оги, у тебя руки чистые!
     - Сам  помогайся,  у  меня  тоже  грязные.  -  Жора долбил старательно,
приговаривая: - Г-гах! Г-гах!
     Я  вытащил из  штанов самый низ рубахи,  там она еще не запачкалась,  и
протер глаза и лицо.
     - Пилу бы...  Пилой корни отрезать...  -  подсказал сверху Павлуша.  Он
больше наблюдал за нами, чем за домом и рабочими.
     Жора постучал себе по голове: звонко, как в пустую посудину:
     - Слышал? Сиди и молчи...
     И  верно:  разве пилой перепилишь эти грязные и тонкие,  как веревочки,
корни?
     И  зачем было копать именно под грушей?  Никто ведь нам не  приказывал.
Подземный ход в  любом месте может выйти наружу.  Я так и сказал Жоре и даже
руки отряхнул.
     - Подчищай давай...  Все  сначала начинать?  Здесь  уже  яма  какая.  А
если...
     Жора не кончил.  Снизу склона поспешно полз на четвереньках белый,  как
мел, Сережа. Рот разинул, с головы и лба песок сыплется...
     Шевельнул губами:
     - Там... Васю... засыпало!
     Сверху завопил Павлуша:
     - Обвал!!! Спасите!
     Пещеры не было.  Был широкий провал, сверху навис тоненький слой дерна.
На дне -  куча песка в пояс, торчком стоят глыбы земли. У края кучи вмятина,
словно человек лежал, ладони по обе стороны отпечатались.
     - Он уже удрал, спрятался, - сказал Жора.
     - Это я здесь лежал,  с краю...  -  всхлипнул Сережа.  - Меня только по
грудь захватило. А Вася - там... - показал он под обрыв.
     Жора опустился на колени, гладит песок, будто умом тронулся. А я слышу:
ползет у меня меж лопаток холодная струйка пота...
     И вдруг как бросимся на завал!  Руками рвем, под себя гребем, в стороны
рассовываем... И еще, и еще! А в груди сдавило от страха - не вздохнуть.
     - Тише! Стонет, кажется!.. - кричит Жора.
     Нет, это Сережа давится слезами, всхлипывает...
     Павлуша тоже трясется на берегу, прижал кулачки к груди.
     Что-то  темное мелькнуло над  нами,  тяжело ухнуло в  овраг.  А-а,  тот
дядька, что в шляпе... Оперся на лопату, как спортсмен на шест, и прыгнул...
     - Доигрались!.. А я не поверил сначала, опять, думал, глупые шутки... -
Рабочий поплевал на руки. - Сколько их там?
     - Один! Один Вася! - закричали мы.
     - Куда головой, кто помнит?
     - Туда! У-у-у... - тянул Сережа.
     - А ты, малый, беги за его мамашей! - махнул рабочий на Павлушу.
     Дядька откапывал и  быстро,  и  осторожно.  А  по  обе стороны от  него
разгребали мы.  Бренк! - стукнула лопата о доску. Дядька отбросил инструмент
в  сторону,  осторожно вывернул доску  руками...  Что-то  показалось в  ямке
пестрое и опять засыпалось землей.
     - Его рубашка! В клеточку! - закричал я.
     Рабочий расставил ноги пошире,  чтоб не наступить на Васю,  и раз, два,
три!..  Разворотил землю  по  сторонам,  сделал ямку  там,  где  должна быть
голова... Есть!.. Волосы рыжие видны, затылок...
     - Хорошо,  что не вверх лицом... - Дядя сорвал с себя и отбросил шляпу.
Еще гребок,  еще...  Вот и  вся голова Васи видна.  Выгреб ямку под лицом...
Дыши, Вася! Дыши, Рыжик!
     А Вася не хотел дышать, не хотел оживать...
     - Неживой!..
     Сережа опять всхлипнул,  схватил лопату.  Длиннющая ручка не  слушалась
его,  моталась в стороны.  А мы все гребли:  слева от рабочего - я, справа -
Жора. Может, и мешали дядьке: суетились слишком.
     Лопата опять у рабочего.  Уперся в целую гору песка - сдвинул с Васиной
спины...  И еще раз! Ну-у... Ну-у! Дядька бросил лопату, погрузил обе руки в
песок,  нащупал туловище Васи.  Вынимал его  осторожно,  потряхивая немного,
пошевеливая...
     А на берегу уже тетя Клава, Васина мать, и профессорша, и наша бабушка,
и еще какие-то незнакомые женщины, не из нашего, наверно, дома.
     - Где он?  Пустите меня к  этому извергу,  я  его на  куски разорву!  -
кричала тетя Клава. Лицо у нее было в багровых пятнах.
     И тут увидела тетя Клава, что Вася висит на руках у рабочего.
     - А-а-а...   -  начала  она  садиться,  и  все  тети  подхватили  ее  -
поддержать. - О-о-о!!! - застонала, запричитала она на весь микрорайон. - О,
сыночек мой! А зачем же ты сюда забрался на свою погибель!..
     Она  вдруг  вырвалась из  рук  женщин,  мелко  затопала по  скату вниз,
растопырив руки, как надломанные крылья.
     Вася  лежал  уже  кверху  лицом,  голова  запрокинута назад  и  немного
повернута в сторону.  Даже через корку песка видно,  что лицо у него темное,
губы синие...
     Усатый дядька быстро прочистил ему платочком нос и рот, забросил Васины
руки за голову - pa-аз! И назад, на грудь - два-а!.. Ра-аз - два-а...
     Лоб  рабочего усыпали  крупные  капли,  на  щеках  темно-грязные потеки
пота...
     Оставил Васины руки,  зажал ему нос - и как дохнет в рот! И еще, и еще,
и  еще...  А потом надавил ладонями на грудь там,  где сердце,  -  и раз,  и
второй, и третий... Послушал ухом грудь и опять - раз, раз-раз!
     - О,  сыночек!.. - лезла ему под руки, мешала тетя Клава. Целовала Васю
в лоб и щеки,  протирала ему передником глаза. Лицо тети Клавы было обляпано
помидорной гущей - наводила перед этим красоту...
     - Да подержите ее! О, господи!.. - сказал усатый рабочий.
     Мы  схватились за нее втроем -  да разве оттащишь тетю Клаву,  если она
упирается?
     А женщины на берегу суетились,  охали, некоторые намеревались скатиться
вниз.  И  тут прыгнул в  овраг тот хлопец,  что с волосами на щеках.  Где он
пропадал до сих пор?
     - Пустите ее...  Оп-па!..  -  взял  он  Васину маму под  руки,  отвел в
сторону.  -  Все  будет  хорошо,  товарищ мамаша.  "Скорая" сейчас будет,  я
дозвонился...
     Вася уже  дышал сам.  И  глаза было на  секунду раскрыл,  но  ничего не
сказал, видимо, не соображал, что с ним.
     - Холодно... - вдруг отчетливо произнес он.
     Тетя Клава вырвалась из рук того черного парня с  бачками.  Упала перед
Васей на колени, сняла с себя зеленый джемпер, закутала сына.
     - Ну,  считай, что в сорочке родился... - усатый рабочий сидел на песке
возле Васи и тяжело дышал. Со лба у него капали мутные капли. - Думал, концы
ему...
     И тут толпа на берегу заходила,  зашевелилась,  отступила,  -  фыркнула
мотором машина, стукнула дверка...
     - Сюда, сюда! Здесь он! Быстро вы...
     - В этом районе были... По радио нам сказали...
     По  обрыву  сбежала  тетя-врач  в  белом  халате  и  белой  шапочке,  с
чемоданчиком в руке.
     - Переломов нет?
     Мы пожали плечами. Почему-то никому не хотелось говорить.
     - Нет вроде... - Усач поднял Васю и полез с ним наверх.
     Мы карабкались следом.
     Васю положили на  носилки и  задвинули в  машину через заднюю дверь.  И
тетя Клава полезла в машину.
     - Клава!  Клава! - бросилась за "скорой помощью" профессорша, показывая
на свое лицо.
     Васина  мама  ничего не  успела услышать,  так  и  уехала с  помидорной
кашицей на щеках.
     Люди не расходились -  возбужденно разговаривали, размахивали руками. И
столько  всякой  всячины на  нас  наговорили,  так  перемыли косточки -  уши
горели,  слушая  их.  В  одном  доме  какие-то  хулиганы  перерезали провода
телевизионных антенн...  А  при  чем здесь мы?  В  другом доме баловались со
спичками в подвале и учинили пожар...  Ну,  а чем мы виноваты?  В третьем на
первом этаже мячами высадили стекла... Где только что ни случилось в городе,
все выложили громогласно, чтоб и мы слышали и перевоспитывались, краснели от
стыда.
     К  толпе шел,  устало дыша,  Левон Иванович.  На плече он держал связку
длинных деревянных реек,  под мышкой -  коротких. Каждая рейка с вырезами на
концах. Выструганы, отшлифованы - солнце отражается...


        "ГАЛКА НА ВЫСОТЕ"

     Дядя Левон поставил те, что длиннее, торчком на землю, с шумом выдохнул
воздух.
     - Что здесь за ярмарка?  Может,  деревья для сквера привезли? - спросил
он.
     - Какие деревья?!  -  заговорили все,  перебивая друг друга.  И  начали
оглядываться, искать нас, чтоб вытолкнуть вперед, на глаза Левона Ивановича.
     Но Жора шмыгнул за спины,  а  я  вспомнил,  что надо забрать под грушей
портфель,  и  побежал туда.  Сережа отвернулся ото  всех и  бросал камешки в
овраг,  метил попасть в  какую-то жестянку.  Только Павлуша стоял на месте и
жалостливо моргал,  и  горбился,  как будто его гипнотизировали и собирались
проглотить.
     Дядя  Левон немного послушал людей и  вдруг выронил из-под  руки  пучок
коротких реек, стал медленно оседать. Упала и та связка, что стояла торчком.
     - Что с вами? Что с вами? - бросились к нему моя бабушка и профессорша.
И все мы подошли ближе...
     - Ничего, ничего... - отстранил он их рукой, силясь вздохнуть поглубже;
достал  из  кармана  пиджака  стеклянную трубочку  с  какими-то  таблетками.
Вытряхивал их на ладонь,  и руки дрожали. Бросил одну или две в рот. А когда
прятал трубочку, уже в нагрудный кармашек, погладил то место, где сердце.
     - Так скоро...  Не думал,  что так скоро все это может случиться... Как
же так, "артековцы"? Я же вас просил-умолял...
     Мы стояли всей компанией и молчали.
     Жора пробормотал:
     - Провалиться на этом месте, если мы... еще...
     И тут всех опять прорвало: крик, гам, начали толкать нас в спины, гнать
домой.  А бабушка зажала мою руку в своей и повела,  как милиционер вора или
бандита.
     - Вот сюрприз будет родителям!  Вот обрадуются! Спасибо, внучек, утешил
бабушку...  А  каков сам,  как замызгал школьный костюм!  В  чем ты завтра в
школу пойдешь?  Если и постирать,  то где высушишь? Батареи еще холодные, не
отапливается квартира...  -  Перевела дыхание и опять:  - Из-за тебя Маринку
опоздала  забрать!  Может,  ушла  сама,  шатается  где-то  по  городу...  О,
горе-горькое! О, несчастные родители! О, несчастная я! У людей дети как дети
- сидят, уроки делают, а он все погибель свою ищет...
     - Я  в школе письмо и математику сделал.  Осталось только стихотворение
выучить, - сказал я.
     - На переменках царапал?! - споткнулась бабушка на ровном месте. - Дома
в спокойной обстановке делаешь уроки -  и такую грязь в тетрадках разводишь.
Представляю,  что  ты  там  на  переменке намазал!  Всыплет тебе  отец,  ну,
всыплет!..
     У крыльца она отдала мне ключ, подтолкнула в спину:
     - Бегом домой! Я сейчас приду.
     Я  зажал ключ в  кулаке,  вошел в  подъезд.  Но  только для того,  чтоб
поставить под почтовые ящики портфель, - и сразу назад.
     Медленно шел из-за дома дядя Левон.  Еле ноги передвигал. Длинные рейки
держал под мышкой,  короткие -  за шпагат,  в  руке.  Мне казалось,  что они
клонят его чуть не до самой земли. Я подбежал, забрал те, что короче.
     - Что это будет, Левон Иванович?
     Дядя Левон шел и ничего мне не отвечал. Тогда я опять спросил.
     - И  ты  думаешь,  мне  охота с  тобой разговаривать?  Абсолютно нет...
Потеряли мое доверие - и весь сказ. Хлопца чуть не загубили...
     Мои рейки показались тяжелыми-тяжелыми, будто их сделали из железа...
     - Недолго же  вы  походили в  "артековцах"...  А  я-то думал,  с  этими
ребятами можно много сделать, хорошие подобрались мальцы...
     И  тут со мной что-то произошло.  Я  ткнулся в живот Левона Ивановича и
весь затрясся от  плача.  Я  задыхался,  словно меня самого завалило землей,
горло сдавило... Слезы лились струями.
     - Ну-ну-ну...  Ну-ну...  - поглаживал мне плечи Левон Иванович. - Вишь,
как  тебя...  Да-а,  браток...  Жизнь -  штука серьезная.  Заглянет в  глаза
смерть, и горюешь: "Эх, не так жил! Мало сделал!" А исправить что-нибудь уже
и поздно...  Но у вас-то вся жизнь впереди. Будете больше думать - все будет
хорошо. На то и голова человеку дана...
     Мы поднялись к двери с номером двадцать восемь. Левон Иванович никак не
мог отдышаться. В таком состоянии я никогда еще его не видел.
     - Спасибо...  дружок...  Знаешь,  что  это будет?  Ширма для кукольного
театра.  На том деревообрабатывающем комбинате сделали мне,  выстругали... А
смастерим сами...  Не обижаются они за ту мою проборку... Пойду завтра, если
все будет хорошо,  по магазинам. Надо материал для ширмы подобрать... Ага, а
с пластилином как у вас? Есть уже? Нужно каждому иметь коробки три...
     Я  хотел  внести  короткие  рейки  в  квартиру,  но  Левон  Иванович не
разрешил.
     - Не надо сегодня заходить, нездоровится мне что-то... Через день-два я
вас всех позову. Пьесу почитаем, куклы придумаем, может, и лепить начнем.
     Я попрощался.
     У двери подъезда встретился с заплаканным Павлушей.  Что заплаканный, я
не удивился.  Я сам, наверно, еще не просох. Удивился другому - почему он не
дома?
     - Ключ потерял...  -  показал он  мне  ту  леску,  что была привязана к
поясу. Концы ее скручены, как витки пружины. Развязалась...
     - А ты искал?
     - Везде искал... И под грушей, и на берегу, и песок разгребал...
     - Пошли к нам, обождешь, пока твоя мать придет.
     - У...  у  мамы нет другого ключа,  она не откроет квартиру.  Последний
ключ... Собирались в мастерской заказать, а теперь и заказывать не с чего.
     Как   некрасиво  плакал  Павлуша!   Выпятил  нижнюю  губу,   как  будто
передразнивает кого-то.
     - У-у... Уроки не выучу. Портфель в... в квартире...
     Я вздохнул всей грудью. Ну и день сегодня дурацкий!
     И что тут посоветуешь,  чем поможешь?  Позвать разве всех -  и Жору,  и
Сережу, еще раз поискать везде?
     Но хорошо искать, если хоть примерно знаешь, где потерял. А Павлуша и к
рабочим бегал,  и на грушу лазил,  и за Васиной мамой ходил. В овраг только,
кажется,  не спускался...  Нет,  был и в овраге!  С самого начала, когда еще
совещались,  что кому делать.  Правда,  ключ тогда у него висел на поясе,  я
хорошо помню.
     Я положил свой ключ в карманчик рубашки - хоть бы самому не потерять! У
нас  не  последний,  но  придется торчать под дверью,  пока мама или папа не
придет.
     Пошли с Павлушей к Сереже на первый этаж. Надо все-таки всем собраться,
надо поискать!  Но Сережу загнали в ванну,  и он не смог выйти к нам.  Повел
Павлушу на пятый этаж, к Жоре - нет Жоры, послали в магазин за хлебом...
     - А зачем он вам?  Мало еще сегодня нашкодили?  -  Жорин отец оглядывал
нас,  дверь не закрывал. Он был очень похож на Жору! Такое же лицо широкое и
глаза узкие.
     - Павлуша ключ потерял.  А у них больше нет ключей, - сказал я. Павлуша
не мог говорить, он опять выставил дрожащую губу, зашмыгал носом.
     - Новый  замок  есть?  Поставим за  пять  минут.  Только дверь  жалко -
придется долбить.
     - Нету!..  -  Павлуша повернулся и медленно побрел вниз, завывая на всю
лестницу.
     Жорин папа постоял немного,  глядя вслед. Дверь не закрывал, над чем-то
раздумывал.
     - Моим попробуй, - догнал я Павлушу. - Бывает, что подходит.
     Я вынимал из кармашка свой ключ и нащупал там что-то хрустящее. Бумажку
какую-то...  Павлуша начал пробовать отмыкать моим ключом,  а  я  рассмотрел
бумажку.
     Это были деньги!  Десять рублей! Тот червонец, что когда-то сунул мне в
карманчик Женя Гаркавый.  Носил такое богатство и  не знал!  И все забыли об
этих деньгах -  и Женя большой,  и мой папа.  Значит, это уже мои деньги и я
могу ими распоряжаться, как хочу?
     - В  щелочку вошел,  а  не поворачивается,  -  сказал Павлуша и  горько
вздохнул.
     - А ну - дай я! Ты мало каши ел.
     Я  и вправо поворачивал ключ и влево -  чуть кожу на пальцах не сорвал.
Вытащил, спрятал в карман.
     - Вот,  видишь?  - показал я Павлуше деньги. - Надо новый замок купить.
Еще магазин не закрыли.
     - Ну и что,  если не закрыли? А в квартиру не залезешь, придется ломать
дверь. У-у-у... - опять завел он свою песню.
     Сверху спустился Жорин отец, позвякивая связкой ключей.
     - Может,  наш  подойдет?  Жалко дверь портить,  придется заплатку потом
ставить.
     Он выбрал из связки один, попробовал всунуть. Даже в щель не проходил!
     Снизу  поднималась  Галка-девятиклассница  -   из  школы  возвращалась.
Остановилась, прислушалась.
     - Надо   у   соседей  спросить...   Замки  сериями  выпускают,   бывают
совпадения,  -  сказал Жорин отец и позвонил в остальные три двери, что были
на Павлушиной площадке.
     - И я свой принесу и у соседей попрошу!  -  помчалась вверх по лестнице
Галка.
     - А я в своем подъезде попрошу! - бросился я вниз.
     Около нашего подъезда стояла бабушка с  Маринкой и  нервно посматривала
по сторонам, кого-то искала. Около них была и профессорша.
     - Вот где его черти носят!  -  закричала на весь двор Марина.  - Ты что
бабушке век укорачиваешь?
     - Я же послала тебя домой!  - начала распекать меня бабушка. - Когда ты
будешь учить свое стихотворение?
     - Я уже немножко знаю!  Нате ключ,  идите кормить Марину. А я - сейчас!
Павлуша последний ключ потерял,  квартиру не откроет! - выкрикнул я и юркнул
в свой подъезд.
     - Он потерял, а тебе больше забот, чем ему! - сказала громко бабушка.
     - Я  не  хочу есть!  -  закричала Марина так,  что и  на  лестнице было
слышно. - У меня животик ровный с берегами!
     Куда мне сначала заскочить?
     К  Жене Гаркавому,  у  них ключ попросить.  А  с  Женей можно и  другие
квартиры обойти,  он до каждой кнопки дотянется. Ему и ключи скорее доверят,
чем мне.
     Я постучал в их дверь. Открыл Женя и тут же хотел щелкнуть меня по лбу.
Я  выпалил ему все,  что случилось,  и Женя сразу решил помочь в беде:  взял
свой ключ,  позвонил в соседние квартиры на своем этаже,  и на третьем, и на
четвертом -  нашем,  и на пятом,  Васином. Во многих квартирах еще никого не
было.  Наконец  даже  Ивану  Ивановичу,  профессору,  позвонили.  Слышим,  в
прихожей шлепают тапочки,  шлепанье замирает у дверей. С минуту не открывал,
рассматривал нас в глазок, как микробов через микроскоп. Наконец щелк! Дверь
открылась меньше чем на пядь - дальше цепочка не пускала.
     - Вам чего? - выглянул в щель Дервоед.
     Женя сказал - чего.
     - Как это можно брать чужие ключи и примерять? Кто вы такие?
     - Мы в этом подъезде живем,  вы разве никогда не видели нас? - объяснил
я.
     - Мой не подойдет...  - показал Иван Иванович длинный, как бурав, ключ.
- Ходят тут всякие... - Дверь захлопнулась.
     Ух,  как  нахмурил брови Женя Гаркавый!  Сразу повернул прочь от  двери
профессора.
     - Ходят...  А потом галоши пропадают!  -  сказал громко, чтоб и Дервоед
услышал.
     Из второго подъезда,  наверное,  ничей ключ не подошел,  потому что все
высыпали на улицу:  и Жорин отец,  и Галка,  и сам Павлуша. Подошел и Жора с
обгрызенной буханкой хлеба.  Все смотрели на третий этаж, на окна Павлушиной
квартиры.
     - Доску с балкона на балкон положить...
     - Ну да! Сломается - костей не соберешь.
     - А можно на веревке с верхнего балкона на ихний...
     - На балконе-то дверь закрыта! Стекло придется вынимать.
     - Если б машину пожарную с лестницей...
     Женя потряс связками ключей:
     - Обождите стекла бить - стеклить придется. Какой номер квартиры?
     Павлуша сказал,  и Женя помчался наверх.  Не было его долговато. И все,
наверно, подумали, что открыл. Но вдруг он вышел и руками развел:
     - Не подходят...
     Все пошли за  угол посмотреть на дом сбоку.  Здесь на каждом этаже было
по два окна. С половины первого этажа начиналась железная пожарная лестница.
Она проходила между окнами до самой крыши и загибалась на крышу.
     - Форточка в спальне открыта! - закричал вдруг Павлуша.
     И  все  увидели ту  форточку на  третьем этаже.  Увидели,  что пожарная
лестница совсем рядом с окном.
     - Держи! - бросил мне Гаркавый связки ключей. - Сейчас будем там.
     - Ну, вот видишь: все будет хорошо. А ты сырость разводишь, Павлючок...
- сказал Жорин  папа.  -  У  тебя  нет  денег с  собой?  Еще  можно успеть в
хозяйственный магазин, замок купить.
     У  Павлуши,  конечно,  денег не  было.  И  тут  я  выдернул червонец из
кармана. Как фокусник!
     - Бери,  Жора,  и  бегом,  -  сказал отец  сыну.  -  Скажешь продавцу -
французский замок...