льным, и начинает плакать, если что-нибудь покажется ему неверным. Вы сами продадите себя в эмоциональное рабство, а оказавшись в этом рабстве, будете страдать от остроты решеток, которые изготовлены вами».

Раньше суфийскими идеями и учениями жили в действительности, поэтому суфии могли обходиться без определенного названия для своего культа. Затем наступил современный период, когда название уже появилось, но жить прежней жизнью стало уже трудно, поэтому ее вынуждены были приспособить к «маскировке» — обусловленности, — которая начинает проявляться с колыбели, а исчезает уже чуть ли не в могиле.

В самом деле, когда появилось слово «суфизм»? Традиция гласит, что суфии существовали во все времена и во всех странах. Суфии как таковые и под тем же именем существовали и до ислама, но если было название для последователей учения, то само учение названия не имело. Слово «суфизм» образовано от латинского sufismus. В 1821 году это слово было латинизировано одним немецким ученым, и теперь уже почти полностью натурализовалось в английском языке. До того употреблялось слово «тасаввуф», обозначавшее состояние, практику или положение суфия. Этот пункт может показаться неважным, но суфии думают иначе. Это является одной из причин, по которым суфии не пользуются одним постоянным термином для обозначения своего культа. Они называют его наукой, искусством, знанием, Путем, племенем и даже сложным термином X в., который можно было бы перевести как «психоантропология» (нафсани-йат-аль-инсанийат), но они не называют его суфизмом.

«Тарика суфийа» означает «Суфийский Путь»; такой перевод очень удачен, т. к. слово «тарика», означающее «Путь» и «способ делания чего-либо», передает также понятие следования по пути, линии или полосе, другими словами, по Пути суфия. Суфизм называют разными именами в зависимости от того, о каком аспекте деятельности суфия идет речь в данный момент. Так, например, можно встретить термин «ильм-аль-марифат» («наука Познания») или «аль-ирфан» (гностицизм), а организованные ордена или группы чаще всего называют «тарика». Подобным же образом суфиев называют Искателями, Опьяненными, озаренными, добрыми, Друзьями, Близкими, дервишами, Факирами (смиренными, нищими духом) или Каландарами, познавшими (гностиками), мудрыми, влюбленными, эзотериста-ми. Поскольку суфизм без суфиев не существует, это слово всегда применяется по отношению к людям, и его нельзя рассматривать как абстрактную форму, как, например, «филологию» или «коммунизм», которые, соответственно, могут означать изучение слов или теорию общественных действий. Таким образом, суфизм включает в себя самих суфиев и активную практику их культа. Это слово не может служить каким-нибудь теоретическим описанием Пути суфиев. Не существует теоретического или интеллектуального суфизма, отличного от суфийского движения, которое, таким образом, было бы уже излишним, ибо суть суфизма есть движение, включающее в себя все подобные явления. Существуют, например, «христианские суфии». Эту фразу могли использовать и использовали все суфии. В некоторых отношениях суфия называют даже «масихи батики» («эзотерический христианин»).

Если бы суфию пришлось ознакомить некий обусловленный и стремящийся все систематизировать ум с некоторыми фактами относительно суфиев, любой компьютер, наверное, сломался бы от попыток свести эти факты к какой-нибудь системе. К счастью, пока еще существует много людей, способных воспринимать информацию на различных уровнях, которые, опираясь на эту способность, сумеют выработать определенный образец поведения. Приведем некоторые факты о суфиях.

Историческая деятельность суфиев связана главным образом с исламом. Среди них были великие теологи, поэты, ученые. Они придерживались атомистической теории и сформировали эволюционное учение за шесть веков до Дарвина. Их почитали как святых и уничтожали как еретиков. Они учили о том, что в основе всего лежит первичная истина, которую называют религией.

Одни заявляли: «Я верю в ничто», другие говорили: «Я верю во все». Одни говорили: «Легкомыслие среди суфиев неуместно», другие считали, что «суфий, лишенный юмора, — не суфий». Схоластицизм и мистицизм противоречат друг другу, и тем не менее суфии развивали и эти два направления, и многие другие. Являлись ли эти два направления мусульманскими? Нет. Как установил профессор Паласиос и другие исследователи, представители этих направлений были христианами, сотрудничавшими с августинцами и последователями св. Иоанна Крестителя. Итак, из чисто восточных мистиков суфии превращаются в предшественников католических мистиков и философов. Приведем еще несколько фактов. Кофе, который мы с вами пьем, согласно традиции, впервые стали употреблять суфии для большей ясности сознания. Мы носим их одежду (рубашки, пояса, брюки); слушаем их музыку (андалузские мелодии, ритмичная музыка, любовные песни); танцуем их танцы (вальс, шуточные танцы в костюмах героев легенд о Робин Гуде); читаем их произведения («Божественная комедия», «Робинзон Крузо», «Кентер-берийские рассказы», «Вильгельм Телль»); используем их эзотерические фразы («момент истины», «дух человека», «идеальный человек») и играем в их игры (карты); иногда мы даже принадлежим к ответвлениям от их обществ, таким как масонство или некоторые рыцарские ордена.

Суфиями могут быть монах в келье, факир в горах, купец в лавке или монарх на троне, но это еще не суфизм. Традиция гласит, что суфизм есть закваска («Суфизм — это дрожжи») всего человеческого общества. Суфизм всегда был объектом исключительно академического изучения, потому что схоластические методы не позволяли заниматься настоящим его исследованием. Само многообразие этого явления исключает возможность его систематизации с тем, чтобы сделать его достаточно статичным для исследования. Суфии считают, что «суфизм есть переживание бытия, необходимое переживание».

Если суфизм — это переживание, цель совершенствования человека, достигаемая с помощью обнаружения и пробуждения в человеке высшего органа реализации, завершенности, предназначения, то почему же так трудно найти его, определить во времени, уловить? Его многообразие объясняется тем, что суфийская деятельность осуществляется в любом обществе и в любое время, и это одна из его тайн. Суфии не нуждаются в мечетях, арабском языке, литаниях или философских книгах, они не нуждаются даже в социальной стабильности. Их взаимосвязь с человеком носит эволюционный характер и может изменяться. Суфий не зависит от своей репутации мага и чудотворца, что является более чем случайным, хотя он может и обладать такой репутацией. Представители других систем, имеющие дело с магией и религией, начинают с совершенно других вещей, их репутация основывается на чудесах и, вероятно, поддерживается ими. Репутация суфия является второстепенной по отношению к его работе, к тому, что он является частью суфийского организма.

Духовное влияние или притягательность личности суфия не является его целью, но побочным продуктом его внутренних достижений, отражением его развития.

Суфий говорит: «Если бы бабочка могла думать, она могла бы поверить в то, что пламя свечи является желательным для нее, ибо оно кажется олицетворением совершенства. Пламя — это порождение воска, фитиля и искры, с помощью которой оно было зажжено. Что ищут люди — пламя или саму искру? Понаблюдайте за бабочкой. Ее судьба — погибнуть в пламени — скрыта от нее, но очевидна для тебя» («Язык немых»).

Обычно мир судит о суфиях, основываясь на их словах и делах. Допустим, что суфий стал миллионером. Посторонний наблюдатель, убежденный в том, что этот человек разбогател благодаря своему особому образу жизни, называемому суфизмом, может заключить, что суфизм — это система, занимающаяся подготовкой миллионеров. Суфий же убежден в том, что его внутренние достижения являются результатом его внутреннего понимания и развития. Деньги могут быть внешним отражением его успехов, но важность их нельзя сравнить с важностью суфийского опыта. Однако это не означает, как подумали бы многие, что он стал миллионером благодаря мистицизму, но сами деньги не имеют для него никакого значения. Такое развитие было бы неприемлемым для суфия, т. к. материальное и метафизическое для него неразрывно связаны между собой. Он должен стать не только богатым, но и психологически цельным миллионером. Многим людям трудно относиться к этому фундаментальному факту так, чтобы это было полезно им.

Повсеместно распространено мнение, что обычный человек достиг философских вершин, если он мудро повторяет себе или тем, кто будет его слушать, что «деньги — это еще не все» или что «счастье за деньги не купишь». Сам факт, что подобные идеи могут высказываться вслух, говорит о том, что они основаны на преждевременных выводах относительно некоего трансцендентального значения денег. Практика показывает, что это неверно. Однако доморощенные философы не могут понять причину этого. Кажется, что деньги могут решить самые важные проблемы тех, кто их не имеет. Священник убеждает таких людей, что деньги — вещь нехорошая. Если человек достанет денег, они не обязательно принесут удовлетворение. Но они не могут связать воедино три эти фактора.

Современная психология сделала доброе дело, показав, например, что стремление к обогащению может быть признаком неуверенности. Но это стремление не является единым, с исторической точки зрения оно все еще идет против течения. Суфийское отношение начинает действовать на другой основе. Суфии говорят, что вся жизнь есть борьба, но эта борьба должна быть логически последовательной. Обычный человек борется против слишком многих вещей сразу. Если запутавшийся и несовершенный человек заработает денег или добьется каких-либо профессиональных успехов, он так и останется запутавшимся и несовершенным.

Психологи изучают этот процесс — суфии уже давно познали его. Суфизм уничтожает обычную привитую ему непоследовательность, превращаясь в инструмент, с помощью которого достоинство и предназначение человека смогут подняться на более высокую ступень.

Для суфиев не было ничего нового в том, что дали Западу психологические теории Фрейда и Юнга. Суфийский шейх Га-зали в своей работе «Алхимия счастья», написанной более 900 лет назад, указывает на то, что выводы относительно секса, к которым позднее пришел Фрейд, уже в то время были хорошо известны мусульманским теологам. Как отмечает проф. Ром Ландау в своей книге «Философия Ибн Араби», К. Г. Юнга нельзя считать первооткрывателем теории архетипов, ибо она была уже сформулирована суфийским мастером Ибн-аль-Араби.

Суфии всех орденов досконально изучают «Алхимию счастья» Газали и труды Ибн-аль-Араби, поэтому они хорошо знакомы с этими направлениями мышления, которые считаются современными, и с их ограниченностью.

Суфизм невозможно изучать с помощью психологии по нескольким причинам. Самой интересной из этих причин для западного человека будет, вероятно, та, что суфизм сам по себе является психологической системой, причем намного более развитой, чем любая психологическая система, получившая доселе развитие на Западе. Эту психологию нельзя назвать восточной, но только общечеловеческой. Нет необходимости утверждать это бездоказательно. Мы можем привести высказывание Юнга, в котором он признает, что западный психоанализ находится в зачаточном состоянии по сравнению с восточным:

«Западный психоанализ как таковой и те направления мышления, которые он порождает, являются не более чем попытками новичка по сравнению с древним искусством Востока».

Между тем Юнг касался только отдельных аспектов восточной мысли. Целое невозможно постичь, познав отдельные его части, а начинающий в любой области, включая и суфизм, не может судить о работе мастера.

Так называемый научный подход к психологическим явлениям и взаимоотношениям человека с другими людьми столь же ограничен, как и обычная философия. Проф. Грейвс напоминает нам о том, что в силу своей непоследовательности наука действует лишь в тех условиях, которые соответствуют ее концепциям.

«...Ученые точно выражают свои предположения в математических формулах, дающих прекрасные результаты, когда дело касается таких проблем, как структура атома или внутренняя температура звезд. Эти методы применимы только для заранее известных случаев, но не приемлемы для нестандартных положений: должно существовать определенное равновесие между формулой и действительностью... Хороший результат так же хорош, как и наглядное доказательство, его можно заменить только еще более хорошим результатом».

Еще раз нужно упомянуть о том, что целое невозможно постичь, познавая отдельные его части, а также о том, что постигать самого себя одновременно невозможно. Суфийский мастер Пир-и-До-Сара сказал: «Можете ли вы представить себе ум, наблюдающий себя целиком, — что же именно он будет наблюдать, если он полностью будет занят наблюдением? Если же ум будет полностью занят исполнением своих функций, что же останется на долю наблюдения? Наблюдение "я" необходимо в том случае, когда "я" отделяется от "не я"»...

Суфии утверждают, что организм, называемый обычно суфизмом, представлет собой непосредственный эволюционный опыт, являвшийся определяющим фактором всех великих школ мистицизма. Для того, чтобы проверить это насколько возможно, было бы довольно интересно проследить движение суфийских идей. Если эти идеи обладают способностью проникновения, воздействия на мышление и деятельность в условиях различных обществ, значит, можно считать, что система обладает внутренним динамизмом.

Другими словами, есть ли основания полагать, что суфизм может оказывать влияние на мышление Западной Европы, например? Смог ли суфизм в течение классического периода своего развития, о котором свидетельствует множество документов, преодолеть преграды средневековья, неся с собой энергию и развитие для тех обществ, которые развивались совсем на другой основе? Является ли суфизм органичным в этом смысле?

Это предположение должно означать, что с давних пор суфийские мастера передавали свое знание почти каждому обществу. Суфийская традиция считает это реальным фактом. В более современный период это утверждение может подтвердиться только видимыми свидетельствами деятельности суфиев в обществах, удаленных от суфийских центров Азии. Понять смысл этой деятельности было бы не так просто. Есть надежда заметить разрозненные следы присущих суфизму знания и практики, все еще сохраняющих свой особый колорит, подобно тому, как замечают следы радиоактивных веществ, вводимых иногда в кровь человека.

Приведем пример. Если бы Альфонсо Мудрый писал по-арабски, это могло бы служить явным доказательством арабского влияния. С другой стороны, если бы символ суфийской группы посвященных попал в Ирландию IX в (а он действительно попал), это могло бы служить столь же явным доказательством распространения суфийского знания на Запад.

Мы упомянули о некоторых ярких особенностях суфизма, но не указали с достаточной убедительностью на необходимость внешнего правдоподобия провозглашаемых суфизмом истин. Вот пример еще некоторых взглядов суфиев, передающихся с той степенью точности, с которой их можно выразить обычными словами:

Суфии считают, что в некотором смысле человечество развивается, стремясь к определенной цели. Все мы участвуем в этом развитии. Органы появляются в ответ на потребность в существовании таких особых органов (Руми). В соответствии с такой потребностью человеческий организм вырабатывает новый комплекс органов. В наш век преодоления времени и пространства этот комплекс также занят преодолением времени и пространства. То, что обычные люди считают отдельными и случайными проявлениями телепатических или пророческих сил, суфии рассматривают как первые признаки деятельности именно этих органов. Различие между всей эволюцией до сегодняшнего дня и современной потребностью в эволюции заключается в том, что в течение последних 10 000 лет или около того нам предоставляли возможность сознательного развития. Эта высшая форма развития является столь важной, что от нее зависит само наше будущее. В терминах знакомой нам притчи ее можно назвать «как учиться плавать».

Как развить эти органы? Методами суфиев. Как можно узнать, что мы развиваем их? Только с помощью опыта. В суфийской системе существует много «стадий». Прохождение этих стадий сопровождается приобретением опыта, относительно которого невозможно ошибиться и который невозможно описать словами. Когда этот опыт приходит и активизирует органы, стремящиеся к такой активизации, он позволяет нам не только подняться над самими собой, но и продолжать подниматься дальше. Прохождение стадий носит постоянный характер. До тех пор, пока не пройдена еще ни одна из этих стадий, фотопластинку в ее нынешнем состоянии можно экспонировать и проявлять, но закрепить ее невозможно, ибо фиксирующим материалом может служить только реальный опыт.

В этом и заключается смысл мистического опыта Однако, если стремиться достичь его без соответствующей гармонии с эволюцией, он может показаться просто чем-то возвышенным, он может дать ощущение всемогущества и блаженства, но он не дает никакой уверенности в том. куда приведет счастливого или несчастного человека его следующий шаг.

Суфии верят, что их деятельность приводит к возникновению того, что можно назвать центробежной или притягательной силой. Такая сила повсюду притягивает к себе подобную же силу. Это объясняет смысл таинственных «указаний», которые получают суфийские учителя, предписывающих им отправляться в такое-то место, чтобы ответить на призыв такой силы, оставшейся в одиночестве или нуждающейся в усилении.

Все это, как и многое другое в суфизме, можно объяснить с помощью формальных терминов. Что касается остального, то единственным указанием может служить суфийский девиз: «Тот, кто не попробует, — не узнает» (Руми).









СЛОВАРЬ

Абдаллах ибн Джафар (ум. 699) — племянник халифа Али, прославился своей щедростью.

Абдулхасан Куманджи (ум. 959), известный хорасанский суфий.

Абу Бакр (Абу Бекр) — первый из четырех праведных халифов, правивших после Мухаммада.

Абу Бакр Варрак (ум. 980) — известный среднеазиатский суфий, родом из Термеза.

Абу Бакр Васити (ум. 932) — известный иракский суфий, родом из Нишапура.

Абу Аббас Кассаб (X в.) — суфийский шейх, один из первых суфиев на иранском побережье Каспийского моря.

Абу Али Даккак (ум. 1014) — известный хоросанский суфий.

Абу Али Рудбари — Ахмад ибн Мухаммад Абу Али Рудбари (ум. 934), суфийский шейх и писатель.

Абу Али Сина (Абу Али ибн Сина, Авиценна) - Абу Али Хусейн ибн Абдулла ибн Сина (908 — 1037), великий врач, философ и поэт, родом из Средней Азии.

Абу Лахаб — близкий родственник Пророка Мухаммада, изменивший ему и проклятый им в Коране (сура 111).

Абдулмалик ибн Марван (ум. 705) — халиф из династии Омейядов.

Абдулхасан Нури (ум. 907) — иракский суфий.

Абдулхасан Харакани (ум. 1033) — знаменитый хорасанский суфийский шейх.

Абу Саид Абулхайра Майханаи (957 — 1049) — знаменитый хорасанский шейх и поэт

Абу Саид Харраз (ум. 899) — известный египеский суфий, последователь Зуннуна (см.).

Абу Хашим Суфи (ум. 777) — один из первых суфиев.

Аджам — территория, населенная иранскими народами.

Азазил — одно из имен дьявола.

Азраил — ангел смерти.

Айван — открытая галерея, терраса перед домом, дворец.

Акил ибн Абу Талиб (ум. 670) — двоюродный брат Пророка Мухаммада.

Алид — потомок халифа Али.

Алиф — первая буква арабского алфавита

Али ибн Абу Талиб (ум. 661), двоюродный брат и зять Пророка Мухаммада, четвертый праведный халиф.

Амка — арабское название мифической птицы Симург, обитающей на горе Каф и способной заслонить собой солнце, в поэзии — символ недостижимого.

Ансари — Абдаллах Ансари (1006 — 1083), знаменитый теоретик и практик суфизма и поэт.

Ансары — помощники Пророка Мухаммада.

Ануширван (Нуширван) — царь Ирана из династии Сасанидов Хосров I Ануширван (531 — 579), образ идеального правителя в иранской литературе.

Арафат — горные вершины к востоку от Мекки, входят в маршрут паломников.

Ардашер — Ардашер Папакан (2