тобой случилось.
Им мы, само собой, ничего не рассказали.  Но  я  вышла  вместе  с  Блеуером,
сказала - провожу его до угла. И удрала сюда. Но мне тут же надо  вернуться,
не то они всю полицию  поставят  на  ноги.  Представляете,  в  тот  же  день
исчезает и второй ребенок - нет, этого их нервы не выдержат!
     - Вот десять пфеннигов, которые вы мне дали на обратный путь,  -  гордо
сказал Блеуер. - Мы их сэкономили.
     Профессор спрятал деньги.
     - Они злились? - спросил Эмиль.
     - Нисколько, - заверила его Пони. - Бабушка бегала по комнате и столько
раз повторяла: "Мой внук Эмиль просто решил сперва  заглянуть  по  дороге  к
президенту Гинденбургу", что мои родители в  конце  концов  успокоились.  Но
завтра, надеюсь, вы эту птичку поймаете? А кто у вас Шерлок Холмс?
     - Вот он, - сказал Эмиль, - это Профессор.
     - Очень приятно,  господин  Профессор,  наконец-то  я  познакомилась  с
настоящим сыщиком, - сказала Пони.
     Профессор смущенно улыбнулся и пробормотал что-то невнятное.
     - Вот вам мои карманные деньги, - продолжала  Пони,  -  пятьдесят  пять
пфеннигов. Купите себе две сигары.
     Эмиль взял мелочь.  Она  сидела  на  стуле,  как  королева  красоты,  а
мальчишки окружали ее, как судьи на конкурсе.
     - Теперь я смоюсь, - объявила Пони, - а завтра прикачу к вам  с  самого
утра. Где вы будете спать? Как бы мне хотелось  остаться  здесь  с  вами!  Я
сварила бы вам кофе. Но  что  поделаешь!  Девочке  почему-то  не  полагается
шататься по ночам. Вот так. До свиданья, господа! Спокойной ночи, Эмиль!
     Пони похлопала Эмиля по плечу, вскочила на свой велосипед,  звякнула  и
укатила.
     Мальчики долго стояли, не в силах вымолвить ни слова.
     Первым обрел дар речи Профессор.
     - Колоссально! - выдавил он с трудом.
     Все остальные с ним согласились.


       Глава одиннадцатая

В ГОСТИНИЦУ ПРОКРАДЫВАЕТСЯ ШПИОН

     Время тянулось медленно.
     Эмиль обошел все три поста и  хотел  было  сменить  кого-нибудь,  но  и
Крумбигель  и  оба  брата  Миттенцвай  отказались.  Тогда  Эмиль   отважился
добраться, крадучись, до гостиницы и даже  заглянуть  в  холл.  Во  двор  он
вернулся в сильном волнении.
     - У меня такое чувство, что у нас все провалится, - сказал он. -  Точно
провалится, если ночью у нас не будет в гостинице своего  человека.  Правда,
Крумбигель стоит на посту. Но стоит ему на  мгновение  отвернуть  голову,  и
Грундайс тю-тю.
     - Легко тебе говорить! - крикнул Густав. - Не можем  же  мы  подойти  к
портье и сказать: "Нам делать нечего, мы хотим посидеть  немного  у  вас  на
лестнице". А тебе туда и близко подходить нельзя. Если  этот  негодяй  вдруг
почему-либо приоткроет дверь своего номера и увидит тебя, то  все  зря,  нам
крышка.
     - Я предлагаю совсем не то, - сказал Эмиль.
     - А что нее? - спросил Профессор.
     - В гостинице я видел мальчика. Он  у  них,  видно,  лифтер.  А  может,
посыльный. Кто-нибудь из нас должен к нему пойти и рассказать, в  чем  дело.
Ведь он наверняка знает в гостинице все ходы и выходы, он нам поможет.
     - Что ж, хорошо, - сказал Профессор. - Очень хорошо.
     У него была смешная привычка все оценивать: он словно  расставлял  всем
отметки. За это его и прозвали Профессор.
     - Ай да Эмиль! Еще одна такая штука придет тебе в голову,  и  мы  дадим
тебе звание академика. Хитер, будто в Берлине родился! - воскликнул Густав.
     - Уж не воображаешь ли ты, что хитрые рождаются  только  в  Берлине?  -
возмутился Эмиль. Он был явно уязвлен в своем  нойштадтском  патриотизме.  -
Нам вообще еще надо подраться.
     - Это еще почему? - спросил Профессор.
     - Он ужасно оскорбил мой выходной костюм.
     - Ваш матч мы отложим на завтра, - решил Профессор. - А может, и вообще
отменим.
     - Знаешь, твой костюм не такой  уж  дурацкий,  -  примирительным  тоном
сказал Густав. - Я к нему привык. А подраться я всегда  готов.  Но  учти:  я
здешний чемпион. Так что берегись!
     - Я у нас в школе тоже абсолютный чемпион. Почти, - заявил Эмиль.
     - Петухи настоящие, - сказал Профессор. - Собственно, я сам хотел пойти
в гостиницу, но вас и минуту нельзя оставить вдвоем:  вы  тут  же  кидаетесь
друг на друга.
     - Давай тогда я пойду, - предложил Густав.
     - Хорошо, иди ты! - сказал Профессор. - Поговори с  лифтером.  Но  будь
осторожен! Может, тебе что-нибудь и удастся. Главное, постарайся выяснить, в
каком номере живет этот тип. Через час ты вернешься и нам все доложишь.
     Густав убежал.
     Профессор и Эмиль стояли у ворот и  рассказывали  друг  другу  о  своих
учителях. Потом Профессор объяснил  Эмилю,  как  разбираться  в  иностранных
машинах, которые проезжали мимо, и Эмиль быстро начал  осваивать  это  дело.
Потом они вместе съели бутерброд.
     Тем временем стало темно. Повсюду зажглись световые рекламы.  Громыхало
метро, гудели  машины,  дребезжали  трамваи,  ревели  автобусы,  позвякивали
велосипедисты, - все эти звуки сливались в безумную мелодию ночного  города.
Из кафе доносилась танцевальная музыка. В кино начинался последний сеанс,  и
люди теснились у входа.
     - Такое большое дерево, как вон то, у метро, выглядит здесь странно,  -
сказал Эмиль. - Кажется, оно заблудилось.
     Мальчик был так захвачен видом ночного Берлина, что  на  минуту  забыл,
почему он здесь, забыл, что у него украли сто сорок марок.
     - Мировой город! Кажется, что смотришь кино. Но не  знаю,  хотел  бы  я
здесь жить всегда. В Нойштадте есть Верхний рынок и Нижний рынок, Вокзальная
площадь, стадион у реки и площадка для игр в Азельском парке. Вот и все наши
достопримечательности. Но знаешь, Профессор, мне этого хватает. Всегда  этот
праздничный шум по ночам... Тысячи улиц и  площадей!..  Я  заблудился  бы...
Представь себе, если бы вас не было и я стоял бы здесь  совсем  один.  Прямо
мороз по коже...
     - Ко всему привыкаешь, - сказал Профессор. - Я, наверно, не мог бы жить
в Нойштадте, где всего три площади и Азельский парк...
     - Ко всему привыкаешь, - повторил Эмиль. - Но Берлин красив, спору нет.
Здорово красив.
     - А твоя мама очень строгая? - спросил берлинский мальчик.
     - Моя мама? Строгая? - переспросил Эмиль. - Да  что  ты!  Она  мне  все
разрешает. Но я не делаю ничего такого. Ясно?
     - Нет, - честно признался Профессор, - мне это не ясно.
     - Не ясно? Ну, так послушай. У вас много денег?
     - Не знаю. Дома у нас о деньгах не говорят.
     - Думаю, если дома не говорят о деньгах, значит,  их  столько,  что  не
надо считать.
     Профессор на минуту задумался, потом сказал:
     - Возможно.
     - Вот видишь. А мы с мамой часто говорим о деньгах. У нас их мало. Маме
приходится все время подрабатывать, и все равно она не может свести концы  с
концами. Но когда мы идем всем классом на экскурсию, мама мне всегда дает не
меньше денег, чем дают другим ребятам. А иногда даже больше.
     - Как же она может?
     - Не знаю, но она это делает. И я всегда приношу половину назад.
     - Она хочет, чтобы ты принес назад деньги?
     - Глупости! Но я хочу.
     - Понятно, - сказал Профессор. - Значит, вот как у вас обстоит дело.
     - Да. Именно так. И даже когда она мне разрешает  пойти  с  Претшом  за
город - он живет в нашем доме на первом этаже - и  гулять  до  девяти  часов
вечера, я возвращаюсь к семи. Потому что не хочу, чтобы она одна ужинала  на
кухне. А мама даже настаивает, чтобы я гулял со всеми допоздна. И знаешь,  я
как-то попробовал остаться подольше. Но оказалось, что удовольствие мне  уже
не доставляет удовольствия. И я вижу, что она все  же  рада,  когда  я  рано
прихожу домой.
     - Нет, - сказал Профессор, -  у  нас  все  совсем  по-другому.  Если  я
когда-нибудь приду домой вовремя, то наперед могу держать пари, что  папы  с
мамой нет - они в гостях  или  в  театре.  Мы  тоже  недурно  друг  к  другу
относимся. Это точно. Но почти никогда не проводим время вместе.
     - А для нас это единственное удовольствие, которое нам по карману! Но я
вовсе не маменькин сынок. А если кто так думает, то я живо  докажу  обратное
своими кулаками. Понять это, кажется, немудрено.
     - Я уже понял.
     Мальчики постояли еще немного молча у ворот. Ночь спустилась на  город.
Мерцали звезды. Месяц косил одним глазом над железнодорожным полотном.
     Профессор откашлялся и спросил, не глядя на товарища:
     - Вы, наверно, очень другу друга любите?
     - Очень, - ответил Эмиль.


       Глава двенадцатая

     МАЛЬЧИШКА-ЛИФТпР В ЗЕЛпНОЙ ЛИВРЕЕ

     Около  десяти  вечера  во  двор   кинотеатра   вступило   подразделение
резервного отряда, чтобы доставить провиант (бутербродов было  столько,  что
ими  можно  было  бы  накормить  голодающие   народы)   и   получить   новые
распоряжения. Профессор был возмущен их появлением и заявил,  что  им  здесь
нечего делать: их задача -  дежурить  на  Никельсбургской  площади  и  ждать
связного Трауготта.
     - Не будь таким вредным, - сказал Петцольд.  -  Мы  просто  умираем  от
любопытства: мы ведь не знаем, что здесь у вас происходит.
     - Мы вообще думали, с вами случилась беда, потому что Трауготт к нам ни
разу не прибегал, - добавил Герольд извиняющимся тоном.
     - Сколько народу осталось на площади? - спросил Эмиль.
     - Четверо или трое, - ответил Фридрих Первый.
     - Возможно, только двое, - уточнил Герольд.
     - Больше не расспрашивай, - завопил в бешенстве Профессор, - а  то  еще
выяснится, что там вообще никого не осталось.
     - Пожалуйста, не ори, - сказал Петцольд, - ты чего так раскомандовался?
     - Я предлагаю немедленно прогнать Петцольда и запретить  ему  ловить  с
нами вора! - крикнул Профессор и топнул ногой.
     - Мне жаль, что вы ссоритесь из-за меня,  -  сказал  Эмиль.  -  Давайте
решим этот спор, как  в  рейхстаге,  -  голосованием.  Я  предлагаю  сделать
Петцольду предупреждение. Нельзя, чтобы каждый делал все, что вздумается.
     - Кончайте задаваться, гады! Я и так уйду,  больно  нужно  мне  с  вами
канителиться... - заявил Петцольд, потом добавил  еще  какое-то  неприличное
слово и убежал.
     - Это он нас подбил сбегать сюда, а то мы бы ни с места, -  рассказывал
Герольд. - А Церлетт остался дежурить там, на площади.
     - Не говорите больше о Петцольде! Ни слова о нем! - приказал  Профессор
и тут же успокоился: он прекрасно владел собой. - С этим вопросом все!
     - А нам что делать? - спросил Фридрих Первый.
     - Пожалуй, уж подождите, пока Густав вернется из  гостиницы  и  доложит
ситуацию, - предложил Эмиль.
     - Хорошо, - согласился Профессор.  -  А  кто  это  там  идет?  Кажется,
мальчишка-лифтер.
     - Да, он, - подтвердил Эмиль.
     В воротах стоял мальчик в зеленой ливрее и точно таком же кепи, надетом
набекрень. Он кивнул ребятам и медленно двинулся к ним.
     - Какая мировецкая униформа, черт побери! - не без  зависти  воскликнул
Герольд.
     - Тебя к нам послал наш шпион Густав? - крикнул ему Профессор.
     Лифтер был уже совсем близко, он кивнул и сказал:
     - Да.
     - Ну так валяй говори, что там?! - не выдержав, крикнул Эмиль.
     И тут вдруг загудел клаксон! И зеленый лифтер запрыгал как  сумасшедший
по двору и захохотал.
     - Эмиль, старик, - завопил он, -  ты  идиот!  Потому  что  это  был  не
лифтер, а Густав собственной персоной.
     - Эй, ты, зеленявка, - в шутку подразнил его Эмиль.
     И все захохотали так громко, что кто-то распахнул окно и закричал:  "Не
мешайте спать!"
     - Здорово! - восхитился Профессор. -  Но  прошу  вас  потише,  господа.
Густав, сядь-ка и валяй дуй все по порядку.
     - Ребята, прямо кино! Со смеху умрешь. Послушайте только! Я прокрался в
гостиницу, увидел лифтера и подманил его пальцем. Он тут же подошел ко  мне.
Ну, и я ему выложил все, от начала до конца. Про Эмиля. И  про  вас.  И  про
вора. И что он живет у них в гостинице. И что нельзя  терять  его  из  виду,
чтобы мы смогли завтра вернуть Эмилю эти деньги. "Что ж, отлично,  -  сказал
мне лифтер. - У меня здесь есть еще одна ливрея: ты  ее  наденешь  и  будешь
вторым лифтером". "А что скажет на это портье: он  ведь  не  может  меня  не
заметить?" - спросил я. "Он ничего не скажет, он разрешит, - сказал мальчик,
- потому что портье - мой отец". Что уж он там наговорил своему  предку,  не
знаю. Но так или иначе, я получил вот эту ливрею, и мне  разрешено  провести
ночь в дежурке, которая, на счастье, оказалась  пустой,  и  мне  даже  можно
прихватить с собой еще кого-нибудь. Ну, что вы на все это скажете?
     - В каком номере живет вор? - спросил Профессор.
     - Тебя ничем не удивишь! - обиженно проворчал Густав. -  Работать  мне,
естественно, не надо. Велели только не путаться под  ногами.  Лифтер  сказал
мне, что вор живет, кажется, в номере шестьдесят один, но уверен он не  был.
Я тут же рванул на третий этаж;. Крадусь, как шпион, - никто не заметит.  То
из-за угла выгляну, то за перилами спрячусь. Наверно, с полчаса  так  сидел,
вдруг дверь шестьдесят первого номера  как  раскроется!  Как  он  выйдет!  И
точно. Наш вор! Ему надо было... ну, сами догадываетесь, куда... Я его  там,
в кафе, как следует разглядел. Маленькие черные усики,  ушки  такие  тонкие,
насквозь просвечивают, и рожа кирпича просит. Когда он вернулся... ну,  сами
знаете, откуда... я к нему раз... "Вы  чего-нибудь  ищете?  -  спрашиваю.  -
Может, вам чего-нибудь нужно?" - "Ничего мне на  надо,  -  говорит.  -  Хотя
постой! Скажи портье, чтобы меня разбудили  завтра  ровно  в  восемь.  Номер
шестьдесят один. Смотри, не забудь!" - "Не забуду, будьте уверены, - говорю.
- Ровно в восемь у вас зазвонит телефон". И наш вор спокойно потопал к  себе
в номер.
     - Вот это да! - Профессор был просто в  восторге,  ну,  а  остальные  и
подавно. - К восьми мы будем его торжественно встречать у дверей  гостиницы.
А потом поймать его будет легко.
     - Можно считать, что он готов! - воскликнул Герольд.
     - Торжественная встреча с цветами! - сказал Густав. - Мне пора идти.  Я
должен еще опустить в ящик письмо  для  номера  двенадцать.  Я  уже  получил
чаевые - пятьдесят пфеннигов. Доходная профессия. Лифтер иногда зарабатывает
до десяти марок  чаевыми.  Он  рассказал  мне.  Часов  в  семь  я  встану  и
позабочусь о том, чтобы нашего негодяя разбудили вовремя. А  потом  я  снова
здесь появлюсь.
     -  Дорогой  Густав,  как  я  тебе  благодарен!  -  сказал  Эмиль  почти
торжественно. - Теперь уже ничего не может случиться. Завтра мы его схватим.
А сейчас все могут спокойно идти спать, верно, Профессор?
     - Да, все отправляются домой, чтобы как  следует  выспаться.  А  завтра
утром, ровно в восемь, мы все собираемся здесь. Хорошо бы раздобыть еще хоть
немного денег. Кто сможет, пусть принесет. Я позвоню сейчас Вторнику.
     Всех, кто ему завтра утром позвонит, он направит в наш  резерв.  Может,
придется оцепить весь квартал.
     - Я пойду с Густавом ночевать в гостиницу, - сказал Эмиль.
     - Пошли, тебе там здорово понравится. Мировая конура!
     - Я сейчас  позвоню,  а  потом  тоже  пойду  домой,  а  дорогой  отпущу
Церлетта,  -  объяснил  Профессор.  -  А  не  то  он  до  утра  просидит  на
Никельсбургской площади, он такой. Все ясно?
     - Так точно, господин президент полиции, - пошутил Густав.
     - Завтра утром встречаемся здесь во дворе ровно в  восемь,  -  повторил
Герольд.
     - Принеси, если удастся, немного денег, - напомнил Фридрих Первый.
     Стали прощаться. Все пожимали друг  другу  руки,  как  мужчины.  Ребята
разошлись по домам.  Густав  и  Эмиль  отправились  в  гостиницу.  Профессор
пересек Ноллендорфскую площадь, чтобы позвонить из кафе Вторнику.
     Час спустя они все уже спали. Большинство в своих постелях.  А  двое  в
дежурке на четвертом этаже гостиницы "Крейд".
     А один из них - у телефона, в кресле отца. Это был малыш Вторник. Он не
покинул своего поста. Трауготт отправился домой. А Вторник не решился отойти
от аппарата. Он спал, примостившись на подлокотнике, и ему приснились четыре
миллиона телефонных разговоров.
     В полночь его  родители  вернулись  из  театра.  Они  очень  удивились,
обнаружив, что сын их спит в кресле.
     Мать взяла его на руки и отнесла в постель. Он вздрогнул и  пробормотал
во сне: "Пароль "Эмиль".


       Глава тринадцатая

     ГОСПОДИНА ГРУНДАЙСА СОПРОВОЖДАЕТ ПОЧпТНЫЙ ЭСКОРТ

     Окна номера 61 выходили на Ноллендорфскую площадь. И когда на следующее
утро господин Грундайс, причесываясь перед зеркалом, случайно бросил  взгляд
в окно, он обратил внимание на то, что там  играет  очень  много  детей.  Не
меньше двух дюжин мальчишек гоняли мяч в сквере. На углу соседней улицы тоже
столпились ребята, и большая группа детей шаталась без видимого дела у входа
в метро.
     - Наверное, у них каникулы, - с досадой пробурчал он и завязал галстук.
     А  тем  временем  Профессор  проводил  во  дворе  кинотеатра   собрание
руководителей; он разносил их в пух и прах.
     - Мы день и ночь ломаем себе голову, как изловить этого гада!  Как  его
не спугнуть! А вы, ослы, собираете здесь ребят со всего  Берлина!  Нам  что,
зрители нужны? Может, у нас съемки? Если наш вор уйдет от нас, то вы  будете
в этом виноваты, болтуны несчастные!
     Ребята стояли кружком и терпеливо выслушивали эту ругань, однако,  судя
по их виду, никак  нельзя  было  сказать,  что  они  страдают  от  угрызений
совести.
     - Не волнуйся, Профессор, - сказал наконец  Герольд,  которому,  видно,
все лее было неловко, - вора мы так и так  поймаем,  это  точно.  -  Мотайте
отсюда, болваны! Распорядитесь хотя бы, чтобы ваши войска глаза не мозолили,
а главное, не смотрели бы в сторону гостиницы. Ясно? Валяйте, действуйте!
     Ребята разошлись. Сыщики остались одни во дворе.
     - Портье одолжил мне десять марок, - докладывал Эмиль. - Если  наш  тип
снова вздумает кататься на такси, у нас хватит теперь  денег  ехать  за  ним
следом.
     - Вели всем ребятам просто разойтись до домам, - предложил Крумбигель.
     - Ты что, всерьез думаешь, что они меня послушаются? Даже землетрясение
не заставило бы их сдвинуться с места, - сказал Профессор.
     - Тогда остается только один выход,  -  решил  Эмиль.  -  Нам  придется
изменить наш план. Сыщикам теперь уже нет никакого смысла тайно  выслеживать
Грундайса. Придется пойти на него в открытую. Чтобы он заметил, что  окружен
со всех сторон, что везде ребята.
     - Я об этом тоже уже думал, - сказал Профессор. - Мы  изменим  тактику,
загоним его в самую гущу, чтобы он сам в конце концов сдался.
     - Вот здорово! - закричал Герольд.
     - Он, наверно, предпочтет выложить деньги, чем часами ходить с эскортом
из сотни орущих ребят, пока  не  сбежится  весь  город  и  его  не  задержит
полиция, - объяснил Эмиль.
     Ребята согласно кивали. Тут в воротах зазвенел велосипедный звоночек, и
Пони-Шапочка вкатила во двор.
     - Привет, мальчишки! - крикнула она еще  на  ходу,  потом  соскочила  с
седла, поздоровалась с кузеном  Эмилем,  с  Профессором  и  с  остальными  и
отцепила от багажника маленькую корзиночку. - Я привезла вам кофе и булочки!
Даже чашку раздобыла. Ой, у нее отбилась ручка! Как не повезло!
     Правда, все ребята уже завтракали. Даже Эмиль - в гостинице "Крейд". Но
никому не хотелось портить девочке настроение. И  все  по  очереди  пили  из
чашки с отбитой ручкой кофе и уплетали булочки с таким аппетитом,  словно  у
них месяц во рту маковой росинки не было.
     - До чего вкусно! - воскликнул Крумбигель.
     - Какая свежая булочка! - невнятно пробурчал Профессор,  потому  что  у
него был полон рот.
     - Так-то! Все же без женщины в доме плохо! -радостно сказала Пони.
     - Во дворе, - поправил Герольд.
     - Что дома? - поинтересовался Эмиль.
     - Спасибо, все в порядке. Бабушка передает тебе особый привет. И  велит
поскорее прийти, а то в наказание тебя каждый день будут кормить рыбой.
     - Фу, гадость! - закричал Эмиль