все хохотать, словно с ума посходили.
     Выбирались из подвала - хохотали.
     Карабкались в изнеможении по лестнице - хохотали.
     И даже в квартире еще хохотали.
     Такой со всеми припадок случился.


                        "ТИГР" + "КОТПНОК" = ПОЛКАН

     Как я завидую тому,  у кого мама не медик!  А у меня не просто медик, а
медицинская сестра.
     Только вошли в квартиру,  только отсмеялись, как опять начали все ахать
да охать.
     - А я плакала по тебе! - похвасталась Маринка, моя сестричка, и вытерла
глаза - чтобы я поверил.
     Папа стал на стул и ввернул в прихожей самую большую лампочку.  Бабушка
вынесла из общей комнаты торшер.  Марина побежала в спальню,  которая была и
папиным кабинетом,  притащила настольную лампу.  Но розетки в  прихожей нет,
включать было некуда.
     - Марш в ванну! - приказала мама и перестала охать.
     И все протиснулись за мной в ванную,  сорвали с меня одежду. Бултыхнули
чуть ли не в кипяток!..
     Стали конвейером:  за бабушкой папа с  большим лохматым полотенцем,  за
папой -  мама с йодом, зеленкой, перекисью водорода и клеем "БФ-6", за мамой
Маринка пристроилась - с пирожком в руке.
     Бабушка поварила меня немного в кипятке, чуть кожа не полезла, и начала
скрести самой кусачей мочалкой. По царапинам, по болячкам!
     - Ы-ы-ы! О-о-о! - ревел я дурным голосом.
     Сполоснуть бабушка не  успела -  кончилась в  трубе горячая вода.  Мыло
начало разъедать мне глаза.  Я  завопил еще сильнее.  Папа нарушил конвейер,
побежал на кухню.  Возвратился с  чайником и начал поливать из носика мне на
макушку. Но кончилась и эта вода.
     - Заварка в чайнике есть! - вспомнила Марина.
     Папа ничего не  сказал и  начал растирать меня полотенцем.  Командовал,
как дядя, который по радио гимнастику передает:
     - Руки вверх, наклониться вправо - ра-а-аз... Выпрямиться!
     Меня и  наклоняли,  и  вертели на табуретке волчком,  а мама прижигала,
мазала, пачкала меня разноцветными мазилками: в коричневое, зеленое и такое,
как вода, - перекись водорода.
     Я выл и просил:
     - Одной перекисью! - Перекисью не болело.
     Клеем мама смазала мне царапину на лбу, и кожу собрало складками, как у
старого деда.
     - Тебя склеивают, чтоб не рассыпался? - спрашивала Марина.
     Осмотрела меня, как картину, и сказала:
     - Краси-и-ивый како-о-й...
     А папа сказал:
     - До свадьбы заживет!
     - А за ним и пирожок -  ну-ка,  съешь меня,  дружок! - сунула мне в рот
пирожок Марина.
     Я куснул раз и замотал головой: "Не хочу!" Пирожок был не с повидлом, а
с мясом. Я продолжал приплясывать от боли.
     - А почему ты не хочешь пирожка? Тебя не тошнит? - встревожилась мама.
     - Тошнит... - соврал я.
     Мама побледнела и зашаталась.
     - Ой, у него, наверное, сотрясение мозга! Сейчас же постельный режим!
     - Может, ему компресс холодный на лоб? Со льдом? - предложила бабушка.
     Этого еще не хватало!.. То в кипятке варят, то льдом обложат!
     Папа схватил меня на руки и понес на кровать.
     - Ваня, звони быстрее в "Скорую помощь"! - потребовала мама.
     - Не хочу "скорую помощь"! Есть хочу! - задрыгал я ногами.
     Папа нахлобучил было шапку, но опять снял:
     - Если хочет есть, то никакого сотрясения нет.
     - Ну да!  Много ты понимаешь в медицине!  Ты не желаешь здоровья своему
ребенку, - начала мама упрекать папу.
     Она  поймала мою  руку,  чтоб сосчитать пульс.  И  тут увидела ранку на
ладони. Я забыл о ней и уже не сжимал кулак, не прятал.
     - О, боже мой! Почти насквозь... Не хватало еще заражения крови!
     И тут же помчалась за шприцем - делать укол.
     - Хоть бы столбняк не приключился! - вздохнула бабушка.
     - Не хочу укола!  Не хочу укола,  есть хочу!  - Я выскочил из постели и
нырнул под кровать.
     Папа,  мама и бабушка взяли стулья, уселись возле кровати и начали меня
совестить.
     - Сын, так мужчины не поступают, - сказал папа.
     - Ты что - умереть захотел? - спросила мама.
     - Женя,  там  интересно?  И  я  хочу!  -  присела  на  корточки Марина,
заглянула ко мне.
     - У нас на фабрике одному рабочему руку врачи отняли,  - привела пример
бабушка. - Было заражение, а он не лечился.
     - Женя,  я  расскажу  всем  детям,  и  тебя  будут  дразнить трусом!  -
пригрозил отец.
     - Трусиха ты! - пристыдила Марина.
     - Дурачок, вылезай... - сказала бабушка.
     - Вот, смотри, мне мама сделает укол - и хоть бы что...
     Это уже интересно!
     Я  выглянул из-под  кровати.  Папа  подвернул рукав и  подставил руку к
самому шприцу.
     - Э-э,  вы  понарошке...  Вы  меня  обмануть хотите,  -  раскусил я  их
хитрости.
     - Давай, Валя, коли... - вздохнул папа.
     - С ума посходили!  Все с ума посходили в этом доме! - вскочила на ноги
бабушка,  замахала руками.  -  Я  не  вмешиваюсь,  но возьми,  Иван,  ремень
побольше - мигом выскочит...
     - Делай укол, говорю! - повторил папа.
     - Под лопатку надо... - в изнеможении прошептала мама.
     - Хэ, подумаешь - важность. Коли под лопатку! - Папа храбро выдернул из
брюк рубаху и майку, задрал себе на голову.
     Мама мазнула спиртом и... сделала укол! Под лопатку! Против столбняка!
     А папа стоит, как столб, рубахи не опускает.
     - Скоро ты там? - спрашивает у мамы.
     - Так я уже уколола!
     - Хэ,  а я и не слышал... Никакой боли не почувствовал... - притворился
папа. - Про запас будет укольчик. И ты давай, брат, колись. Йод по сравнению
с уколом - как тигр против котенка.
     - Я  хочу котенка!  Нет,  я хочу такую собачку,  как Снежок у Галки!  -
потребовал я.
     - Он будет всехный, да? - уточнила Марина.
     - Ты что,  думаешь,  такие собаки на дороге валяются?  - сказала мама и
сменила иголку, опять набрала в шприц лекарства.
     - Ладно, будет тебе собачка, - сухо сказал папа. - В первый же выходной
поедем на рынок и купим. Может, не такую, как у Галки, но купим.
     - А я квариум хочу с рыбками и черепахами! - затопала ногами Марина.
     - Сделайте еще укол бабушке, тогда вылезу! - сказал я.
     Бабушка от гнева подскочила на полметра.
     - Я не вмешиваюсь!..  Воспитывайте детей по-своему...  Но терпеть такое
издевательство!..
     Все начали на меня кричать, а папа - дерг ремень из брюк!
     Надо, значит, кончать комедию, вылезать...
     А  ведь и  правда:  комар и  то  больнее кусается.  Пусть два раза мама
уколет,  даже три... Нет, пять раз! Лишь бы у меня была собака. Ни у кого из
ребят не будет собачки:  ни у Жоры,  ни у Сережи,  ни у Павлуши, ни у рыжего
Васи. А у меня будет!
     Я  ужинал вместе со всеми и  думал о собаке.  Марина отдала мне остатки
своего пирожка, уселась ко мне на колени и не слезала до конца ужина, мешала
думать.
     Интересно, какая у меня будет собака? Хорошо бы такую беленькую купить,
как Снежок.  Или желто-белую, пестренькую. И не обязательно, чтоб маленькая.
Большая даже лучше. Ого - большая! Одно слово - боль-ша-я... Станешь на лыжи
- потащит, сел на санки - повезет. Она и на пожаре может кого хочешь спасти,
и на воде.  А потеряется какой-нибудь малыш,  дадут мне понюхать...  Ой,  не
мне,  а моей собаке!..  Дадут понюхать ботинок -  враз по следу найдет...  А
может,  какого бандита или вора поймает моя собака? Вот здорово будет!.. Все
будут меня расхваливать,  в  кино снимать,  в газету фотографировать...  И в
школе все будут шептаться:  "Женя Мурашка идет...  Из  второго "Б" класса...
Тот самый, у которого Полкан..."
     Вдруг я  перестал думать о  собаке.  За  столом было  тихо-тихо...  Все
смотрели на меня как ненормальные.
     - Не ест...  И улыбается сам себе... - шептала мама. - Иван, ты видишь,
какая  у  него  улыбка  странная?   Повредил-таки  голову...   -  Она  опять
всхлипнула,  наклонилась ко  мне,  начала  ощупывать мой  лоб,  целовать.  -
Ей-богу,  у него температура.  В постель, сейчас же в постель! Иван! Звони в
"Скорую помощь"!
     Мне не дали даже хорошо поесть,  повели укладывать.  Я  шел и улыбался,
как дурак: пусть звонят, пусть вызывают хоть тысячу врачей. Я их не боюсь. И
уколов не боюсь...
     У ме-ня бу-дет со-ба-ка!!!


        "НОВОСПЛЫ - НАРОД ВЕСЕЛЫЙ"

     Утром меня подняла бабушка.
     - Та-ак,  разбудить в девять...  Сделано!  -  смотрела она в бумажку. -
Измерить температуру...  Измерим,  где только градусник?..  Третье: помазать
зеленкой... Помажем! Дальше: накормить... уроки...
     Бабушка исполняла мамину инструкцию пункт за пунктом, пищи не пищи...
     А вот Васю никто не мажет ни зеленкой,  ни йодом,  ни клеем "БФ-6".  На
нем само заживает, как на собаке.
     Так говорила,  я слышал,  его мама -  ночная сторожиха. После дежурства
она спит до  полудня,  и  Вася предоставлен самому себе.  Редко видит Вася и
своего отца:  он шофер, собирает, позванивая колокольчиком, мусор по дворам.
Сигналить запрещено в городе, и он сам придумал - колокольчик...
     А у меня все время кто-нибудь дома -  или бабушка,  или мама. Они ходят
на работу в  разные смены на одну и  ту же обувную фабрику,  а меня передают
одна другой, как спортсмены палочку-эстафету. Только мама не шьет обувь, она
медицинская сестра.  А папа -  инженер. Он приходит с работы поздно вечером,
да   и   дома  что-то  чертит  на  большущих  листах  бумаги.   Мой  папа  -
ра-ци-о-на-ли-за-тор.
     Не бывает днем дома и  Маринки.  Ее отводят в детский сад,  когда я еще
сплю.
     Бабушка дошла до пункта -  "накормить!". И я ем, завтракаю. Пил как раз
какао - послышался звонок в дверь.
     - Женя выйдет? - раздался тонкий голосок Васи.
     Я уже учил уроки, а Вася опять затрезвонил.
     - Жека выйдет?
     - Выйдет,  выйдет,  -  сказала бабушка. - Ты разве дома не ночевал, что
так рано звонишь?
     - Дома...  -  ответил Вася.  Он,  наверно, попробовал просунуть в дверь
голову, и бабушка на него накричала.
     А я к двери не подходил. После вчерашнего мне совсем не хотелось видеть
этого нахаленка. Из-за него жгли меня йодом, кололи уколами (кольнули раз, а
"скорая помощь" вообще ничего не делала,  но какая разница?).  И после всего
этого он еще нос сует в дверь, дружком прикидывается!
     "Выйду - тресну по затылку..." - решил я.
     Вышел я только через час.
     - Г-гы, ну и разукрасили! - развеселился Вася.
     Я забыл о своем намерении.
     - Если б у тебя было перетрясение мозга,  то не так бы измазали.  Целый
литр йода израсходовали б!
     - Как это - перетрясение? - заинтересовался Вася.
     - А так!  Все шиворот-навыворот в голове перевернулось. Моя мама медик,
она знает. Какой, например, сегодня день?
     - Четверг.
     - Хо,  если бы четверг! Это для тебя четверг, а для меня - среда. Потом
что идет?
     - Ну, пятница.
     - Ну да - пятница! Вторник, а не пятница.
     - Так ты что - будешь жить назад, а не вперед?
     - Выходит, так.
     - А ты будешь уменьшаться или расти?
     - Хо, расти, конечно, буду.
     Не хватало еще, чтоб уменьшаться! Тогда что же получится: Вася пойдет в
первый класс,  а я из второго - тоже в первый? А потом меня в садик поведут,
а потом в ясли? Ой-е-ей, что-то не то придумал...
     - А ты будешь знать, что с кем было раньше?
     - Конечно, буду! Что потом будет - нет, а вот что раньше - пожалуйста.
     - Ух ты!..  - позавидовал Вася. - Посмотрел на человека - и все уже про
него знаешь. А скажи, что я недавно ел?
     - Что? Печенье!
     Ну,  это каждый мог угадать.  На губах и на щеках Васи налипло крошек -
страх!
     - Не печенье, а пряник.
     - Все равно сладкое.  А еще я могу сказать, что ни вчера, ни сегодня ты
не умывался.
     - Аг-га-а... - растерянно бормотнул Вася.
     Чудак рыжий... Да у него на лице все написано. Еще вчерашние следы пота
остались. После футбола.
     - И-и... И долго так с тобой будет? - кивнул на мою голову Вася.
     - Не знаю... Мама лечит - йодом мажет, зеленкой...
     Пока  мы  так  разговаривали,  успели спуститься с  четвертого этажа на
третий.
     На  третьем этаже стук-грохот.  Около одной двери -  Э  11  -  хлопочет
дядя-плотник,  а  по  площадке  похаживает  толстенький краснощекий человек.
Шляпа на затылок сдвинута,  седые волосы подстрижены ежиком,  в руках держит
палку с  резиновым наконечником.  Точь-в-точь мистер Твистер!  Только мистер
Твистер в книжке немного помоложе, а этот не иначе как пенсионер.
     Вчера еще,  я хорошо помню,  дверь была совершенно голой, а сегодня уже
обита коричневой клеенкой.  Вставлен глазок -  смотреть изнутри, кто звонит.
Дядя-плотник  прикладывает  к  двери  медную  пластинку,  а  мистер  Твистер
выпячивает грудь, откидывает назад голову и командует:
     - Выше немного! Еще выше! Много, назад... Косо!
     Наконец  плотнику  разрешили прикреплять пластинку.  Я  прочитал вслух,
чтоб и Вася знал, что написано на этой блестящей пластинке, - первая строчка
красивыми рисованными буквами, а еще две - печатными:

                                 Профессор
                               ИВАН ИВАНОВИЧ
                                  ДЕРВОЕД

     Так его,  значит,  зовут.  Ну и фамилию же себе выбрал -  Дервоед! Нет,
чтобы Хлебоед, Грушеед или Консервоед, а то - Дервоед!
     На лестничной площадке стоит ящик с  различным инструментом,  набросано
щепок.  Наверно,  профессор опять менял замок.  Вася не видел,  а я видел: в
первый день,  когда все  таскали вещи,  Иван Иванович сам  ставил внутренний
замок.  На  него  еще  тогда кричала из  квартиры тетя:  "Опять меняешь!  Ты
думаешь, твой замок лучше?"
     Я дернул Васю за рукав -  "Смотри на меня!", а сам зажмурился, наморщил
лоб, как будто сильно задумался.
     - Дядя Иван Иванович, а правда, что вы уже один раз меняли замок в этой
квартире? - спросил я у профессора.
     - Менял,  детка,  менял.  А  что ж,  довериться тому,  что они на  один
стандарт наставили?
     Я дернул за рукав Васи сильнее: "Видал?"
     - Дядя профессор, вы боитесь, что вашу тетю украдут? - опять спросил я.
     Иван Иванович закашлялся,  как будто ел и  крошка не в то горло попала,
махнул на  нас палкой.  Мы  сбежали на один пролет ниже -  не понимает шутки
дядя с веселой фамилией!
     - Этот замок...  Кхы,  кхы!  Замок лучший попался...  - откашлялся Иван
Иванович.  -  Разве найдешь теперь толковый замок? Только от добрых людей, а
вор любым гвоздем откроет, - оправдывался он перед плотником.
     - Не  прибивай ты  ее!  Не  позорь себя  перед людьми!..  -  долетел из
квартиры голос Дервоедовой жены.
     - Не суйся, куда не просят! - закричал профессор.
     И почему Иван Иванович на всех злится?  За что - на меня? Неужели я и в
самом деле  стал  каким-нибудь волшебником-угадчиком?  Вот  здорово,  хоть в
цирке выступай!
     Я  в  цирке  однажды видел такого фокусника.  Отвернулся он  от  людей,
завязали  ему  глаза  черным  платком.  А  зрителям  дали  спрятать записную
книжечку.  Сначала один дядя спрятал ее в карман, а потом тайком передал еще
дальше,  на  последний ряд.  Глаз циркачу не открывали,  он и  пошел так,  с
завязанными,  по рядам. Осторожно, чтоб не споткнуться, не наступить кому на
ногу. Шел и тихонько помахивал перед собой левой рукой. И нашел ту тетю, что
припрятала книжечку.  "У  вас?"  -  спрашивает.  "У меня!"  -  отвечает она.
"Обождите, я еще скажу, где она у вас спрятана... Вот в этой синей сумочке!"
     Что тут только началось в цирке!  Я так аплодировал,  так аплодировал -
чуть руки себе не отбил.
     А циркач сказал, что он видит... пальцами левой руки. Пальцами! И тогда
его спрятали,  не развязывая глаз, за черную стенку, он только руки просунул
в круглые дырки и держал их над столиком. А зрители собрали всякой всячины -
расчески,  зажигалки, ключи, записные книжки, губную помаду, броши, книги...
Целую  груду  всякой  мелочи  положили ему  на  столик помощники и  отошли в
сторонку, сели среди зрителей, чтоб не подумали, что ему подсказывают. А тот
маг-волшебник поводил над  вещами пальцами туда-сюда и  назвал,  что  лежит,
какого оно цвета и размера,  даже заголовки книг прочитал. И ничего пальцами
не трогал! И не подсматривал!
     Я тогда спросил у папы, могут ли быть на свете такие люди. Как в сказке
какой! И папа сказал, что на свете все может быть. Человека еще надо изучать
да изучать, в нем еще много всяких загадок и тайн.
     Так,  может,  и  меня  надо  каким-нибудь  профессорам изучать?  Может,
попроситься на прием к Ивану Ивановичу?  Пусть бы обследовал. Свой профессор
в доме, никуда не надо ехать.
     - Смотри, там что-то копают, - толкнул меня в бок Вася.
     Я так задумался, что даже не заметил, как и во двор вышли.
     Посреди двора,  там,  где вчера разравнивали землю,  сегодня копали яму
Женя   Гаркавый,   два   товарища  Жени  из   чужого  дома  и   дядя  Левон,
артист-пенсионер.  Около них вертелись,  путались под ногами Жора,  Сережа и
тощий, как скелет, Павлушка-подушка.
     Нет,  не яму рыли...  Ну и чудаки:  они камень откапывали. Тот камень я
еще вчера приметил -  торчала немного макушка из земли.  Теперь вокруг камня
была яма,  а сам он лежал на дне ее,  как картофелина на блюдце. Ничего себе
картофелина!  В  дверь подъезда не  пройдет,  разве только если обе  створки
откроешь.
     - Вот и все пока...  Спасибо,  друзья!  -  сказал дядя Левон, и Женя со
своими девятиклассниками ушел, остались одни мы.
     - Дядя Левон,  это вы хотите камень глубже закопать? - спросил я. Пусть
все знают о моей необыкновенной способности угадывать!
     - Не закопать,  а достать, извлечь. Пусть наверху лежит. Представляете,
как у нас живописно будет?  Деревья, кусты и дикий камень-валун... А там, за
дорожкой, - беседка со столиком...
     Мы посмотрели туда и ничего не увидели -  пусто! Ну и чудак дядя Левон,
ну и шутник! Расписывает, как сказку читает.
     - Все это мы  должны сделать.  А  теперь пойдем-ка  бульдозер попросим,
пусть поможет камень вытащить. Тонны три веса будет...
     Мы засеменили за дядей Левоном.  А он шел и расспрашивал, что мы делаем
в свободное время, и с упреком качал головой.
     - Ай-я-яй,  я-яй...  А ну,  поднимите правые руки вверх. Посмотрим, кто
дольше продержит... - сказал он.
     Мы удивились, но руки подняли, как будто всем вдруг захотелось отвечать
урок. И так дошли до соседнего, шестого, дома. Его еще не заселили. Во дворе
бульдозер ровнял землю.  Не просто разравнивал,  а  приглаживал:  полз задом
наперед и волочил за собой блестящий щит-отвал.
     Левон Иванович указал нам на первый этаж дома. Здесь окна были большие,
не такие, как на остальных этажах, и еще забрызганы мелом.
     - Обещает нам домоуправление здесь пионерскую комнату.  На  ее открытии
мы выступим с кукольным спектаклем. Хотите быть артистами?
     - Хотим!  Хотим!  -  запрыгали мы вокруг него,  забили в  ладоши.  И об
уговоре забыли: кто дольше продержит задранную кверху руку. А я держал!
     - Вот его первого я возьму в артисты, - указал на меня дядя Левон.
     - И  мы  держим!  -  Опять все  подняли правые руки.  А  моя уже начала
деревенеть.
     Левон Иванович на меня больше не смотрел.  И  тут я  -  раз!  -  правую
опустил, а вместо нее - левую. И никто не заметил, что у меня наверху уже не
та рука.
     Какой сегодня чудесный день!  Я только подумал, что неплохо б выступать
в цирке, а тут все и сбывается. Правда, не в цирке будем выступать. Но разве
кукольный театр - хуже?
     На  бульдозере работал молодой парень.  Дядя Левон немножко поговорил с
ним,  и  он  сразу  дернул  за  правый рычаг.  Трактор развернулся на  одной
гусенице, как танк, и двинул к нашему дому. Не по асфальту, не по дорожке, а
там, где земля. Мы побежали за ним.
     Камень хлопец зацепил тросом - толстым, свитым из множества проволок. И
выволок наверх! Даже землю помог назад столкнуть в яму.
     Бульдозерист помахал  нам  на  прощание рукой,  и  трактор загрохотал к
шестому дому - доутюживать площадку.
     Левон Иванович присел на камень, похлопал по нему рукой. Доволе