полна случаев, когда действие человека не остается необоснованным, но оно основывается не на предварительно проведенном деятелем исследовании, а на, так сказать, "готовом знании", имеющемся у деятеля задолго до рассматриваемого действия.
    Например, когда я прихожу домой с работы, и хочу отпереть запертую дверь своей квартиры, то я - в обычных обстоятельствах - не провожу никакого предварительного исследования насчет того, каким  способом я мог бы отпереть запертую дверь. Я не делаю этого потому, что я и без исследования знаю этот способ: он состоит в том, чтобы вынуть из кармана связку ключей, выбрать в ней ключ от данной двери, всунуть его в прорезь замка и повернуть против часовой стрелки на один оборот.
    Значит ли это, что я нерационален (неразумен) в своем действии отпирании двери? Конечно, не значит. Совершенно очевидно, что я действую разумно.
    Тогда значит ли это, что PRA проваливается в этом конкретном эмпирическом случае? Опять-таки: Конечно, нет - не значит.
    Эти два ответа вовсе не противоречат один другому, как может показаться на поверхностный взгляд. 
    Всї дело в том, чтобы верно понять, что это значит, что я знаю способ отпирания своей двери. Со времен Платона и Аристотеля один из укоренившихся в философии способов определять знание состоит в противопоставлении знания "просто" истинному полаганию: знание, согласно этому способу определения, есть  обоснованное истинное полагание (а justified true belief, в англосаксонской традиции).
    Стало быть, если я знаю, - а не просто полагаю, и это полагание по счастливому стечению обстоятельств оказывается истинным, - если я знаю, что (1) такая-то последовательность действий есть способ отпирания двери моей квартиры, то я обладаю некими основаниями для этого своего истинного полагания, то есть некими дальнейшими полаганиями, которые обосновывают мої полагание (1), - то есть находятся к нему в таком отношении, что из них, как из посылок, можно построить логически приемлемое дедуктивное, индуктивное или аналогическое рассуждение, заключением которого будет являться полагание (1).
    Второе существенное соображение заключается в том, что я наверняка не родился со знанием того, что такая-то конкретная последовательность действий есть способ отпирания такой-то конкретной двери. Стало быть, было время, когда я не знал, что имеет место (1). И был, стало быть, в моей жизни такой интервал времени, в который я перешел от незнания, что (1), к знанию, что (1). 
    Этот переход заключался в том, что, во-первых, я стал иметь (обладать, поддерживать, питать) полагание (1); во-вторых, я либо стал иметь (обладать, поддерживать, питать), либо задействовал (активировал) уже имевшийся у меня заранее набор тех полаганий, которые обосновывают полагание (1); и наконец, в-третьих, я с той или иной степенью эксплицитности (явности) овладел логически приемлемым рассуждением, ведущим от обосновывающих полаганий к обосновываемому полаганию (1). 
    Но все это в точности означает, что переход, о котором идет речь, и представлял собой проведение некоего (в оптимальном случае бездефектно рационального; в менее благоприятных случаях - с теми или иными дефектами рациональности) исследования, в котором интеррогативные шаги привели меня к обладанию обосновывающими полаганиями, а инференционные шаги - к овладению тем самым рассуждением, которое представляет собой обоснование полагания (1).
    В приложении к нашей конкретной ситуации с отпиранием двери моей квартиры, всї это означает попросту следующее: Во-первых, было время, когда я не знал, что такая-то последовательность действий представляет собой способ отпирания этой двери. Во-вторых, знание этого, которое появилось у меня в один прекрасный день, не свалилось мне на голову само собой: это я сам проявил некоторую активность с целью узнать то, что я хотел узнать. Я должен был с той или иной степенью эксплицитности (явности) усмотреть нечто (=интеррогативные шаги) и рассудить (= инференционные шаги), что раз я купил набор, состоящий из этого замка вместе с этим ключом, в магазине, то в высшей степени вероятно, что этот ключ должен отпирать этот замок. По предыдущему опыту я знаю, что чаще всего замки купленной мной разновидности отпираются поворотом ключа против часовой стрелки. Чтобы проверить это, я совершаю эксперимент (= интеррогативный шаг!): я вставляю ключ в запертый замок и поворачиваю его против часовой стрелки; замок отпирается. После всей этой серии познавательных действий (как ментальных, так и практически-экспериментальных) я прихожу к выводу, что мой новый замок отпирается так: нужно взять именно этот, а не какой-либо иной ключ, всунуть его в прорезь замка и повернуть против часовой стрелки на один оборот.
    Это знание, приобретенное мной в результате проведенного однажды исследования, может и в дальнейшем служить мне в качестве основания для рационального действия - в ситуациях, которые инвариантны ситуации приобретения знания в отношениях, существенных для совершения данного действия - действия отпирания двери.[16]
    Стало быть, если приведенные выше соображения - при всей их предварительности и неполноте  - все же ведут в правильном направлении, то они подкрепляют выдвинутое выше предположение, что случаи готового знания на самом деле не могут служить контрпримерами против истинности PRA.
***
    Ввиду важности этого параграфа в структуре всей работы, подведем в явном виде некоторые итоги:
Резюме параграфа 2.1
    Предварительная характеризация рационального действия (или рационального сложного намерения) как целесообразного ведет в правильном направлении, но непозволительно упрощает дело, ибо она не учитывает, кто (сам деятель или сторонний наблюдатель), когда (перед совершением действия или после) и на каком основании оценивает выбранное средство как целесообразное. 
    Мы поэтому переходим к более квалифицированной характеризации:
RA3
Выбор средства для достижения цели   обоснован, - а значит  и действие (соответственно: сложное намерение) рационально, - если этот выбор опирается на предварительно проведенное деятелем рациональное исследование о целесообразности рассматриваемого средства.
  
    Мы затем развиваем представление о рациональном исследовании, опираясь на концепцию Я.Хинтикки.
    После этого нам требуется специфицировать  подходящий формат основного вопроса рационального иследования, связанного с выбором целесобразного средства. Для этой цели мы используем теоретическое представление об уровневом порождении действий, развиваемое Алвином Голдманом, и приходим к следующей окончательной характеризации рациональности действия:
RA5
   Действие (соответственно: сложное намерение) человека бездефектно рационально, - если оно опирается на предварительно проведенное человеком бездефектное рациональное исследование, основной вопрос которого в канонической форме имеет вид
  "Я стремлюсь к состоянию '($х) я знаю, что достоверно или в достаточной степени вероятно, что если я, агент S, сейчас совершу действие  х, то я тем самым совершу действие А2'" 
  или вид, подобный этому.
   Если же рациональность проведенного человеком предварительного исследования   ущербна в том или ином отношении, то в том же отношении ущербна и рациональность основывающегося на этом исследовании действия человека.    
    
    Как бы ни толковать  RA5  - как определение или как обычное не-аналитическое утверждение, из него вытекает следующее утверждение
PRA
 Действие А человека S рационально (разумно) в том и только в том случае, если обстоятельства его совершения человеком S удовлетворяют условиям, зафиксированным в формулировке RA5. 
    PRA и есть искомый Принцип рациональности человеческого действия.
    Принцип рациональности действия есть обычное не-аналитическое утверждение, поэтому мы вправе поставить вопрос о его соответствии фактам, т.е. попросту говоря, о его истинности или ложности.
    В рамках этой работы мы не собираемся сколько-нибудь исчерпывающе исследовать вопрос об истинности Принципа рациональности человеческого действия, поскольку стремимся прежде всего получить условный результат, имеющий вид:
 
 Если PRA истинен, то имеет место MR.
    Результат такого вида не зависит от истинности или ложности PRA и при этом обладает самостоятельным философским интересом, ибо  утверждение, что MR имеет место в условиях истинности PRA, несомненно проливает свет на природу самого тезиса MR.

 
 
 
 
 
§2.2. РАЦИОНАЛЬНОСТЬ ЯЗЫКОВОГО ОБЩЕНИЯ
    В парадигме языкового общения задействованы две фигуры: говорящий и слушающий.[17]
    Каждый из этих двух героев языкового общения может вести себя рационально или нерационально.
---
О рациональности слушающего
    Роль слушающего не связана с совершением каких-либо внешних (телесных и/или уровнево порождаемых телесными) действий. 
    Однако его роль не сводится к пассивному сенсорному восприятию тех физических сущностей (акустических волн, следов чернил на бумаге и т.п.), которые продуцирует говорящий. Активность слушающего состоит, во-первых, в квалитативной оценке, и во-вторых, в интерпретации поведения говорящего.
    Квалитативная оценка поведения говорящего заключается в постановке вопроса:
QA
  Является ли наблюдаемое мной поведение говорящего (обращенной ко мне) попыткой языкового общения?[18]
и ответе на него.
    Если на поставленный выше вопрос слушающий дал положительный ответ, то перед ним встает задача интерпретации поведения говорящего как попытки языкового общения, т.е. - выражаясь в терминах Серля - задача распознания содержания репрезентативного и коммуникационного намерений говорящего. Еще иными словами: Активность интерпретации состоит в постановке слушающим вопроса
LI
  Чту именно хочет сказать (мне) говорящий?[19] 
и в ответе на него.
    Мы будем считать, что слушающий рационален в этих двух видах активности, если ответы, которые он дает на оба сформулированные выше вопроса, суть результаты осуществленных им двух соответствующих рациональных исследований (с оговорками, обсуждавшимися нами в разделе "Готовое знание" параграфа 2.1).
---
О рациональности говорящего
    Говорящий, в отличие от слушающего, совершает внешние действия.
    Чтобы применить к этому частному случаю действования полученный нами в предыдущем параграфе Принцип рациональности человеческого действия, нужно предварительно понять, какой общий вид (формат) имеет сложное намерение говорящего.
    Обсуждению вопроса о формате намерения говорящего была посвящена, в сущности, вся первая глава нашей работы. Мы подробно рассмотрели две наиболее влиятельные в интенционалистской литературе реконструкции этого формата: Грайсову и Серлеву, но в данном случае не воспольземся ни одной из них, а разовьем третью, свою собственную, реконструкцию, в которой используем только что изложенные представления о рациональности слушающего.
    Предположим, что говорящий хочет сообщить слушающему, что Земля шарообразна. Нам, конечно, не стоит никакого труда представить формат (точнее, "полуфабрикат" формата) сложного намерения говорящего следующим образом:
SI1
   Я совершаю действие  х  в результате этого моего намерения,
  и тем самым сообщаю слушающему, что Земля шарообразна.[20]
    Однако, как мы могли видеть из обсуждавшихся в Главе 1 разработок Грайса и Серля, одна из существенных черт всего проекта интенционализма заключается в том, чтобы не оставлять без анализа  само понятие действия 'сообщить, что А'. Мы здесь воспримем эту особенность интенционализма и в нашей характеризации формата сложного намерения говорящего дадим анализ понятия действия 'сообщить, что А', опирающийся на изложенное выше представление о рациональности слушающего:
SI2
   Я совершаю действие  х  в результате этого моего намерения,
  и тем самым создаю такие обстоятельства, при которых слушающий, (i) поставив вопрос: "Является ли наблюдаемое мной поведение говорящего обращенной ко мне попыткой языкового общения?", должен будет придти (или: имеется достаточно большая вероятность, что придет) в результате рационального исследования  к положительному ответу на него, и (ii)  поставив затем вопрос: "Чту именно хочет сказать мне говорящий?", должен будет придти (или: имеется достаточно большая вероятность, что придет) в результате рационального исследования  к ответу: "Говорящий хочет сообщить мне, что Земля шарообразна". 
    В общем случае речевого акта сообщения (а не, скажем, вопроса или приказания), когда говорящий хочет сообщить слушающему, что А, получаем следующий "полуфабрикат" формата сложного намерения говорящего:
SI3
   Я совершаю действие  х  в результате этого моего намерения,
  и тем самым создаю такие обстоятельства, при которых слушающий, (i) поставив вопрос: "Является ли наблюдаемое мной поведение говорящего обращенной ко мне попыткой языкового общения?", должен будет придти (или: имеется достаточно большая вероятность, что придет) в результате рационального исследования  к положительному ответу на него, и (ii)  поставив затем вопрос: "Чту именно хочет сказать мне говорящий?", должен будет придти (или: имеется достаточно большая вероятность, что придет) в результате рационального исследования  к ответу: "Говорящий хочет сообщить мне, что А". 
---
    Теперь, применив к речевому акту сообщения, совершаемому говорящим, как частному случаю  человеческого действия, Принцип рациональности человеческого действия, сформулированный нами в предыдущем параграфе, мы можем получить общую характеризацию рациональности действования говорящего:
RAS
   Действие (соответственно: сложное намерение) говорящего бездефектно рационально, - если оно опирается на предварительно проведенное им бездефектное рациональное исследование,[21] основной вопрос которого в канонической форме имеет вид
  "Я стремлюсь к состоянию 
    '($х) я знаю, что достоверно или в достаточной степени вероятно, что если я, агент S, сейчас совершу действие  х, то я тем самым совершу действие, состоящее в создании таких обстоятельств, при которых слушающий, 
  
   (i) поставив вопрос: "Является ли наблюдаемое мной поведение говорящего обращенной ко мне попыткой языкового общения?", должен будет придти (или: имеется достаточно большая вероятность, что придет) в результате рационального исследования  к положительному ответу на него, и 
  (ii)  поставив затем вопрос: "Чту именно хочет сказать мне говорящий?", должен будет придти (или: имеется достаточно большая вероятность, что придет) в результате рационального исследования  к ответу: "Говорящий хочет сообщить мне, что А"'". 
 
   Если же рациональность проведенного говорящим предварительного исследования   ущербна в том или ином отношении, то в том же отношении ущербна и рациональность основывающегося на этом исследовании действия (соответственно: сложного намерения) говорящего.
    Таким образом, рациональность говорящего представляет собой, в некотором смысле, более сложный феномен, чем рациональность слушающего: первая отчасти состоит в том, чтобы принять в расчет вторую.
***
    Сформулированные только что характеризации рациональности слушающего и рациональности говорящего вместе составляют характеризацию рациональности языкового общения, основанную на общем Принципе рациональности человеческого действия (PRA).




[1] Alvin I.Goldman A Theory of Human Action. Prentice-Hall Inc., Englewood Cliffs, New Jersey, 1970.
  Я излагал и обсуждал эту теорию, а также приводил аргументы против некоторых ее положений, в книге: А.Л.Блинов, В.В.Петров Элементы логики действий М.: Наука, 1991, сс.184-203. 

[2] Несколько более подробную характеризацию простого порождения см. в книге: А.Л.Блинов, В.В.Петров Элементы логики действий, сс.191-192. 

[3] Аргументацию за включение уточняющего порождения в разряд уровневого порождения действий см. в книге Alvin I.Goldman A Theory of Human Action, pp.28-30; аргумент в пользу некоторой модификации Голдманова понимания уточняющего порождения см в книге А.Л.Блинов, В.В.Петров Элементы логики действий, с.203.

[4] См. книгу Jaakko Hintikka and James Bachman What if...?: Toward Excellence in Reasoning. Mayfield Publishing Company: Mountain View, California a.o., 1991. См., в особенности, ее первую часть, сс.1-80.

[5] Однако процессы исследования, конечно, можно встретить не только в науке. 
    Следователь, а затем и суд, проводят расследование совершенного преступления; это расследование развертывается в длинную цепь отдельных следственных действий.
    Геологи ищут ответ на вопрос: 'Где залегает нефть?'.  Их поиск растягивается на много этапов: предварительный анализ возможных районов залегания и оценка предварительный вероятностей; экспедиционный поиск; оценка результатов работы экспедиции и т.д. и т.п. Поиск геологов - это также типичное исследование.
    Школьник, решая арифметическую задачу, ищет ее ответа, совершая одно за другим несколько арифметических действий. Это - также маленькое исследование.
    Когда дети играют в прятки, тот кто ищет, занимается типичным исследованием, - он ищет ответа на вопрос: 'Где спрятались остальные участники игры?'
    Девушка, собираясь купить туфли, заходит в разные магазины и примеряет разные образцы, оценивая их внешние качества, прочность, цвет, цену и т.д. В сущности, она ищет ответа на вопрос: 'Какие туфли мне лучше всего купить?', и процесс поиска ответа - это также исследование.
    Итак, мы вынуждены заниматься исследованием каждый раз, когда сталкиваемся с практической или теоретической проблемой, решение которой связано с добыванием первоначально отсутствующей у нас информации.

[6] Т.е. вопросы, на которые можно ответить "да" или "нет".

[7] Фигурки в этом комплекте окрашены в один из трех цветов: желтый, синий или красный.

[8] Здесь и далее символом 'а' мы обозначаем фигурку, задуманную ведущим.

[9] Эта оценка на самом деле не вступает в противоречие с тем фактом, что проводя одно исследование, исследователь может "случайно наткнуться" на открытие, являющееся ответом на вопрос, не имеющий никакого отношения к основному вопросу проводимого им исследования. Случаи такого рода нередки в истории науки, но суть дела в том, что здравомыслящий исследователь никогда не объявит такое "случайное" открытие ответом на тот вопрос, с которого он начинал свое исследование.

[10] Для дедуктивного рассуждения это ясно: Если дедуктивное рассуждение логически правильно, и его посылки истинны, то заключение не может не быть истинным. Не столь очевидно это для индуктивных и аналогических рассуждений; но и здесь можно сделать 6-й вариант невозможным, если снабдить заключение пробабилистской модальностью вроде: "Вероятно, что ...".

[11] Англо-саксонская традиция использует остроумные и меткие термины "yes-no-questions" и "what-questions", соответственно.

[12] Подробнее о двух толкованиях специальных вопросов см. J.Hintikka The Semantics of Questions and the Questions of Semantics. Amsterdam, 1976, pp.68 a.ff. и А.Л.Блинов "Теоретико-игровой подход к семантике естественного языка" / Логика и онтология. М.: Наука, 1978, сс.34-52; см в особенности сс.43-44.

[13] Подробно множественные специальные вопросы рассматриваются в J.Hintikka The Semantics of Questions and the Questions of Semantics.  См. также А.Л.Блинов "Теоретико-игровой подход к семантике естественного языка", в особенности сс.44-52.

[14] Составными частями этого сложного утверждения являются утверждения о случайном будушем событии, именно: о совершении действия. О теоретико-игровой семантике таких утверждений см. A.Blinov, "Semantic Games with Chance Moves"// Synthese, vol.99, No3, June 1994, pp.311-327.

[15] В обыденном и/или одном из философских, и/или одном из психологических, смыслов термина 'рациональность (разумность)'.

[16]  Но и то - каждый раз, как я хочу отпереть дверь своей квартиры, я все-таки должен с той или иной (чаще очень низкой) степенью эксплицитности провести мини-исследование, которое дало бы ответ на вопрос: Осталась ли ситуация инвариантной в нужных мне отношениях? То есть: Не сменили ли за время моего отсутствия замок? Тот ли самый ключ я выбрал или ошибся и выбра