ся на Пре-
ображенское кладбище - посетить могилы рабочих, расстрелянных в  "крова-
вое воскресенье". При этом Ник заговорщически подмигнул Ульянову, и  тот
поспешил согласиться.
   Час спустя, оставив Крупскую в меблированных комнатах, Ульянов, Буре-
нин и Бени вышли на Невский проспект. Бени восторженно озирался по  сто-
ронам, а Ник посвящал Ульянова в свои планы.
   - Вы, кажется, знаете Александру Коллонтай, Владимир Ильич?
   - Конечно знаю, - ответил Ульянов. - Отличная баба!
   - Так вот сегодня у нее собирается хорошая компания, и сейчас мы туда
направляемся.
   - А они что, начинают прямо с утра? - удивился Ульянов.
   - Разумеется! - ответил Ник. - Мы собираемся специально по случаю ва-
шего приезда.
   Александра Коллонтай проживала на Николаевской улице. Ульянов  позна-
комился с ней в тот же самый памятный день 20 мая 1900  года.  Тогда  на
квартире В. Ф. Кожевниковой Ульянов встретился  с  петербургскими  соци-
ал-демократами. Компания подобралась веселая:  Горький,  Пятницкий,  Во-
ровский, Красин, Кржижановский и многие другие, в том  числе  Коллонтай.
Там случилась история, о которой следует рассказать особо, так  как  она
заметно подняла авторитет Ульянова в среде питерских марксистов.
   Выпив и закусив, молодые люди, как водится,  заговорили  о  политике.
После того как были обсуждены национальные проблемы в австрийской  импе-
рии и бурное экономическое развитие Соединенных  Штатов,  разговор  стал
принимать более опасный характер. Уже коснулись гиблого еврейского  воп-
роса, уже готов был прозвучать вечный тост "за свержение режима", но тут
положение спас Максим Горький. Он вспомнил, как в детстве  видел  одного
бурлака, который в пьяном виде клялся, что может  выпить  бутылку  водки
без помощи рук.
   - Правда, - заметил в заключение Горький, - бурлак  при  мне  не  де-
монстрировал своего искусства.
   - А что! - воскликнул Глеб Кржижановский. - Не перевелись ведь еще на
Руси богатыри!
   Вслед за этими словами он схватил зубами за горлышко  стоявшую  перед
ним поллитровку, положил ее на край стола и даже успел сделать несколько
глотков, прежде чем бутылка упала на пол. Затем последовали  другие  по-
пытки (благо, поллитровок на столе было вдоволь!), но ни Воровскому,  ни
Красину, ни даже самому Льву Давидовичу Бронштейну  не  удалось  достичь
сколько-нибудь заметного успеха.
   Последним за дело взялся Ульянов. Он спокойно открыл  очередную  пол-
литровку, затем заложил руки за спину и зубами оторвал бутылку от стола.
Резким движением откинув голову назад,  Ульянов  придал  бутылке  верти-
кальное положение. Когда вся водка перелилась ему в глотку, Ульянов спо-
койно поставил пустую бутылку на стол и сдавленным голосом произнес:
   - Учение Маркса всесильно, потому что оно верно.
   Все (особенно Коллонтай) застыли в  немом  восторге.  Остаток  вечера
Александра усиленно строила Ульянову глазки, но присутствие Крупской ме-
шало нашему герою "разорвать дистанцию" с этой молодой и очень  недурной
особой.
   С тех пор прошло пять лет. За эти годы Ульянов и Коллонтай  несколько
раз виделись в Женеве, и преданная революции Александра  даже  выполняла
отдельные поручения нашего героя.
   Дочь царского генерала и крестница киевского генерал-губернатора Дра-
гомирова, получившая прекрасное воспитание, Александра  Михайловна  Кол-
лонтай часто и подолгу жила за границей, в  совершенстве  владела  фран-
цузским и английским языками, свободно объяснялась по немецки. Ее первым
мужем был офицер-дворянин, с которым  она  разошлась  по  принципиальным
(возможно, по политическим) соображениям. Освободившись от тяготивших ее
семейных уз, эта бесспорно незаурядная женщина с головой ушла в  револю-
цию.
   Ульянов знал, что в конце 1904 года Александра Коллонтай возвратилась
в Санкт-Петербург. И вот именно сегодня, по случаю приезда Ульянова, она
устраивает у себя собантуй. Мужское самолюбие нашептывало нашему  герою,
что это не случайность.
   - Очень красиво, - расхваливал между тем Бени Невский проспект.
   - Я же тебе говорил, - отозвался Ульянов. - Это еще не самые красивые
места, да и время года сейчас не лучшее. Когда-нибудь мы погуляем с  то-
бой по Питеру в белую ночь!
   - И сейчас очень красиво!.. А куда мы идем?  -  внезапно  спохватился
Бени.
   - Бухать, - коротко ответил Ульянов.
   - Бу-хать?.. А это как?
   - "Бухать" - это синоним глагола "выпивать"... Не совсем, правда, ли-
тературный.
   - Бу-хать?
   - Да, бухать. Не исключено, что этот глагол образован от имени  древ-
неримского бога Бахуса - покровителя виноделия.
   - А-а... А куда мы идем бухать?
   - К одной нашей знакомой. Вероятно мы встретим там  немало  друзей  и
единомышленников.
   - В России ходят в гости и бухают по утрам? - спросил Бени, посмотрев
на часы.
   - В России иной раз всю ночь стоят на ушах, - ответил Ульянов.
   - Разве русские могут стоять на ушах? - удивился Бени.
   - Это просто выражение такое - "стоять на ушах", - терпеливо объяснил
Ульянов. - Оно означает "весело проводить время, круто бухая".
   - Я не понимаю, - признался Бени.
   - А помнишь, мы с тобой в Вене шли  по  Мариенхильферштрассе  и  пили
портвейн, а потом, удирая от полиции, через  дворы  выбежали  к  каналу,
встретили там какого-то француза и набили ему морду?
   - Конечно помню, - оживился Бени.
   - Так вот, в тот вечер мы с тобой "стояли на ушах".
   - Так-так... А люди к которым мы сейчас  идем,  всю  ночь  стояли  на
ушах? - вполне резонно спросил Бени.
   - Вполне возможно, - серьезно ответил Ульянов.
   - Да нет, что вы! - вмешался Ник. - Я ведь говорил, что мы собираемся
специально по случаю вашего приезда.  Александра  Михайловна  приглашала
всех к девяти часам утра. Мы лишь чуть-чуть опаздываем. Без нас,  думаю,
не начнут.
   - Вот видишь, Бени, - шутливо сказал Ульянов. - Похоже на то, что  мы
с тобой попали в категорию почетных гостей.
   После непродолжительного молчания Бени задал новый вопрос:
   - А когда русские всю ночь стоят на ушах, утром они ложатся спать?
   - Всяко бывает, - веско сказал Ульянов. - Но обычно с утра  продолжа-
ют.
   - А когда же спят?
   - Спят "по ходу".
   - А это как?
   - Я тебе потом объясню, - сказал Ульянов. - Мы похоже пришли.
   Они вошли в парадную и поднялись на второй этаж. Дверь  открыла  сама
хозяйка.
   Александре Коллонтай шел тогда тридцать третий год. Впрочем, время не
было властно над этой удивительной женщиной. Она была прекрасна в  юнос-
ти, восхитительна теперь, и будет все еще очень хороша в 1917 году, ког-
да по ее распоряжению произведут первый  залп  с  легендарного  крейсера
"Аврора" по Зимнему дворцу.
   - Здравствуйте, милый господин Ульянов, - сказала она, подставляя для
поцелуя румяную щеку. - Очень вас ждали.
   - Специально для вас, Аликс, - сувенир из Женевы, - сказал Ульянов, с
удовольствием целуя хозяйку и вынимая из внутреннего кармана плаща изящ-
ную бутылочку швейцарского спирта. - Если мне не изменяет память, вы лю-
били это добавлять в лимонад... А это мой итальянский друг Бени.
   Бени галантно поцеловал хозяйке ручку, не забыв при  этом  приподнять
свой цилиндр.
   В тот день у Александры Коллонтай собрался едва ли не весь  цвет  пе-
тербургской интеллигенции. Присутствовали социал-демократы всех  направ-
лений, а также "западники" и "просто" интеллектуалы. За длинным овальным
столом в большой гостиной собралось человек  сорок.  Появление  Ульянова
было встречено аплодисментами, а также отдельными выкриками. Его усадили
на самом почетном месте - во главе стола. По левую руку от  него  сидела
хозяйка, а по правую -  Бени.  Пришедший  в  хорошее  расположение  духа
Ульянов дружески кивал своим старым добрым знакомым: Глебу Кржижановско-
му, Вацлаву Воровскому, профессору Бонч-Бруевичу, аполитичному интеллек-
туалу Я. Расину, "западнику" Рабиновичу, всеми уважаемому Л. А.  Каскаду
и др.
   Стол блистал: севрюжка, осетринка, астраханская селедочка, маринован-
ные боровички. Целиком зажаренный  жирненький  поросенок  словно  свиде-
тельствовал об искренности атеистических  взглядов  собравшихся,  добрая
четверть которых принадлежала к древнему еврейскому племени.
   На стол подавала служанка Александры - на редкость  хорошенькая  юная
девушка, на которую Бени сразу положил глаз. Отметим,  читатель:  в  тот
день Бенито Мусолини впервые видел Анжелику Балабанову.
   Разлили водку, а "западник" Рабинович, разглядев стоявшую  поблизости
от хозяйки бутылочку с  импортной  этикеткой,  налил  себе  швейцарского
спирта.
   - Как дела, друзья? - спросил Ульянов, поднимая свою рюмку.
   - Вы, конечно, в курсе всех основных событий, Владимир Ильич, -  ска-
зал Кржижановский. - Сейчас положение очень напряженное: забастовка при-
няла всероссийский размах.
   Как видим, Глеб Кржижановский сразу заговорил о деле.  Следует  заме-
тить, что большинство собравшихся также всерьез относились к сложившейся
в стране ситуации. Даже Расин выглядел встревоженным: он считал, что эта
всеобщая суета явно не к добру. Пожалуй, один лишь Лев Абрамович  Каскад
полностью сохранил безмятежность. Снисходительная улыбка, с  которой  он
встретил слова Глеба, явно свидетельствовала, что по его мнению, все это
не так уж важно. Ульянов окинул собрание проницательным взглядом и отме-
тил про себя все оттенки в настроениях этих людей.
   - Я все знаю, - очень серьезно  сказал  он.  -  Нам  предстоит  очень
большая работа. Мне не хотелось бы сегодня много говорить о политике, но
уже с завтрашнего дня я собираюсь начать выступать  перед  рабочими.  Мы
обязательно начнем выпускать большевистскую газету...
   - Что вы думаете о манифесте 17 октября, Владимир  Ильич?  -  спросил
Красин.
   - Я думаю, что это  наш  первый  крупный  успех,  друзья,  -  ответил
Ульянов. - Это и объективное достижение, и прецедент. Манифест  в  целом
отражает сегодняшнее положение в стране. Силы царизма и революции  урав-
новесились. Царизм уже не в силах подавить революцию. Революция еще не в
силах раздавить царизма. Повторяю, друзья, - нам предстоит большая рабо-
та, но сегодня дайте мне расслабиться. Будем солдатами революции,  а  не
фанатиками. Поэтому, давайте выпьем!
   Все выпили, и "западник" Рабинович тут же сказал:
   - Вот это спирт! Не то, что наша бурда. Все же как бы вы, большевики,
не умничали, а до Европы и вам далеко. Да и манифестик этот -  ничто  по
сравнению с западной свободой мысли.
   - Между прочим, - язвительно заметил Ульянов, - на Западе этот  спирт
разбавляют соком, лимонадом или минеральной водой.
   Слегка покраснев, Рабинович тут же придвинул к себе графинчик с  мор-
сом.
   - А что касается свободы мысли, - продолжал Ульянов, - то здесь я мо-
гу вас просветить, как человек, довольно долго проживший на Западе.  Там
если вы имеете свое особое мнение по каким-либо  политическим  вопросам,
то наиболее безопасно - засунуть это мнение себе в задницу.
   - Не может быть! - воскликнул Рабинович.
   - Г-н Ульянов совершенно прав, - сказал Бени. - Такого  болтуна,  как
вы, у нас бы уже давно арестовали.
   - Да! - не совсем последовательно обрадовался Рабинович. - На  Западе
полиция знает свое дело круто!
   - Пиздят там тоже круто! - сказал Ульянов.
   - Не может быть! - снова воскликнул Рабинович.
   Ульянов и Бени переглянулись как люди, которым есть что вспомнить  на
эту тему. Александра Коллонтай понимающе улыбнулась.
   Выпили еще разок, и в разговор вступил Григорий Зиновьев.
   - Ну а что вы скажете о событиях, имевших место в Петербурге 9  янва-
ря? Такое тоже могло бы произойти в Европе?
   - Нет, конечно, - ответил Ульянов. - Но события кровавого воскресенья
- это не пример подавления свободомыслия. Это пример произвола и террора
со стороны властей. Это доказательство не силы, а слабости самодержавия,
а также полной несостоятельности монархической  системы  вообще.  Именно
поэтому я и говорю, что манифест 17 октября, приближающий Россию  к  за-
падноевропейскому типу государств, является объективным достижением.  Но
это отнюдь не означает, что мы должны довольствоваться этим  достижением
и идеализировать западную систему, как это делает уважаемый г-н  Рабино-
вич.
   С противоположного конца стола с понимающей улыбкой наблюдал за  спо-
рящими Лев Абрамович Каскад. Ульянов давно знал и ценил этого человека.
   - Кстати, Лев Абрамович, а где Леха? Почему я  не  имею  удовольствия
его видеть здесь?
   - Они с Пятницей уехали на охоту. На  лося!  Сегодня  вечером  должны
вернуться. Леха передавал вам большой привет и приглашал  зайти  завтра,
прямо с утра. Собирается угостить вас свежей дзерениной. Вот его  визит-
ная карточка с адресом.
   - Спасибо. Ну, а вы как? Трудитесь все там же?
   - Конечно. А где же еще!?
   - Прекрасно! У меня родился тост, господа. Выпьем за процветание  за-
мечательного дела "Каскад и сын"!
   Бени уже прилично окосел. Прекрасная Анжелика то и дело наполняла его
быстро пустеющий стакан. Бени вроде и пить не хотел, но почему-то не мог
не выпить, если наливала Анжелика. Вдруг он глуповато встрял в разговор:
   - Я все-таки не понимаю - почему не попробовать убить царя?!
   - Это уже неоднократно имело место быть, молодой человек, - снисходи-
тельно улыбнулся Зиновьев.
   - Ты бы получше закусывал, - прошептал  в  сторону  Бени  Ульянов,  а
вслух сказал: - О терроризме мы с тобой уже говорили!
   - Не будьте догматиками, господа! -  воскликнул  Бени.  -  Царь  царю
рознь. Ваш нынешний царь - очевидный тиран.
   - Милая девушка, - шепотом обратился Ульянов к  Анжелике,  -  вы  его
вместо водки свининой потчуйте!
   - Так он же еврей! - трагическим шепотом возразила Анжелика Балабано-
ва.
   - Он итальянец, - прошептал Ульянов.
   Красавица недоверчиво взглянула на Бенину физиономию.
   - Все итальянцы очень похожи на евреев, - разъяснил Ульянов.
   Анжелика вздохнула и наложила Бени полную тарелку сала. Она была нес-
колько разочарована тем, что Бени не еврей. Дочь почтенных  антисемитов,
Анжелика дружила с Львом Абрамовичем Каскадом и уважала евреев.
   - Политика Николая II выгодна большевикам,  -  резонно  заметил,  тем
временем, Рабинович. - Чем больше зверствует правительство, тем  больший
успех имеет большевистская пропаганда в массах.
   - Не очень красивое рассуждение, - заметил Ульянов.
   - Зато верное.
   - Давайте все-таки выпьем за то, чтобы жертв было как можно меньше, -
примирительно сказала Аликс.
   Все согласились, что это прекрасный и поистине женский тост.  Свинина
не помогла: после этой рюмки Бени совсем скис, и его пришлось отвести  в
спальню. Все остальные гости продолжали пить, закусывать и обсуждать ре-
волюционные проблемы. Уставший от этих разговоров аполитичный  интеллек-
туал Расин высказал свое мнение:
   - Господи! Как вы мне надоели со своей дурацкой болтовней. Царь!  Ре-
жим! Поговорили бы вы лучше о жратве или о бабах! Самое главное в  жизни
- это как можно меньше суетиться. Единственное, что мне нравится в ваших
рассуждениях, господа, - это ваш атеизм. Слава богу,  что  хоть  на  том
свете мне не придется выслушивать весь этот бред.  Неверие  в  загробную
жизнь - это ваша единственная позитивная мысль. Смерть -  это  вечный  и
абсолютный покой. И не надо бояться смерти, господа! Заболев, не  бегите
к врачу с мольбами о помощи! Напротив, будучи здоровыми, но уставшими от
суеты, придите к лекарю и спросите: "Доктор, сколько я должен выпить пи-
ва, чтобы уснуть навсегда?"
   Эта речь имела бурный успех. Все выпили за аполитичного интеллектуала
Расина.
   - Г-н Ульянов, - тихо сказала Аликс в разгар всеобщего веселья. - Вам
не обидно?
   - За что? - не понял Ульянов.
   - Мы с вами знакомы пять лет, а еще ни разу не трахались.
   - Обидно, - честно признался Ульянов.
   Они вышли в спальню, но там спал Бени. Пришлось его растолкать.
   - Demonio! - проворчал Бени. - Что случилось?
   - Пора вставать.
   - Мы уже уходим?
   - Мы с Аликс пришли немного отдохнуть, - объяснил Ульянов. -  А  тебе
пора возвращатся к гостям.
   - А что они там делают?
   - Бухают.
   - Но я не хочу больше бухать.
   - Тогда иди на кухню к Анжелике, - Ульянов явственно подмигнул  прия-
телю. - Да попроси у нее прежде всего стакан крепкого чая.
   - Ах, да, Анжелика! - оживился Бени и, надев пиджак,  устремился  вон
из спальни.
   Провожая его взглядом, Ульянов сказал:
   - Помнишь, ты меня спрашивал, что значит "поспать по ходу"?
   - Да, я теперь понимаю, - кисло улыбнулся Бени и вышел. - - - - -
   Вечером, когда все уже расходились, Буренин обратился к Ульянову:
   - Совсем запамятовал, Владимир Ильич! Мы уже  оповестили  людей,  что
завтра в семь часов вечера на Кривуше Николай Ленин выступит перед рабо-
чими. Вы помните это место, неподалеку от Казанского собора?
   - Конечно, помню, - ответил Ульянов, подавая Александре пальто.
   - Надеюсь, вы сможете, Владимир Ильич?
   - Сможем! - успокоил Ника Ульянов и зачем-то расцеловал его в обе ще-
ки. - Сможем, Ник! Выступать перед рабочими - это священный долг. И, во-
обще, я люблю говорить! Вы же знаете: я прирожденный оратор!
   Затем Ульянов низко надвинул кепку, сунул руки в карманы плаща и  вы-
шел на лестницу в сопровождении Бени и решившей их проводить Александры.
   Они быстро вышли на главную улицу города. Вечер был в самом  разгаре,
и Невский проспект ярко сверкал всеми своими огнями. Вывески  ресторанов
манили к себе тех счастливцев, у которых имелись деньги, бедняки  просто
гуляли по улице, юнкера задирали проституток, и на каждом  углу,  словно
напоминая о революции, дежурили жандармы.
   - Как много людей! - сказала Аликс, прижимаясь к Ульянову.
   - Да, очень много людей! - свободно вздохнул Ульянов.

   x x x

   В тот же день, в квартире князя Путятина, в огромной  мрачной  гости-
ной, за старинным дубовым столом сидел молодой человек в форме полковни-
ка императорской гвардии.
   Позади него в огромном камине горел яркий огонь, и пылающие головни с
треском обваливались на чугунную решетку. Свет очага падал на стол и ос-
вещал стоявшую там початую бутылку портвейна, в то время как глубоко за-
думавшийся полковник крепко сжимал в  правой  руке  большой  хрустальный
стакан.
   И невысокий рост, и узковатые плечи, и полковничий мундир,  и  стакан
портвейна в руке, и характерные черты узкого удлиненного лица - все  на-
водило на мысль, что это последний российский император посетил зачем-то
обиталище отнюдь не близких ему князей Путятиных.
   - Безумец! - шептал молодой человек. - Так играть с огнем! Так  обра-
щатся с собственным народом! Страшно даже подумать к чему это может при-
вести. Отец был прав: Ники неспособен управлять. Что же будет с Россией?
И могу ли я повлиять на ход событий?
   Этим русским патриотом был великий князь Михаил Александрович.
   Увы, столь благоразумные мысли приходили в голову не самому императо-
ру, а его младшему брату.
   Михаил залпом выпил стакан портвейна и снова впал в задумчивость.
   Действительно, положение было трудное. Царствование Николая II прохо-
дило в обстановке почти непрерывно нараставшего революционного движения,
на борьбу с которым были направлены армия, полиция, суды,  а  с  октября
1905 года и черная сотня. В самом начале своего царствования Николай  II
сказал: "Пусть же все знают, что я, посвящая все силы  благу  народному,
буду охранять начала самодержавия так же твердо и неуклонно, как охранял
его мой покойный незабвенный родитель". Надо признать, что слова у  него
не расходились с делами.  "Начала  самодержавия"  Николай  II  отстаивал
упорно, практически не идя ни на какие  компромиссы.  Подобная  политика
была настолько идиотской, что даже Михаил (сам скорее солдат, чем  поли-
тик) понимал всю ее опасность.
   Погруженный в свои мысли Михаил не  заметил,  как  в  гостиную  вошел
князь Путятин. Этому человеку предстоит играть весьма  заметную  роль  в
нашем повествовании, поэтому, пользуясь случаем, познакомимся с ним поб