Валерий Сегаль.


   Петербург, 1895 год

   Десять лет спустя


   На страницах этих романов вы встретитесь с некоторыми заметными фигу-
рами российской истории,  а  попутно  прочтете  фантастическую  повесть,
весьма актуальную для сегодняшней Америки.
   Уверен, что многие читатели не согласятся с автором. Приглашаю всех к
корректной дискуссии.
   Валерий Сегаль. VALERY.YANA@worldnet.att.net

   Романы еще нигде не публиковались. Вот  вам случай, господа-издатели,
сделать маленький бизнес. Пишите автору.


ПЕТЕРБУРГ, 1895 год.
ИСТОРИКО-ФАНТАСТИЧЕСКИЙ РОМАН

СТОЛЕТИЮ
Петербургского матч-турнира 1895-96 г.
ПОСВЯЩАЕТСЯ

   "Быть коммунистом в те дни не давало никакой выгоды; можно почти  бе-
зошибочно сказать, что то, что не приносит выгоды, правильно".

Джордж Оруэлл

   Летний сад... Елагин дворец... Исаакиевская площадь... Английская на-
бережная... Дом Фаберже... Мраморный дворец... Этот город часто называют
детищем Петра Великого, а был ли бы велик Петр без этого детища? Спорный
вопрос, но, построив этот город, он заслуженно обрел бессмертие.
   Московские триумфальные ворота... Нарвские триумфальные ворота... Те-
перь это просто памятники. Мы и не задумываемся над тем, что прежде  это
были действительно ворота - ворота города.
   Аптекарский остров... Заячий остров... Кронверкский... Крестовский...
Березовый... Новая Голландия... С появлением метро,  горожане  перестали
ощущать себя островитянами; или быть может еще раньше, перестав  пользо-
ваться этими прекрасными каналами, мы забыли, что живем на островах; те-
перь уже мало кто помнит, что на  протяжении  двух  столетий  по  петер-
бургским каналам вывозили отбросы и доставляли продукты.
   Стрелка Васильевского острова... Манеж... Медный всадник... Казанский
собор... Марсово Поле... Вечностью веет от этих названий.  Вечностью  и,
пожалуй, стариной.
   Стариной? Но разве стар этот город?
   Достаточно оглянуться назад на срок четырех человеческих жизней сред-
ней продолжительности, чтобы увидеть на этом самом месте  редкие  убогие
селения на фоне суровой и однообразной северной природы.  На  протяжении
многих веков эти земли служили ареной многочисленных войн. Объектом осо-
бо ожесточенной борьбы было устье Невы, имевшее важное стратегическое  и
торговое значение для русского государства. В XIII веке Александр  Невс-
кий отразил первый натиск врагов, стремившихся захватить русские  земли,
но на этом борьба не прекратилась. В начале XVII века,  воспользовавшись
временной слабостью русского государства, шведы захватили все  земли  по
берегам Финского залива и Невы. Спустя столетие петровские победы верну-
ли России ее исконные земли, и 16 мая 1703 года на Заячьем острове  была
заложена крепость, получившая позднее название  Петропавловской.  Отсель
грозить мы будем шведу, Здесь будет город заложен Назло надменному сосе-
ду.
   Построить крепость в районе вероятных столкновений с извечным  врагом
- какая неоригинальная идея. Вокруг крепости вырастает город -  все  это
старо как мир. Новым было исполнение - молодая столица быстро  преврати-
лась в самый прекрасный город на свете.
   Так стар ли этот город?
   Он один из самых молодых среди крупнейших городов мира, но,  как  из-
вестно, события производят на воображение человека  такое  же  действие,
как время; история Cанкт-Петербурга столь богата, что его  летописи  уже
успели приобрести весьма почтенный вид.
   Иной наивный читатель уже потирает руки в предвкушении  удовольствия;
он усаживается в кресле поудобнее;  ему  кажется,  что  сейчас  погаснет
свет, негромко вступит рояль, и перед ним пройдет вся история  Санкт-Пе-
тербурга; сначала ему покажут старинные гравюры и ветхие фотографии, за-
тем черно-белые кадры немой и быстробегущей хроники, и, наконец, цветные
кадры новейшей истории.
   ...Бараки рабов-строителей на Петербургском острове весной  1703  год
а... Незрелый мятеж на Сенатской в декабре 1825... Бегущие в темноте  по
Дворцовой набережной пьяные матросы поздней осенью 1917... Михаил Борзы-
кин в свете прожекторов на сцене оцепленного ментами Зимнего стадиона...
   Нет! Нет! Нет! Мы расскажем здесь лишь о нескольких днях  из  истории
Санкт-Петербурга конца прошлого столетия. Тогда это был город с миллион-
ным населением, город кричащих социальных  и  архитектурных  контрастов,
город господ и рабов. Это был город дворцов, особняков  и  город  бедных
лачуг. Город аристократов и биржевиков, министров и финансистов,  проку-
роров и адвокатов, жандармов и юнкеров, реакционных и либеральных газет,
город разночинцев и первых студенческих волнений и  рабочих  стачек.  Мы
постараемся обогатить представление читателя об этом великом городе.  Не
претендуя на истину в последней инстанции, мы покажем на этих  страницах
несколько весьма значительных персонажей российской истории. Быть может,
иной читатель не согласится с нами в их оценке. Не будем  спорить,  лишь
скажем вслед за лордом Байроном:
   "I only say, suppose this supposition".

   Глава 1. ВЛАДИМИР ИЛЬИЧ УЛЬЯНОВ

   Двадцать первого ноября 1895 года  в  Санкт-Петербурге  выпал  первый
снег, а спустя неделю зима окончательно вступила в свои права. Нева  за-
мерзла, и по ней стали ходить и ездить; вместо экипажей всюду  появились
сани; на улицах горели костры, вокруг которых грелись слуги  в  ожидании
своих господ; полным ходом шли приготовления к двум большим праздникам -
Новому году и Рождеству; через все ворота в столицу въезжали сани,  гру-
женные огромными заснеженными бочками. В этих бочках в  город  подвозили
рыбу, икру, грибы и прочую закуску...
   Двадцать девятого ноября, в среду, в два часа пополудни по  Мещанской
улице шел молодой человек. Роста он был маленького, а  сказать  что-либо
еще о его внешности не представлялось возможным, поскольку ввиду  мороз-
ной погоды молодой человек с головы до ног был закутан в  меха.  Добавлю
еще, что он назывался Владимир Ильич Ульянов, что было ему двадцать пять
лет, и что направлялся он в рюмочную, будучи в чрезвычайно  раздраженном
состоянии.
   Покидая канцелярию съезда мировых судей, г-н Ульянов всякий раз бывал
раздражен. Причина была не только в нудности его тамошней  деятельности.
Больше всего его раздражали коллеги - редкостное мудачье! А сегодня  еще
этот Волкенштейн зачем-то туда приперся.
   - Князь придет домой часов в шесть, - рассуждал на ходу Ульянов. -  У
меня еще уйма времени. Сейчас выпью водки, и сразу в библиотеку.
   Снег приятно скрипел под ногами,  и  настроение  Ульянова  постепенно
улучшалось. Он шел мимо  типичного  петербургского  серого  пятиэтажного
здания. Петербург все-таки серый город, а не желтый.  Странный  писатель
был этот Достоевский!
   В первом этаже этого здания располагались - пивная Прадера и рюмочная
"У Арины". Первый этаж этого дома (так же как  и  многих  других  петер-
бургских домов, позволю себе заметить в  скобках)  был  расположен  ниже
уровня тротуара, поэтому г-ну Ульянову пришлось спуститься вниз  на  три
ступеньки, чтобы войти в маленькую уютную рюмочную.
   Внутри было всего четыре столика, за одним из  которых  стоял  высоки
красивый молодой человек в хорошем костюме цвета маренго. Мебель и стены
из красного дерева приятно гармонировали с полумраком,  царившим  здесь.
На одной из стен висел охотничий пейзаж, по-видимому, кисти Веласкеса, а
прекрасная девушка за стойкой словно сошла с полотна Паоло Веронезе.
   - Добрый день, г-н Ульянов! Давненько вы не заглядывали.
   - Здрасте-здрасте, милая Аринушка!  -  скороговоркой  поприветствовал
девушку Ульянов, снимая с себя шубу и шапку.
   У него было некрасивое, но открытое и очень живое лицо, а  недостаток
роста сглаживался отличным сложением и замечательной ловкостью движений.
   - Чем могу..? - спросила прекрасная Арина.
   "Можешь-можешь!" - подумал про себя Ульянов, а вслух сказал:
   - Пятьдесят! Да-да, сегодня пятидесяти будет достаточно.
   - Чем желаете закусить, г-н Ульянов? - спросила Арина и поставила  на
стойку маленький серебрянный поднос.
   Ульянов равнодушно пробежал глазами по многочисленным колбасам,  чуть
более заинтересованно осмотрел несколько сортов красной  и  белой  рыбы,
уже хотел было заказать черной икры, но передумал и остановил свой выбор
на одной из самых знаменитых старинных русских закусок.
   - Давненько я не ел соленых груздей, дорогая Арина Петровна!
   - Это только потому, что вы давненько здесь не были!  Вот  и  Аркадий
Симонович на днях про вас вспоминал - выходит так, что вы и его не наве-
щаете. Уезжали куда-нибудь?
   - Да, нет, никуда я не уезжал, но здесь я и впрямь давно  не  был.  А
как поживает ваша матушка, милейшая Арина Петровна?
   - Мама теперь часто болеет, а я без нее очень здесь устаю.
   Девушка поставила на поднос маленькую тарелочку с закуской  и  рюмку,
после чего г-н Ульянов, взяв поднос, расположился за ближайшим к  стойке
столиком. Красивый молодой  человек  в  хорошем  костюме  цвета  маренго
как-будто прислушивался к беседе наших молодых людей, но они не обращали
на это ни малейшего внимания. Заметив, что Ульянов загляделся на коллек-
цию небольших охотничих пейзажей, висевших  у  нее  над  головой,  Арина
спросила:
   - Вам нравятся эти картины, г-н Ульянов?
   Сама Арина нравилась Ульянову гораздо больше,  чем  эти  пейзажи,  но
свойственная почти всем влюбленным робость всегда мешала ему сказать  ей
об этом.
   - Да, очень, - ответил он. - Вероятно это малоизвестные  произведения
Веласкеса?
   - Эти картины принадлежат кисти безвестного  художника  Исаака  Крон-
веркского. Он был близким другом моего покойного отца. Большой охотничий
пейзаж - также его работа... Очень красиво и действительно похоже на Ве-
ласкеса.
   - Ну, а что новенького у вас, Арина? - спросил Ульянов.
   - Я совсем жизни не вижу - все время здесь, - пожаловалась  Арина.  -
Мама говорит, что наше дело - недостойное. А Аркадий  Симонович,  напро-
тив, утверждает, что нет дела более почетного, чем как следует накормить
и напоить людей
   Ульянов выпил водку, закусил крепким темнозеленым груздем и сказал:
   - Я думаю, что добрейший Аркадий Симонович  совершенно  прав.  Только
вот время сейчас проклятое. Но сдается мне, что уже  не  за  горами  тот
день, когда все изменится, и вам не придется более целыми  днями  пропа-
дать в рюмочной.
   - Но вы только что сказали...
   - Да, сказал и готов повторить: дело ваше замечательное, но плохо то,
что вы этим делом владеете. Ваше  благосостояние  полностью  зависит  от
этой рюмочной, а это накладывает на вас  чрезмерную  ответственность.  В
результате вы жалуетесь, что не видите жизни.
   - Но ведь должен же кто-то владеть этой рюмочной!
   - Нет! Нет! И еще раз нет! Все рюмочные, пивные,  рестораны,  заводы,
фабрики, многоквартирные дома - все должно быть национализировано!
   - Что значит национализировано? - не поняла Арина.
   - Это значит, что  все  вышеперечисленное  будет  принадлежать  госу-
дарству.
   - И вы полагаете, что это будет хорошо? - неуверенно спросила Арина.
   - Я полагаю, что это будет замечательно! Налейте мне, пожалуйста, еще
пятьдесят... Да, это будет замечательно!  Сегодня  все  люди  -  рабы!..
Большое спасибо, Аринушка.
   Выпив еще рюмочку, Ульянов с жаром продолжал:
   - Одни - рабы своей рюмочной, другие - рабы своего завода,  третьи  -
рабы раба своего завода. Необходима  полная  национализация,  чтобы  все
стали свободными.
   - Но тогда по вашей же логике все станут рабами государства! - возра-
зила прекрасная Арина.
   - Именно этот довод часто приводят противники социализма.
   - Но разве они не правы? - не отягощенная особыми философскими позна-
ниями, но не обделенная природным здравым смыслом, Арина искренне  пыта-
лась разобраться в предмете спора.
   - Это ложный довод,  Арина  Петровна!  Невозможно  быть  рабом  госу-
дарства, потому что государство - это абстрактное понятие. Впрочем,  это
не столь важно - кто чей раб в большей степени. Важно, что все мы - рабы
частной собственности. В обществе будущего вы не будете владеть этой рю-
мочной, вы будете в ней р а б о т а т ь ! У вас будет восьмичасовой  ра-
бочий день, а в остальное время у вас не будет болеть голова об этой рю-
мочной. Вы будете читать книги, ходить в театр.
   Ульянов говорил страстно, с увлечением. Арина восторженно  улыбалась,
ей явно нравилась нарисованная перспектива.
   - Я очень люблю читать, г-н Ульянов, особенно  сочинения  г-на  Дюма.
Но, вы знаете, иногда посетители рассказывают истории,  которые  поинте-
реснее любого романа будут... На днях один молодой господин поведал мне,
будто бы на краю города, там где заканчивается Забалканский  проспект  и
начинается Пулковский лес, стоит волшебный  трактир.  Рассказывают,  что
хозяин того трактира никогда не спит, и открыт трактир круглые сутки,  а
по ночам туда заходят влюбленные. И много еще удивительного рассказывают
про то место.
   Вот тут бы Ульянову и пригласить девушку в чудесный  трактир,  но  он
уже сел на своего любимого конька.
   - И заводы будут национализированы, и всем будет гарантирована  рабо-
та. Не будет сегодняшнего неравенства между людьми. Средний рабочий  бу-
дет получать почти на уровне директора, - Ульянов продолжал уже шутливым
тоном. - И у него будет достаточно денег, чтобы ходить в  рюмочную.  За-
кончив работу, рабочие радостной гурьбой вбегут  сюда,  а  потом  пойдут
пить пиво к Аркадию Симоновичу!
   - Который будет директором государственной  пивной!  -  расхохоталась
Арина.
   - Или поваром!.. Надо мне все-таки зайти к добрейшему Аркадию Симоно-
вичу, - сменил тему г-н Ульянов.
   - Обязательно зайдите! - обрадовалась Арина. - Он только на днях  вас
вспоминал. Я уверена, что он будет очень рад вас видеть, г-н Ульянов.
   - Прямо сейчас и зайду, - сказал Ульянов, надевая шубу. -  До  свида-
ния, Арина Петровна. Передавайте привет и наилучшие пожелания вашей  ма-
тушке.
   - Не пропадайте, г-н Ульянов, - напутствовала его Арина.  -  Заходите
почаще. С вами всегда приятно побеседовать.
   Выходя из рюмочной, Ульянов подумал, что вот опять он  не  сдержался,
опять наговорил лишнего, причем наговорил Арине, которой это  совершенно
не интересно. Впрочем, почему не интересно? Разве ее  это  не  касается?
Она, что, на другой планете живет? Подумав об этом, Ульянов вдруг вспом-
нил, как в детстве он мечтал о контактах с другими мирами, о  встрече  с
братьями по разуму. Он даже стихи на эту тему сочинил. Сейчас ему вспом-
нилась первая строка:

   Ты и я идем без разных членов...
   Смысл этой строки теперь казался Ульянову не  совсем  понятным,  хотя
нечто инопланетное в ней несомненно было. Что там было  дальше,  Ульянов
не помнил, да и некогда ему было сейчас это вспоминать, поскольку пивной
ресторан Прадера, как уже говорилось выше, располагался в том же здании,
что и рюмочная "У Арины".
   Аркадий Симонович Прадер был еврей. В  этом  не  было  ничего  удиви-
тельного - некоторые евреи имели специальное разрешение на проживание  в
Санкт-Петербурге. Никто не знал, за какие-такие  заслуги  имел  подобное
разрешение Аркадий Симонович, да и никого это не интересовало, поскольку
пиво у него всегда было отменное, а еда - выше всяческих похвал. В былые
времена ресторан Прадера возле Адмиралтейской площади слыл весьма  попу-
лярным среди петербуржцев, но лет двадцать назад Аркадий  Симонович  пе-
ребрался на Мещанскую.
   Зал был большой. За одними столами хитрые  купцы  расписывали  префе-
ранс, за другими глупые дворяне резались в вист. Любители  шахмат  могли
арендовать здесь столик и комплект за 30 копеек в час. В  самом  дальнем
углу стояли два биллиардных стола, и там вечно толпилась самая  разнооб-
разная публика. Многие приходили сюда просто пообедать или попить  пива.
Поговаривали, что здесь бывал сам Его Императорское Величество,  впрочем
инкогнито, скрываясь под именем полковника Бздилевича.
   Аркадий Симонович очень редко выходил в зал. Менялись  официанты,  но
за стойкой каждый вечер уже много лет неизменно стоял Аркадий Симонович.
Впрочем, не каждый вечер: по вторникам ресторан был  закрыт,  а  Аркадий
Симонович отправлялся в кафе "Доминик" играть в шахматы. Играть в  своем
ресторане он почему-то не любил.
   Но в тот день была среда, и, войдя в ресторан, Ульянов  первым  делом
увидел невысокого симпатичного старичка с добрыми, чуть печальными  гла-
зами. Старичок стоял за стойкой и протирал полотенцем пивные кружки. За-
видев приближающегося к стойке Ульянова, он искренне обрадовался и воск-
ликнул:
   - Сколько лет, сколько зим! Володенька, где вы пропадали столько вре-
мени? Мы с Ариночкой не далее как третьего дня вас вспоминали!
   - Здравствуйте, милейший Аркадий  Симонович!  Виноват,  действительно
давно не заходил. А вы как? Как здоровье?
   - Да не жалуюсь, не жалуюсь, Володенька!
   - Выглядите вы прекрасно!
   - Спасибо. Что будете кушать, Володенька?
   - М-м... Салат из одуванчиков, черепаховый суп и пальчики аллигатора,
пожалуйста!
   - Черт! Вот пальчиков аллигатора у меня нет! - засмеялся Аркадий  Си-
монович. - Что же делать?
   - Ничего страшного! Я готов удовлетвориться соловьиными языками!
   - Я всегда говорил, что у вас отменный вкус, Володенька!
   - Спасибо, Аркадий Симонович, но я как всегда полагаюсь на ваш вкус!
   - Благодарю вас! А пока кружечку светлого?
   - Как всегда! - согласился Ульянов.
   - Извините, Володенька, я мигом! Свежие газеты перед вами, - и  налив
Ульянову пива, старый Прадер куда-то исчез.
   Г-н Ульянов с кружкой пива пристроился прямо за стойкой и, взяв в ру-
ки свежий номер газеты "Новое время", пробежал глазами заголовки. "Дуэль
князя Сергея Елпашева с поручиком А. Вистуевым"..."Кому на Руси жить хо-
рошо?"..."Торжественный выход государя императора..." Но то, что  навер-
няка заинтересовало бы тридцать пять лет спустя монархиста Федора  Ники-
тича Хворобьева, в тот вечер нисколько не  тронуло  молодого  социалиста
Владимира Ильича Ульянова. Он уже собирался отложить газету,  как  вдруг
его внимание привлек следующий заголовок:

   ШАХМАТНОЕ СОСТЯЗАНИЕ В С.-ПЕТЕРБУРГЕ и далее:

   "Два года назад Россия в первый раз увидела у себя  заграничного  ма-
эстро, приехавшего по ее приглашению, и это был д-р З. Тарраш,  приехав-
ший в Спб. играть ставший  знаменитым  матч  с  Чигориным  (окончившийся
вничью: каждый выиграл по 9 партий при 4 ничьих). До этого русская жизнь
еще не способна была создать что-нибудь равноценное тому, что уже  давно
видели у себя Западная Европа и Америка.
   Послезавтра в Петербурге начинается новое состязание,  которое  будет
основано на других началах, но по  существу  повторит  тот  же  принцип.
Именно, это будет турнир, и этим Россия входит в круг государств уже как
вполне равноправный член. Однако, к этому турниру из иностранцев пригла-
шены только Ласкер, Пильсбери, Стейниц, Тарраш, а из русских - один  Чи-
горин. Нам понятно, почему прекрасная идея устройства матч-турнира между
бесспорно сильнейшими игроками мира родилась именно в России, и мы долж-
ны признать, что, сообразуясь со  своими  наличными  силами,  устроители
этого состязания..."

   Ульянов не дочитал весьма заинтересовавшую его статью, потому  что  в
этот момент вернулся Аркадий Симонович с красивым блюдом в руках.
   - Позвольте предложить вам, Володенька, вот эту порцию охотничьих со-
сисок с красной капустой и луком.
   - Вы просто волшебник, Аркадий Симонович! - воскликнул г-н Ульянов  и
хорошенько отхлебнул из своей кружки. От одного только вида этих  копче-
неньких, с жирком (помните как при Брежневе, читатель?) охотничьих соси-
сок Ульянова обуяла великая жажда.
   - Если мне не изменяет память, красная капуста - ваш любимый  гарнир.
Не так ли? - осведомился Аркадий Симонович.
   - Так!
   - Ну а когда мне случается вымачивать в уксусе репчатый лук, я всегда
сразу вспоминаю вас, Володенька!
   - Совершенно верно! Вам, как шахматисту, никогда не