. Хотя повар дает, а половник разливает, однако он не думает о том, что делает.


Из рук имущего дается питанье беднякам, 
Но это кормит их Господь,
как все свои созданья, —
Не хорошо, коль благодарность имущему нужна: 
Он — только миска и половник
котла их пропитанья!





Похвала щедрости

Один суфий описывал другого, которого хорошо знал, и, восхваляя, говорил:

— Этот человек расстилает скатерть, но не чувствует себя хозяином ее. И ест он с нее наравне с другими и даже, на его взгляд, ест благодаря им.


Когда в покое для гостей хозяин
Для бедняков раскинет дастархан,
Он сам — лишь заблудившийся ребенок,
Коль не поймет, что гость их бедный — он!





Бедуин и правоверный Али

Некий бедуин пришел к повелителю правоверных Али — да будет щедрость Господа над его ликом, — сел и сидел молча, на его щеках проглядывали следы бедности и униженности.

Али спросил у него:

— Какая нужда привела тебя сюда?

Бедуин постеснялся сказать и на земле написал: «Я — бедный человек».

Али подарил ему два отреза материи, ничего другого у повелителя в тот момент не было. Бедуин из одного кускасоорудил нечто вроде покрывала, а из другого — штаны и экспромтом сочинил несколько двустиший, соответствующих его положению, совершенных и прекрасных.

Его величеству эмиру они очень понравились, и он одарил его еще тридцатью динарами, которые предназначались повелителям правоверных Хасану и Хусейну — да будет доволен ими Господь — и были при нем. Бедуин взял их и сказал:

— О повелитель правоверных, ты сделал меня богатейшим человеком в моем роду, — и ушел.

И повелитель сказал:

— Я слышал от Пророка — да благословит и спасет его Господь, — как сказал он: «Цена каждого человека равна благим деяниям и прекрасным речам его».


Цена человека не в золоте и серебре, 
Цена человека в таланте, в его мастерстве. 
Как много рабов, овладевших секретом ремесел, 
Сегодня господ превосходят на десять голов. 
Однако хватает у нас и господ белоручек, — 
На много ступеней стоят они ниже рабов...





Ибн Джафар и черный раб

Об Абдаллахе ибн Джафаре — да будет Господь доволен ими обоими — рассказывают:

«Однажды во время одного из своих путешествий он остановился в пальмовой роще, сторожем которой был черный раб. Он увидел, что рабу принесли три лепешки — его еду. Вдруг появилась собака. Раб бросил одну лепешку ей. Собака съела ее, и раб бросил ей вторую. Собака съела и ее. Тогда он бросил ей последнюю. Она съела и эту лепешку.

Абдаллах — да будет им доволен Господь — спросил у раба:

— Что ты ешь каждый день?

— То, что ты видел, — ответил раб.

— Почему же ты сам не съел хоть одну из них?

— Собака здесь чужая. Я полагаю, что она пришла издалека и голодна. Я не хотел ее оставлять голодной.

Тогда Абдаллах спросил:

— Что же ты сегодня будешь есть?

— Буду поститься, — ответил раб.

«Все упрекают меня в излишней щедрости, — подумал про себя Абдаллах, — этот же раб щедрее меня».

И он купил раба, пальмовую рощу и все, что там было. Затем освободил раба от рабства и все купленное подарил ему».


Раб бросил псу голодному кусок, 
С собакой поделился, сам голодный. 
Пусть господа поклонятся рабу, 
Он выше их душою благородной.





Певица, ибн Джафар и ученый

Жил в Медине ученый, преуспевший во многих божественных науках. Проходя однажды по кварталу работорговцев, он увидел рабыню-музыкантшу, красоте ее голоса завидовала Зухра, а прекрасному лику ее удивлялось солнце. Ее красота, ее обольстительные кудри и родинка ввергли ученого в безумие любви. Слушая ее игру, он уносился из этой жизни в пустыню небытия, внимая ее пению, он выходил из теснин разума на просторы безрассудства.


Прекрасный лик, прекрасный голосок 
И порознь сердце каждое тревожат. 
А если эти двое заодно, — 
И самый стойкий устоять не сможет.


Скинул с себя он одеяния мудрости и облачился в рубище позора, отрешенный и беспечный слонялся по улицам и базарам Медины. Друзья порицали его, но никакой пользы не дало это. Все его существо говорило и пело лишь об одном.


Все красивее милая день ото дня,
Нет спасенья от этой беды у меня.
Все упреки насквозь пролетают, как ветер, —
Лишь сильней раздуваюший бурю огня.


Эту историю рассказали Абдаллаху ибн Джафару, да будет им доволен Господь. Он потребовал к себе хозяина невольницы и за сорок тысяч дирхемов купил ее. Затем повелел, чтобы она спела ту песню, которой так пленился тот ученый. Когда она спела, Абдаллах спросил ее:

— У кого ты научилась этому?

— У такой-то певицы, — сказала рабыня и назвала ее имя.

Абдаллах истребовал к себе и эту певицу. Затем он позвал того ученого и сказал:

— Хочешь ли ты услышать тот напев, который так пленил тебя, из уст наставницы той рабыни?

— Да, — ответил ученый.

Абдаллах повелел певице спеть тот напев. Ученый упал без чувств, все подумали, что он умер.

— О, — сказал Абдаллах ибн Джафар, — грех в убийстве этого человека падет на нас.

Но все же после этого он велел плеснуть водой в лицо ученого. Тот пришел в себя.

— Мы не предполагали, что твоя любовь к невольнице дошла до этого, — сказал Абдаллах.

— Клянусь Богом, — ответил ученый, — то, что скрыто, больше того, что проявилось.

— Хочешь ли ты услышать этот напев от самой невольницы?— спросил Абдаллах ученого.

— Ты видел, что было со мной, когда я услышал его от другой, в которую не влюблен. Что будет со мной, если я его услышу из уст моей возлюбленной?— сказал ученый.

— Узнаешь ли ты ее, если увидишь? Ученый заплакал и сказал:

— Спросил ты: «А ты узнаешь здесь похитившую сердце и веру?» — О, клянусь, других я здесь бы не узнал.

Абдаллах велел привести невольницу и отдать ее ученому. И сказал:

— Она — твоя. Клянусь Богом, я на нее не посмотрел даже краешком глаза.

Ученый припал к ногам Абдаллаха ибн Джафара и воскликнул:


О, как ты вдруг ко мне успех такой приводишь? 
Из моря бед меня на луг благой приводишь? 
К душе израненной родник живой приводишь? 
К заплаканным глазам сон и покой приводишь!


Потом взял невольницу за руку и отправился к себе домой. Абдаллах же велел одному из своих рабов:

— Возьми сорок тысяч дирхемов и отнеси им, чтобы из-за житейских неурядиц не села пыль на их души и ничто не омрачало их любовных услад.





Доброта ибн Джафара

Во времена правления Муавии Абдаллаху ибн Джафару из государственной казны ежегодно выдавали тысячу дирхемов. Когда стал править Язид, он довел это пожалование до пяти тысяч дирхемов. Стали его упрекать и говорить:

— На эти деньги имеют право все мусульмане, почему же ты отдаешь их одному человеку?

— Я отдаю их всем нуждающимся Медины, потому что он ничего не жалеет для бедных, — ответил Язид.

Втайне от Абдаллаха Язид посылал человека в Медину, который установил, что тот за месяц раздал все полученные из казны деньги, даже вынужден был занять для себя.


Коль щедрый заключит в объятия мир,
Что станет с миром?
Станет он богаче!
Все дервиш раздает, что есть в суме, —
Святой не может поступить иначе.





Халиф и юродивый

Халиф в окружении пышной и блистательной свиты проезжал по Багдаду. Подошел к нему юродивый и сказал:

— О халиф! Попридержи поводья, я сложил в твою честь три двустишья.

— Прочти, — сказал халиф.

Тот прочел стихи, и они понравились халифу. Заметив это, юродивый попросил:

— Окажи милость, дай мне три дирхема, чтобы я мог купить масла и фиников и наесться досыта.

Халиф повелел за каждое двустишье выдать ему по тысяче дирхемов.


Если так нуждой унижен тот, чья слава —
жемчуг слов,
Что щедротам падишаха вознести хвалу готов, 
Если впрямь душой возвышен тот,
кто звучно восхвален, — 
Каждый бейт оценит грудой драгоценных
жемчугов.





Несостоявшаяся месть

Ибрахим ибн Сулейман ибн Абдулмалик ибн Марван рассказывал:

«Когда черед быть халифами перешел от рода Омейядов к роду Аббасидов, и Аббасиды хватали Омейядов и убивали их, я укрылся за пределами Куфы на крыше какого-то сарая, расположенного в степи. И вот я увидел, что из Куфы выносят черные знамена. Мне подумалось, что эти люди ищут меня. Я быстро спустился с крыши и незаметно вошел в Куфу. Я никого не знал, чтобы мог укрыться. Так я добрался до ворот большого дворца, я вошел туда и увидел красивого мужчину, верхом на коне, окруженного рабами и прислугой. Я поздоровался. Он спросил:

— Ты кто? И в чем твоя нужда?

— Я человек, спасающийся от своих врагов, — ответил я.— Желание найти убежище привело меня под сень твоей кровли.

Он ввел меня в свой дом, отвел для меня комнату около гарема. Там я пробыл несколько дней в довольстве; все, что я любил из пищи, напитков и одежды, — все это у меня было. Меня же хозяин дома ни о чем не спрашивал.

Каждый день он садился на коня и уезжал, через некоторое время возвращался. Однажды я не вытерпел и спросил у него:

— Я каждый день вижу, как ты садишься на коня и уезжаешь куда-то, но вскоре возвращаешься. По какому делу ты уезжаешь ежедневно?

— Ибрахим ибн Сулейман убил моего отца, — ответил он.— Я слышал, что он укрывается в этом городе. Каждый день я уезжаю в надежде найти его и отомстить ему за своего отца.

Когда я услышал это, я поразился своей судьбе, что рок забросил меня в дом человека, жаждавшего убить меня. Я пресытился своей жизнью, и спросил я у него его имя и имя его отца. Я удостоверился в том, что этот человек говорит правду.

— О мужественный человек, я многим обязан тебе, и поэтому мой долг — указать тебе твоего врага и сократить для тебя поиски. Ибрахим ибн Сулейман — это я. Потребуй с меня за кровь своего отца.

Он не поверил и сказал:

— Что, тебе надоело жить, и ты хочешь освободиться от трудностей жизни?

— Нет, клянусь Господом, — сказал я, — я убил твоего отца.

И когда я привел доказательства, он понял, что я говорю истину. Он побагровел, глаза его покраснели от гнева. Некоторое время он постоял, опустив голову, затем промолвил:

— Возможно, скоро ты уйдешь туда, куда ушел мой отец, и он сам потребует тогда с тебя за свою кровь. Я же дал приют тебе в своем доме, значит, не имею права убивать тебя. Встань и уходи, я не могу отвечать за себя, как бы я не причинил тебе вреда.

Он даровал мне тысячу динаров, я не взял их и ушел из этого дома».


Друг! У доблестных содружеству учись! 
У мужей мужскому мужеству учись! 
Сердце — 
злобою от злых не загрязни, 
Рот —
словами клеветнической грызни! 
За содеянное зло плати добром.
Злой разбил свою удачу этим злом. 
Коль добро есть твой обычай, — от него 
Отовсюду жди добра лишь одного!





Благородство перед ликом смерти

Однажды ночью загорелась соборная мечеть Каира, и она сгорела дотла. Мусульмане заподозрили в этом христиан и в ответ стали поджигать их дома, и они сгорели. Правитель Египта схватил часть тех, кто поджигал дома христиан, и собрал их в одном месте. Затем он повелел заготовить жребии по числу собранных. На одних жребиях написали «казнить», на других — «отрубить руки», на третьих — «наказать плетьми». Потом ими осыпали схваченных и с каждым поступили так, как выпало по жребию. Один жребий со словом «казнить» выпал некоему человеку, который сказал:

— Я не боюсь казни, но у меня есть мать и кроме меня у нее никого нет.

Рядом с ним стоял человек, которому по жребию выпало получить наказание плетьми. Он свои жребий отдал тому, кого должны были казнить, себе же взял его жребий и сказал:

— У меня нет матери.

И его казнили вместо того, а этого наказали плетьми.


Можно золото отдать и серебро! — 
Благородный, говорят,
творит добро.
Но блажен, кто ради друга в крайний миг 
Жизнь за жизнь его отдаст! — И тем велик.





Приключения Асмаи

Асмаи рассказывал:

«Я дружил с одним великодушным человеком и постоянно приходил к порогу его дома с мольбой о щедрости и помощи. Однажды, подойдя к его дому, я увидел привратника, который не пустил меня к хозяину и сказал:

— О Асмаи! Причина того, что я не пускаю тебя, в том, что хозяин сам сейчас испытывает нужду и бедность.

Тогда я написал вот это двустишие:


Чем лучше скряги щедрый, если он 
Завесу опустил и спрятался, смущен? —


и отдал тому привратнику, чтобы он передал своему хозяину. Прошло немного времени, как привратник вернулся, протянул мне мое послание, на обороте которого было написано:


Горюет он и лживых слов не тратит, 
Когда просящих тьма, а средств не хватит.


Вместе с запиской мне был передан кошелек, в котором оказалось пятьсот динаров.

Я себе сказал: «Никогда более удивительного приключения со мной не случалось. Я это расскажу у Мамуна, это будет хорошим подарком ему и собравшимся».

И я отправился к Мамуну.

— Откуда ты пришел, о Асмаи?— спросил повелитель.

— От благороднейшего из арабов, — ответил я.

— Кто же он?

— Человек, который приобщил меня к своей мудрости и одарил богатством, — сказал я и положил перед Мамуном ту записку и кошелек. Как только он увидел кошелек, побледнел и сказал:

— Кошелек с печатью моей казны. Я хочу вызвать этого человека сюда.

— О повелитель правоверных! — воскликнул я.— Клянусь Господом, мне будет стыдно, если от посланцев твоих будет ему грозить какая-либо опасность.

Тогда Мамун одному из своих приближенных приказал:

— Ступай вместе с Асмаи к тому человеку и скажи: «Повелитель правоверных требует тебя к себе». Однако чтобы он ни о чем не догадался.

Когда тот человек пришел, Мамун сказал ему:

— Не ты ли тот человек, который вчера, придя к нам, говорил о своей бедности и нужде. Этот кошелек был пожалован нами тебе, чтобы ты истратил его содержимое на свои нужды. Ты же за одно двустишие, посланное Асмаи, отдал кошелек ему.

— Клянусь Аллахом, — ответил мой знакомый, — то, что вчера я говорил о своей нужде и бедности, — все правда. Но я не захотел возвращать посланника Асмаи с пустыми руками, ведь повелитель правоверных не отправил меня обратно.

После этих слов Мамун велел дать этому великодушному человеку тысячу динаров. В это время я воскликнул:

— О повелитель мусульман, уравни меня с ним также и в даре своем.

Мамун приказал добавить мне столько, чтобы получилась тысяча динаров. А того великодушного человека повелитель сделал своим приближенным».


Когда у щедрого дирхемов больше нет, 
Закроет дверь к себе, став бедного бедней. 
А скряга дверь закрыл, дабы удобней было 
Дирхемы в кошелях увязывать за ней!





Пределы щедрости

У Хотама спросили:

— Видел ли ты когда-нибудь кого-либо щедрее себя?

— Да, — ответил он.— Однажды я спешился у дома раба-сироты. У него было всего-то десять голов овец. Он тут же зарезал одну овцу, сварил ее и принес мне. Мне понравился кусочек мяса. Съев его, я сказал:

— Клянусь Господом, это было очень вкусно.

Юноша тут же вышел и зарезал подряд всех своих овец, вырезал из каждой туши понравившуюся мне часть, зажарил и подал мне. Я же об этом ничего не знал. Когда я вышел во двор, оседлал коня, вдруг увидел перед воротами много крови. Я спросил:

— Что это такое?

— Юноша зарезал всех своих овец, — ответили мне. Я пожурил его за это и сказал:

— Почему ты так сделал!

— Слава Богу, тебе понравилось что-то из моей собственности. Жадность — позорнейшая черта для араба.

У Хотама спросили:

— Что ты отдал ему взамен?

— Триста рыжих верблюдов и пятьсот овец, — ответил он.

— Так ты оказался щедрее его, — сказали ему.

— Увы! Он отдал мне все, что имел, я же дал ему немногое из того, что имею, — ответил Хотам.


Бедняк отдаст лепешки половину, 
Делясь по-братски крохою одной. 
Дороже это жеста властелина, 
Что делится с другим своей казной.





Поэт и щедрый Маан

Некий поэт пришел к порогу дома Маана ибн Заиды с мольбой о помощи. Несколько дней он простоял там, но его не приняли. Тогда он стал просить садовника:

— Подай мне знак, когда Маан выйдет в сад и сядет у воды.

Подошло то время, и садовник предупредил просящего о выходе Маана. Тот на дощечке написал двустишие:


О ты, Маана щедрость, пред Мааном 
Замолви за меня, — ведь больше некому!.. —


и пустил в воду. Когда дощечка доплыла до Маана, он велел поймать ее. Прочитав стихи, Маан потребовал к себе поэта и дал ему десять кошельков золота, а ту дощечку положил под свой ковер. На второй день он вынул дощечку из-под ковра, прочитал ее и призвал поэта, и дал ему еще десять тысяч дирхемов. На третий день он поступил так же. Поэт испугался, как бы Маан не пожалел о содеянном и не отобрал свое золото, и убежал. На четвертый день Маан вынул опять дощечку и велел позвать поэта, но того не нашли. Тогда Маан сказал: — В моих силах было так его одарить, чтобы в моей казне не осталось ни одного динара и ни одного дирхема, но у него не было желания иметь столько.


Кто щедрый?— Тот,
кто прост перед просителем, 
Принесшим сердце, упованья полное, — 
И столько он отдаст, что не вмещается 
В мечте просителя, уже исполненной!





Находчивый бедуин

Некий бедуин в честь приезда одного из благородных предводителей арабов сложил касыду и прочел ее вождю. Концовка же ее была такова:


Длань протяни мне,
что с изнанки привыкла раздавать 
Дары без счета,
а снаружи — лобзанья принимать!


Тот великодушный протянул ему руку; когда бедуин поцеловал ее, тот шутя сказал:

— Твои усы поцарапали мою руку.

— Лапе могучего льва могут ли повредить толстые иглы ежа?— ответил бедуин.

Эти слова очень понравились этому предводителю, и он сказал:

— Твой ответ мне больше пришелся по душе, чем твоя касыда, — и приказал выдать бедуину вознаграждение: за касыду тысячу дирхемов, а за ответ — три тысячи.


Славословиями поднятый до небес, увы, 
Если цену слов не знает, — низок неприлично! — 
Слов знаток постиг различие истины и лжи, 
И хорошее от лучшего для него отлично.





О любви

Между двумя мудрецами шла беседа о любви. Один сказал:

— Свойство любви — всегда приносить мучения и беды, а влюбленный всегда мучается и страдает.

Другой возразил:

— Замолчи, ты, видимо, никогда не испытывал сладости примирения после ссоры и ни разу не познал вкуса соединения после разлуки. Никто в мире не чище и нежнее, чем чистые душой в любви, и нет грязнее никого, кто далек от мысли о любви.


В красоте мужского сердца —
отсвет зарева любви: 
Если сердце безобразно,
красоту не чтит оно! 
Пусть несведущий запомнит
изреченье многомудрых: 
Где породу чтит порода, —
душ родство утверждено.





Халиф Абу Бакр и невольница

Праведный Друг — да будет им доволен Господь — во времена своего халифства как-то прогуливался по улицам Медины. Проходя мимо дверей одного дома, он услышал громкий плач. Плакала женщина, читая стихи, а из глаз ее лились горячие слезы. Содержание стихов было таково:


О, прекраснее луны твой бессмертный лик, 
Солнца образ перед ним прятаться привык... 
До того, как мать вскормила молоком меня, 
Я уж кровь свою пила — алость губ твоих...


Слова стихов запали в сердце халифа — да будет доволен им Господь, — и он постучался в дверь. Вышла та, что пела эти стихи.

— Ты свободная или рабыня?— спросил он ее.

— Рабыня, — ответила она.

— Для кого ты читала эти стихи и по ком проливала слезы?— спросил халиф.

— О халиф, преемник Пророка, прости меня!— воскликнула она.

— Я ни шагну с этого места, пока не узнаю тайну твоего сердца, — сказал халиф.

Невольница тяжко вздохнула и назвала имя одного из юношей рода Хашима. Лучший Друг — да будет им доволен Господь — пошел в мечеть, позвал пред свои очи хозяина рабыни и купил ее у него, заплатив сполна ее цену. Затем отослал ее к любимому.


Сердце! Кто может твой образ любви
скрыть от тебя? —
Тот, кто безжизнен для жизни
и чужд утех преходящих... 
Только страданье — одно средство к удаче
и путь, — 
Плачь, чтобы жгло состраданье сердца
всех проходящих!..





Рабыня-певица и влюбленный юноша

Рабыня-певица, прославившаяся красотой своего пения и нежностью исполнения, была к тому же необыкновенно прекрасна. Однажды она сидела около своего хозяина и играла на сазе, и пела. Юноша, сердце которого разрывалось от