то Земля шарообразна. Это полагание Федора имеет определенный денотат - в данном случае истинностное значение "истинно". Оно не могло бы быть Интенциональным, т.е. истинным либо ложным, если бы отсутствовали критерии, на основании которых можно было бы в каждой ситуации (в каждом возможном мире, как говорят логики) решить вопрос: Истинно ли данное полагание в данной ситуации? Наличие таких критериев у Фединого полагания равносильно наличию у этого полагания смысла (примерно в том же самом смысле слова "смысл", в каком Фреге или Гуссерль употребляли термин "Sinn").
    Предположим теперь, что желая поделиться этим своим полаганием с Михаилом, Федор произнес звуки русского предложения "Земля шарообразна". Звуки эти, будучи безынтенциональными, лишены денотата, т.е. не являются ни истинными, ни ложными.
    Зададимся вопросом: Наделены ли эти звуки смыслом? Если бы они обладали смыслом (были бы, то есть, осмысленны), то присущий им смысл, функционируя в качестве критерия истинности/ложности, наделил бы их в каждой конкретной ситуации одним из двух истинностных значений. Скажем, если бы эти звуки имели смысл, в соответствии с которым они были бы истинны в том и только в том случае, если Земля шарообразна, то поскольку в действительности Земля шарообразна, они были бы в действительности не только осмысленными, но и истинными. А поскольку - как мы только что еще раз отметили - они лишены истинностного значения, то они не могут не быть также и лишенными смысла, то есть не могут не быть бессмысленными.
    Выходит, что люди успешно общаются с помощью бессмысленных звуков. А будучи бессмысленными, эти звуки к тому же и не соотносятся с действительностью - с предметами и положениями дел.
    Этот вывод противоречит по меньшей мере нашим обыденным представлениям о том, какими свойствами обладают звуки человеческой речи[9], а кроме того трудно примириться с мыслью, что можно успешно общаться с помощью бессмысленных и не соотносящихся с действительностью звуков, - поэтому нам приходится оценить полученный вывод как парадоксальный.
---
    Заметим, что на первый взгляд представляется, что нам некуда деваться от парадоксов: 
    Если мы решим, что физические сущности, опосредующие общение, Интенциональны, то получим Парадокс истинных стаканов. Если же мы выберем альтернативную возможность и сочтем эти сущности безынтенциональными, то получим Парадокс бессмысленных звуков. Поскольку третьей возможности вроде бы не дано, - либо физические сущности Интенциональны, либо неверно, что они Интенциональны, - то кажется, что избавления от парадоксальности.
***
Парадокс нерационального успеха
    Вспомним еще раз, в какой ситуации мы находимся после устранения Парадокса истинных стаканов: Это - ситуация Sit1, которой присущи, среди прочих, две следующие особенности:
  (1) продуцируемые говорящим физические сущности -  звуки, следы чернил на бумаге и т.п. - не обладают Интенциональностью;
  (2)  и говорящий и слушающий ошибочно полагают, что если следы чернил на бумаге или звуки человеческого голоса имеют форму некоторого выражения русского языка, - скажем, выражения А, - то эти следы или звуки наделены Интенциональностью.
    То есть хотя говорящий и слушающий успешно общаются в Sit1, - и это хорошо; но они при этом заблуждаются насчет некоторых свойств инструментов своего общения - и это, по-видимому, плохо (по меньшей мере, если исходить из общего положения, имеющего и в быту, и в науке, и в большинстве философских концепций статус аксиомы: "Всякое заблуждение плохо для того, кто заблуждается").
    В том, что некоторые черты ситуации хороши, а некоторые плохи, нет еще ничего парадоксального. Парадоксальным выглядит то, что успехом своего общения общающиеся, по-видимому, обязаны именно своему заблуждению.
    Нетрудно убедиться, что в Sit1 дело обстоит именно так: Ведь мы исходили из допущения, что слушающий успешно распознаїт, что ему хочет сообщить говорящий, только потому, что он проводит рациональное исследование, посвященное этому вопросу. И в этом исследовании он существенно опирается на свое полагание, что продуцированные говорящим звуки Интенциональны и содержание их Интенциональности выводится из семантических правил русского языка. Стало быть, если бы он не полагал, что эти звуки Интенциональны, он и не ставил бы вопроса о содержании их Интенциональности, а без ответа на этот вопрос он не мог бы ответить и на вопрос о том, что хочет сообщить ему говорящий. А не ответь он на этот последний вопрос, общение, ясно, не могло бы быть успешным. Вот и выходит, что заблуждение общающихся (по меньшей мере, заблуждение слушающего) насчет наличия у звуков Интенциональности есть необходимое условие успешного общения, - и это-то как раз парадоксально.
  
    Эту парадоксальность можно выразить иными словами - в терминах дефектности (ущербности) рациональности исследования, проводимого слушающим.
    Если мы исходим из положения, что звуки, издаваемые говорящим, лишены Интенциональности, то мы, стало быть, должны признать, что слушающий в своем исследовании дал ложный ответ на вопрос: "Интенциональны ли издаваемые говорящим звуки?" А это, в свою очередь, означает, что его исследование - используя терминологию из §2.1 - интеррогативно дефектно. Поскольку оно при этом привело к верному ответу на свой основной вопрос, то дефектность его рациональности относится, по нашей классификации [см.§2.1], относится ко второй разновидности - интеррогативно дефектных, но (случайно) успешных исследований.
    Опять-таки, в том, что дефектное с точки зрения рациональности исследования привело к верному ответу на вопрос, - в этом нет ничего парадоксального; с подобными вещами мы сталкиваемся сплошь и рядом.
    Парадоксально здесь то, что, с одной стороны, успех общения в Sit1 возможен лишь при допущении рациональности участников общения (неразумный слушающий, - т.е. не умеющий наблюдать, видеть, слышать и делать логические выводы из своих знаний и полаганий, - во многих случаях не смог бы верно интерпретировать то, что хочет сообщить ему говорящий, на основе того, какие звуки этот говорящий произнес); с другой же стороны, дело выглядит так, что и абсолютная (бездефектная) рациональность участников общения (по меньшей мере, слушающего) была бы помехой успеху общения, - ибо абсолютно рациональный слушающий не приписал бы звукам Интенциональности, и тогда не понятно, откуда бы он вывел ответ на вопрос о том, что хочет сообщить ему говорящий.
    В этом состоит парадокс, который мы для удобства будем называть Парадоксом нерационального успеха.




[1] См. J.Searle Intentionality, pp.vii-viii.

[2] Эта глава называется "Meaning" (т.е. подразумевание).

[3] Ibid, p.161.

[4] Ibid, p.163. 

[5] Ibid, p.167.

[6] Ibid, pp.167-168.

[7] А если бы оказалось, что Москва не есть столица России, а столица России переведена в Санкт-Петербург или Тюмень, то мы получили бы, что этот стакан ложен.

[8] Заметим, кстати, что свойства N и N' из определения NRP должны быть отличными друг от друга, - иначе определение будет логически дефектным из-за того, что в дефиниенсе имеется вхождение дефиниендума.

[9] Да и не только обыденным представлениям - но и теоретическим представлениям, например, Серля. Ибо Серлево утверждение-пресуппозиция об Интенциональности звуков речи равносильно утверждению об их наделенности смыслом, осмысленности.





Гл.4/ ПРИТВОРНОЕ [ИГРОВОЕ] ПОЛАГАНИЕ:  РАЗРЕШЕНИЕ
  ПАРАДОКСОВ ИНТЕНЦИОНАЛЬНОСТИ
 
  
 Если хочешь быть серьезным, играй.
  
  
  
 Аристотель 
  [цитируя Анахарсиса]
§4.1. ПОНЯТИЕ ПРИТВОРНОГО [ИГРОВОГО] ПОЛАГАНИЯ: 
    Разрешение всех парадоксов
    и реабилитация raison d'ETRE
      Сёрлевой Интенциональности физических сущностей
Отсутствие
Парадокса нерационального успеха
в случае постороннего наблюдателя
    Удивителен и достоин внимания тот факт, что посторонний наблюдатель ситуации Sit1,  -  не участник общения,  - зная характерные особенности Sit1, но при этом не разделяя с участниками общения их ошибочного полагания насчет Интенциональности звуковых волн, в состоянии провести успешное и бездефектное рациональное исследование по вопросу "Что хочет сообщить слушающему говорящий?" 
    Вот как оно может проходить:
---
    Представим себе, что посторонний наблюдатель В видит и слышит, как говорящий S, повернувшись лицом к слушающему H, с характерными для языкового общения мимикой, позой, жестами и интонациями, произнес звуки, которые по своей форме являются звуковой реализацией русского повествовательного предложения "Земля шарообразна". Предположим теперь для простоты, что В уже выяснил, что поведение говорящего S есть попытка языкового общения, обращенная к слушающему Н.
    Вот правдоподобный вариант исследования, которое мог бы далее провести В, чтобы найти ответ на вопрос "Что хочет сообщить говорящий S слушающему Н?":
  (1) - Я знаю, что и говорящий S и слушающий H полагают, что если звуки, произносимые человеком, имеют форму некоторого выражения русского языка, - скажем, выражения А, - то эти звуки наделены Интенциональностью, и содержание этой Интенциональности вытекает из семантических правил (конвенций) русского языка, касающихся входящих в А слов и синтаксических конструкций. [Условие 3(ii) Ситуации Sit1]
  (2) - Стало быть, и S и Н полагают, что произнесенные говорящим звуки обладают Интенциональностью с содержанием 'Земля шарообразна'. [Условия 3(ii) и 7(ii)] 
  (3) - S, как я уже выяснил, хочет сообщить Н нечто, - т.е. хочет сделать так, чтобы Н знал, что у S имеется полагание, Интенциональность которого имеет содержание X. Он, то есть, производя эти звуки, намеревался сделать так, чтобы Н мог узнать это содержание Х.
  (4) - Итак, 
    (i) с одной стороны, S, производя эти звуки, намеревался сделать так, чтобы Н мог узнать это содержание Х;
   (ii) с другой же стороны, S намеренно (ср. шаг 3) произнес звуки, которые, как считают и S и Н, обладают Интенциональностью с содержанием 'Земля шарообразна'.
  (5) - Сравнивая эти два факта, а также принимая во внимание, что S рационален в том же смысле, что и H, - т.е. в смысле PRA - я вправе с достаточно высокой степенью вероятности сделать вывод, что содержание 'Земля шарообразна' совпадает с содержанием X. [Условия 6, 5(ii), 7(ii)]
---
    Заметьте, что нигде в своем исследовании B не опирался на ложное утверждение, что звуковые волны обладают Интенциональностью, или на ложное утверждение, что он, B, полагает, что звуковые волны обладают Интенциональностью; - для успеха его исследования ему достаточно было опираться на истинное утверждение, что и S и Н полагают, что звуковые волны обладают Интенциональностью. В остальном же его исследование в деталях повторяет соответствующее исследование слушающего H.
Почему то же самое бездефектное исследование,
которое провїл наблюдатель,
не мог бы провести слушающий? 
    Но почему слушающий в своем исследовании вопроса "Что хотел сказать мне говорящий?" не может быть столь же бездефектно рационален, как и посторонний наблюдатель? Почему бы попросту не сказать, что то же самое успешное и бездефектное исследование, которое только что было рассмотрено и приписано наблюдателю, - почему бы не сказать, что это же исследование мог бы провести и слушающий?
    Вот почему:
    Если мы вложим буквально то же самое исследование, которое провел наблюдатель, в уста слушающего, то, стало быть, на первом шаге слушающий скажет себе вот что:
"(1) - Я знаю, что и говорящий S и слушающий H полагают, что если звуки, произносимые человеком, имеют форму некоторого выражения русского языка, - скажем, выражения А, - то эти звуки наделены Интенциональностью...",
то есть он скажет себе, среди прочего:
"Я знаю, что я, слушающий Н, полагаю, что если звуки, произносимые человеком, имеют форму некоторого выражения русского языка, то эти звуки наделены Интенциональностью."
Из этого непосредственно следует, что Н полагает, что если звуки, произносимые человеком, имеют форму некоторого выражения русского языка, то эти звуки наделены Интенциональностью, - следует, стало быть, что Н имеет некое ложное полагание и опирается на это ложное полагание в своем исследовании, чту и составляет дефект этого исследования с точки зрения рациональности.
    Итак, различие между рассматриваемым исследованием, вложенным в уста постороннего наблюдателя, и тем же самым исследованием, вложенным в уста слушающего, состоит в том, что в первом случае исследователь опирается на свое истинное полагание, заключающееся в том, что некто другой, именно: слушающий, имеет такое-то ложное полагание. Во втором же случае выходит, что исследователю не на что опереться, кроме как на свое собственное ложное полагание. Это-то различие и ответственно за то, что текстуально одно и то же исследование рационально в устах одного человека и нерационально в устах другого. 
 
Перемещение ложного полагания
от слушающего к говорящему
    Но не может ли все-таки слушающий избавиться от дефектности своего исследования - например, так:
    Пусть он сам, слушающий Н, не заблуждается насчет Интенциональности звуков, но опирается на первом шаге не на свое полагание, что звуки могут быть Интенциональными, - (это полагание, понятно, было бы ложным и испортило бы его исследование), - так вот пусть он вместо этого опирается на истинное полагание, что (1) говорящий S полагает, что звуки могут быть Интенциональными; и (2) говорящий S полагает, что слушающий Н, так же как и он, полагает, что звуки могут быть Интенциональны.
    Такой ход вполне возможен - и он сделает исследование слушающего бездефектно рациональным, но лишь потому, что по необходимости дефектным останется исследование говорящего, ибо если только приведенное двучленное полагание слушающего истинно, то, стало быть, описываемые в этом полагании полагания говорящего ложны, а говорящий существенно опирается на оба эти полагания в своем исследовании.
---
    Итак, до сих пор мы видим, что для успеха языкового общения, основанного на рациональном поведении участников, парадоксальным образом необходимо, чтобы исследование хотя бы одного из двух участников содержало дефекты с точки зрения рациональности.
Перемещение ложности
на ступень "выше":
Случай успешного общения
двух анти-Интенционалистов
    Мы можем вообразить себе даже такой случай, в котором и говорящий и слушающий истинно полагают, что звуки не могут быть Интенциональны, и все же они успешно общаются между собой - но их общение успешно только потому, что каждый из них ошибочно полагает, что другой ошибочно полагает, что если звуки, произносимые человеком, имеют форму некоторого выражения русского языка, то эти звуки наделены Интенциональностью. Таким образом, исследования обоих дефектны из-за этих заблуждений насчет позиции другого. И prima facie эти заблуждения необходимы для успеха общения, ибо если бы не заблуждение говорящего насчет позиции слушающего, то у говорящего не было бы резона (основания) произносить звуки, которые слушающему представляются без-Интенциональными.
Попытка апеллировать 
к языковой конвенции:
Разбор Серлева случая
предварительного уславливания
    Здесь читатель вполне может задать следующий вопрос: "К чему вообще вся эта возня со взаимными заблуждениями, если и говорящий и слушающий вполне могут основывать свои исследования не на ложном полагании, что звуки обладают Интенциональностью, а на истинном полагании, что в языковом сообществе людей, говорящих по-русски, имеется конвенция [соглашение], приписывающая звукам, которые произносит говорящий человек, Интенциональность с таким-то и таким-то содержанием, зависящим от формы произнесенных звуков?"
    Этот вопрос, несомненно, ведет в правильном направлении, но ошибочно было бы считать, что движение в этом направлении беспроблемно.
    Во-первых, ясно, что только что описанный ход - апелляция к языковой конвенции - призван устроить дело так, чтобы и волки были сыты и овцы целы, именно: 
    чтобы, с одной стороны, и языковое общение было успешно и полагания его участников, существенные для успеха общения, были бы истинными, а не ложными, - в частности, чтобы они не были столь наивны, чтобы ошибочно приписывать Интенциональность акустическим колебаниям;
    но чтобы, с другой стороны, все же имелась бы некая инстанция ("конвенция"), которая совершала бы тот акт, который во имя рациональности запрещен самим участникам, именно: акт приписывания Интенциональности акустическим колебаниям, - ибо совершенно ясно, что без того, чтобы так или иначе апеллировать к Интенциональности звуков [т.е., в частном случае без того, чтобы так или иначе признавать, что звуки "Земля шарообразна" значат нечто, - значат, что Земля шарообразна], - без этого успешное языковое общение невозможно.
    Нам при этом важно отметить, что с точки зрения концептуального анализа оборот "Конвенция приписывает звукам то-то и то-то" совершенно неудовлетворителен, ибо он метафоричен: конвенция в нем представляется неким одушевленным лицом, наделенным способностью совершать некие осмысленные действия,  - приписывать что-то чему-то. 
    На этом основании мы вправе, я думаю, сказать, что до тех пор, пока мы не построим удовлетворительной экспликации этого метафорического оборота, упомянутая выше ссылка нашего воображаемого оппонента на языковую конвенцию есть не более чем мифологическое объяснение - апелляция к некоему мифическому существу, на которого во имя успеха рационального общения разрешено свалить грех против рациональности.
    Попробуем разобраться в этом вопросе несколько подробнее.
    Вообще говоря, полезно различать по меньшей мере две разновидности языковой [или шире: коммуникативной] конвенции:
   1) тотальная языковая конвенция - т.е. та языковая конвенция, которая 
   (i) действительна для всех членов данного языкового сообщества, 
  (ii) действует неопределенно долгое время, 
 (iii) зафиксирована (воплощена) в писаных и неписаных правилах данного языка;
  2) языковая (коммуникативная) конвенция ad hoc - т.е. соглашение между двумя или несколькими участниками общения о некотором специальном правиле [-ах] общения, действующее только в одной определенной заранее оговоренной участниками ситуации.
    Например, за то, что слово "луч" значит в русском языке "узкая полоса света, исходящая от ярко светящегося предмета", отвечает тотальная конвенция русского языка, а за то, что в приведенном в Гл.I Серлевом эпизоде поднятие руки означает, что противник отступает, отвечает конвенция ad hoc , явным образом заключенная между двумя участниками общения.
    При всем сходстве между двумя разновидностями языковой конвенции ясно, что тотальная конвенция - более сложный феномен, чем конвенция ad hoc. Мы будем специально рассматривать тотальную конвенцию в §4.3.
    А сейчас, для простоты рассмотрения, мы обсудим вопрос о рациональности исследований участников общения на примере одной конвенции ad hoc, именно: на примере только что упомянутой конвенции о поднятии руки, составляющей один из эпизодов Серлевой книги "Интенциональность".
    Напомню ситуацию общения. Два участника военных действий, A и B, уславливаются, что если А, который отправляется на соседний холм следить за противником, поднимет руку, то это будет означать, что противник отступает.
    И вот А забрался на холм и оставшийся внизу В видит, что А поднял руку.
    С большой долей вероятности исследование, проводимое участником общения В с целью ответить на вопрос "Что хочет собщить мне А?", может принять следующий вид[1]:
  (1) - Поднявший руку А, так же как и я, знает, что мы условились, что поднятие им руки будет в этой ситуации означать, что противник отступает. 
  (2) - Он, стало быть, так же как и я, полагает, что это наблюдаемое мной поднятие им руки означает, что противник отступает.   
  (3) - Поднявший руку А , как я уже выяснил, хочет сообщить мне нечто, - т.е. хочет сделать так, чтобы я знал, что у него имеется полагание, Интенциональность которого имеет некое пока что неизвестное мне содержание X. Он, то есть, поднимая руку, намеревался сделать так, чтобы я мог узнать это содержание