научном исследовании играет установка на постоянный
рост знания и особую ценность новизны в науке. Эта установка выражена в
системе идеалов и нормативных принципов научного творчества (например,
запрете на плагиат, допустимости критического пересмотра оснований научного
поиска как условия освоения все новых типов объектов и т.д.).

Ценностные ориентации науки образуют фундамент ее этоса, который должен
усвоить ученый, чтобы успешно заниматься исследованиями. Великие ученые
оставили значительный след в культуре не только благодаря совершенным ими
открытиям, но и благодаря тому, что их деятельность была образцом
новаторства и служения истине для многих поколений людей. Всякое
отступление от истины в угоду личностным, своекорыстным целям, любое
проявление беспринципности в науке встречало у них беспрекословный отпор.

В науке в качестве идеала провозглашается принцип, что перед лицом истины
все исследователи равны, что никакие прошлые заслуги не принимаются во
внимание, если речь идет о научных доказательствах.

Малоизвестный служащий патентного бюро А.Эйнштейн в начале века
дискутировал с известным ученым Г.Лоренцем, доказывая справедливость своей
трактовки введенных Лоренцем преобразований. В конечном счете именно
Эйнштейн выиграл этот спор. Но Лоренц и его коллеги никогда не прибегали в
этой дискуссии к приемам, широко применяемым в спорах обыденной жизни - они
не утверждали, например, неприемлемость критики теории Лоренца на том
основании, что его статус в то время был несоизмерим со статусом еще не
известного научному сообществу молодого физика Эйнштейна.

Не менее важным принципом научного этоса является требование научной
честности при изложении результатов исследования. Ученый может ошибаться,
но не имеет права подтасовывать результаты, он может повторить уже
сделанное открытие, но не имеет права заниматься плагиатом. Институт ссылок
как обязательное условие оформления научной монографии и статьи призван не
только зафиксировать авторство тех или иных идей и научных текстов. Он
обеспечивает четкую селекцию уже известного в науке и новых результатов.
Вне этой селекции не было бы стимула к напряженным поискам нового, в науке
возникли бы бесконечные повторы пройденного и, в конечном счете, было бы
подорвано ее главное качество - постоянно генерировать рост нового знания,
выходя за рамки привычных и уже известных представлений о мире.

Конечно, требование недопустимости фальсификаций и плагиата выступает как
своеобразная презумпция науки, которая в реальной жизни может нарушаться. В
различных научных сообществах может устанавливаться различная жесткость
санкций за нарушение этических принципов науки.

Рассмотрим один пример из жизни современной науки, который может служить
образцом непримиримости сообщества к нарушениям этих принципов.

В середине 70-х годов в среде биохимиков и нейрофизиологов громкую
известность приобрело так называемое дело Галлиса, молодого и подающего
надежды биохимика, который в начале 70-х годов работал над проблемой
внутримозговых морфинов. Им была выдвинута оригинальная гипотеза о том, что
морфины растительного происхождения и внутримозговые морфины одинаково
воздействуют на нервную ткань. Галлис провел серию трудоемких
экспериментов, однако не смог убедительно подтвердить эту гипотезу, хотя
косвенные данные свидетельствовали о ее перспективности. Опасаясь, что
другие исследователи его обгонят и сделают это открытие, Галлис решился на
фальсификацию. Он опубликовал вымышленные данные опытов, якобы
подтверждающие гипотезу.

"Открытие" Галлиса вызвало большой интерес в сообществе нейрофизиологов и
биохимиков. Однако его результаты никто не смог подтвердить, воспроизводя
эксперименты по опубликованной им методике. Тогда молодому и уже ставшему
известным ученому было предложено публично провести эксперименты на
специальном симпозиуме в 1977 г. в Мюнхене, под наблюдением своих коллег.
Галлис в конце концов вынужден был сознаться в фальсификации. Сообщество
ученых отреагировало на это признание жестким бойкотом. Коллеги Галлиса
перестали поддерживать с ним научные контакты, все его соавторы публично
отказались от совместных с ним статей, и в итоге Галлис опубликовал письмо,
в котором он извинился перед коллегами и заявил, что прекращает занятия
наукой.

В идеале научное сообщество всегда должно отторгать исследователей,
уличенных в умышленном плагиате или преднамеренной фальсификации научных
результатов в угоду каким-либо житейским благам. К этому идеалу ближе всего
стоят сообщества математиков и естествоиспытателей, но у гуманитариев,
например, поскольку они испытывают значительно большее давление со стороны
идеологических и политических структур, санкции к исследователям,
отклоняющимся от идеалов научной честности, значительно смягчены.

Показательно, что для обыденного сознания соблюдение основных установок
научного этоса совсем не обязательно, а подчас даже и нежелательно.
Человеку, рассказавшему политический анекдот в незнакомой компании, не
обязательно ссылаться на источник информации, особенно если он живет в
тоталитарном обществе.

В обыденной жизни люди обмениваются самыми различными знаниями, делятся
житейским опытом, но ссылки на автора этого опыта в большинстве ситуаций
просто невозможны, ибо этот опыт анонимен и часто транслируется в культуре
столетиями.

Наличие специфических для науки норм и целей познавательной деятельности, а
также специфических средств и методов, обеспечивающих постижение все новых
объектов, требует целенаправленного формирования ученых специалистов. Эта
потребность приводит к появлению "академической составляющей науки" -
особых организаций и учреждений, обеспечивающих подготовку научных кадров.

В процессе такой подготовки будущие исследователи должны усвоить не только
специальные знания, приемы и методы научной работы, но и основные
ценностные ориентиры науки, ее этические нормы и принципы.


                                   * * *

Итак, при выяснении природы научного познания можно выделить систему
отличительных признаков науки, среди которых главными являются: а)
установка на исследование законов преобразования объектов и реализующая эту
установку предметность и объективность научного знания; б) выход науки за
рамки предметных структур производства и обыденного опыта и изучение ею
объектов относительно независимо от сегодняшних возможностей их
производственного освоения (научные знания всегда относятся к широкому
классу практических ситуаций настоящего и будущего, который никогда заранее
не задан). Все остальные необходимые признаки, отличающие науку от других
форм познавательной деятельности, могут быть представлены как зависящие от
указанных главных характеристик и обусловленные ими.



   Глава 2
                          ГЕНЕЗИС НАУЧНОГО ПОЗНАНИЯ

Характеристики развитых форм научного познания во многом намечают пути, на
которых следует искать решение проблемы генезиса науки как феномена
культуры.


                   Состояние "преднауки" и развитая наука

В истории формирования и развития науки можно выделить две стадии, которые
соответствуют двум различным методам построения знаний и двум формам
прогнозирования результатов деятельности. Первая стадия характеризует
зарождающуюся науку (преднауку), вторая - науку в собственном смысле слова.
Зарождающаяся наука изучает преимущественно те вещи и способы их изменения,
с которыми человек многократно сталкивался в производстве и обыденном
опыте. Он стремился построить модели таких изменений с тем, чтобы
предвидеть результаты практического действия. Первой и необходимой
предпосылкой для этого было изучение вещей, их свойств и отношений,
выделенных самой практикой. Эти вещи, свойства и отношения фиксировались в
познании в форме идеальных объектов, которыми мышление начинало оперировать
как специфическими предметами, замещающими объекты реального мира. Эта
деятельность мышления формировалась на основе практики и представляла собой
идеализированную схему практических преобразований материальных предметов.
Соединяя идеальные объекты с соответствующими операциями их преобразования,
ранняя наука строила таким путем схему тех изменений предметов, которые
могли быть осуществлены в производстве данной исторической эпохи. Так,
например, анализируя древнеегипетские таблицы сложения и вычитания целых
чисел, нетрудно установить, что представленные в них знания образуют в
своем содержании типичную схему практических преобразований, осуществляемых
над предметными совокупностями.

В таблицах сложения каждый из реальных предметов (это могут быть животные,
собираемые в стадо, камни, складываемые для постройки, и т.д.) замещался
идеальным объектом "единица", который фиксировался знаком I (вертикальная
черта). Набор предметов изображался здесь как система единиц (для
"десятков", "сотен", "тысяч" и т.д. в египетской арифметике существовали
свои знаки, фиксирующие соответствующие идеальные объекты). Оперирование с
предметами, объединяемыми в совокупность (сложение), и отделение от
совокупности предметов или их групп (вычитание) изображались в правилах
действия над "единицами", "десятками", "сотнями" и т.д. Прибавление,
допустим, к пяти единицам трех единиц производилось следующим образом:
изображался знак III (число "три"), затем под ним писалось еще пять
вертикальных черточек IIIII (число "пять"), а затем все эти черточки
переносились в одну строку, расположенную под двумя первыми. В результате
получалось восемь черточек, обозначающих соответствующее число. Эти
операции воспроизводили процедуры образования совокупностей предметов в
реальной практике (реальное практическое образование и расчленение
предметных совокупностей было основано на процедуре добавления одних
единичных предметов к другим).

Используя такого типа знания, можно было предвидеть результаты
преобразования предметов, характерные для различных практических ситуаций,
связанных с объединением предметов в некоторую совокупность.

Способ построения знаний путем абстрагирования и схематизации предметных
отношений наличной практики обеспечивал предсказание ее результатов в
границах уже сложившихся способов практического освоения мира. Однако по
мере развития познания и практики наряду с отмеченным способом в науке
формируется новый способ построения знаний. Он знаменует переход к
собственно научному исследованию предметных связей мира.

Если на этапе преднауки как первичные идеальные объекты, так и их отношения
(соответственно смыслы основных терминов языка и правила оперирования с
ними), выводились непосредственно из практики и лишь затем внутри созданной
системы знания (языка) формировались новые идеальные объекты, то теперь
познание делает следующий шаг. Оно начинает строить фундамент новой системы
знания как бы "сверху" по отношению к реальной практике и лишь после этого,
путем ряда опосредований, проверяет созданные из идеальных объектов
конструкции, сопоставляя их с предметными отношениями практики.

При таком методе исходные идеальные объекты черпаются уже не из практики, а
заимствуются из ранее сложившихся систем знания (языка) и применяются в
качестве строительного материала при формировании новых знаний. Эти объекты
погружаются в особую "сеть отношений", структуру, которая заимствуется из
другой области знания, где она предварительно обосновывается в качестве
схематизированного образа предметных структур действительности. Соединение
исходных идеальных объектов с новой "сеткой отношений" способно породить
новую систему знаний, в рамках которой могут найти отображение существенные
черты ранее не изученных сторон действительности. Прямое или косвенное
обоснование данной системы практикой превращает ее в достоверное знание.

В развитой науке такой способ исследования встречается буквально на каждом
шагу. Так, например, по мере эволюции математики числа начинают
рассматриваться не как прообраз предметных совокупностей, которыми
оперируют в практике, а как относительно самостоятельные математические
объекты, свойства которых подлежат систематическому изучению. С этого
момента начинается собственно математическое исследование, в ходе которого
из ранее изученных натуральных чисел строятся новые идеальные объекты.
Применяя, например, операцию вычитания к любым парам положительных чисел,
можно было получить отрицательные числа (при вычитании из меньшего числа
большего). Открыв для себя класс отрицательных чисел, математика делает
следующий шаг. Она распространяет на них все те операции, которые были
приняты для положительных чисел, и таким путем создает новое знание,
характеризующее ранее не исследованные структуры действительности. В
дальнейшем происходит новое расширение класса чисел: применение операции
извлечения корня к отрицательным числам формирует новую абстракцию -
"мнимое число". И на этот класс идеальных объектов опять распространяются
все те операции, которые применялись к натуральным числам.

Описанный способ построения знаний утверждается не только в математике.
Вслед за нею он распространяется на сферу естественных наук. В
естествознании он известен как метод выдвижения гипотетических моделей с их
последующим обоснованием опытом.

Благодаря новому методу построения знаний наука получает возможность
изучить не только те предметные связи, которые могут встретиться в
сложившихся стереотипах практики, но и проанализировать изменения объектов,
которые в принципе могла бы освоить развивающаяся цивилизация. С этого
момента кончается этап преднауки и начинается наука в собственном смысле. В
ней наряду с эмпирическими правилами и зависимостями (которые знала и
преднаука) формируется особый тип знания - теория, позволяющая получить
эмпирические зависимости как следствие из теоретических постулатов.
Меняется и категориальный статус знаний - они могут соотноситься уже не
только с осуществленным опытом, но и с качественно иной практикой будущего,
а поэтому строятся в категориях возможного и необходимого. Знания уже не
формулируются только как предписания для наличной практики, они выступают
как знания об объектах реальности "самой по себе", и на их основе
вырабатывается рецептура будущего практического изменения объектов.

Поскольку научное познание начинает ориентироваться на поиск предметных
структур, которые не могут быть выявлены в обыденной практике и
производственной деятельности, оно уже не может развиваться, опираясь
только на эти формы практики. Возникает потребность в особой форме
практики, которая обслуживает развивающееся естествознание. Такой формой
практики становится научный эксперимент.

Поскольку демаркация между преднаукой и наукой связана с новым способом
порождения знаний, проблема генезиса науки предстает как проблема
предпосылок собственно научного способа исследования. Эти предпосылки
складываются в культуре в виде определенных установок мышления, позволяющих
возникнуть научному методу. Их формирование является результатом
длительного развития цивилизации.

Культуры традиционных обществ (Древнего Китая, Индии, Древнего Египта и
Вавилона) не создавали таких предпосылок. Хотя в них возникло множество
конкретных видов научного знания и рецептур решения задач, все эти знания и
рецептуры не выходили за рамки преднауки.

Переход к науке в собственном смысле слова был связан с двумя переломными
состояниями развития культуры и цивилизации. Во-первых, с изменениями в
культуре античного мира, которые обеспечили применение научного метода в
математике и вывели ее на уровень теоретического исследования, во-вторых, с
изменениями в европейской культуре, произошедшими в эпоху Возрождения и
перехода к Новому времени, когда собственно научный способ мышления стал
достоянием естествознания (главным процессом здесь принято считать
становление эксперимента как метода изучения природы, соединение
математического метода с экспериментом и формирование теоретического
естествознания).

Нетрудно увидеть, что речь идет о тех мутациях в культуре, которые
обеспечивали в конечном итоге становление техногенной цивилизации. Развитая
наука утвердилась именно в этой линии цивилизационного развития, но
исторический путь к ней не был простым и прямолинейным. Отдельные
предпосылки и пробы развертывания научного метода неоднократно
осуществлялись в разных культурах. Некоторые из них сразу попадали в поток
культурной трансляции, другие же как бы отодвигались на периферию, а затем
вновь получали второе дыхание, как это случилось, например, с многими
идеями античности, воссозданными в эпоху Ренессанса.

Для перехода к собственно научной стадии необходим был особый способ
мышления (видения мира), который допускал бы взгляд на существующие
ситуации бытия, включая ситуации социального общения и деятельности, как на
одно из возможных проявлений сущности (законов) мира, которая способна
реализоваться в различных формах, в том числе весьма отличных от уже
осуществившихся.

Такой способ мышления не мог утвердиться, например, в культуре кастовых и
деспотических обществ Востока эпохи первых городских цивилизаций (где
начиналась преднаука). Доминирование в культурах этих обществ
канонизированных стилей мышления и традиций, ориентированных прежде всего
на воспроизведение существующих форм и способов деятельности, накладывало
серьезные ограничения на прогностические возможности познания, мешая ему
выйти за рамки сложившихся стереотипов социального опыта. Полученные здесь
знания о закономерных связях мира, как правило, сращивались с
представлениями об их прошлой (традиция) либо сегодняшней, наличной
практической реализации. Зачатки научных знаний вырабатывались и излагались
в восточных культурах главным образом как предписания для практики и не
обрели еще статуса знаний о естественных процессах, развертывающихся в
соответствии с объективными законами.


              Духовная революция Античности. Философия и наука

Для того чтобы осуществился переход к собственно научному способу
порождения знаний, с его интенцией на изучение необычных, с точки зрения
обыденного опыта, предметных связей, необходим был иной тип цивилизации с
иным типом культуры. Такого рода цивилизацией, создавшей предпосылки для
первого шага по пути к собственно науке, была демократия античной Греции.
Именно здесь происходит мутация традиционных культур и здесь социальная
жизнь наполняется динамизмом, которого не знали земледельческие цивилизации
Востока с их застойно-патриархальным круговоротом жизни. Хозяйственная и
политическая жизнь античного полиса была пронизана духом состязательности,
все конкурировали между собой, проявляя активность и инициативу, что
неизбежно стимулировало инновации в различных сферах деятельности.

Нормы поведения и деятельности, определившие облик социальной
действительности, вырабатывались в столкновении интересов различных
социальных групп и утверждались во многом через борьбу мнений равноправных
свободных индивидов на народном собрании. Социальный климат полиса снимал с
нормативов деятельности ореол нерушимого сверхчеловеческого установления и
формировал отношение к ним как к изобретению людей, которое подлежит
обсуждению и улучшению по мере необходимости. На этой основе складывались
представления о множестве возможных форм действительности, о возможности
других, более совершенных форм по сравнению с уже реализовавшимися. Это
видение можно обозначить как идею "вариабельного бытия", которая получила
свое рациональное оформление и развитие в античной философии. Оно
стимулировало разработку целого спектра философских систем, конкурирующих
между собой, вводящих различные концепции мироздания и различные идеалы
социального устройства.

Развертывая модели "возможных миров", античная философия, пожалуй, в
наибольшей степени реализовала в эту эпоху эвристическую функцию
философского познания, что и послужило необходимой предпосылкой становления
науки в собственном смысле слова.