ельств). Всё понимаемо, но ничего не продолжено, ничего не оживлено дальше. Скорее умерщвлено, разъято. Разъято "правильно", "по-родственному". Дана хорошая цена. Но хоть цена-то дана верно ("они восхищены сокровищами в вас"). А Соловьёв ничего не понимал. Совсем. Розанова просмотрел. И публично обливался слезами над копеечными стекляшками. А еврей, "совсем еврей", так и замер бы от Розанова. Вдруг на подоконник вползает какая-то гигантская диковинная гусеница - лохматая-прелохматая, разноцветная, "с колокольчиками". Как тут не замереть: во какая! Жене, детям: "Скорее, скорее сюда! Посмотрите, чудо какое!" 
В Розанове, что и говорить, природа постаралась. А Соловьёв, этот гениальный Чернышевский, ничего не заметил. Соловьёв был очень близорук, и Е.Трубецкой пишет: 
"Мой покойный брат, кн. С.Н.Трубецкой, рассказывал мне, как однажды Соловьёв по близорукости принял скорлупу деревянного пасхального яйца, надетого на палочку, за одиноко растущий цветок: брат разрушил его иллюзию в минуту, когда Соловьёв, вдохновившись воображаемым цветком, слагал о нём стихотворение. - В его оценках людей беспрестанно повторялся тот же обман зрения". 
Соответственно эти слепцы и прекрасные цветы принимали за прозаическую скорлупу. В "Даре" говорится: 
Чернышевский не отличал плуга от сохи, путал пиво с мадерой; не мог назвать ни одного лесного цветка, кроме дикой розы: но характерно, что это незнание ботаники сразу восполнял "общей мыслью", добавляя с убеждением невежды, что "они (цветы сибирской тайги) всё те же самые, какие цветут по всей России"". 
И далее Набоков продолжает: 
"Какое-то тайное возмездие было в том, что он, строивший свою философию на познании мира, которого сам не познал, теперь очутился, наг и одинок, среди дремучей, своеобразно роскошной, до конца ещё не описанной природы северо-восточной Сибири ......ическая кара, не входившая в расчет его человеческих судей" (три-четыре слова пропущены из-за повреждённого текста на ксерокопии; "...ическая" это скорее всего "демоническая" - О.)". 
А как эти слепцы в рост пошли. Чернышевский это гигант, "мамонтово дерево", на котором один сук Ленина размером в тысячу Сократов. Древо Соловьёва, конечно, гораздо меньше, но тоже густоветвистое, размашистое. А Розанов какой-нибудь, так это, как он сам говорил, "кактус". С трудом прижился на почве филологического демонизма. Злорадство не могло расти через Розанова. А через этих калек слепеньких проросло. К их же вреду в конечном счёте. И тут примечательно, что всё же через Соловьёва рослось труднее. Это, так сказать, запасной вариант, неудачная проба эволюции, какая-нибудь кистепёрая рыба или летучий ящер. Во-от, с ящером хорошо! Соловьёвцы это ящеры. Они вымерли все, но какие большие были и как их много. Но не подошли для русского языка, для русской истории. Хотя всё же они отчасти удались, пожили. В Соловьёве явно кто-то наклёвывался. (529) Немного уже оставалось. Помешал талант. 
Да. А в Розанове Соловьёв увидел "Порфирия Головлёва". Если русский начинает уподоблять реальное лицо литературному персонажу, то, значит, он его не видит в упор, значит, с ним вообще никакого контакта нет, и не будет. 
Соловьёв писал по поводу статьи Василия Васильевича о русской литературе: 
"О Пушкине мы здесь, конечно, ничего не узнаем. Ничего не узнаем и о противоположных, будто бы, Пушкину позднейших русских писателях. Излияния г.Розанова дают достаточное понятие лишь об одном писателе - о нём самом. С удивительною краткостью и меткостью характеризует он своё собственное творчество, воображая, что говорит о Лермонтове: "Что пишу? Что написал? Даже и не разберёшь: какой- то набор слов, точно бормотание пьяного человека"".




477

Примечание к №471
Во всех послеоктябрьских прожектах Ленина мракобесие неслыханное 

Но венцом ленинского прожектерства, конечно, является "план электрификации всей России". В январе 1920 года Кржижановский (482) послал Ильичу научно-популярную статью об электрификации. Ильич прочёл. Тут же, в полчаса, созрел гениальный план: 
"Глеб Максимилианович!.. Статью получил и прочёл. Великолепно. Нужен РЯД таких. Тогда пустим брошюркой. У нас не хватает как раз спецов с размахом или "с загадом"... Нельзя ли добавить ПЛАН не технический (это, конечно, дело МНОГИХ и не скоропалительное), а политический или государственный, т.е. задание пролетариату? Примерно в 10 (5?) лет построить 20-30 (З0-50?) станций, чтобы всю страну усеять центрами на 400 (или 200, если не осилим больше) вёрст радиуса; на торфе, на воде, на сланце, на угле, на нефти (ПРИМЕРНО перебрать Россию всю, С ГРУБЫМ приближением). Начнём-де сейчас закупку необходимых машин и моделей ... (План) надо дать сейчас, чтобы наглядно, популярно, для массы увлечь ясной и яркой (вполне НАУЧНОЙ в основе) перспективой: за работу-де, и в 10-20 лет мы Россию всю, и промышленную и земледельческую, сделаем ЭЛЕКТРИЧЕСКОЙ. Доработаемся до СТОЛЬКИХ-ТО (тысяч или миллионов лошадиных сил или киловатт?? чёрт его знает) машинных рабов и проч". 
Пропагандистский аппарат раскрутили на всю катушку. С точки зрения бюрократической, успех электрификации был полный. Под это дело ещё несколько тысяч полуобразованных евреев получили место в стремительно разрастающемся аппарате управления. Был составлен фиктивный "план ГОЭЛРО", суть которого состояла в "электрификации" лампочками географической карты европейской России. Это было слишком даже для Ленина, и сами большевики окрестили электрификацию "электрофикцией". Через год начался НЭП, и о нелепой затее забыли. Но в 30-х опыт бешеной пропагандистской шумихи (как и ленинский процесс против эсеров) очень пригодился. И тогда уже действительно "доработались до стольких-то (чёрт его знает) машинных рабов". 
Почему же удалось? Дело в том, что кривой ум Ленина давал гениальные предлоги (491). Суть власти была в напряжённой, злой культуре - вызове. Но создавать такое общество надо ПОД КАКОЕ-ТО ДЕЛО. Нужен был предлог. И его нашли в "электрификации", "индустриализации". Или глубже, если рассмотреть причину "планового хозяйства", - в отмене собственности. То есть в нарушении естественного, природного права человека. Даже животной его потребности. Ведь чувство собственности это прежде всего чувство. Оно есть и у головастика, пускай и в зачаточной форме. А у собаки, например, это уже достаточно развитая форма психической жизни. И вот "отбирать вещи". А для этого нужен аппарат, а для аппарата - падишах. 
Можно было бы построить такое же общество и на уничтожении других принципов человеческого общежития. Например, построить Союз Советских Гомосексуалистических Республик (513). Объявить нормальную половую жизнь гнуснейшим пороком, судимым по какой-нибудь 121 статье УК РСФГР, и наказывать, как сейчас за некоторые виды частнопредпринимательской деятельности - "вплоть до..." А поскольку проклятые гетеросексуалисты от своих пороков всё равно ведь не откажутся, то проблема с "машинными рабами" опять будет решена. Но в таком обществе, наверно, их в основном будут использовать не на государственных, а на частных предприятиях и как домашнюю прислугу. Общество всё же будет гуманнее социалистического, так как госаппарат будет менее централизован... Хотя, если учесть склонность гомосексуалистов образовывать всякого рода союзы и общества... 
А можно, например, запретить людям думать. Обозвать умников, скажем, "нусистами" и уничтожать. А чего они пользуются умом для собственного удовольствия? Или запретить жить больше 40 лет. Много чего можно. Важно только придраться "с загадом", придраться к чему-нибудь существенному и важному для человека. Придраться и издеваться, издеваться десятилетиями. 




478

Примечание к №462
Набоков назвал правление Ленина "нероновским пятилетием". 

Нерон выступал в цирке наездником. Ленин тоже вскоре после революции выступал с речами в цирке Чинизелли. Слово "цирк" в новейшей истории несколько изменило своё значение, и в этой связи интересно устойчивое обращение Ленина к теме клоунады, шутовства, балаганного скоморошества. 
Например, в июне 1906 года он пишет: 
"Взаимные подножки гг. Треповых и Набоковых будут использованы нами для того, чтобы обоих почтенных акробатов свалить в яму". 
В июле этого же года Ленин возмущается, что эту точку зрения либералы назвали "шутовством или непроходимой тупостью" и уточняет: 
"Кадетов постиг скоропостижный крах от одного росчерка пера "возлюб-ленного монарха" (наплевавшего, можно сказать, в рожу Родичеву, который объяснялся ему в любви)". 
(Любопытное пересечение темы гомосексуализма и чаплинских тортов.) 
Вот ещё характерная фраза: 
"Господа Плеханов, Чхенкели, Потресов и Ко играют теперь роль марксистообразных лакеев и шутов". 
Вот из тезисов по поводу декларации временного правительства: 
"Либо комедь, либо всемирная революция против капитала". 
(Получился диалектический синтез: первое в виде второго.) 
Характерный ленинский оборот, встречающийся десятки раз: 
"Меньшевики и эсеры петушком побежали за кадетами". (Или наоборот.) 
От петушков легко перейти к Петрушке: 
"Почему бы тем же пролетарским делегациям не "использовать" Совещания так, чтобы издать и ПОКАЗАТЬ по казармам и фабрикам, скажем, два плаката в объяснение того, что Совещание есть комедия? На одном плакате можно бы изобразить Зарудного в дурацком колпаке, пляшущего на подмостках и поющего песенку: "Нас Керенский ОТСТАВИЛ, нас Керенский ОСТАВИЛ". А кругом Церетели, Чернов, Скобелев, кооператор под ручку с Либером и Даном, - все покатывающиеся со смеху. Подпись: "ИМ ВЕСЕЛО". 
Тема "кооператора под ручку" должна раскрываться, по мысли Владимира Ильича, во втором плакате, где изображён "солидный Церетели" (в другом контексте у Ленина, правда, "шут гороховый"), который 
"Пишет незаметно в свою записную книжку: "Этакий балбес Зарудный! Такому олуху навоз бы возить, а не министром быть!"". 
Плакат следует подписать так: 
""Революционно-демократическое" совещание публичных мужчин". 
А вот опубликованный в 29 томе собрания сочинений помёт помет на книге А.Рея "Современная философия": 
"ха!! 
блягер! 
дура! 
бим, бам! (498)
уф!" 
По поводу одной из брошюр Ленина оппонент сказал: "Тут безумие становится методом". Ленин ответил росчерком на полях статьи: "Шут!" (Грумбах. "Ошибка Циммервальда-Кинталя".) 
Горький вспоминал об огромном интересе Ленина к цирку, где различные эстрадные номера тут же получали с его стороны метафизическое обоснование. Ильич был в своей стихии: 
"Ну, это, конечно, для публики, на самой деле они не могут работать с такой быстротой, - сказал Ильич (по поводу аттракциона рубки леса канадскими рабочими в лондонском мюзик-холле - О.). - Но ясно, что они и там работают топорами, превращая массу дерева в негодные щепки. (503) Вот вам и культурные англичане!" Он заговорил об анархии производства при капиталистическом строе, о громадном проценте сырья, которое расходуется бесплодно, и кончил сожалением, что до сей поры никто не догадался написать книгу на эту тему. Для меня было что-то неясное в этой мысли, но спросить Владимира Ильича я не успел, он уже интересно говорил об "эксцентризме" как особой форме театрального искусства! (это по поводу вышедших на арену клоунов - О.) - "Тут есть какое-то сатирическое или скептическое отношение к общепринятому, есть стремление вывернуть его наизнанку, немножко исказить, показать алогизм обычного. Замысловато - а интересно!"". 
Действительно. 
Смысл этих аналогий Ленина хорошо раскрывается в киносъёмке беседы Владимира Ильича с американским журналистом Линкольном Эйром. Эти губы, топырящиеся юродской варежкой, прыщ на щеке, гротескная мимика и жестикуляция... Портрет юродивого в "Боярыне Морозовой" Сурикова. Но очернённый злобным ехидством боярина в шубе с лисьим воротником на противоположной, левой стороне полотна: "Так-то, матушка! попалась! там из тебя человека сделают!" 
А ведь как подумаешь - рухнула колоссальная цивилизация. Даже не государство, а цивилизация. Аналог гибели римской империи. Масштаб вполне соотносим. "Ты победил". Но как всё по-русски издевательски просто. Совсем без молний и грома, колесниц и тог. А так, "в кепочке". (512)
Бердяев писал в "Русской идее": 
"Характерно, что русским не свойственна риторика, её совсем не было в русской революции, в то время, как она играла огромную роль во французской революции. В этом Ленин со своей грубостью, отсутствием всяких прикрас, всякой театральности, с простотой, переходящей в цинизм, - характерно русский человек". 
Можно уточнить, что риторика русским как раз более чем свойственна, но относятся они к ней всегда как к чему-то примитивному и некультурному, как к риторике. "Туда умного не надо". Риторика получается максимально грубая и откровенная. Но что такое "откровенная риторика"? Риторика для того и выдумана, чтобы скрыть грубую реальность событий. И, конечно, не только в смысле простой драпировки, но и в смысле внутреннего сглаживания, адаптации. Шестов по этому поводу писал: 
"Естественное - в Европе об этом и не спорит никто - безобразно и страшно ... У них утешительный конец и разрешающее последнее слово припасены задолго до начала и первого слова. У них прикрасы и риторика - необходимое условие творчества, единственное лекарство против всех зол ... Итак, нам предстоит выбор между художественной и законченной ложью старой, культурной Европы, ложью, явившейся результатом тысячелетнего трудного и мучительного опыта, и бесхитростной, безыскусственной простотой и правдивостью молодой, некультурной России ... Кто ближе к истине? ... Разве искусная риторика не так же соблазнительна, как и правда? И то и другое жизнь. Невыносима только риторика, которая хочет сойти за правду, и правда, которая хочет казаться культурной." 
Именно отсутствие хорошей, добротной риторики так вгнездило революцию в Россию. Наполеон весь вышел из риторики французской революции. И сам был конечно насквозь риторичен (что некоторых русских писателей доводило до белого каления). Но ведь Наполеон спас Францию. (525) Если бы риторика так и осталась пустой оболочкой, "трезвый реализм" якобинского террора вырос бы в ТАКУЮ гнусную фантастику... 




479

Примечание к №472
его (Набокова) философское произведение (одно-единственное) 

Да, за свою 50-летнюю литературную деятельность Набоков написал около 20 романов. Сюжеты их сюрреально разбегаются. Ни один русский писатель не отличался таким сюжетным разнообразием. (489) Но. Все книги Набокова пронизаны одной и той же решёткой символов, бытовых ситуаций и образов. Тема отражения и зеркал, тема бритья, стрижки, чистки, тема карманов и ботинок, ванн, телефонных звонков (особенно анонимных и случайных), фотографий и рисунков, бабочек, тема ветвей и теней - этот набор вы найдёте ПОЛНОСТЬЮ в любой из набоковских книг. И второе - все романы Набокова микрокосмичны. То есть в "Камере-обскуре" есть маленькие веточки, зачатки "Дара", "Лолиты", "Защиты Лужина" и т.д. Причём это обращено и в прошлое (уже явно, как некий циклон "Лолита" в "Бледном огне"), и в будущее, что особенно важно. Если собрать все эти намёки и реминисценции вместе, то любое произведение Набокова предстанет лишь очередной вариацией единой метароманной темы, а именно темы писателя- творца, творящего книгу-мир. Каждое произведение Набокова это метапроизведение, оно и ощущается читателем как "мета-" из-за этой микрокосмичности - запредельной связи с другими набоковскими вещами. И даже "осмысление" всей этой связи (то есть полное прочтение Набокова) лишь усиливает чувство его "неписательства", так как сюжеты превращаются в модификации.




480

Примечание к №469
Маркс не интересен. Но брат его жены оч-чень интересен. 

Розанов писал: 
"Почти вся политическая жизнь свелась к питанию, с значительной атрофией головных интересов. Но папство и католичество еще имеют "голову", - или иллюзию "головы", если последняя, как утверждают некоторые современные философы, вообще имеет в истории лишь иллюзионное значение (марксизм)". 
Сам марксизм, конечно, безголов. Голова иллюзорна, а руки - вот они, они сделали из обезьяны человека. Не руки окончание мозга, а мозг - корень рук. Но голова всё же у марксизма есть. Только она отдельно зарыта в землю. Лежит там трюфелем гигантским и телом управляет незримо. 
Типична в этом смысле биография Мартова. Мартов родился в 1873 году в Константинополе. Мать его была родом из Вены, по-русски говорила плохо. Домашним языком был французский (и новогреческий). "Любовь" к России привил Мартову, а точнее, Цедербауму, его отец, служащий торговой фирмы и константинопольский корреспондент "Нового времени" (537). Возможно, тут заслуга и дяди, Адольфа Цедербаума, переводчика Тургенева на немецкий язык. Ну и, конечно, деда, знаменитого Александра Осиповича Цедербаума, основателя первых в России еврейских газет. 
Мартов ещё в петербургской гимназии, а потом и в университете активно включился в революционную деятельность. Но негоже было внуку великого Цедербаума заниматься расклейкой листовок. Рождён он был для большего. И внезапно Юлий Осипович познакомился с неким молодым человеком по фамилии Странден. Как вспоминал потом Мартов, 
"из всех знакомств самым значительным для меня было знакомство с Д.В.Странденом ... По отношению ко мне свою задачу Странден видел в том, чтобы побудить революционно настроенного юнца меньше бегать по кружкам, не рваться к "практической" работе, а заняться выработкой солидного теоретического миросозерцания. Он доказывал мне, что для социалистической работы в пролетариате нужно обладать основательными знаниями, которые приобрести можно не в нелегальных брошюрках, жадно мною разыскивавшихся, а в нау-чных работах по политической экономии, социологии, истории культуры и т.д. ... Странден воспользовался случаем (после ареста товарища Мартова - О.), чтобы поговорить со мной о бесполезности растрачивать силы на образование революционных групп, осуждённых на мимолётное существование, и о необходимости прежде всего выработать себе стройную систему взглядов, чтобы принять участие в длительной работе более прочных организаций". 
Кем же был сам Странден? Мартов пишет: 
"Племянник каракозовца Страндена, он был воспитан в Швейцарии в русском пансионе, основанном известным эмигрантом-шестидесятником В.Зайце-вым. В начале 90-х годов он был одним из немногих петербургских революционеров, признававших себя без оговорок социал-демократами. Через несколько месяцев после знакомства со мною он был арестован за пропаганду среди рабочих и сослан в Западную Сибирь. По возвращении оттуда он уже не возвращался к политической деятельности, участвовал, если не ошибаюсь, в кооперативном движении и ударился в мистицизм. Одно время, помнится, был редактором органа русских "теософов"". 
Как видим, Странден действительно "выработал себе стройную систему взглядов" и "принял участие в длительной работе более прочных организаций". 
А к Страндену, в свою очередь, пришёл в свое время еще более странный человек и тоже "помог", "посоветовал". Лежал где-нибудь гриб под землей и взял его на заметку. "Надо молодому человеку помочь". 




481

Примечание к №403
"он становится бездомным странником" (К.Мочульский о Соловьеве) 

Соловьёв всё время терял паспорт. Однажды, раздосадованный напоминаниями дворника о прописке, "бездомный странник" сам себе написал паспорт следующего содержания: 
"Владимир Сергеевич Соловьёв, отставной коллежский советник, был профессором петербургского университета, доктор философии, стольких-то лет, вероисповедания православного, холост, знаков отличия не имеет, под судом не находился, а если не верите, спросите таких-то". 
И написал полные титулы и фамилии "двух своих высокопоставленных хороших знакомых". Представляю, что это были за "знакомые", если, например, Соловьёв читал свои произведения во дворце у принцессы Евгении Максимилиановны Ольденбургской. Бедный дворник, наверно, с ума сошёл.




482

Примечание к №477
В январе 1920 года Кржижановский... 

Фраза из "Дара": "Еще один паяц с фамилией на "ский" выскакивает вдруг в статисты..."




483

Примечание к №459
Конец романа перерубает пуповину мира, и вещи разлетаются