В истории естествознания можно обнаружить образцы обеих ситуаций
интенсивного роста знаний. Примером первой из них может служить переход от
механической к электродинамической картине мира, осуществленный в физике
последней четверти XIX столетия в связи с построением классической теории
электромагнитного поля. Этот переход, хотя и сопровождался довольно
радикальной перестройкой видения физической реальности, существенно не
менял познавательных установок классической физики (сохранилось понимание
объяснения как поиска субстанциональных оснований объясняемых явлений и
жестко детерминированных связей между явлениями; из принципов объяснения и
обоснования элиминировались любые указания на средства наблюдения и
операциональные структуры, посредством которых выявляется сущность
исследуемых объектов и т.д.).

Примером второй ситуации может служить история квантово-релятивистской
физики, характеризовавшаяся перестройкой классических идеалов объяснения,
описания, обоснования и организации знаний.

Новая картина исследуемой реальности и новые нормы познавательной
деятельности, утверждаясь в некоторой науке, затем могут оказать
революционизирующее воздействие на другие науки. В этой связи можно
выделить два пути перестройки оснований исследования: 1) за счет
внутридисциплинарного развития знаний; 2) за счет междисциплинарных связей,
"прививки" парадигмальных установок одной науки на другую.

Оба эти пути в реальной истории науки как бы накладываются друг на друга,
поэтому в большинстве случаев правильнее говорить о доминировании одного из
них в каждой из наук на том или ином этапе ее исторического развития.

Перестройка оснований научной дисциплины в результате ее внутреннего
развития обычно начинается с накопления фактов, которые не находят
объяснения в рамках ранее сложившейся картины мира. Такие факты выражают
характеристики новых типов объектов, которые наука втягивает в орбиту
исследования в процессе решения специальных эмпирических и теоретических
задач. К обнаружению указанных объектов может привести совершенствование
средств и методов исследования (например, появление новых приборов,
аппаратуры, приемов наблюдения, новых математических средств и т.д.).

В системе новых фактов могут быть не только аномалии, не получающие своего
теоретического объяснения, но и факты, приводящие к парадоксам при попытках
их теоретической ассимиляции.

Парадоксы могут возникать вначале в рамках конкретных теоретических
моделей, при попытке объяснения явлений. Примером тому могут служить
парадоксы, возникшие в модели излучения абсолютно черного тела и
предшествовавшие идеям квантовой теории. Известно, что важную роль в ее
развитии сыграло открытие Планком дискретного характера излучения. Само это
открытие явилось результатом очень длительных теоретических исследований,
связанных с решением задачи излучения и поглощения электромагнитных волн
нагретыми телами. Для объяснения этих явлений в физике была построена
конкретная теоретическая модель - абсолютно черного тела, излучающего и
поглощающего электромагнитное поле. На базе этой модели, которая уточнялась
и конкретизировалась под влиянием опыта, были найдены конкретные законы,
один из которых описывал излучение тел в диапазоне коротких
электромагнитных волн, а другой - длинноволновое электромагнитное излучение.

Задача синтеза этих законов была решена Максом Планком, который, используя
уравнения электродинамики и термодинамики, нашел обобщающую формулу закона
излучения абсолютно черного тела. Но из полученного Планком закона вытекали
крайне неожиданные следствия: выяснилось, что абсолютно черное тело должно
излучать и поглощать электромагнитную энергию порциями - квантами, равными
hn, где h - это постоянная Планка, а n - частота излучения. Так возникла
критическая ситуация: если принять положение, что электромагнитное поле
носит дискретный характер, то это противоречило принципу тогдашней научной
картины мира, согласно которому электромагнитное излучение представляет
собой непрерывные волны в мировом эфире. Причем принцип непрерывности
электромагнитного поля лежал в фундаменте электродинамики Максвелла и был
обоснован огромным количеством опытов.

Итак, получилось, что, с одной стороны, следствие закона, проверяемого
опытом, а с другой стороны, принцип, входящий в научную картину мира и
подтвержденный еще большим количеством фактов, противоречат друг другу.
Такого рода парадоксы являются своеобразным сигналом того, что наука
натолкнулась на какой-то новый тип процесса, существенные черты которого не
учтены в представлениях принятой научной картины мира.

Парадокс привел к постановке проблемы: как же реально "устроено"
электромагнитное поле, является ли оно непрерывным или дискретным?
Показательно, что все началось с конкретной задачи, которая была подсказана
принципами физической картины мира, но затем вопрос встал о правомерности
самих этих принципов, т.е. частная задача переросла в фундаментальную
проблему. Планк эту проблему не смог разрешить. Он не хотел отказываться от
старых принципов и стремился устранить парадокс за счет введения некоторых
поправок в модель абсолютно черного тела, модернизировать ее так, чтобы
конкретная теория, которую он разрабатывал, не противоречила бы ранее
утвердившейся научной картине мира.

Кстати, в науке часто так бывает, что ученый, который делает открытие, не
может дать ему верное истолкование. Введенные Планком дополнительные
предположения, так называемые ad hoc гипотезы, которые предназначались для
спасения старой картины мира, в конечном счете не решали проблему. Более
того, они просто переводили парадокс на иной уровень, поскольку введение в
состав теории все новых ad hoc гипотез приводит к противоречиям с
фундаментальным идеалом теоретического объяснения, который требует
объяснения возрастающего многообразия явлений, исходя из как можно меньшего
числа постулатов. Если безгранично увеличивать количество объясняющих
постулатов, то в пределе может возникнуть ситуация, когда для каждого
нового факта будет вводиться новый принцип, что эквивалентно разрушению
самой идеи теоретического объяснения.

Разрешил парадоксы теории А. Эйнштейн, предложив изменить представления
научной картины мира о структуре электромагнитного поля, используя идею
корпускулярно-волнового дуализма. Интересно, что Эйнштейн проделал работу в
этой области примерно в то же время, когда создавал специальную теорию
относительности. Обе эти теории были связаны с радикальной ломкой
сложившейся научной картины мира, и само покушение на принципы научной
картины мира было подготовлено предшествующим развитием науки и культуры.

Пересмотр картины мира и идеалов познания всегда начинается с критического
осмысления их природы. Если ранее они воспринимались как выражение самого
существа исследуемой реальности и процедур научного познания, то теперь
осознается их относительный, преходящий характер. Такое осознание
предполагает постановку вопросов об отношении картины мира к исследуемой
реальности и понимании историчности идеалов познания. Постановка таких
вопросов означает, что исследователь из сферы специально научных проблем
выходит в сферу философской проблематики. Философский анализ является
необходимым моментом критики старых оснований научного поиска.

Но кроме этой, критической функции, философия выполняет конструктивную
функцию, помогая выработать новые основания исследования. Ни картина мира,
ни идеалы объяснения, обоснования и организации знаний не могут быть
получены чисто индуктивным путем из нового эмпирического материала. Сам
этот материал организуется и объясняется в соответствии с некоторыми
способами его видения, а эти способы задают картина мира и идеалы познания.
Новый эмпирический материал может обнаружить лишь несоответствие старого
видения новой реальности, но сам по себе не указывает, как нужно
перестроить это видение.

Перестройка картины мира и идеалов познания требует особых идей, которые
позволяют перегруппировать элементы старых представлений о реальности и
процедурах ее познания, элиминировать часть из них, включить новые элементы
с тем, чтобы разрешить имеющиеся парадоксы и ассимилировать накопленные
факты. Такие идеи формируются в сфере философского анализа познавательных
ситуаций науки. Они играют роль весьма общей эвристики, обеспечивающей
интенсивное развитие исследований. В истории современной физики примерами
тому могут служить философский анализ понятий пространства и времени, а
также анализ операциональных оснований физической теории, проделанный
Эйнштейном и предшествовавший перестройке представлений об абсолютном
пространстве и времени классической физики.

Философско-методологические средства активно используются при перестройке
оснований науки и в той ситуации, когда доминирующую роль играют факторы
междисциплинарного взаимодействия. Особенности этого варианта научной
революции состоят в том, что для преобразования картины реальности и норм
исследования некоторой науки в принципе не обязательно, чтобы в ней были
зафиксированы парадоксы. Преобразование ее оснований осуществляется за счет
переноса парадигмальных установок и принципов из других дисциплин, что
заставляет исследователей по-новому оценить еще не объясненные факты (если
раньше считалось, по крайней мере большинством исследователей, что
указанные факты можно объяснить в рамках ранее принятых оснований науки, то
давление новых установок способно породить оценку указанных фактов как
аномалий, объяснение которых предполагает перестройку оснований
исследования). Обычно в качестве парадигмальных принципов, "прививаемых" в
другие науки, выступают компоненты оснований лидирующей науки. Ядро ее
картины реальности образует в определенную историческую эпоху фундамент
общей научной картины мира, а принятые в ней идеалы и нормы обретают
общенаучный статус. Философское осмысление и обоснование этого статуса
подготавливает почву для трансляции некоторых идей, принципов и методов
лидирующей дисциплины в другие науки.

Внедряясь в новую отрасль исследования, парадигмальные принципы науки затем
как бы притачиваются к специфике новой области, превращаясь в картину
реальности соответствующей дисциплины и в новые для нее нормативы
исследования. Показательным примером в этом отношении могут служить
революции в химии XVII - первой половине XIX столетия, связанные с
переносом в химию из физики идеалов количественного описания, представлений
о силовых взаимодействиях между частицами и представлений об атомах. Идеалы
количественного описания привели к разработке в химии XVII - XVIII вв.
конкретных методов количественного анализа, которые, в свою очередь,
взрывали изнутри флогистонную концепцию химических процессов. Представления
о силовых взаимодействиях и атомистическом строении вещества,
заимствованные из механической картины мира, способствовали формированию
новой картины химической реальности, в которой взаимодействия химических
элементов интерпретировались как действие "сил химического сродства" (А.
Лавуазье, К. Бертолле), а химические элементы были представлены в качестве
атомов вещества (первый гипотетический вариант этих представлений в химии
был предложен Р. Бойлем еще в XVII столетии, а в начале XIX в. благодаря
работам Дальтона атомистические идеи получили эмпирическое обоснование и
окончательно утвердились в химии).

Парадигмальные принципы, модифицированные и развитые применительно к
специфике объектов некоторой дисциплины, затем могут оказать обратное
воздействие на те науки, из которых они были первоначально заимствованы. В
частности, развитые в химии представления о молекулах как соединении атомов
затем вошли в общую научную картину мира и через нее оказали значительное
воздействие на физику в период разработки молекулярно-кинетической теории
теплоты.

На современном этапе развития научного знания в связи с усиливающимися
процессами взаимодействия наук способы перестройки оснований за счет
"прививки" парадигмальных установок из одной науки в другие все активнее
начинают влиять на внутридисциплинарные механизмы интенсивного роста знаний
и даже управлять этими механизмами.


          Научная революция как выбор новых стратегий исследования

Перестройка оснований исследования означает изменение самой стратегии
научного поиска. Однако всякая новая стратегия утверждается не сразу, а в
длительной борьбе с прежними установками и традиционными видениями
реальности.

Процесс утверждения в науке ее новых оснований определен не только
предсказанием новых фактов и генерацией конкретных теоретических моделей,
но и причинами социокультурного характера.

Новые познавательные установки и генерированные ими знания должны быть
вписаны в культуру соответствующей исторической эпохи и согласованы с
лежащими в ее фундаменте ценностями и мировоззренческими структурами.

Перестройка оснований науки в период научной революции с этой точки зрения
представляет собой выбор особых направлений роста знаний, обеспечивающих
как расширение диапазона исследования объектов, так и определенную
скоррелированность динамики знания с ценностями и мировоззренческими
установками соответствующей исторической эпохи. В период научной революции
имеются несколько возможных путей роста знания, которые, однако, не все
реализуются в действительной истории науки. Можно выделить два аспекта
нелинейности роста знаний.

Первый из них связан с конкуренцией исследовательских программ в рамках
отдельно взятой отрасли науки. Победа одной и вырождение другой программы
направляют развитие этой отрасли науки по определенному руслу, но вместе с
тем закрывают какие-то иные пути ее возможного развития.

Рассмотрим в качестве примера борьбу двух направлений в классической
электродинамике Ампера-Вебера, с одной стороны, и Фарадея-Максвелла, с
другой. Максвелл, создавая теорию электромагнитного поля, длительное время
не получал новых результатов, по сравнению с теми, которые давала
электродинамика Ампера-Вебера. Внешне все выглядело как вывод уже известных
законов в новой математической форме. Лишь в конечном итоге, открыв
фундаментальные уравнения электромагнетизма, Максвелл получил знаменитые
волновые решения и предсказал существование электромагнитных волн. Их
экспериментальное обнаружение привело к триумфу максвелловского направления
и утвердило представления о близкодействии и силовых полях как единственно
верную основу физической картины мира.

Однако в принципе эффекты, которые интерпретировались как доказательство
электромагнитных волн, могли быть предсказаны и в рамках амперовского
направления. Известно, что в 1845 г. К. Гаусс в письме к В. Веберу
указывал, что для дальнейшего развития теории Ампера-Вебера следует в
дополнение к известным силам действия между зарядами допустить
существование других сил, распространяющихся с конечной скоростью. Г. Риман
осуществил эту программу и вывел уравнение для потенциала, аналогичное
лоренцовским уравнениям для запаздывающих потенциалов. В принципе это
уравнение могло бы лечь в основу предсказания тех эффектов, которые были
интерпретированы в парадигме максвелловской электродинамики как
распространение электромагнитных волн. Но этот путь развития
электродинамики предполагал физическую картину мира, в которой
постулировалось распространение сил с различной скоростью в пустом
пространстве. В такой картине мира отсутствует эфир и представление об
электромагнитных полях. И тогда возникает вопрос: как могла бы выглядеть в
этой нереализованной линии развития физики теория электронов, каков был бы
путь к теории относительности.

Физическая картина мира, в которой взаимодействие зарядов изображалось бы
как передача сил с конечной скоростью без представлений о материальных
полях, вполне возможна. Показательно, что именно такой образ
электромагнитных взаимодействий Р. Фейнман использовал как основу для новой
формулировки классической электродинамики, опираясь на которую он развил
идею построения квантовой электродинамики в терминах интегралов по
траекториям. В какой-то мере можно расценивать фейнмановскую
переформулировку классической электродинамики как воспроизведение в
современных условиях ранее нереализованных, но потенциально возможных путей
исторического развития физики. Однако при этом необходимо учитывать, что
современные представления о природе формируются уже в иной научной
традиции, чем в классическую эпоху, при наличии новых идеалов и норм
объяснения физических процессов. Развитие квантово-релятивистской физики,
утверждая эти нормы, "приучило" физиков к множественности различных
формулировок теории, каждая из которых способна выразить существенные
характеристики исследуемой предметной области. Физик-теоретик XX в.
относится к различным математическим описаниям одних и тех же процессов не
как к аномалии, а как к норме, понимая, что одни и те же объекты могут быть
освоены в различных языковых средствах и что различные формулировки одной и
той же физической теории являются условием прогресса исследований. В
традициях современной физики лежит и оценка картины мира как относительно
истинной системы представлений о физическом мире, которая может изменяться
и совершенствоваться как в частях, так и в целом.

Поэтому, когда, например, Р. Фейнман развивал идеи о взаимодействиях
зарядов без "полевых посредников", его не смутило то обстоятельство, что в
создаваемую теорию потребовалось ввести, наряду с запаздывающими,
опережающие потенциалы, что в физической картине мира соответствовало
появлению представлений о влиянии взаимодействий настоящего не только на
будущее, но и на прошлое. "К этому времени, - писал Р. Фейнман, - я был уже
в достаточной мере физиком, чтобы не сказать: "Ну, нет, этого не может
быть". Ведь сегодня после Эйнштейна и Бора все физики знают, что иногда
идея, кажущаяся с первого взгляда совершенно парадоксальной, может
оказаться правильной после того, как мы разберемся в ней до мельчайших
подробностей и до самого конца и найдем ее связь с экспериментом". Но "быть
физиком" XX в. - нечто иное, чем "быть физиком" XIX в. В классический
период физик не стал бы вводить "экстравагантных" представлений о
физическом мире на том основании, что у него возникает новая и
перспективная математическая форма теории, детали эмпирического обоснования
которой можно разработать в будущем. В классическую эпоху физическая
картина мира, прежде чем генерировать новые теоретические идеи, должна была
предстать как подтверждаемый опытом "наглядный портрет" реальности, который
предшествовал построению теории. Формирование конкурирующих картин
исследуемой реальности предполагало жесткую их конфронтацию, в условиях
которой каждая из них рассматривалась своими сторонниками как единственно
правильная онтология.

С этих позиций следует оценивать возможности реализации программы
Гаусса-Римана в физике XIX столетия. Чтобы ввести в физическую картину мира
этой эпохи представление о силах, распространяющихся с различными
скоростями, нужно было обосновать это представление в качестве наглядного
образа "реального устройства природы". В традициях физического мышления
этой эпохи сила всегда связывалась с материальным носителем. Поэтому ее
изменения во времени от точки к точке (разные скорости распространения
силы) предполагали введение материальной субстанции, с состоянием которой
связано изменение скорости распространения сил. Но такие представления уже
лежали в русле фарадеевско-максвелловской программы и были несовместимы с
картиной Ампера-Вебера (в этой картине связь силы и материи рассматривалась
как взаимосвязь между электрическими силами и силами тяготения, с одной
стороны, и зарядами и массами - с другой; заряды и массы представали здесь
в качестве материального носителя сил; принцип же мгновенной передачи сил в
пространстве исключал необходимость введения особой субстанции,
обеспечивающей передачу сил от точки к точке). Таким образом,