XVII вв.
   А. Парфенов



    Кристофер Марло.
    Геро и Леандр



   Перевод Ю. Корнеева
   Кристофер Марло, Сочинения, Государственное издательство художественной
   литературы, М., 1961
   OCR Бычков М.Н.



СЕСТИАДА ПЕРВАЯ

   На берегах, Нептуном разделенных,
   Где жизнь вернейшего из всех влюбленных
   Неукротимый Геллеспонт унес,
   Стояли древле Сест и Абидос.
   Блистала в Сесте Геро красотою,
   Та Геро, чьей косою золотою
   Однажды так пленился Аполлон,
   Что был готов с ней разделить свой трон.
   Подбитый синим шелком в ярких звездах,
   Ее наряд был легок, словно воздух,
   А вышивка зеленых рукавов
   Глазам являла лес, где меж дубов
   Прельстить Венера силится напрасно
   Адониса, уснувшего бесстрастно.
   Ее хитон был выкрашен в крови
   Тех, кто на смерть пошел из-за любви.
   Лоб Геро ветви мирты обвивали,
   С него до пят покровы ниспадали,
   И дивные цветы на ткани их
   Не отличали от цветов живых
   Ни люди, уловив благоуханье
   Ее, как утро, свежего дыханья,
   Ни пчелы, чей до меда жадный рой
   Слетался дерзко к ней на грудь порой.
   Простая цепь из горного кристалла
   На шее Геро, как алмаз, блистала.
   Перчатки деве были не нужны,
   Затем что даже солнце с вышины
   Ее прелестных рук касалось нежно,
   Чтоб не обжечь их кожи белоснежной.
   На башмачках красавицы сверкал
   Застежек пламенеющий коралл,
   Где восседали птицы золотые,
   До клюва сладкой влагой налитые,
   И стоило со стула Геро встать,
   Как хор их принимался щебетать.
   Хоть лгут, что Купидон по ней томился
   И зренья, увидав ее, лишился,
   Но верно то, что различить не мог
   Ее и мать свою малютка бог,
   И часто головою утомленной
   Ребячливо склонялся к ней на лоно,
   И засыпал, впадая в забытье,
   Под ровное дыхание ее.
   Так хороша была собою Геро,
   Служительница юная Венеры,
   Что вся природа плакала о ней,
   Когда она ушла в страну теней,
   И мир, утратив лучший перл творенья,
   Мрачнее вдвое стал от огорченья.
   Взрастил Леандра город Абидос.
   Там ни о ком не лили столько слез,
   С тех пор как он погиб в проливе пенном
   И был воспет Мусеем несравненным.
   Так пышно кудри юноши вились,
   Что их, будь колхом он и остригись,
   А не руна, как солнце, золотого
   Искали б греки у Ээта злого.
   К нему в объятья, если бы смогла,
   С небесной сферы Цинтия б сошла.
   Как жезл Цирцеи, был он станом строен
   И кравчим громовержца стать достоин.
   Нежна, как мясо козочки лесной,
   Превосходила шея белизной
   Плечо Пелопа, но еще нежнее
   Казалась кожа на груди под нею,
   А формы членов и спины его
   Могло измыслить только божество,
   Но так как воспевать любовь земную
   (А петь богов и вовсе не дерзну я)
   Боится муза робкая моя,
   Не опишу очей Леандра я.
   Багрянцем уст навряд ли бы сравнился
   С ним тот, кто тенью собственной пленился
   И, чтоб ее изведать поцелуй,
   Нырнув в поток, погиб в объятьях струй.
   Увидь Леандра Ипполит бесстрастный,
   И тот влюбился б в лик его прекрасный.
   Смягчался, на него бросая взор,
   Жестокосердый житель диких гор.
   Фракийский воин, варвар, к зверству склонный,
   Склонялся пред Леандром, умиленный.
   Казался девой он мужам иным:
   В нем было все, что страсть внушает им, -
   Ланит румянец, красноречье взгляда,
   Густых бровей победная аркада.
   А тот, кто знал, что был мужчиной он,
   Твердил: "Леандр, ты для любви рожден.
   Что ж не полюбишь ты, любимый всеми?
   Нельзя же лишь себе служить все время".
   Весною у сестийцев праздник был
   В честь дня, когда в Венере страстный пыл
   Адонис пробудил румянощекий;
   И путники стекались в Сест высокий,
   Чтоб встретить тех, кто дорог их сердцам;
   А те, кто не любил, влюблялись там,
   Затем что, где б они ни проходили,
   Им всюду сонмы звезд живых светили,
   Как если б рухнул, запылав, с высот
   На горестную землю небосвод,
   Воспламенен квадригой Аполлона,
   Попавшей снова в руки Фаэтона.
   Но, превзойдя всех дев красой своей,
   Лишь Геро привлекала взор гостей,
   Сильней, чем нимфа юная речная,
   Гармониею форм его пленяя.
   Властней, чем правит влажный лунный луч, -
   Когда Диану с Латма в толщу туч
   Взнесут драконы и на колеснице
   Она по мрачным небесам помчится, -
   Приливом и отливом на морях,
   Царила Геро у мужей в сердцах,
   Быстрее нимф, охотой распаленных,
   Иль грешным Иксионом порожденных
   Существ косматых в час, когда с горы
   Они бегут, зверея от жары,
   Народ навстречу Геро устремлялся,
   И каждый, на нее взглянув, влюблялся.
   Как в воинах, когда их враг теснит,
   Смертельный ужас вызывает вид
   Соратников, бегущих или павших,
   Так в трепет всех, вокруг нее стоявших,
   Ввергали взоры девы молодой:
   В них жизнь читал один, и смерть - другой.
   Те от тоски вздыхали, эти злились,
   А третьи утешались тем, что тщились
   Сатиры сочинять. Напрасный труд!
   Любовь и злоба вместе не живут.
   Иной придет и тут же мертвым ляжет,
   Поняв, что дева и царям откажет.
   В тот день - проклятый трижды день! -
   сошла
   Из древней башни, где она жила,
   На празднество в святилище Венеры
   Ведомая своей судьбою Геро.
   Был чудом совершенства этот храм:
   По многоцветным яшмовым стенам
   Ваятель высек образы Протея;
   На фресках потолка, где, зеленея,
   Сплетались лозы пышные в клубок,
   Вакх выжимал из гроздий алый сок.
   Хрустальный пол огнем переливался.
   Он "зеркалом Венеры" в Сесте звался,
   И сквозь его сверкающий покров
   Глазам являла роспись блуд богов,
   Насилья их, разврат, кровосмешенье.
   Там было все: Даная в заточенье,
   Окутанная золотым дождем;
   Европа, уносимая быком;
   Юпитер, к Ганимеду ускользнувший,
   Чтоб тайно изменить сестре уснувшей;
   Марс кровожадный, бьющийся в сети,
   Которую Вулкан сумел сплести;
   Любовь, чье пламя Трою погубило.
   Сильван, который слезы льет уныло
   Пред кипарисом, что когда-то был
   Тем отроком, кого он так любил.
   И Геро перед алтарем в том храме
   Склонялась ниц с закрытыми глазами,
   Пролив голубок жертвенную кровь,
   И поднимала взор, вставая вновь.
   Там деву увидал Леандр, пронзенный
   Стрелою Купидона золоченой.
   Окаменев, стоял он и смотрел,
   Пока огонь, которым он горел,
   Не запылал и в юной жрице вскоре:
   Так много силы во влюбленном взоре.
   Мы чувству не вольны отдать приказ.
   Судьба сама решает все за нас.
   Где нам два человека незнакомы, -
   Предпочитаем тотчас одного мы.
   Где есть два схожих слитка золотых,
   Нам все-таки милей один из них.
   Хотя причин к тому не видит разум,
   Мы зову сердца уступаем разом.
   Любовь и размышленье не дружны;
   Лишь те, чья страсть внезапна, - влюблены,
   Леандр пал ниц, но не богини ради.
   И шепчет Геро с нежностью во взгляде:
   "Вняла б ему я, будь я божеством", -
   И делает к Леандру шаг потом.
   Встал на ноги Леандр. Она краснеет,
   И тот еще сильнее пламенеет.
   К ней прикоснулся он. Дрожит она:
   Не скрыть любви, когда любовь сильна.
   Им заменило речь прикосновенье:
   Любя, немеем мы от восхищенья.
   Без слов беседа их сердец велась,
   И мнилось им, что твердь огнем зажглась
   И ночь глухая (день для Купидона!),
   Восстав из черной бездны Ахерона,
   Мгновенно погрузила мир во тьму.
   Леандр дал выход чувству своему
   В слезах и вздохах, девушке прелестной
   Казавшихся мелодией небесной,
   Хоть Геро и старалась дать понять,
   Что им она не пожелает внять.
   Тогда Леандр, надеждой окрыленный,
   Заговорил, как ритор изощренный:
   "О, внемли мне, чистейшая меж дев!
   Пусть победят мои слова твой гнев,
   Как ты мой разум взором победила.
   Стань пленницей того, кого пленила.
   Нет, нет, не можешь быть жестокой ты:
   Ужасна красота без доброты.
   О, выслушай меня, пока мы рядом:
   Ведь я, как ты, не изъясняюсь взглядом.
   Знай, будет речь моя честна, проста,
   Как молодая жизнь моя, чиста.
   Той жертвою, чей сладкий дым клубится
   И стелется у ног твоих, о жрица,
   Чью кровь на алтаре ты пролила,
   Клянусь, что ты Венеру превзошла.
   Тебе ли быть ее рабой смиренной?
   Она - стекло, а ты - алмаз бесценный.
   Он блещет, хоть оправь его свинцом.
   Богине, увлеченной пастухом,
   Ее любовь лишь славы прибавляет.
   Надежду эта мысль в меня вселяет,
   Сколь мало ни достоин я тебя.
   Мы женщине должны служить, любя,
   И как Венеру ты красой затмила,
   Так превзойду я всех в служенье милой.
   Сияет солнце нам не для того,
   Чтоб только любоваться на него.
   Корабль, покинув порт и волны роя,
   Нам кажется величественней втрое.
   Забудь же Сест и гордо отплыви
   В необозримый океан любви!
   Без дела лежа, лира хриплой станет.
   Мужчин чуждаясь, женщина увянет.
   Тем ярче медь, чем чаще служит нам,
   Кто предпочел бы золото камням,
   Не будь оно в таком употребленье?
   Клад, скрягою хранимый без движенья,
   Не возрастет, тогда как, дав взаймы,
   Порой сто на сто получаем мы.
   Удвоить могут красоту наряды,
   Но их носить для этой цели надо,
   Дворец, в который заколочен вход,
   Плачевно обветшает и падет,
   Ах, Геро, не губи себя бесцельно!
   Для женщин одиночество - смертельно.
   Перед самой собою ты грешней,
   Чем тот, кто из-за скупости своей
   Себя недоеданьем истощает:
   Он хоть богатство детям завещает,
   А ты уйдешь с сокровищем своим,
   Не разделив его ни с кем другим
   И вполовину обесценив этим;
   Иль боги пожелают завладеть им
   И ссориться из-за него начнут,
   Чем всю природу ввергнут в бездну смут.
   Уж так судьбою решено от века:
   К любви стремиться - участь человека.
   Не более, чем ноль, число один:
   Вы, женщины, ничто без нас, мужчин.
   Зачем же ты Гимену непокорна
   И в одиночку жизнь влачишь упорно?
   Дикарь глотает воду из ручья
   И думает, что лучше нет питья.
   Но тот, кто пьет вино, воды не хочет.
   Хоть девушку невинность не порочит,
   Но брак сравнить с безбрачьем все равно,
   Что с ключевой водой сравнить вино.
   Чеканом превращают слитки в чаши,
   А мы граним любовью души ваши.
   Все совершенства в женщине - от нас,
   Как мне твердили старики не раз.
   Поверь, что девство - это идол мнимый,
   Лишенный бытия, нигде не чтимый,
   Не зримый ни во сне, ни наяву,
   Уму чужой, противный естеству,
   Равно земле и небу неизвестный,
   Без_о_бразный, бездушный, бестелесный.
   Поэтому хранить его не след:
   Нельзя утратить вещь, которой нет.
   Хоть добродетель видят беспричинно
   В девичьем целомудрии мужчины,
   Но можно ли своей заслугой счесть
   То, что у женщин от рожденья есть?
   Мы сами честь себе стяжаем, Геро:
   В деяньях честных - дести нашей мера,
   Ты мнишь, что девством славу обрела,
   Но и Диану не щадит хула.
   Чем женщина красивей и скромнее,
   Тем клевета язвит ее сильнее,
   А ты ведь так прекрасна, так юна,
   Что если долго будешь жить одна,
   Вся Греция сочтет тебя виновной
   В связи внебрачной, тайной и греховной.
   Не запрещай же мне тебя любить,
   Не дай себя злоречью погубить.
   Иль ты блюдешь безбрачье по обету?
   Кому же ты приносишь жертву эту?"
   "Венере", - Геро молвила с тоской,
   И заструились жемчуга рекой
   Из двух кристаллов, словно небо, ясных
   По млечному пути ланит атласных.
   Он возразил: "Ждет от своих рабов
   Владычица любви иных даров:
   Веселых игрищ, пиршеств, масок, пенья -
   Всего, в чем старость видит преступленье.
   Тебя богиня станет презирать
   За то, что, дав обет мужчин не знать,
   В ее глазах ты больший грех свершила,
   Чем если б против клятвы погрешила;
   За то, что целомудрие твое
   Кощунственно роняет честь ее.
   Смягчи свою вину, меня лобзая.
   Венере жертва радостна такая".
   Тут жрицей был влюбленный отстранен,
   Но с кротостью такой, что, укреплен
   Улыбкой Геро в дерзостной надежде,
   Он стал молить настойчивей, чем прежде:
   "Хоть меж богов - не то что меж людей -
   Никто не стоит красоты твоей,
   Блюсти, уж раз ты чтишь Венеру свято,
   Враждебное ей девство не должна ты.
   Воздай Киприде сладостную дань
   И этим ей во всем подобна стань.
   Любовь чужда лишь девственной Афине,
   Но с ней ведь не в ладах твоя богиня.
   Так полюби меня, чтоб жизнь вдохнуть
   В мою тобою раненную грудь!
   Трать юность щедро и неосторожно;
   Где нет безумья, счастье невозможно.
   Краса, которой слишком дорожат,
   Умрет, как колос, если он не сжат".
   Леандра Геро слушала бесстрастно,
   Хотя на все была в душе согласна.
   Ведь уступает женщина всегда,
   Твердя устами "нет!", а взором "да!",
   В силке любви металась тщетно жрица,
   Тем туже он, чем больше рвется птица.
   И вот она, стараясь что есть сил
   Не показать, как юноша ей мил,
   Воскликнула в притворном возмущенье;
   "Где ты постиг искусство обольщенья?