не  значит  бездействовать  и хранить  молчание.
Пусть всему будет предоставлена возможность делать то, что назначено ему
природой, естественно  для него так,  чтобы удовлетворялась его природа"
{60, 68].

   Если отказаться от поступков, противоречащих природе,  или, как гово-
рит Нидэм, "не  гладить  против шерсти",  можно обрести согласие с Дао и
сделать все свои начинания успешными. В этом и заключается смысл,  каза-
лось бы, столь загадочных слов Лао-цзы:  "Все может быть сделано при по-
мощи недеяния" [48, гл. 48].

   Контраст ИНЬ и ЯН не только является принципом, организующим всю  ки-
тайскую культуру, но также отражается в двух основных  философских  нап-
равлениях Китая. Конфуцианство отдает предпочтение всему  рациональному,
мужскому, активному и преобладающему. Даосизм же, напротив, предпочитает
интуитивное, женское, мистическое и поддающееся. "Лучшее знание-это нез-
нание о своем знании,- говорит Лао-цзы.-Мудрец занимается своими делами,
не прибегая к действию, и учит, не прибегая к помощи слов" {48,  гл  71,
72].

   Даосы верили, что при том условии, что человек проявляет  женственные
свойства человеческой природы, ему проще вести полностью  уравновешенную
жизнь в гармонии с Дао. Этот идеал наиболее исчерпывающим образом описан
в следующем отрывке из "Чжуан-цзы" в виде некоего даосского рая:

   "В древности, когда  семена  непокоя еще не были посеяны,  людям были
присущи покой  и безмятежность,  характерные для всего мироздания. Тогда
ИНЬ и ЯН находились в гармонии и покое, их неподвижность и движение сме-
няли друг друга без каких-либо нарушений, четыре времени года имели свой
определенный срок, ни одной вещи не приходилось изведать ущерб, и ни од-
но живое  создание не оканчивало свои дни преждевременно. Люди могли об-
ладать способностями  к овладению знаниями. но им не представлялось воз-
можности для  их  использования. Таким было то,  что называют состоянием
совершенного единства. В те времена ни с чьей стороны не было действия -
только постоянные проявления спонтанности" {17, гл. 16}.


   Глава 9. ДЗЭН

   Когда китайцы впервые познакомились с индийской  философией  в  форме
буддизма (произошло это примерно в первом веке н.  э.),  это  знакомство
имело два одновременных последствия. С одной стороны, китайские мыслите-
ли, побуждаемые переводом на китайский язык буддийских сутр,  стали  ин-
терпретировать учение индийца Будды в свете своих философских концепций.
Это привело к исключительно плодотворному идейному  обмену,  получившему
наилучшее воплощение в учении китайской школы буддизма Хуаянь (санскрит:
Аватамсака) и японской школы Кэгон.

   С другой стороны, прагматическая сторона китайского  образа  мышления
выделила в учении индийского буддизма его практические  аспекты,  создав
на их основе особую духовную дисциплину под названием "чань", что обычно
переводится как "медитация". Примерно в 1200 г.  н.  э.  философия  чань
стала известна в Японии и развивалась  там  в  качестве  живой  традиции
вплоть до наших дней.

   Дзэн представляет собой уникальное смешение философских систем,  при-
надлежащих трем различным культурам. Это типично японский  образ  жизни,
который, тем не менее, включает в себя даосскую любовь к  простоте,  ес-
тественности и спонтанности и всеохватывающий прагматизм конфуцианства.

   Несмотря на специфику, дзэн в  своей  основе-разновидность  буддизма,
так как его последователи ставят перед собой цели,  аналогичные  тем,  к
которым стремился сам Будда - достижение просветления, ощущения, называ-
емого в дзэн "САТОРИ". Переживание просветления  -  основной  момент  во
всех школах восточной философии, но только в дзэн  имеет  значение  одно
лишь просветление, и ни малейшего внимания не уделяется какому-либо  ис-
толкованию и объяснению последнего. По словам Судзуки: "Дзэн -это упраж-
нение в просветлении". С точки зрения дзэн, все содержание буддизма сво-
дится к пробуждению Будды и его учению о том, что каждый  может  достичь
пробуждения. Остальная часть доктрины буддизма, содержащаяся в простран-
ных сутрах, рассматривается как дополнительная.

   Итак, опыт дзэн - это опыт САТОРИ. и, поскольку этот опыт  лежит  вне
всех категорий мышления, дзэн интересуется  абстракциями  и  построением
концепций. Он не располагает специальным учением  или  философией,  фор-
мальными символами веры или догмами и утверждает, что именно свобода ото
всех установленных убеждений делает его духовное  содержание  подлинным.
Сильнее, чем какая-либо другая школа восточного мистицизма, дзэн убежден
в том, что слова не могут выразить высшую истину. Очевидно, это наследие
даосизма, характеризовавшегося похожей бескомпромиссностью.  "Если  один
спрашивает о Дао, а другой отвечает ему,- писал Чжуан-цзы,его  не  знает
ни один из них [17, гл. 22].

   И все же знание дзэн может передаваться от учителя к ученику,  что  и
происходило на протяжении многих веков при помощи особых дзэнских  мето-
дов. В классическом стихотворении дзэн описывается как

"Особое учение вне писаний,
Не основанное на словах и буквах,
Взывающее непосредственно к душе человека,
Прозревающее природу каждого
И позволяющее достичь Буддовости."

   Эта техника "непосредственного воззвания" представляет собой специфи-
ческую особенность дзэн. Она типична для японского типа мышления -  ско-
рее интуитивного, чем интеллектуального и предпочитающего излагать факты
без пространных пояснений. Наставников дзэн нельзя было упрекнуть в мно-
гословности и склонности к теоретизированию  и  рассуждениям.  Благодаря
этому были разработаны методы непосредственного указания истины при  по-
мощи внезапных спонтанных реплик или действий, которые делают  очевидной
парадоксальность понятийного мышления и, подобно уже упоминавшимся  мною
Коанам, предназначены для того, чтобы остановить мыслительный процесс  и
подготовить ученика к мистическому восприятию действительности. В следу-
ющих образцах коротких бесед между наставником и учеником  хорошо  виден
принцип действия этой техники. В такой ситуации наставники стремятся го-
ворить как можно меньше и отвлечь внимание учеников от абстрактных  рас-
суждений, обратив его на конкретную действительность.

   Монах, пришедший просить о наставничестве, сказал  Бодхидхарме:  "Мое
сознание неспокойно. Пожалуйста, успокойте мое сознание.

   - Принеси  мне сюда свое сознание,- ответил Бодхидхарма,- и я его ус-
покою!
   - Но когда я ищу свое сознание,- сказал монах,я не могу найти его.
   - Вот! -  хлопнул  в ладоши  Бодхидхарма.-  Я успокоил твое сознание!
[79,87]"

   Некий монах сказал Дзёсю: "Я только что пришел в монастырь. Пожалуйс-
та, дайте мне наставление". Дзёсю ответил: "Ты уже съел свою рисовую ка-
шу?". Монах сказал: "Да".  Слова Дзёсю: "Тогда тебе лучше пойти и вымыть
свою миску" [63,96].

   Благодаря этим диалогам становится очевидным еще  один  аспект  дзэн.
Просветление в дзэн означает не удаление от мира, а, наоборот,  активное
участие в повседневных делах. Такой подход очень характерен для  китайс-
кого образа мышления, в котором значительное внимание уделялось  практи-
ческой, производительной жизни и идее преемственности  поколений  и  для
которого монастырский характер индийского буддизма был совершенно непри-
емлем. Китайские наставники всегда подчеркивали, что  чань,  или  дзэн,-
это наши повседневные впечатления, "ежедневное сознание", как  утверждал
Ма-цзу. Они уделяли наибольшее внимание пробуждению в гуще  повседневных
дел, не скрывая того, что рассматривают повседневную жизнь в качестве не
только средства достижения просветления, но и самого просветления.

   САТОРИ в дзэн означает мгновенное восприятие Буддовости всего сущего,
и в первую очередь - вещей, дел и людей, принимающих участие  в  повсед-
невной жизни. Поэтому дзэн, хотя и подчеркивает повседневные нужды,  тем
не менее, является глубоко мистическим явлением. Живя только настоящим и
уделяя все внимание повседневным делам, человек, достигший САТОРИ,  каж-
дый миг переживает ощущение чуда и таинственности жизни:

   "Как удивительно это,  как таинственно! Я подношу дрова, я таскаю во-
ду" {74, 16}

   Таким образом, идеал дзэн заключается  в  том,  чтобы  естественно  и
спонтанно жить своей повседневной жизнью. Когда Бо-чжана попросили  дать
определение дзэн, он сказал: "Когда голоден-ешь, когда устал-спи".  Хотя
это кажется простым и очевидным, как многие другие  положения  дзэн,  на
самом деле это довольно сложная задача.  Достижение  первоначальной  ес-
тественности требует продолжительной работы над собой и может  считаться
значительным успехом. Согласно известному дзэнскому учению,

   "Пока ты  не  знаком с учением дзэн, горы - это горы,  реки-это реки;
когда ты изучаешь дзэн, горы перестают быть горами,  а реки - реками; но
после того, как  ты достиг просветления горы - это снова горы,  а реки -
снова реки".

   Интерес дзэн к естественности и спонтанности, безусловно, объясняется
его даосским происхождением, но причина этого интереса-одно из положений
буддизма. Это  уверенность в совершенстве нашей первоначальной сущности,
восприятие процесса просветления как возвращения к тому состоянию, в ко-
тором мы находимся изначально. Когда дзэнского наставника Бо-чжана спро-
сили о  том, как он представляет себе поиски природы Будды,  он ответил:
"Это похоже  на то, как если бы кто-то ездил на быке в поисках этого бы-
ка".

   Сегодня в дзэн существуют две основные школы, обладающие разными под-
ходами. Школа Риндзай, или "внезапная", использует для  обучения  коаны,
описанные в предыдущей главе, и уделяет основное внимание  периодическим
беседам ученика с учителем, проходящим в  формальной  обстановке.  Такие
беседы называются САНЬДЗЭН, и их основная идея заключается  в  том,  что
ученик описывает достигнутое им восприятие КОАНА. Для решения КОАНА  не-
обходимы длительные периоды усиленной концентрации, которые в итоге при-
водят к внезапному прозрению-САТОРИ. Опытный наставник может  распознать
то состояние ученика, при котором он находится на грани внезапного прос-
ветления, и "втолкнуть" его в САТОРИ при помощи неожиданного поступка  -
удара палкой или крика.

   Школа Сото, или  "постепенная",  избегает  шоковых  методов Риндзай и
ставит своей  целью  подготовку  постепенного  созревания дзэн, подобную
"весеннему ветерку, ласкающему  цветок,  помогая  ему распуститься" [41,
49]. Применяются две основные формы медитации: "тихую сидячую" и повсед-
невные занятия  и работу. Обе  эти школы придают первостепенное значение
ДЗАДЗЭН, то есть сидячей медитации,  ежедневно практикующейся в дзэнских
монастырях на протяжении нескольких часов. Первое,  что узнает новичок,-
как занять правильное положение и правильно дышать при медитации. В дзэн
направления Риндзай ДЗАДЗЭН используется для того, чтобы подготовить ин-
туитивное сознание  к постижению  смысла КОАНА, а школа Сото считает его
важнейшим методом  подготовки созревания ученика и его продвижения к СА-
ТОРИ. Более  того,  ДЗАДЗЭН  рассматривается  в качестве действительного
осознания учеником своей природы Будды; душа и тело сливаются в гармони-
ческом единстве,  выше которого нет ничего. Как говорится в одном дзэнс-
ком стихотворении,

"Сижу в тишине, ничем не занимаясь.
Приходит весна, и трава растет сама по себе"
{79,134].

   Так как дзэн утверждает, что просветление может воплощаться  в  любом
повседневном занятии, он оказал огромное влияние на все стороны традици-
онного образа жизни японцев. Среди них не  только  искусства  (живописи,
каллиграфии, садоводства и т.д.), и различные ремесла, но также разнооб-
разие церемоний, например: чаепития и составления букета,  воинские  ис-
кусства стрельба из лука, фехтования и ДЗЮДО. Каждый из этих видов  дея-
тельности в Японии называется ДО, то есть Дао, или Путь, к просветлению.
Все они исследуют различные аспекты дзэнского мировосприятия и могут ис-
пользоваться для подготовки слияния индивидуального  сознания  с  высшей
реальностью.

   Я уже  рассказывал  о  медленных,  установленных  ритуалом  движениях
участников чаепития, называемого японцами тя-но ю, о спонтанном росчерке
пера или кисти в живописи или каллиграфии, а также  о  духовном  кодексе
БУСИДО, "Пути воина". Во всех этих искусствах воплощаются  спонтанность,
простота и абсолютное присутствие духа, характерные для дзэнского образа
жизни. Хотя все они требуют совершенства  техники,  истинное  мастерство
достигается только лишь тогда, когда возможности  техники  исчерпаны,  и
искусство становится "безыскусным искусством", прямым продолжением  под-
сознания.

   Настоящим сокровищем для нас является книга Юджина Херригеля "Дзэн  в
искусстве стрельбы из лука", содержащая описание одного из таких "безыс-
кусных искусств". Херригель  провел  в  обществе  одного  прославленного
японского мастера более пяти лет, стремясь постигнуть его секреты,  и  в
своей книге он рассказывает о своих собственных впечатлениях. Он  пишет,
что стрельбу из лука его наставник описывал как  религиозный  ритуальный
танец, исполняемый при помощи спонтанных, не напряженных  и  не  имеющих
очевидной цели движений. Ему понадобилось много лет упорных занятий  для
того, чтобы научиться тому, как натягивать лук "духовно", при помощи не-
коей разновидности силы, не требующей усилий, и  "ненамеренно"  спускать
тетиву, позволяя выстрелу "отпасть от лучника, подобно  созревшему  пло-
ду". Эти годы совершенно изменили его личность. Когда  лучник  достигает
верха совершенства, лук, стрела, мишень и он сам сплавляются воедино,  и
он не стреляет - "это" происходит само по себе.

   Херригель дал одно из лучших описаний дзэн, поскольку  книга  его  не
содержит никаких рассуждений о последнем.


   Глава 10. ЕДИНСТВО ВСЕГО СУЩЕГО

   Хотя духовные традиции, описанные в предыдущих пяти главах, отличают-
ся во многих деталях, их характеризует одно и то же  мировоззрение.  Оно
основано на мистическом, то есть  прямом,  не  опосредованном  рассудком
восприятии действительности, которое имеет определенное  количество  ха-
рактерных черт, не зависящих от того, на каком  географическом,  истори-
ческом и культурном фоне разворачивается данная традиция. Индуист и даос
могут выделять разные аспекты этого мировосприятия, японский и индийский
буддисты могут поразному описывать свои ощущения, но  основные  элементы
мировоззрения всех этих традиций совпадают. Кроме того,  все  говорит  о
том, что эти элементы наличествуют и в мировоззрении современной физики.

   Самая важная  характерная  черта восточного мировоззрения, можно ска-
зать, его сущность - осознание единства и взаимосвязанности всех вещей и
явлений, восприятие  всех явлений природы в качестве проявлений лежащего
в основе единства. Все вещи рассматриваются как взаимозависимые и нераз-
дельно связанные части этого космического целого, как различные проявле-
ния одной  и той  же  высшей реальности. Восточные традиции неоднократно
упоминают о  высшей, неделимой  реальности,  воплощениями которой служат
все вещи,  являясь, таким образом, ее составными частями. В индуизме она
называется Брахман, в буддизме - ДХАРМАКАЙЯ, в даосизме - Дао. Поскольку
она находится  вне  всех понятий и категорий, буддисты также называют ее
ТАТХАТА, или "таковость":

   "То, что в душе, называется "таковостью", есть единство множественно-
сти вещей, великое всеобъемлющее целое" [2,55}.

   В обычной жизни мы не осознаем этого единства, разделяя мир на самос-
тоятельные предметы и события. Безусловно, это разделение  помогает  нам
иметь дело с нашим повседневным окружением, не являясь,  тем  не  менее,
фундаментальным свойством действительности. Это абстракция,  порожденная
нашим разграничивающим и категоризирующим интеллектом. Уверенность в ре-
альности наших абстрактных  понятий  самостоятельных  "вещей"  и  "собы-
тий"-не более, чем иллюзия. Индуисты считают, что эта иллюзия  порождена
АВИДЬЕЙ, то есть неведением ума, околдованного МАЙЕЙ.  Поэтому  основной
задачей восточных мистических традиций является  "исправление"  сознания
при помощи медитации, которая делает его уравновешенным и спокойным. СА-
МАДХИ, что значит на санскрите "медитация",  буквально  переводится  как
"душевное равновесие". Здесь имеется в виду то уравновешенное  и  безмя-
тежное состояние сознания, при котором становится  возможным  восприятие
принципиального единства Вселенной:

   "Входя в  чистейшее  САМАДХИ, обретаешь  проницательнейшее прозрение,
позволяющее осознать абсолютное единство Вселенной {2, 93].

   Принципиальное единство Вселенной осознается не только мистиками, это
- одно из основных открытий, или, вернее сказать, откровений современной
физики. Оно  становится очевидным уже на уровне атома и делается все бо-
лее несомненным  по  мере  дальнейшего  проникновения  в толщу вещества,
вплоть до мира субатомных частиц. Сравнивая современную физику с восточ-
ной философией, мы будем постоянно обращаться к теме единства всех вещей
и событий. Обсуждая различные модели субатомной физики,  мы увидим,  что
они снова и снова воплощают одно и то же прозрение, заключающееся в том,
что все составные части материи и основные явления, в которых они прини-
мают участие, взаимосвязанны,  родственны  и взаимозависимы,  что они не
могут иметь  различную  природу, и должны рассматриваться в качестве не-
отъемлемых частей одного целого.

   В этой главе я расскажу о том, как теория, атомных явлений,  то  есть
квантовая теория, обнаруживает принципиальное единство  Вселенной,  тща-
тельно анализируя процесс наблюдения. Должен заметить, что, хотя я  пос-
тарался выбросить всю математику и как можно  больше  упростить  анализ,
последующие рассуждения могут показаться читателю слишком сухими и  тех-
ническими. Возможно, к этому лучше подходить как к "йогическому"  упраж-
нению, которое, как многие упражнения, использующиеся восточными  тради-
циями, не похоже на развлечение, но в результате  приводит  к  глубокому
блистательному прозрению сущности вещей. Прежде чем  окунуться  в  среду
физики, хотелось бы еще раз напомнить о  различии  между  математическим
скелетом теории и ее словесным описанием. Математическая сторона кванто-
вой теории неоднократно подвергалась экспериментальной проверке,  и  те-
перь является общепринятым описанием всех атомных явлений  -  последова-
тельным и непротиворечивым. Однако словесное истолкование квантовой тео-
рии не имеет столь твердой почвы под ногами. И действительно, вот уже на
протяжении более сорока лет физики не могут остановиться  на  какой-либо
метафизической модели, которая четко соответствовала бы  квантовой  тео-
рии.

   Этот рассказ основан на так называемой  копенгагенской  интерпретации
квантовой теории, разработанной в конце двадцатых годов нашего века  Бо-
ром и Гейзенбергом и до сих пор  являющейся  наиболее  общепринятой  мо-
делью. Я буду опираться на описание этой модели, данное в  работе  Генри
Стаппа из Калифорнийского университета и  сосредотачивающееся  на  соот-
ветствующих аспектах квантовой теории и  на  определенной  разновидности
экспериментальных ситуаций, которая часто встречается в субатомной физи-
ке (другие аспекты теории мы  будем  рассматривать  позже)  [70,  1303].
Стапп самым очевидным образом доказывает, что одно из следствий  кванто-
вой теории - представление о принципиальной взаимосвязанности всех явле-
ний природы, а также описывает теорию в том контексте, который будет не-
обходим в дальнейшем, при рассмотрении релятивистских моделей субатомных
частиц.

   Отправной пункт копенгагенской интерпретации - разделение физического
мира на наблюдаемую систему ("объект") и наблюдающую систему.  Наблюдае-
мая система может быть атомом, субатомной частицей, атомным процессом  и
т. д. Наблюдающая система состоит из экспериментального  оборудования  и
одного или нескольких людей-наблюдателей. Значительная сложность  заклю