- Вот пристал! Кто да кто! Я им подсунул книжку! А то кто ж!
   - Убрать этого мерзавца! - взревел полицмейстер, вскочив с кресла. - Вон!
Вон его ко всем чертям!
   Кто-то сзади вцепился Артемке в плечо.  "Вот  когда  пропал!"  -  подумал
Артемка и вдруг так рванулся, что у городового остался в  руке  только  клок
рубашки.
   - Держи! - бросился секретарь.
   Артемка вскочил на подоконник, взмахнул руками,  как  птица  крыльями,  и
полетел вниз со второго этажа.
   Когда полицейские выбежали на улицу, Артемка вздымал пятками пыль в самом
конце квартала.

   АРТЕМКУ УЧАТ
   Леночка читала под старой грушей своего любимого Некрасова, когда  кто-то
осторожно звякнул щеколдой. Леночка подошла, открыла  калитку  -  и  ахнула:
перед ней стоял Артемка. Он робко улыбался.
   - Выпустили? - вспыхнула от радости девушка.
   - Убежал...
   Артемка тяжело дышал, по лицу  его  катились  горошины  пота,  изодранная
рубашка обнажала загорелое тело.
   Леночка обеими руками схватила его за руку и потянула в калитку.
   Во  дворе  она  усадила  его  на  скамью,  вытерла  ему  платочком  лицо,
пригладила волосы.
   - Как маленького! - засмеялся Артемка.
   Засмеялась и Леночка.
   Но сейчас же опять схватила его за руку:
   - Что с вами?
   В глазах у Артемки стояли слезы...
   Возвращаться в будку было опасно, и Леночка  уговорила  Артемку  остаться
пока в их дворе.  Мать  девушки,  узнав,  что  в  амбаре  прячется  бежавший
арестант, страшно испугалась.  Но,  когда  Леночка  рассказала  всю  историю
Артемки  и  показала  его  самого,  старушка  немного  успокоилась,  хоть  и
продолжала ворчать.
   Дело гимназистов продолжалось недолго.  Отец  Коли,  известный  в  городе
адвокат,  пустил  в  ход  свои  связи  и  влияние,  а  Петин  отец,   рыбный
промышленник, - деньги. Вышло так, что во всем оказался  виноватым  Артемка;
он притащил запрещенную литературу, он подбил Колю и Алешу написать пьесу, а
те и сами не понимали, что делали: молодые, увлекающиеся, глупые.
   Гимназистам было стыдно перед  Артемкой.  Они  его  тихонько  навещали  в
амбаре и вс„ думали, как избавить его от беды.
   Артемка томился в чужом дворе и однажды ночью отправился к себе в  будку.
Он открыл дверь и осмотрелся: все па месте. Но  все-таки  отодвинул  чурбан,
слегка приподнял доску пола и просунул  в  отверстие  руку.  Рука  сразу  же
нащупала круглую  поверхность  жестяной  коробки.  "Здесь!"  -  окончательно
успокоился Артемка. В этой круглой коробке хранилось самое для него дорогое:
часы с серебристым циферблатом  -  подарок  Пепса,  коричневый  бумажник  из
мягкой шагрени, который Артемка с великой любовью сшил  для  своего  черного
друга, и шелковая, вся в золоте, парча. Из этой парчи юн сделает Лясе туфли,
в каких не ходят и царевы дочки. Успокоившись, Артемка вернулся в амбар.
   На другой день  во  двор  к  Леночке  пришли  Коля,  Алеша  и  белобрысый
гимназист лет четырнадцати.
   Коля сказал:
   - Артемка, нам Леночка все передала: и про Пепса и про то, что ты  хочешь
стать артистом. Но без образования настоящим артистом быть  нельзя.  Ты  это
понимаешь? Вот мы и решили: Леночка будет заниматься с  тобой  по  русскому,
Алеша - по истории, Ваня (Коля показал глазами на белобрысого гимназиста)  -
по арифметике и алгебре, а я - по географии. Ты согласен? Потом  мы  соберем
деньги и отправим тебя тайком в другой город.
   Усадив Артемку за стол, гимназисты принялись выяснять его знания.
   Увы, этих знаний было так мало, что Леночка даже расстроилась.
   Но и она не могла не рассмеяться,  когда  на  вопрос  о  падежах  Артемка
ответил:
   - Сам не видел, а мужики на базаре  говорили,  что  падежи  в  этом  году
большие были.
   Дроби он знал, но,  когда  Ваня  спросил  об  отношениях  между  числами,
Артемка обиделся:
   - Да какие же могут быть отношения между числами! Смеешься?
   Знал Артемка и о том, что Земля круглая, но был убежден,  что  только  на
Северном полюсе холодно, а на Южном жарища такая, что "аж трескается все".
   Услышав это, Алеша только прошептал:
   - Немыслимо!

   ПИСЬМО
   Дни мелькали быстро. Гимназисты задавали  уроков  много  и  были  сначала
очень требовательны, особенно самый младший из них - Ваня.
   Артемка старательно решал задачи, с величайшим  удивлением  узнавал,  что
можно складывать и вычитать буквы, даже деление  и  умножение  отрицательных
величин усвоил, хотя вначале и сказал Ване:
   - Что плюс на плюс дает плюс - это правильно; что  плюс  на  минус  будет
минус - это может быть, но чтобы минус на минус давал плюс - это ты врешь!
   Грамматика давалась Артемке значительно легче, и Леночка с  удовольствием
слушала, как бойко он разбирал предложения по частям речи.
   Историю Артемка за урок не признавал. Учебник Иванова "Восток и мифы"  он
читал, как повесть, с историческими  фактами  обращался  вольно  и,  отвечая
Алеше, сдабривал прочитанное такой долей  фантазии,  что  тот  только  качал
головой да в ужасе шептал: "Немыслимо!"
   Засыпал Артемка усталый. Ночью ему снилось Москва, какой он ее  видел  на
коробке от конфет -  с  зубчатыми  стенами  Кремля  и  золочеными  макушками
церквей, - и Пепс с Лясей Пепс слушал его рассказы о подвигах Геракла, качал
черной курчавой головой и все допытывался, на какой минуте и каким приемом -
тур-де-бра или двойным нельсоном - Геракл победил  Антея,  а  Ляся  смотрела
Артемке в лицо своими сиреневыми глазами и  чему-то  улыбалась.  И  от  этой
улыбки улыбался и спящий Артемка.
   Но прошло немного времени, и интерес к Артемке начал спадать. То  забудет
прийти на занятия Ваня, то уедет на дачу  Коля.  Объясняя  урок,  гимназисты
тревожно прислушивались к каждому звуку, доносившемуся с  улицы,  а  уходили
так торопливо, будто убегали от опасности. Артемка все  это  замечал  и  все
сильнее чувствовал себя здесь чужим. Только Леночка была по-прежнему  с  ним
ласкова.
   Однажды она читала вслух "Каштанку". Описание цирка всколыхнуло в Артемке
свежие еще воспоминания. Ему стало грустно.
   - Не пишут, - сказал Артемка. - Ни он, ни она.
   - Кто это "она"? - с любопытством спросила Леночка.
   - Она? Ну Ляся. Разве я не говорил вам? И, как раньше  о  Пепсе,  Артемка
рассказал о девочке-канатоходце.
   - Странно! - сказала Леночка. - Вот и она не пишет, хоть  и  обещала.  Ни
он, ни она. Да хорошо ли они знают ваш адрес?
   - Ка... какой адрес? - с внезапной тревогой спросил  Артемка,  поднимаясь
со скамьи
   - Ну, адрес, который на конвертах пишут. Улицу, номер дома, фамилию.
   - Улицу?..
   Побледнев, Артемка смотрел на  Леночку.  Вдруг  губы  его  задрожали.  Он
опустился на скамью, упал головой на руки и заплакал.
   Только теперь, впервые в жизни,  дошло  до  его  сознания,  что  никакого
адреса у него не было. В самом деле, жил он не по улице, а на базаре,  среди
беспорядочного нагромождения лавок и лотков. Дом?  Но  дома  не  было,  была
будка. Что касается номера, то Артемка отроду не помнил, чтобы на этой будке
висело что-нибудь, кроме вывески с изображением сапога. И что всего  ужаснее
- ни Пепс, ни Ляся никогда не спрашивали у него фамилию.
   Выпытав наконец, в чем дело, Леночка и сама огорчилась.  Сначала  она  не
могла даже найти слов для утешения, но потом сказала:
   - Может быть, еще не все потеряно. Не отчаивайтесь.  Надо  справиться  на
почте. Нам вот тоже письмо долго не приходило. А потом что же оказалось? оно
лежало на почте. Адрес был неправильный.
   Почта помещалась далеко, в самом центре, да и опасно  было  выходить.  Но
Артемка тотчас же вскочил со скамьи.
   Оставив на столе тетрадь и книжки, с  невысохшими  полосками  размазанных
слез на щеках, он бегом бросился со двора.
   Почта была уже закрыта. Артемка принялся стучать в дверь. Сторож  прогнал
его.
   Артемка ушел в будку и всю ночь ворочался на  своей  скамейке,  а  утром,
чуть свет, опять явился. В ожидании, пока открыли дверь, он измучился.
   Почтовые чиновники сидели за решетками, как звери в клетках, и  к  какому
окну подойти, Артемка не знал.  Выбрав  наконец  старичка,  по  виду  самого
доброго, Артемка спросил:
   - Дедушка, мне письмеца нету?
   Старичок записывал что-то в толстую конторскую книгу и не ответил.
   Артемка подождал и опять повторил вопрос.
   - Пишут, - сказал старичок, не отрывая глаз от книги.
   Артемка вздохнул и пошел к другому окошку. Там сидел  чиновник  помоложе,
но с такой страшной бородавкой под носом, что Артемка  решил  лучше  его  не
трогать. В третьем окне ему тоже сказали, что пишут, а в четвертом ничего не
сказали.
   Увидев на двери эмалированную дощечку  с  надписью:  "Начальник  почтовой
конторы", Артемка в отчаянии нажал ручку и оказался в кабинете.
   За столом сидел человек в форме и поверх очков смотрел на вошедшего.
   - Дяденька, - попросил Артемка, - ну  хоть  бы  вы  помогли.  Прямо  хоть
помирай!
   - Короче, - сказал начальник.
   - Письма я жду. Целый год уже.
   - Так что же ты хочешь? Чтобы я тебе его написал?
   - Да нет, дяденька! Я говорю, номера  на  моей  будке  нету,  вот  в  чем
запятая.
   - Как это номера нет? - заинтересовался начальник. -  Так  и  живешь  без
номера?
   - Так и живу.
   И Артемка рассказал про свою беду.
   - Да, - согласился начальник, - без номера жить невозможно.
   Он вызвал чиновника с бородавкой и приказал ему разобраться в  Артемкином
деле.
   Чиновник  оказался  не  сердитым.  Он  подвел  Артемку  к  длинному,  под
проволочной сеткой ящику, висевшему на стене, и долго перебирал  пожелтевшие
уже письма и открытки. Потом сказал:
   - Нету. Никаким Артемкой  и  не  пахнет.  Ты  приди  часа  в  три,  когда
почтальоны вернутся.
   В три часа чиновник послал сторожа за каким-то Первухиным. Первухин долго
не приходил, а когда пришел,  то  оказался  тем  самым  старичком,  которого
Артемка не раз видел на базаре с палкой в руке и кожаной сумкой на боку.
   - Вот, - сказал чиновник, - из твоего участка. Артемкой зовут. Целый  год
ждет письма. Вспомни-ка.
   - "Вспомни-ка"! - усмехнулся почтальон. - Разве за год  все  упомнишь?  А
номер какой? Артемка рассказал все сначала.
   - Теперь вспомнил, - сказал  спокойно  старик.  -  Было  два  письма  без
фамилии и номера. Одно в Москву вернули, другое - в Астрахань.
   У Артемки что-то в груди стукнуло и занемели ноги.
   - Что ты? - спросил старик. - Губы как посинели! Ясно, вернули,  чего  же
Им тут лежать! И третье б вернули, кабы не  ваш  базарный  сторож.  Один  он
только и  догадался,  что  тебе  оно  написано.  Уж  больно  адрес  смешной.
Получил?

   - Нет, - прошептал Артемка, еще больше бледнея.  -  Дедушка,  родненький,
где ж оно?
   - А тут уж я не виноват. Будка была заперта, я в щелку  и  сунул.  Поищи,
может, завалилось куда. Кажись, тоже штемпель московский был.
   Артемка не помнил; как он выскочил на улицу, как добежал до будки.
   Сундук, лохань, деревянную скамью-лежанку -  все  сдвинул  с  места,  все
перевернул и обшарил. Письма не было.
   И, когда, без всякой уже надежды, Артемка  приподнял  висевшую  на  стене
рамку с зеленой картинкой Святогорского монастыря,  что-то,  прошелестев  по
стене, упало на пол
   Артемка нагнулся, схватил серый от пыли конверт и проворно разорвал его.
   На листке линованной бумаги круглыми, почти детскими буквами стояло:
   "Артиомка, где есть ти? Я очень писал тебе письмо. Письмо много  ходил  и
кэм бэк1 моя квартира. Я очень жду тебя Москва..."
   Дальше Артемка читать не стал. Он выскочил из будки, подпрыгнул и колесом
проехал между рядами ошарашенных торговок.
   А немного спустя он уже бежал на вокзал, крепко прижимая к груди  круглую
жестяную коробку с шагреневым бумажником и золотистой парчой.
   1944
   1 Кэм бэк - пришло обратно (англ.).



   Иван Василенко.
   Артемка в цирке.



   ПРИЛИЧНОЕ ВОЗНАГРАЖДЕНИЕ
   Началось это у Артемки с того, что нашел он пантомиму. Шел от  моря,  где
ловил бычков, и нашел. Лежала пантомима в песке, недалеко от берега,  только
уголок высовывался. Взял Артемка за уголок, потянул -  книга;  развернул,  а
печать какая-то странная: буквы крупные, редки и не черные, а синие.
   "Что такое? - подумал Артемка. - Книга какая-то не такая..."
   Взял под мышку и принес к себе в будку.
   Артемкина будка стояла на базаре среди таких же покосившихся и закоптелых
будок. На ней еще сохранилась отцова вывеска -  сапог  и  надпись  от  руки:
"Мастер Никита Загоруйко, прием Заказов и Пачинка". Но все знали, что Никита
Загоруйко умер два месяца назад, и обувь носили чинить в другие будки.  Если
же случались такие, что не знали о смерти  Никиты,  то  постоят,  посмотрят,
покачают головой - дескать, еще испортит малец - а уйдут. Досадно было: ведь
Артемка мог не только латку поставить, но даже новые  головки  притачать,  а
вот не доверяют. Если бы не удочка, хоть умирай.
   Артемка почистил бычки, вывалял их в муке и положил на сковородку. И тут,
нагнув голову, чтобы не набить шишку,  вошел  учитель  Борис  Николаевич,  у
которого Артемка обучался в приходской школе:
   - Косячки на каблуки поставить можешь? Обрадовался Артемка,  но  виду  не
подал. Взял туфли, повернул вверх подошвой и деловито оглядел.
   - Это можно, - сказал он, как говорил отец.
   - А долго будешь делать?
   - Да сейчас же  при  вас  и  сделаю.  Артемка  обстругивал  острым  ножом
подошвенную кожу, а учитель сидел на чурбане и дымил папироской.
   - Так, значит, и живешь один? - спросил учитель.
   - Так, Борис Николаевич, и живу.
   -  Ну,  а  зарабатываешь  как?  На  жизнь   хватает?   Артемке   хотелось
пожаловаться на недоверчивых заказчиков, но не позволила гордость.
   - Сами знаете,  какие  нынче  времена:  здорово  не  разживешься.  Ну,  а
все-таки жить можно. Кому раз починю, тот уже другому не понесет.
   - Да-а... - сказал учитель раздумчиво. - Ты скорей подрастай да женись. А
то что ж так...
   Артемка промолчал.
   Учитель взял со стола запыленную книжку и вслух прочитал:
   -  "Тарас  Бульба.  Пантомима  по  повести  Н.  В.  Гоголя".  Что  такое?
Пантомима? - удивился он. - Откуда это у тебя?
   - А это я в песке нашел. Возле моря. Хотел было  почитать,  да  разве  за
работой успеешь.
   - Подожди, - сказал учитель. - Что это я недавно  читал?  Ну  да,  так  и
есть, в газете объявление было от цирка: "Утеряна пантомима "Тарас  Бульба".
Нашедшего просим вернуть за приличное вознаграждение". Ясно, это и есть она.
Тащи ее в цирк, да смотри не продешеви.
   Артемка с интересом взглянул на книжку.
   - А какое это такое - приличное?
   - Приличное? Ну, значит, хорошее, не обидное для  той  личности,  которая
принесет. Рублей пять, а то, может, и десять.
   Когда учитель ушел, Артемка достал с полки маленькое  зеркальце  и  долго
рассматривал себя: зеленые, как у кошки, глаза,  нос  гургулькой  и  желтые,
выцветшие на солнце волосы, - нет, десять не дадут.
   Артемка причесался, аккуратно завернул в газету книжку, как делал  это  с
башмаками, когда отец посылал отнести их заказчику, и пошел к цирку.
   Цирк был круглый, деревянный, большой. Оттого, что на всей площади, кроме
него, не было других построек, он казался важным. На  стенах,  около  входа,
висели афиши, а на афишах боролись полуголые люди со вздувшимися  мускулами,
стояли на задних ногах лошади, кувыркался рыжий человек  в  пестром  капоте.
Ворота цирка оказались раскрытыми, и Артемка вошел в помещение,  где  стояли
буфетные  столики  с  досками  под  мрамор.  Малиновая  бархатная   портьера
прикрывала вход куда-то дальше. Артемка постоял, прислушался.  Никого.  Даже
окошечко кассы задвинуто. Тихонько  приподнял  портьеру  -  запахло  свежими
стружками и конюшней. Шагнув  вперед,  Артемка  увидел  круглую  площадку  и
невысокий  круглый  барьер,  а  за  барьером  вокруг  площадки   поднимались
деревянные скамейки все выше, выше, чуть ли не к самому потолку.  У  Артемки
даже в глазах зарябило - так их было много. А над.  кругом,  высоко,  как  в
церкви, на толстых голубых шнурах висела трапеция.
   "Вот это самое и есть цирк, - подумал Артемка, - Огромнющий!"
   Напротив  распахнулась  портьера,  и  оттуда  выскочил  маленький   лысый
человек. Он ударился ногами о барьер, подскочил, перевернулся  в  воздухе  и
сел на древесные опилки, которыми был усыпан круг:
   - Добрый вечер! Как вы поживаете? Артемка удивился: был ведь еще день. Но
все-таки ответил:
   - Ничего. Помаленьку.
   Человек быстро повернул в его сторону голову, встал и сердито сказал:
   - Дурак! Артемка обиделся:
   - Я не дурак. Я пантомиму принес за приличное вознаграждение.
   - Какую пантомиму? - нахмурился лысый человек. Он подошел,  взял  из  рук
Артемки книгу и развернул ее:
   - Ага! Вот оно что. Нашлась, значит. Ну, неси ее  хозяину.  Вон  туда,  -
показал он на портьеру.
   Артемка пошел к портьере, а лысый человек быстро просунул голову  и  руки
себе под ноги, заквакал и по-лягушечьи запрыгал по кругу.
   "Вот чудак!" - усмехнулся Артемка.
   Он уже протянул руку, чтобы раздвинуть  портьеру,  но  в  это  время  она
распахнулась сама и, чуть  не  сбив  Артемку  с  ног,  на  арену  промчалась
огромная бело-розовая свинья. Лысый взвизгнул, вскочил на свинью  верхом,  а
руками схватил ее за уши. Пронзительно вереща, свинья помчалась по кругу,  а
лысый залаял так, что Артемка даже оглянулся - не гонится ли за ним собака.
   "Ну, цирк!" - удивился Артемка.
   Он раздвинул портьеру, сделал несколько шагов и  остановился.  Направо  и
налево, закругляясь, шел коридор. Откуда-то скупо пробивался  дневной  свет.
Подумав, Артемка повернул направо. По  одну  сторону  смутно  вырисовывались
деревянные переборки, как в конюшнях;  другая  стена  была  глухая.  Артемка
остановился, прислушался.
   За одной из переборок он услышал сдержанный говор.  Думая,  что  здесь  и
находится хозяин, Артемка осторожно приоткрыл дверь и очутился  в  небольшой
разукрашенной афишами  комнате.  На  топчане,  лицом  вниз,  лежал  огромный
человек в желтых ботинках на толстой подошве и всхлипывал. Шея  и  руки  его
были иссиня-черные, а  волосы  курчавые  и  тоже  черные.  Чуть  поодаль  на
табуретке сидел дед с большой розовой шишкой  на  лысой  голове  и  утешающе
говорил:
   - А ты не обращай  внимания,  не  расстраивай  себя.  Все  они  жулики  и
фараоны. Плюнь!
   "Наверно, американские",  -  подумал  Артемка  про  ботинки.  А  о  самом
человеке решил так: "Какие-то жулики и фараоны вымазали ваксой  ему  руки  и
шею, оттого он и плачет. А деду шишку набили".
   Мужчина повернулся, и Артемка увидел, что и лицо у него было черное.
   - Он мне сказал: "Ти черный дьявол. К твой  черний  морда  никакой  белий
краска не ляжет. Это, - сказал, - нигде не бил, чтоб черний рожа играл белий
человек".
   "Негр!" - догадался Артемка.
   - Дурак он, потому так и говорит, - отвечал дед. - Плюнь!
   - Он мне сказал: "Ти борец, ти не есть актер. Публик смеяться будет".
   - Ну и дурак! Другие же борцы играют!
   - Я сказал: "Другие борци играют". Он сказал: "Другие борци белий, а ти -
черний".
   После этих слов негр опять всхлипнул и  горестно,  как-то  по-старушечьи,
закачал головой.
   Артемке стало жалко его.
   - Эх, - сказал он, -  как  обидели  человека!  Дед  и  негр  одновременно
повернулись к дверям.
   - Чего тебе, хлопчик? - спросил дед.
   - Пантомиму принес, - сказал Артемка. - За приличное вознаграждение.
   - Пантомиму?.. - Дед подумал и решительно сказал: - Не требуется. Неси  в
театр. Там, может, примут.
   - Зачем в театр? - поднялся негр. - Ти "Бульба" нашел?
   - "Бульбу".
   - Эта пьяная Самарин потеряла.
   - А-а, - догадался дед, - это про которую в газете объявляли? Где  же  ты
нашел?
   - В песке, на берегу.
   - Ишь, куда его нелегкая носила! Это он угорел от водки и полез  ночью  в
море. Ну, неси хозяину. Пойдем, я покажу где.
   - А вы не хозяин? - спросил Артемка.
   - Я? - удивился дед. - Нет, хлопче, я не хозяин, я сторож. А хозяин сбоку
кассы сидит.