щиков, а в  саду  -  четыре
угла. Каждый из нас сядет в свой угол и будет напряженно думать. А потом  мы
по очереди скажем, что придумали.
     Это предложение было принято, и ребята разошлись по углам. Погода  была
на редкость прекрасной. Цикады играли на своих мандолинах. В  траве  прыгали
кузнечики. В ольшанике свистели иволги.
     Минут через пять они  собрались,  как  и  было  условлено,  у  большого
зеленого стола в саду.
     - Если я не ошибаюсь, одного сыщика нет, - сказал Эмиль.
     - Вы проницательны, - подыграл ему Вторник. - Нет Густава.
     Они побежали в тот  конец  сада,  куда  ушел  Густав,  и  увидели,  что
мотогонщик спит, растянувшись на траве.
     - Вставай, горим! - тряхнул его Профессор.
     - Что случилось? - пробормотал Густав, с трудом открывая глаза.
     - Ты же должен думать, а не спать, - сказал Вторник.
     Густав сел и проворчал:
     - Ходят здесь всякие и только мешают сосредоточиться!
     - Ах, вот как! Ты сосредоточился, а мы тебе помешали. Ну и  что  же  ты
придумал?
     - Ноль, погремушки! Ничего!
     Все рассмеялись и двинулись к столу.
     -  Заседание  объявляю  открытым,   -   сказал   Профессор,   -   слово
предоставляется Эмилю. Эмиль встал.
     - Уважаемые коллеги... В пятницу, то  есть  послезавтра,  здесь  пойдет
фильм "Эмиль и сыщики". Мы решили сохранить нашу тайну и пойти в  кино,  как
обычные зрители. Но мне  кажется,  мы  сможем  помочь  Джекки,  если  скажем
зрителям, кто мы такие. Это, правда,  не  в  наших  правилах.  Но  тут,  как
говорится, "игра стоит свеч". Владелец кино может  сообщить  об  этом  через
местную газету. И на афишах наклеят дополнительное объявление, что на сеансе
будут присутствовать сами сыщики. Тогда, наверное, придет больше детей,  чем
обычно, и он заработает больше обычного. А за это  пусть  он  отдаст  Джекки
весь сбор с первого сеанса.
     Все кивнули.
     - Никто не возражает? -  спросил  Профессор.  -  Предложение  несколько
необычное, но толковое. Значит, чтобы помочь Джекки, нам  придется  сказать,
кто мы. - Профессор сделал выжидательную паузу.  -  Кто  "за"?  Единогласно!
Впрочем,  другого  выхода  нет.  А  теперь  я  предоставляю  слово  себе.  Я
предлагаю, чтобы кто-нибудь  из  нас  пошел  в  редакцию  местной  газеты  и
поговорил с редактором. Пусть там напечатают статью, которую напишет один из
нас. В этой статье мы  расскажем,  как  Андерс  бросил  Джекки  на  произвол
судьбы. И еще напишем, что все дети, которые здесь живут, должны собрать для
Джекки деньги. И что через несколько дней  в  газете  сообщат,  сколько  они
собрали.
     -  Отлично!  -  крикнул  Густав.  -  Кто  "против"?   Никого?   Принято
единогласно. Слово имеет Вторник.
     - Я предлагаю, чтобы Густав объехал на мотоциклетке все окрестные пляжи
и повсюду рассказал бы ребятам, что случилось. Может, на пляжах  надо  далее
вывесить плакаты с призывом помочь Джекки. Дети будут читать эти  плакаты  и
рассказывать другим.
     - Отлично! - закричали остальные.
     - Нам здорово повезло, что  я  ничего  не  придумал.  Хоть  бы  с  этим
управиться, - сказал Густав.
     Они еще немного  поговорили,  а  потом  пошли  на  террасу  и  написали
цветными карандашами восемь плакатов.
     Густав вывел свою машину, Вторник  сел  на  багажник  со  свертком  под
мышкой. И они умчались.
     Наконец пришел Джекки со своими вещами. Эмиль и  Профессор  велели  ему
сидеть дома и ждать их. А сами тут же  убежали,  не  сказав,  куда  они  так
спешат.
     Когда Эмиль зашел к директору кинотеатра "Маяк", тот закричал:
     - Нет времени! Я занят! Приходи в другой раз!
     Минут через пять господин Бартельман оторвался от своих бумаг и увидел,
что мальчик все еще стоит перед его столом.
     - Ты не ушел? Ну, в чем дело?
     - Я - Эмиль Тышбайн.
     Господин Бартельман откинулся на спинку кресла.
     - Кто, кто?
     - Эмиль Тышбайн, о приключениях которого вы будете показывать фильм.
     - Очень рад познакомиться, - сказал директор. - Правда,  искренне  рад.
Ну, и что?
     Эмиль изложил директору план сыщиков. Директор закрыл глаза - иначе  он
не умел думать. Потом поцокал языком, как жокей, когда ему показывают  новую
лошадь. Короче говоря, директор почуял выгодное дело.
     - Хорошо, - сказал он, - вы получите весь сбор от первого сеанса,  если
обещаете в течение недели выступать каждый вечер.
     - В течение недели! - воскликнул Эмиль. - Каждый вечер? Нам и один  раз
выступить неприятно. Мы ведь не клоуны.
     - Без труда не вытащишь и рыбку из пруда, - сказал директор.
     Мальчик подумал.
     - Что ж, ладно, - согласился он наконец. - У нас нет выхода.  Но  тогда
вы нам отдадите сбор со всех сеансов первого дня. То есть с трех сеансов.
     Директор снова зажмурился.
     - Из тебя выйдет толк, - сказал он. - Договорились!
     И он  напечатал  на  машинке  текст  договора.  Под  копирку.  Они  оба
подписали по два экземпляра, и каждый получил свой.
     - Порядок! - сказал директор. - В пятницу без опозданий!
     Эмиль ушел. Договор хрустел у него в кармане.
     Директор "Маяка" сразу же дал по телефону большое объявление в  газету.
Потом он позвонил в агентство рекламы и заказал дополнительно красные полосы
к уже расклеенным афишам фильма "Эмиль и сыщики" со  следующим  текстом:  "В
течение недели сам Эмиль и все сыщики будут выступать после каждого сеанса!"
     В это время Профессор сидел в редакции газеты и писал "Призыв к детям".
Он рассказал про Джекки, про его беду и призвал ребят собирать деньги, чтобы
помочь маленькому артисту. И подписал: "От имени Эмиля и  сыщиков  -  Теодор
Хаберланд, по прозвищу Профессор".
     Он отнес текст в кабинет редактора.  Редактор  медленно  прочел  статью
Профессора, позвал рассыльного и  отправил  его  в  типографию  со  словами:
"Срочно набрать на первой полосе".
     Зазвонил телефон. Редактор снял трубку.
     - Вызывают из Грааля, - сказал он. - Кто это? Вторник?  Какой  Вторник?
А, понятно. Да, он как раз сидит у меня. Профессор взял трубку и спросил:
     - Что нового? Так. Так. Очень хорошо. Да, текст плакатов пусть остается
без изменений. Наше обращение появится завтра в газете. Устал? Я  тоже.  Ну,
всего. Пароль "Эмиль".
     - А что за плакаты? - спросил  редактор.  Профессор  рассказал,  в  чем
дело.
     -  Да  это  же  образец   солидарности!   -   воскликнул   редактор   с
воодушевлением. - Кстати, твое обращение прекрасно написано. Ты  кем  хочешь
быть, когда вырастешь?
     - Еще не знаю. Когда я был маленький, я хотел стать строителем.  Теперь
уже  нет.  Теперь  меня  больше  интересует  расщепление  атома  и  все  про
электроны. Я это еще толком  не  понимаю.  Но,  наверное,  это  великолепная
профессия. Ну, а теперь мне пора.
     Он встал и поблагодарил редактора.
     - Рад был познакомиться, - сказал редактор  и  проводил  Профессора  до
двери.

     А в это время на пляже в Граале Густав и Вторник прикрепляли кнопками к
черной доске, на которой обычно вывешивали разные объявления, первый плакат.
     У доски остановилось несколько детей. Густав погудел клаксоном.
     Дети бежали сюда со всего пляжа. Подошли  и  взрослые.  Плакат  у  всех
вызывал интерес. Вторник сказал Густаву: - Нам  надо,  наверное,  что-нибудь
сказать. Подними-ка меня.
     Густав опустился на колени, Вторник забрался к  нему  на  плечи.  Когда
Густав снова встал на ноги, воцарилась тишина.
     - Уважаемая публика! - крикнул  Вторник.  -  Мы  приехали  сюда,  чтобы
попросить у вас помощи. Конечно, не для  себя.  А  для  мальчишки,  которому
сейчас очень  паршиво.  Кое-что  об  этом  вы  узнаете  из  нашего  плаката.
Подробнее прочтете завтра в местной газете. Кто не умеет  сам  читать,  путь
попросит старших. Мы сегодня еще побываем на семи других пляжах и  надеемся,
что все ребята откликнутся на наш призыв. Мои друзья - это Эмиль и сыщики. Я
говорю это, чтобы вы не  подумали,  что  мы  можем  вас  обмануть.  Кое-кто,
наверное, уже слышал о нас. Мальчик, у которого я  сижу  на  плечах,  -  это
Густав с клаксоном.
     Густав поклонился, а Вторник при этом чуть не упал на песок.
     - А ты, наверное, малыш Вторник?  -  спросила  какая-то  девочка.  -  Я
угадала?
     - Так точно. Но все это не так важно. Главное, чтобы мы собрали  деньги
для Джекки. А теперь нам надо ехать дальше. Густав, спусти меня.
     - Погоди! - буркнул Густав. - Наконец и  я  что-то  придумал.  Слушайте
все! - крикнул он громко. - Деньги, которые вы соберете, можете положить  на
сберкнижку!
     - Пока! - крикнул Вторник. - До встречи в кино "Маяк". Пароль "Эмиль".
     - Пароль "Эмиль"! - многоголосым хором ответили ему дети Грааля.
     Мотоциклетка подпрыгивала на  неровной  лесной  дороге.  Густав  гудел.
Оставалось развесить еще семь плакатов с  призывом  помочь  Джекки  Байрону,
вернее, Паульхену Пашульке.


       Глава четырнадцатая

     СЕРЬпЗНЫЙ РАЗГОВОР

     В среду путешественники вернулись из Дании  в  Корлсбюттель.  Клотильда
была бледна как смерть. Ее замучила морская болезнь, и она  уверяла,  что  и
сейчас еще земля колеблется у нее под ногами.
     Выпив капли, которые ей дал советник, она тут же убежала на кухню.
     Все оказалось там в идеальном порядке. Клотильда просто глазам своим не
верила.
     Советник спросил ребят,  произошли  ли  в  их  отсутствие  какие-нибудь
интересные события. Мальчики хотели было рассказать об острове с пальмой, но
вспомнили совет капитана и смущенно покачали головами.
     - Я так и думал, - сказал советник и улыбнулся. -  Твоя  мать,  Тео,  в
ночь на среду вдруг очень разволновалась:  ей  показалось,  что  вам  грозит
какая-то опасность. Вот лишние доказательства того, что все эти предчувствия
- сущая ерунда.
     Сыщики переглянулись, но благоразумно  промолчали.  Вторник  взял  свою
пижаму, зубную щетку, поблагодарил за гостеприимство и отправился в  пансион
к родителям.
     Потом Профессор рассказал  отцу  про  их  неудачную  попытку  заставить
мистера Байрона вернуться и про их план помощи Джекки.
     - Знаешь, Джекки ночевал сегодня у нас на раскладушке. Сейчас он  пошел
в гости к Гансу. Если вы с мамой не против, он пока поживет у нас.
     Господин Хаберланд не возражал.
     - Вы хорошо воспользовались своей самостоятельностью, -  сказал  он.  -
Хоть снова уезжай за границу.
     Ребята, конечно, опять почувствовали себя неловко.
     -  Иногда  взрослые  все  же  нужны,  -  сказал  Густав,  как   всегда,
необдуманно.
     Мальчики перепугались. Эмиль наступил Густаву на ногу. Густав охнул.
     - Что с тобой? - спросил советник.
     - Живот заболел, - сказал Густав.
     Советник тут же принес желудочные капли, и, хотя Густав был здоров  как
бык, ему пришлось, ни слова не говоря, выпить лекарство.
     Ребята ехидно улыбались.
     - Если тебе не станет лучше, я дам тебе через десять минут еще двадцать
капель.
     - Нет, нет! - закричал Густав. - Я уже в полном порядке.
     - Это замечательное средство. - Советник был доволен. -  Оно  действует
безотказно.
     ...После  обеда   пришел   капитан.   Все   еще   сидели   за   столом.
Поздоровавшись, он вынул свежую газету и сказал:
     - Ну, ребята, вот это размах! Ради этого Джекки вы подняли на ноги чуть
ли не все побережье. Кстати, где он?
     - У вашего племянника, - ответил Эмиль.
     Все сгрудились над газетой. Только Профессор не двинулся с места,  хотя
ему до смерти хотелось посмотреть, как выглядит его призыв.
     Потом капитан показал объявление, где говорилось, что  Эмиль  и  сыщики
будут в течение недели выступать в кино после каждого сеанса и что весь сбор
первого дня пойдет в пользу Джекки Байрона.
     Пони была в восторге.
     - Какое мне надеть платье? - спросила  она  взволнованно.  -  А  может,
позвонить, чтобы прислали из Берлина мое новое?
     -  Неужели  это  может  доставить  тебе  удовольствие?!   -   изумленно
воскликнул Густав.
     - Какой ужас! -сказал Профессор. - Нас будут разглядывать, как  колбасу
на витрине.
     - Ничего не поделаешь, - сказал Эмиль. - Есть ради чего страдать.
     Пони встала.
     - Ты куда? - спросила бабушка.
     - Позвоню домой насчет платья.
     - И не думай! Садись на место! - приказала бабушка.
     Она сокрушенно покачала головой. - Как глупы женщины!
     - Верно, - сказал Густав. - Она уже  считает  себя  великой  артисткой.
Гретой Гарбо!
     - Идиот! - буркнула Пони.
     Он сделал вид, что не слышал, и сказал:
     - Если бы я был девчонкой, я бы с горя ушел в монастырь.
     - А если бы я была мальчишкой, - ответила Пони, - я  бы  дала  тебе  по
шее.
     ...Капитан пошел в гостиницу, чтобы поговорить с Джекки. Но мальчика  в
гостинице не оказалось. Капитану сказали, что он  на  теннисном  корте.  Там
капитан его и нашел.  Джекки  бегал  и  подбирал  укатившиеся  мячи.  Увидев
капитана, он радостно окликнул его:
     - Привет, капитан!
     - Привет, Джекки. Я хочу с тобой поговорить.
     - К сожалению, сейчас никак не могу! - крикнул Джекки, кидая игроку два
мяча и подымая три других, укатившихся с корта. - Я,  как  видите,  работаю.
Пятьдесят пфеннигов в час. Надо же зарабатывать на хлеб, верно? Я вообще  не
люблю болтаться без дела.
     - Понятно, - сказал капитан. - Когда ты освободишься?
     - Ровно через час, если меня не задержат.
     - Тогда приходи ко мне ровно через час, если тебя не задержат.
     - Есть, капитан! - крикнул Джекки и снова кинул игроку два мяча.
     - Жду! - крикнул в ответ капитан и зашагал домой.

     Бабушка, Эмиль и Пони отправились погулять в лес.
     Пони  отстала  -  она собирала цветы.
     - Ты регулярно пишешь маме? - спросила бабушка Эмиля.
     - Конечно. Она мне тоже пишет через день.
     Они сели на траву. На ветке березы раскачивалась золотистая овсянка. По
дорожке деловито расхаживала цапля.
     - Я ей тоже написала. Из  Копенгагена,  -  сказала  бабушка,  глядя  на
майского жука, который медленно расправил крылья и  улетел.  -  Скажи,  тебе
нравится старшина Йешке, мой мальчик?
     Эмиль испуганно поднял глаза.
     - Разве ты об этом знаешь?
     - Ты, может быть, недоволен, что  моя  дочь  спрашивает  моего  совета,
выходить ли ей снова замуж?
     - Уже давно решено, что они поженятся.
     - Ничего не решено, - возразила бабушка. - Ничего не решено.
     Прибежала Пони, показала свой букет и крикнула:
     - Я, кажется, хочу стать садовницей.
     - Я согласна, я согласна, чтобы ты стала садовницей. На прошлой  неделе
ты хотела стать медсестрой. Две недели назад - фармацевтом. Продолжай в  том
же духе, продолжай в том же  духе.  Вот  только  если  скажешь,  что  будешь
пожарником, я тебе не поверю.
     - Трудно найти себе профессию по душе, - сказала Пони. - Если бы у меня
было много денег, я купила бы самолет и стала летчицей.
     - А если бы у твоей бабушки были  колеса,  она  была  бы  автобусом,  -
сказала бабушка. - А теперь неси цветы домой  и  поставь  их  в  воду.  Иди,
прекрасная садовница.
     Пони не хотела уходить.
     - Иди, иди, у нас с Эмилем серьезный разговор.
     - Я обожаю серьезные разговоры, - сказала Пони.
     Бабушка   строго   посмотрела   на   внучку.   Пони   пожала   плечами,
продекламировала: "Она исчезла, утопая в сиянии  голубого  дня"  -  и  ушла.
Эмиль довольно долго сидел молча. Все тише и  тише  звучала  песня,  которую
напевала Пони. Наконец Эмиль спросил:
     - Бабушка, а почему это еще не решено окончательно?
     - Не знаю. Так тебе нравится этот старшина?
     - Да. И у нас с ним приличные отношения. Я его зову Генрих, по имени. А
главное, его любит мама.
     - Что верно, то верно, - согласилась бабушка. -  Но  мне  кажется,  что
именно это тебе и неприятно. Не  спорь!  Когда  имеешь  такого  прекрасного,
горячо любящего сына, муж не нужен. Ты, наверно, так считаешь?
     - Да, пожалуй, - признался Эмиль. - Только ты это выразила очень грубо.
     - Так и надо, мой мальчик, так и надо! Если  один  не  хочет  говорить,
другому приходится преувеличивать.
     - Я маме никогда в этом не признаюсь, - сказал Эмиль, -  но  я,  честно
говоря, представлял себе нашу жизнь иначе. Я думал, мы всегда будем  вместе.
Вдвоем. Но ведь она его любит, и это все решает. А  я...  Я  ничем  себя  не
выдам.
     - Ты уверен? - спросила бабушка. -  А  ты  бы  посмотрел  как-нибудь  в
зеркало. Тот, кто приносит  жертву,  не  должен  сам  иметь  вид  жертвы.  Я
близорукая старуха. Но, чтобы все прочесть на твоем лице, очки не  нужны.  В
один прекрасный день твоя мать это  тоже  увидит.  И  тогда  уже  ничего  не
исправишь.
     Бабушка порылась в своей сумке и вынула оттуда письмо и очки.
     - Я прочту тебе одно место из ее письма. Хотя  я,  наверно,  не  должна
этого делать. Но я хочу тебе показать, как плохо  ты  знаешь  свою  мать.  -
Бабушка нацепила на нос очки и стала читать:

     Йешке в самом деле очень милый, надежный и хороший. Я не  встречала  до
него человека, за которого я могла бы выйти замуж, если вообще  решиться  на
этот шаг. Дорогая мама, только тебе я могу признаться, что охотнее  всего  я
осталась бы вдвоем с Эмилем.  Йешке,  конечно,  об  этом  не  подозревает  и
никогда этого не узнает. Но что мне делать? Со мной  может  в  любой  момент
что-нибудь случиться. И что тогда будет с мальчиком?  А  вдруг  я  перестану
зарабатывать? Мой доход и так уже заметно уменьшился.  На  рыночной  площади
открылась новая парикмахерская, и все торговки стали ходить туда, потому что
жена парикмахера - их постоянная покупательница. Я должна подумать о будущем
Эмиля. Это для меня самое важное в жизни. И я буду Йешке  хорошей  женой.  Я
это твердо решила. Он заслуживает  доброго  отношения.  Но  по-настоящему  я
люблю только моего единственного, моего дорогого мальчика.

     Бабушка положила письмо на колени. Она долго  смотрела  в  одну  точку,
потом медленно сняла очки.
     Эмиль был бледен.  Он  стиснул  зубы.  Потом  вдруг  опустил  голову  и
заплакал.
     - Да, да, мой мальчик! Да, да, мой мальчик! Она замолчала  и  дала  ему
выплакаться. Спустя некоторое время она сказала:
     - Ты любишь только ее, а она - только тебя. И оба вы, несмотря на такую
большую любовь, не поняли друг друга и заставили друг друга страдать.  Такое
случается в жизни. Да, случается.
     Сойка с криком пронеслась над верхушками деревьев.
     Эмиль вытер глаза и посмотрел на бабушку.
     - Я не знаю, что мне делать! Разве я могу допустить,  чтобы  она  вышла
замуж ради меня? Когда мы оба больше всего хотим жить  вдвоем?  Что  же  мне
делать?
     - Что тебе делать? Есть два пути,  мой  мальчик.  Либо  ты,  вернувшись
домой, попросишь ее не выходить замуж. Вы кинетесь друг другу в объятия, и с
этим делом будет покончено раз и навсегда.
     - Либо?
     - Либо ты ей ни слова не скажешь! И до самой смерти будешь скрывать  от
нее свои чувства! И не будешь ходить с видом жертвы! Что выбрать, ты  можешь
решить только сам. Но я хочу тебе сказать лишь одно: ты становишься старше и
твоя мать тоже становится старше. На словах это куда  проще,  чем  на  самом
деле. Сумеешь ли ты уже через несколько лет зарабатывать  достаточно,  чтобы
вы могли жить? И если даже сумеешь, то где? В Нойштадте? Нет,  мой  мальчик.
Наступает день, когда приходится уезжать из  дому.  И  даже  если  нужда  не
гонит, это все равно следует сделать! И тогда твоя мама останется дома одна.
Без сына. Без мужа. Совсем одна. И еще вот что: через десять-двенадцать  лет
ты, наверное, сам женишься. Что будет  тогда?  Мать  и  молодая  жена  плохо
уживаются под одной крышей. Я это хорошо знаю. Я  это  сама  пережила.  -  У
бабушки были такие глаза, что казалось, она глядит не в лес, а в прошлое.  -
Если твоя мама выйдет замуж, каждый из вас принесет другому жертву.  Но  она
никогда не узнает, что я тебе рассказала об ее жертве. И она  также  никогда
не узнает, что и ты ей тоже принес жертву! Пото