вом не гонись, будучи неимущим, гордись.

Об убеждениях своих всем не рассказывай, деньги свои на ветер не разбрасывай.

Невысокомерным быть привыкай, скромностью душу утешай!

Не говори бесполезных вещей, не отказывайся слушать полезных речей. Кто меньше говорит, редко ошибается, кто меньше ест, реже спотыкается.

Быть всегда немного голодным — залог мудрости, сытость — причина сонливости.

Стремления к сытости избегай, сам будь голодным, но пишу голодным давай!

В пышном одеянии не щеголяй, если хочешь выглядеть красивым, нагих одевай. Чем одежда красивее, тем лучше одевать ею других.


Бейт:

Хоть ты халат с раскаяньем наденешь, его ты от износа не спасешь. 
А если ты нагому дашь одежду, тогда халата лучше не найдешь.


Каждого не выбирай в поверенного тайны своей, в этом мире мало достойных этого людей. Никому из человеческого рода не доверяй, даже перед ангелом ты рта не открывай. Если ты сам не можешь хранить свою тайну, как же другой будет хранить ее? Если ты сам открываешь свою сокровищницу и разбрасываешь из нее жемчужины, то бесполезно умолять того, кто их собирает, чтобы он их хранил.

Ты сам знаешь, что не можешь скрыть свою тайну, — что же ты сердишься на другого за то, что он твою не скрыл?


Ты на свои пороки все время взирай, а пороки других не замечай.


Бейт:

Других пороки видя, себя не возноси,
«Уж так ли я невинен?» — вот так себя спроси.


Правдивую речь с ложью не мешай, язык, способный говорить правду, ложью не оскверняй!

Лгуна нельзя человеком считать, не дело мужей — лгать. Теряет доверие людей тот, кто неправду болтает, потому что он жемчуг, словно раковину, унижает. Тот, кто мешает правдивые слова с ложными, бросает в нечистоты драгоценный жемчуг.


Бейт:

Уж если в лужу черной грязи ты бросил жемчуг дорогой, 
То разве станешь удивляться, мой друг, судьбине злой?


Друзьями Бога считают правдивых и честных мужей, врагами Бога — лживых людей. Языку волю не дари, всегда обдуманно говори! То, что нужно говорить, говори вовремя, когда нужно молчать, лучше молчи.

Есть слова, которые слушающего наделяют душой, а есть слова, за которые говорящий расплачивается головой.

Язык должен быть заодно с душой, достойная речь у того, у кого язык именно такой. Пока слова в душе не созреют, не претворяй их в речь, не говори всего того, что имеется на душе.

На душе будет тяжело, если язык за зубами держать, но он принесет беду на твою голову, если ему волю дать.

Там, где нужно говорить, говори, не забывай; там, где нельзя говорить, рта не открывай!

Безумный не будет говорить неправду, но и разумный не должен говорить всю правду.


Месневи:

Мудрец одну лишь правду говорит, 
Но кое-что он про себя хранит, 
Прекрасно правды золотое слово, 
Но краткость — тоже красоты основа.


Все, что случается с тобой, естественным считай, что бы ни видел во сне, все равно — лишь хорошего ожидай.

Не воспринимай болезненно злословие людей, будь справедлив, не обижай пленного врага. Если в твоих руках окажется мощный враг, прояви великодушие, окажи ему любезность и прости его!

Не проявляй остроумия в обществе несправедливого и бездушного, молчи, когда рядом с тобой доносчик или неблагодарный.

Мудрый человек о том, что потеряно, говорить не может, мечта вернуть прошедшую юность не поможет.


Бейт:

Ты о прошлом и будущем, друг мой, не заботься, о нынешнем часе
не забудь, ибо в нем исцеленье. 
Наша жизнь — только это мгновенье, наша жизнь — только это
мгновенье, наша жизнь — только это мгновенье.

Рубаи:

Поэму, что успешно теперь я завершаю, 
«Возлюбленный сердец» с надеждой нарекаю. 
Коль в ней найдут порок, пускай простят его. 
Читателям моим я счастия желаю.


Хронограмма:

Закончил книгу я мою, моих раздумий долгих плод,
Я буду рад, когда она народу пользу принесет.
Прочти по цифрам слово «хуш»* — то будет написанья год.
Кто прочитает книгу, пусть свой век в веселье проведет.

* Если сложить цифровые значения арабских букв. составляющих слово «хуш», то получится 906 г. хиджры или 1500 г. н. э. — год окончания книги «Возлюбленный сердец». — Прим. пер.




ОБРАЩЕНИЯ К БОГУ

Myноджат


Во имя Господа милостивого и милосердного!

Велико прекрасное имя Твое, доброта и милосердие Твои достойны поклонения. Имя Твое — достояние Твое, щедрость и милосердие — предназначения Твои. Ты сокровище, и сотворенное Тобой — Твоя тайна. Твое имя — средоточие всех прекрасных качеств имен. Сто тысяч похвал и благословений Твоим милостям и милосердию! Милостивый — Ты, милосердный — тоже Ты, великий — Ты, прославленный — тоже Ты.

Хвала Тебе, Господу, Ты обладаешь таким величием и могуществом, которые не даны никому, кроме Тебя, жизнь вне Тебя подобна клевете. Твой род абсолютно вечен. Твоя сущность — вечное бытие. Все видимое, кроме Тебя, — призраки небытия. Более того, они — несуществующее ничто. Цель бытия и существования — это Ты.

Слава и великие благодеяния Твои всеобъемлющи, кроме Тебя нет другого Бога, о абсолютно вечное Бытие!





Благодарение Господу

О, Бог, Твой дух — величие и могущество, царства земные и небесные в Твоей власти. Нет конца Твоему началу и нет завершения Твоей вечности. В цветнике времени каждая травинка и каждый листочек прославляют Тебя. И в книге Вселенной каждая буква и каждая страница благодарят Тебя за Твои благодеяния. В саду Твоей красоты — восемь райских цветников подобны благоухающему базилику; в темнице Твоего могущества семь преисподних подобны одному испепеляющему вздоху. Во дворце Твоего великолепия пылающее солнце — лишь частица, в мире Твоего искусства высокое небо — лишь одна картина. Если Ты пожелаешь создать сотни таких миров, то достаточно сказать «Возникни!» Если Ты захочешь уничтожить тысячи вещей, то для этого достаточно лишь помыслить о «развеянном прахе». Ты един, ибо Ты свободен от соратников и сподвижников, Ты один, ибо нет у Тебя ни отца, ни детей. Каждая жемчужина из Твоего знания чище, чем алмазы звезд, каждый тюльпан с полей Твоих владений пламеннее огненных лучей солнца. Ты бесподобен, верный свидетель того — изречение «нет ничего подобного Ему». Ты ни с кем не связан узами родства, уместное доказательство тому — изречение «никого не родивший, никем не рожденный». С чем бы Тебя ни сравнивать, нет подобного Тебе. Если взглянуть внимательно, то это Ты, но может быть, это и не Ты. Язык, восхваляющий Тебя, ущербен, восславляющие Тебя изумлены своей неумелостью. И как они говорят: «Мы не в силах перестать восхвалять Тебя». Если жаждущие восхвалять Тебя не в состоянии прекратить свою хвалу, то они заслуживают прощения.





Восхваление Пророка

Как сказано, «Когда Адам еще был водой и землей, я, Му-хаммад, был уже Пророком». По смыслу изречения «Благодарение всему миру и последнему Пророку» он последователь и последний из пророков, друг Господа, Мухаммад, посланник Господа, да благословит его имя Господь, будет мир над ним! Целью сотворения ста двадцати тысяч пророков является он. Он — причина сотворения восемнадцати тысяч миров. На троне пророчества он — венец и возвышается над счастливой толпой. Он один удостоен вознесения на небо из всех пророков и посланников Господа. От начала до конца, всегда и во всем и везде все нуждаются в его защите. Его опора — конь Бурак, высоко парящий скакун, а Гавриил, указывающий правильный путь, его молниеподобный вестник. Ночь восхождения — его ночлег, «Я с Господом на все времена» — его состояние. «Да снизойдет мир и благословение Господа на него, на благочестивых членов его семьи и честных его сподвижников».





Обращение к Богу

О, Бог мой, Ты самый великодушный из всех великодушных, а я — грешник.

О, Бог мой, Ты милосерднейший из всех милосердных, а я — горемыка.

О, Бог мой, хотя мой удел — грех и непослушание, но нет у меня никого, кроме Тебя.

О, Бог мой, меня не было, Ты создал меня, я был дитя, Ты вознес меня в ряд великих, но ветром дурных страстей Ты сломал деревце моего благочестия и нападением грешных деяний прогнал мой покой.

О, Бог мой, узник я своего дурного нрава, но нет у меня раскаяния в сумасбродных желаниях, и нет у меня надежды спастись от этих бедствий.

О, Бог мой, все недостойное во мне не позволяет мне отречься от своего «я» и ухватиться за подол праведников от стыда за то, что я сам не безгрешен.

О, Бог мой, если Ты отвергнешь того, кто годами служил Тебе, никто не сможет заступиться, и если Ты примешь того, кто веками проявлял неповиновение Тебе, никто не постигнет этого таинства.

О, Бог мой, разве Адам сам по себе удостоился престола без воли Твоей, разве это было бы возможно благодаря проделкам шайтана?

О, Бог мой, Ты предопределяешь и разврат, и распутство, и благочестие, и набожность, так зачем же судишь слабых людей за их пороки?

О, Бог мой, я нуждаюсь в Твоей милости, ибо я достоин Твоей щедрости, коль многочисленны мои ошибки и проступки.

О, Бог мой, если я поведаю свои печали кому-либо и он отвергнет меня, то к Тебе обращусь я, но если Ты отвергнешь, то что же мне делать и к кому обратиться?!

О, Бог мой, если на пути к Тебе обрету я прах, то он будет для меня бальзамом для глаз, а ком земли — эликсиром, вне Тебя золото подобно черной пыли, не имеющей никакой цены.

О, Бог мой, несть числа моим страданиям от того, что я не безгрешен, но если Ты будешь моим утешителем, о чем же мне горевать?!

О, Бог мой, вырви путы склонности к богатству из моего сердца и в темноте себялюбия озари путь к Себе свечой праведности.

О, Бог мой, в том длинном пути по долине невзгод благослови меня в преодолении их, если я отступлюсь, то поддержи Своим покровительством.

О, Бог мой, на этом пути не допускай ко мне дьявола, если этот враг подойдет ко мне, что останется от моего благочестия, не лишай меня Своей поддержки!

О, Бог мой, даруй мне воздержанность, чтобы ей было подчинено коварное вожделение, дай мне благочестие, к ногам которого будет повержен злонамеренный дьявол.

О, Бог мой, я пребываю во сне беспечности — пробуди меня, я нахожусь в опьянении невежества — отрезви меня.

О, Бог мой, это бдение доведи до проникновения, а эту трезвость — до ясности.

О, Бог мой, хитрый дьявол — враг мой, и безудержная страсть — вершитель моей судьбы, и горе мне, если Ты не отведешь эту гибельную опасность от меня.

О, Бог мой, хотя мой нрав неправедный, но стремления мои чисты, поэтому меня и одолевает страх, надежды я не теряю.

О, Бог мой, моя природа повергает меня в стыд, но когда я вспоминаю о Твоей милости, то надежда вселяет в меня жизнь.

О, Бог мой, Ты не способен творить зло, а я — добро. Ты — хорош, а я — дурен. Каждому свойственны особые черты. Если шипы роз колются, то их сжигают. Но по весенней поре роза им собеседница.

О, Бог мой, пыль может застлать глаза, а солнце лучами озарит мир.

О, Бог мой, все творимое предопределено Тобой, есть ли смысл предпринимать какие-либо усилия исполнителю?

О, Бог мой, то, что предопределено Тобой, свершится неизбежно, кто же осмелится воспротивиться этому?

О, Бог мой, я грешен и молю, направь меня на путь Истины; я дошел до адского огня, дай мне надежду на Твою милость.

О, Бог мой, не лишай меня надежды на милость Твою, и когда Ты всему люду ниспошлешь Свою милость, то не забудь и меня.

О, Бог мой, если Ты не примешь искреннюю молитву, то посох праведника и хвост собаки одно и то же, и если Ты не будешь снисходителен, то рубище дервиша будет подобно попоне осла.

О, Бог мой, я желаю поклоняться Тебе, но я повержен страстями, я хочу возносить молитвы Тебе, но охвачен любовью и безумием.

О, Бог мой, я опьянен вожделением и увлечен вином честолюбия и притворства. Эти пороки делают меня слугою дьявола.

О, Бог мой, Ты сделал меня безумно влюбленным в прекрасных пери, мое сердце превратил в мотылька, который летит к свече светлого лица красавиц. Этим ты посрамил меня и сделал притчей во языцех.

О, Бог мой, плутни красавиц сделали завитые локоны цепями у меня на шее, их родинки сердце мое захватили в плен. Раз Ты так определил судьбу мою, то что же мне делать?!

О, Бог мой, свет красоты свечи — от Тебя, и горение души мотылька — также от Тебя.

О, Бог мой, страна моего сердца опустошена войском черных ресниц, и дом моего терпения разрушен коварством розоликих.

О, Бог мой, каждый огненный рубин подобен душе моей, охваченной пламенем; в каждом бутоне отражается сердце мое, пронзенное множеством стрел. Тебе легко найти выход из этих бедствий, а мне трудно.

О, Бог мой, когда Ты обращаешь Свой взор на шаловливых озорниц, то создаешь их суету, и их суетностью каждый миг в мое опечаленное сердце вселяешь тревогу.

О, Бог мой, от этой суетности и им нет покоя, и я не волен в своих страданиях. Их пленительность создана Тобой и от Тебя очарованность моего печального сердца.

О, Бог мой, красоте иных Ты даруешь прелесть, а ее соль Ты сыплешь на рану моего сердца.

О, Бог мой, если ресницы иных Ты делаешь ядовитыми, то их шипы вонзаешь в мою израненную грудь. О, мой Бог, чудо огня свечи от Тебя, горение мотылька в пламени тоже от Тебя.

О, Бог мой, розоликую Ты сделал усладой души и Ты же сделал пение соловья сокрушающим его душу. Ты зажег пламя любви к розоликой в моем сердце и отнял у меня покой и терпение, как у мотылька и соловья.

О, Бог мой, я пребывал на пиру любовных страданий, а лавина бедствий вина разрушила дом моей набожности и благочестия. На том пиру я не пил вино и не угощал вином, а испил не одну отравленную чашу.

О, Бог мой, если я в безумии страсти всюду являлся с непокрытой головой и босой, то этим я показал людям скверну свою с головы до ног.

О, Бог мой, если я от безумия любви сердце свое забросал камнями, то этими камнями я разбил сосуд своей чести и совести.

О, Бог мой, порой из-за этой любви я каменьям детей подставил свою голову, а иногда жалам укоров друзей открывал свое сердце.

О, Бог мой, какая черная тень страстей ни легла на лике моего здоровья, какие невзгоды несправедливости ни обрушились на меня, униженного!

О, Бог мой, молодость моя прошла в таких трудностях и горестях, что неудивительно, если в старости сотни раз я себя подвергаю казни.

О, Бог мой, нынче я задумал отказаться ото всех, но ясно знаю, что отречься от своего «я» не смогу.

О, Бог мой, Ты бросил меня в такие бедствия, спаси же меня; и Ты подверг меня таким испытаниям, помоги же мне!

О, Бог мой, что за польза от того, что я, раб Твой, раскаиваюсь, Ты даруй мне покаяние, ибо Ты — Тот, Кто принимает раскаяние, и Ты — Тот, к Кому обращаются с покаянием.

О, Бог мой, намаз, который я не совершаю до тех пор, пока люди не приступают к нему, — притворство, а одеяние для такого намаза — наряд тщеславия.

О, Бог мой, очисти мою душу от подобных зрелищ и сбрось с тела моего одежду дьявола.

О, Бог мой, если удостоишь благочестия, то убереги от лжи, и если укажешь путь служения Тебе, то спаси от прегрешений.

О, Бог мой, если молитва приведет к честолюбию, не допускай ее к сердцу моему; и если праздная жизнь приведет к мольбе о прощении, не отвергай ее из уст моих.

О, Бог мой, сохрани меня от неизлечимых болезней и не унижай меня перед малодушными.

О, Бог мой, сохрани меня от унижений недругов и обереги от клеветы нечестивцев

О, Бог мой, сохрани меня от бесед с невеждами и не допускай, чтобы я нуждался в богатстве презренных.

О, Бог мой, держи меня вдали от служения неблагодарным и избавь меня от назойливости признательных.

О, Бог мой, Ты утешь меня болью и восторгами любви к Тебе и озари мои очи обильными слезами раскаяния.

О, Бог мой, пусть мой язык бесконечно вторит благодарения Твоим безмерным благодеяниям и пусть мое сердце будет признательно возносить Тебе хвалу и моления.

О, Бог мой, дай моему перу дар восхвалять Тебя и сделай приятным сердцу народа написанное мною.

О, Бог мой, не допусти к моему духу высокомерие и не обрати мою мысль к противному тому, что полезно людям.

О, Бог мой, мысли мои направь к нуждающимся и озари глаза Своей доброты прахом из-под ног страждущих.












Накшбанд
1318—1389

ШЕЙХ БАХА АД-ДИН МУХАММАД ИБН БУРХАН АД-ДИН МУХАММАД АЛ-БУ-ХАРИ НАКШБАНД


Баха ад-Дин Накшбанд родился в 1318 году в селении Каср-и-Хиндуван («Индийская крепость») вблизи Бухары в семье ремесленника-чеканщика и ткача. Баха ад-Дин унаследовал профессию отца и сам с детства занимался чеканкой — отсюда его прозвище Накшбанд («чеканщик»), давшее название одному из самых известных суфийских братств.

Интерес к суфийскому Пути в нем пробудил дед, имевший связи с основанной знаменитым бухарским мистиком ал-Хамадани (умер в 1140 г.) и ал-Гиджувани (умер между 1180 и 1220 годами) суфийской школой ходжаган. Представители этой школы Мухаммад Симаси и Сайид Кулал были первыми наставниками Баха ад-Дина на суфийском Пути. При этом к Кулалу он уже пришел как мистик, постигший истину Пути без наставника. Тем не менее еще двенадцать лет Баха ад-Дин проводит в учениях и совершенствовании своего суфийского мировосприятия и дважды совершает паломничество в Мекку.

Всю свою жизнь, кроме этих путешествий к Святым местам, Баха ад-Дин проводит в Бухаре и ее окрестностях. Слава его растет, и многочисленные его ученики и последователи застают его в добровольной бедности: разбитый кувшин и циновка составляют все его имущество. Беспрекословный духовный авторитет Баха ад-Дина поставил его во главе школы Ходжаган, которая при нем приняла организационные формы, присущие суфийским братствам, и это братство было названо его именем Накшбандийа, хотя он после создателей этой школы ал-Хамадани и ал-Гиджувани был пятым ее руководителем.

Баха ад-Дин сформулировал одиннадцать принципов братства Накшбандийа, из которых восемь были разработаны еще ал-Гиджувани, а три — самим Баха ад-Дином.

Эти принципы или правила, а вернее, ступени суфийского Пути Накшбандийа выглядят так:

— «Поминовение», или тихая медитация, обращенная к Богу. Цель этой медитации, по словам Баха ад-Дина, добиться того, чтобы сердце всегда ощущало присутствие Бога, так как практика медитации сама по себе исключает невнимание;

— «стеснение», цель которого — не дать рассеиваться мыслям во время медитации. Баха ад-Дин для достижения этой цели рекомендовал чередовать повторение основной формулы медитации повторением «вспомогательной фразы», например: «Господь мой! Все мои стремления направлены к Тебе!»;

— «бдительность». Ее цель в защите медитации от случайных блуждающих мыслей;

— «воспоминание», или концентрация внимания на присутствии Бога, открывающая путь к предвидению и интуитивным предчувствиям;

— «контроль дыхания». Баха ад-Дин, следуя, по-видимому, индийским влияниям, считал дыхание внешней основой медитации;

— «путешествие по своей стране» — внутреннее странствование от Зла к Добру, содержащимся в собственной душе, самоанализ;

— «наблюдение за шагами» — стремление к тому, чтобы во время любых внешних и внутренних странствий на суфийском Пути ничто не отвлекало от цели этого движения.

— «одиночество на людях» — преодоление суфийского Пути лишь внешне свершается в мире, а его внутренняя сущность — движение с Богом и к Богу;

— «остановка на времени». Этой и двумя последующими остановками Баха ад-Дин дополнил правила суфийского Пути ходжаган. Суть же этой «остановки» состоит в необходимости автоконтроля за тем, как суфий проводит время, — праведно или неправедно, с учетом высокой требовательности, предъявляемой к людям Пути;

— «остановка для исчисления» предназначена для определения степени сосредоточенности на медитации путем контрольных подсчетов числа повторения медитационных формул.

— «остановка на сердце» — остановка для воспроизведения мысленной картины человеческого (собственного) сердца с запечатленным на нем именем Бога.

Баха ад-Дином была также разработана духовная генеалогия братства Накшбандийа — так называемая «золотая цепь», в соответствии с которой духовная преемственность в братстве восходит к Пророку духовно через первого праведного халифа Абу Бакра и физически — через четвертого праведного халифа Али, родственника Му