ты понятливый, будем работать вместе.
     Счастливчик Вася...  Если б нам не ходить в школу, мы бы тоже пропадали
у него целыми днями.
     Но ничего не поделаешь.  Надо и в школу ходить, и учиться хорошо. Иначе
Левон  Иванович может махнуть на  нас  рукой.  Разве мало  детей в  соседних
домах? Полслова скажи - вмиг набегут...
     ...Я  уже засыпал,  как вдруг пришло в голову:  Эрпида ведь мы заклеили
бумажками со всех сторон!  А как достать изнутри те колодочки с пластилином?
Они же будут мешать! О-е-ей, как же дядя Левон об этом не подумал?!


        ""А МОЖЕТ, ЭТО СМОРЧОК?""

     У дяди Коли -  Николая Николаевича -  отпуск.  Я сам об этом догадался:
разве может человек в будний день, если он не пенсионер, с утра ковыряться в
машине?  И Женя ему помогает.  А может, не так помогает, как мешает? Николай
Николаевич то посмотрит на мотор, то распрямится - на Женю. И что-то говорит
ему, говорит, даже пальцем грозит. Может, он лазил в машину сам и что-нибудь
испортил? А может, отправляет Женю, чтоб быстрее садился за уроки?
     Нет,  наверно, собираются куда-то ехать... Выбегу, вдруг и меня возьмут
с собой, как тот раз на рынок!
     Перепрыгивая через ступеньки, пулей лечу вниз.
     И только подбежал - замолчали. Ни один ничего не говорит, ни другой.
     Лицо у  Жени красное,  нахмуренное,  у  дяди Коли -  суровое и бледное,
только шрамы горят, полыхают.
     - Ну хорошо, я - "без клепки в голове"... Я - "мог сам взлететь и детей
подорвать",  как ты говоришь... - первый не выдержал Женя. - Но ты ведь тоже
рисковал, когда горящий самолет сажал! И ты мог взорваться в любую секунду!
     - Сравнил!  У меня другого выхода не было.  И штурман, и стрелок-радист
ранены...  Бросить их вместе с самолетом,  свою шкуру спасать?  -  Дядя Коля
грохнул капотом, начал вытирать тряпицей руки.
     - И  у  меня выхода не  было!  -  почти кричал Женя.  -  На кого я  мог
оставить снаряд! Ты бы доверил вот ему? - ткнул Женя мне в грудь пальцем.
     - Не выкручивайся... Ты говорил, что Галка там была...
     - Галка... Галка... - не захотел почему-то о ней говорить Женя.
     - Надо всегда иметь мужество признать свою ошибку.  Ты  же  не на войне
был!  Это  на  войне иногда все решают доли секунды...  И  у  тебя не  пылал
самолет,  не  лопалась от  жары кожа на  лице!  Мог  бы  утопить тот  снаряд
где-нибудь на мелком месте, а сам бегом в военкомат!..
     - А-а,  легко тебе говорить! Я тогда чувствовал себя не лучше, чем ты в
самолете... - Женя повернулся, чтоб идти домой.
     - Стой!  Вернись сейчас  же...  Садись  в  машину!  -  приказал Николай
Николаевич. - Хоть еще раз покраснеешь, в военкомате.
     - А чего мне краснеть?  Я делал все честно. - Женя медленно возвратился
к машине.
     - "Честно"!..  -  повторил с издевкой Женин отец.  -  "Честно"!  Лишних
хлопот ты испугался,  вот что! Хотел поскорее избавиться от этого снаряда. А
на него может и теплоход напороться...
     - Не напорется, там глубоко!
     - ...и землечерпалка, которая дно углубляет. Видишь, насколько ты сразу
усложнил задачу:  теперь не  просто сапер  нужен,  а  сапер-водолаз.  Легко,
думаешь, такого найти?
     - Я так не думаю...
     - Вот-вот,  не думаешь.  Садись! А если б подумал, что Неман не ручеек,
не так легко отыскать тот снаряд, то не делал бы глупости.
     - Я помню где. Покажу...
     Ни Женя,  ни Николай Николаевич даже не смотрели в  мою сторону,  я был
лишним при разговоре...
     Стукнула дверка  -  сначала правая,  с  Жениной стороны,  потом  левая.
"Москвич" газанул с  места,  поехал не на нашу улицу,  а круто развернулся и
мимо гаражей, через чужой двор двинулся на Партизанскую.
     Я забыл даже,  зачем к ним выбегал.  Я сразу помчался домой, рассказать
бабушке об услышанном. У меня еще гудело в ушах от голосов дяди Коли и Жени,
стояли перед глазами их взволнованные лица.
     Это же такой герой Женькин отец,  такой герой! Ничего, что нет на груди
Золотой Звезды...
     И всем ребятам расскажу. Как летел Николай Николаевич бомбить фашистов.
Как  подбили его  самолет,  ранили  двух  дяди  Колиных товарищей...  Пылает
самолет, выбрасываться с парашютом надо, а Николай Николаевич летит, "тянет"
на свою территорию.  Чтоб сесть и успеть товарищей вытащить, пока самолет не
взорвался: они не могли сами выпрыгнуть с парашютом... Горел уже заживо дядя
Коля,  кожа на лице трещала,  а штурвала из рук не выпускал,  вел самолет! И
посадил машину, спас людей...
     Потому на лице у него такие страшные шрамы...
     Я  застал бабушку уже у порога:  собралась идти в магазин.  Выпалил все
одним духом.
     Бабушка выслушала, вздохнула и сказала:
     - Говорят,  его лечили целый год.  Десятки операций врачи делали,  кожу
пересаживали на лицо.  -  И вдруг спохватилась,  погрозила мне пальцем: - Ты
смотри у меня, не вздумай лезть к Николаю Николаевичу с расспросами!
     - Не!  -  круто повернул я назад.  Бабушка еще звенела ключами, а я уже
был на первом этаже.
     Расскажу своим  дружкам про  Николая Николаевича и  тоже  помахаю перед
носом, чтоб ни-ни...
     Рассказал,  и  всем сразу захотелось увидеть дядю Колю.  Но мы так и не
дождались его, надо было идти в школу. Зато после уроков долго околачивались
возле "Москвича".  Может,  какая помощь нужна?  Может,  подать что? Или куда
сбегать?
     Ай-яй-яй,  месяц  почти прожили в  одном доме,  а  только сейчас узнали
такое!..  Просто  удивительно:  если  не  очень  хороший человек,  он  сразу
бросается в глаза. А такой...
     И назавтра с утра мы торчали возле "Москвича" дяди Коли.  Одного Васи с
нами не было, пропадал, наверно, у Левона Ивановича.
     Кончил осматривать машину Николай Николаевич, и из дому вышла его жена.
С  корзинкой в руке и спиннингом.  Я ни разу еще не видел Жениной мамы.  Она
болезненная, бледная и почти не выходит из квартиры.
     Уселись Гаркавые и уехали куда-то на лесное озеро. На разведку: как там
грибы, как рыба?
     Они уехали,  а мы почувствовали, что нам стало скучно, стало чего-то не
хватать. Все разошлись искать Васю, а меня позвала бабушка учить уроки.
     Бабушка стояла надо мной,  как привязанная, пока я не сделал все уроки.
Это, наверно, Мария Сергеевна просила так мне помогать.
     Выбежал я опять во двор: нигде никого. Пусто!
     У Ивана Ивановича открыт гараж.  Видно,  как ходит Дервоед вокруг своей
машины, стекла протирает. И студент с ним - тот, что сидел на крыше гаража в
пляжной шапочке и джинсах,  достраивал гараж.  Сегодня парень сверкает всеми
цветами радуги: голубая тенниска, розовые и блестящие расклешенные штаны, на
голове желтая шляпа.  Ковбойская,  надо думать: поля огромные и свернуты над
ушами в трубочки, верх приплюснутый.
     Я обежал вокруг дома.  Может,  хлопцы опять в овраге ковыряются? Но там
было пусто,  не было и оврага. Склон выровняли, заложили квадратиками дерна.
Каждый квадрат прибит колышком.
     Куда они подевались?
     Возвратился я  во  двор,  и  тут вышел из  подъезда Павлуша.  Никто его
никогда не гонит садиться за уроки, сам делает.
     - Наверно, у дяди Левона они, - подошел я к нему.
     - Нету! И самого его нету. Я стучал, - сказал Павлуша.
     Вот так новость! Что они - сквозь землю провалились?
     Мы  шли  вдоль стены и  ломали голову:  где  искать компанию?  И  вдруг
услыхали глухие голоса. Как из-под земли! Прислушались - из подвала!
     Ткнулись в  окошко,  а  там уже рама со  стеклом,  голову не просунешь.
Побежали к подъезду.
     В подвале светло,  горят лампочки. К тому окошку, через которое я летел
кувырком,  три раза направо свернуть и раз налево. Тогда, когда я выбирался,
мне надо было не  вправо повернуть,  а  влево,  потом раз вправо и  три раза
влево.
     Проще простого.
     Что мы здесь увидели!
     Сидит на  глиняной трубе Сережа.  На  коленях у  него  лежит обсыпанная
крошками булки  Мурка,  мурлычет песенку.  Возле кошки трое  котят:  толкают
лапками в Муркин живот -  правой-левой,  правой-левой... Сосут! Малюсенькие,
как мыши. И слепые! Один котенок желто-белый и два серых.
     Мы сразу присели на корточки возле Мурки, начали гладить ее и котят. Мы
не  смотрели,  чего это  там дальше топчутся возле труб Вася,  Жора и  Левон
Иванович.
     - А ну не трожь!  - подошел Вася с перемазанным лицом, начал забирать у
Сережи грязными, в глине, руками Мурку и котят.
     - Сам не  трожь!  -  не  давал Сережа.  Я  помогал ему защищать кошку с
котятами.
     - Ты прогнал морскую кошку?  Прогнал!  Она стала ничья, и теперь моя. Я
заберу ее домой.
     - А ты потом у него котенка возьмешь,  -  подошел к нам и Жора.  У него
руки были не чище.
     - Никого я  не  прогонял!  -  На  мои глаза навернулись слезы.  Сколько
пережил-перенес из-за этой Мурки,  а меня же и обвиняют!  - Сама удрала... А
она моя, а не твоя, я за нее деньги платил.
     - Была твоя,  а теперь всехная,  -  поправился Вася.  - У меня поживет,
пока котята подрастут. Им с людьми надо жить, а то будут дикими...
     Нет, не свои слова говорил Вася. Не иначе, Левон Иванович так сказал.
     Только я это подумал, а дядя Левон и говорит:
     - Да, да, друзья мои! Даже человек без людей может одичать...
     Мы молчали и морщили лбы - думали над этими словами.
     - Василий!  Георгий!  -  позвал дядя Левон Васю и Жору, как взрослых. -
Давайте кончать работу!
     Мы с Павлушей подошли посмотреть, что они делают.
     О-ле-ле,  так вот откуда тогда Вася и  Жора надергали лучин на "шпаги"!
Метра на три обкололи глиняный панцирь с трубы,  выдернули из-под проволоки.
Раздели ту  трубу,  по  которой горячая вода в  дом подается.  Даже войлок в
одном месте продрали,  интересовались, есть ли в середке железная труба. Вот
дурачье!  Да  так  все  тепло растеряется по  дороге,  вода остынет,  пока к
батареям придет.
     И  как узнал Левон Иванович об  этой трубе,  у  кого выспросил?  Как он
уговорил этих вредителей самим все починить-исправить?
     Дядя Левон откалывает от  полена короткие,  неуклюжие лучинки,  пробует
засунуть под  проволоку в  тех  местах,  где  были  "шпаги".  Выбитую  плешь
замазывают, штукатурят Вася и Жора.
     - И вы, кажется, в мушкетеров играли? - спросил у нас Левон Иванович. -
А теперь бросили товарищей в беде.  Нехорошо!  Вон в углу глина, как нарочно
оставили строители.  Павлуша наковыряет,  разомнет помельче, а Женя принесет
воды. Сделайте еще один замес, а то не хватит...
     И  мы  выполнили все в  точности,  как говорил дядя Левон,  намесили им
свежей глины. Не в ведре: прямо на том месте, где она лежала. Охотно месили:
просто удивительно, как нам всегда хорошо с Левоном Ивановичем!
     Выходили из подвала,  задрав кверху перепачканные руки.  Не салютовали,
нет...  Сережа нес в  подоле Мурку и  котят.  Вася шел за  Жорой,  задрав не
только руки, но и гордо выпятив живот. Он распевал что-то свое:
     - Э-ге-ге,  нас пятеро всех! А с дядей Левоном шестеро! Мы "артековцы",
у нас есть тайна!
     Вдруг он споткнулся - бух Жоре в спину головой!
     - Ну! Ты! - Жора на ногах устоял, но вскипел, повернулся к Васе.
     А Вася на его гнев - ноль внимания. Присел и рассматривает, обо что это
он споткнулся? Подергал за какую-то палку - торчала из-под двери кладовки.
     - Не трогай,  это чье-то имущество, - сказал Левон Иванович. Он замыкал
шествие.
     Вася дернул палку изо  всех сил  -  ж-жих.  Из-под двери выдернулась не
просто палка,  а палка с фанерным щитком.  На щитке под кнопкой даже остался
клочок размалеванной бумажки.
     - О-о-о!  -  вырвалось у всех.  Потому что все узнали -  тот щиток, что
когда-то вбивал дядя Левон возле камня-валуна! С рисунком нашего сквера!
     - Это  кладовка Дервоеда!  -  закричал я.  -  Одиннадцатый номер -  его
квартира!
     Левон Иванович взял у Васи палку со щитком, повертел в руках, задумчиво
постучал пальцами по фанере.
     - Да-а...  Задвинь назад. Мы просто будем знать об этом - и все... - Он
вздохнул и пакачал головой.
     Сережа нес Мурку,  нес -  и унес прямиком в свою квартиру! Вася даже не
вспомнил про кошку, забыл, что грозился забрать ее к себе.
     Когда  все  умылись,  привели себя  в  порядок,  вышли  опять во  двор,
Павлуша, правда, побыл с нами совсем немного и пошел в магазин за хлебом.
     Шли  из  школы  улыбающиеся Женька  с  Галкой,  остановились возле  нас
поболтать. Шла из магазина тетя Клава, несла в сетке черную редьку и красные
стручки перца -  остановилась.  Вышла наша  бабушка с  Мариной погулять -  и
задержалась возле тети  Клавы.  Возвращалась с  работы Галкина мама -  и  та
присоединилась к толпе.
     На  асфальтированной дорожке,  что  шла  через все дворы квартала вдоль
домов, появился черный "Зил" Ивана Ивановича. Медленно ехал, важно, чтоб все
люди обратили на него внимание. И мы начали наблюдать за машиной еще издали.
Не доехав до нас метров сорок,  разноцветный студент-шофер посигналил,  хотя
на дороге никого и не было.  Машина свернула влево,  перед сквером. Объехала
деревья удачно... И в гараж заехала без приключений!
     Только перестали смотреть на  гараж Дервоеда,  как из-за другой стороны
дома,  с улицы вырулила еще одна легковушка -  серенький "Москвич" Гаркавых.
Остановился он напротив крыльца, мы дали ему дорогу. К машине бросился Женя,
открыл заднюю дверку.  Достал корзинку с грибами и большущую щуку.  Мы сразу
окружили Женю.
     - Ой,  сколько белых,  боровичков! - присела на корточки возле корзинки
Галя. - Какие они все хорошенькие - как точеные!
     - Штук пятнадцать...  -  выбралась из машины с пучком какой-то травки в
руках Женина мама.  Она начала говорить с женщинами о том, как хорошо осенью
в лесу, какая красота, сколько разных грибов!
     - Есть грибы,  есть!  -  подтвердил бодрым голосом дядя Коля.  - И рыба
есть. Хорошая грибалка.
     Женя дал Марине подержать щуку.  Марина подняла ее за свернутый обручем
прутик,  пропущенный через пасть и жабры. Ну и страшилище! Голова возле носа
Марины, а хвост до земли достает.
     - Ух! Ух! - восхищалась Марина.
     - Кило три, наверно, - сказал Николай Николаевич.
     - Дай и мне подержать!  -  пристал я к Марине. И все дети запрыгали: "И
мне! И мне!"
     Дервоед уже отпустил "личного" шофера,  подошел к  нам.  Раньше он  все
время сторонился людей, а сейчас сам подошел и первым заговорил:
     - Это что - грибы? И вы не боитесь их брать?
     Гаркавые растерялись от такого вопроса.
     - А чего их бояться?  -  сказала Женина мама. - Я же бледных поганок не
беру и мухоморов не беру.
     - И вы убеждены,  что это не поганка?  -  Иван Иванович взял из корзины
самый красивый белый гриб.
     - Ну, знаете!.. - возмутилась Женина мама.
     - Это боровик! - сказала Марина, отдала щуку мне и начала рассматривать
грибы.
     Все засмеялись: ребенок знает, а Дервоед - нет!
     Иван Иванович не сдавался:
     - Напрасно смеетесь...  Я  слышал,  есть  такой гриб -  сморчок.  Вроде
хороший с виду, а - отрава!
     - Сморчки растут весной,  а не сейчас.  - Дядя Коля начал нервничать. -
Хорошие,  между прочим,  грибы.  Строчки и сморчки заграница у нас на золото
покупает.
     - А может, и это сморчок? - Иван Иванович показал всем красавец гриб. -
Осенний сморчок! Как будто боровик с виду, а в самом деле - сморчок.
     И опять все захохотали. Дервоед даже по сторонам посмотрел: что это так
развеселило людей?
     Николай Николаевич молча подошел к  нему,  забрал гриб,  забрал у  меня
щуку.  Бросил гриб в корзинку,  сунул ее и щуку в руки Жене и кивнул на дом:
"Отнеси!"
     Женя тут же исчез за дверью.
     Иван Иванович обиженно и гордо отошел к соседнему дому - погулять.
     Он уже дошел до той половины дома, где на первом этаже будет пионерская
комната.  И тогда из нашего подъезда выглянула,  словно подкарауливала, тетя
Клима. Николай Николаевич как раз садился в машину - отогнать в гараж.
     - Соседушка,  дорогой...  -  протянула к  нему  руки  жена Дервоеда.  -
Выручите,  пожалуйста...  Подбросьте меня  к  московскому поезду.  Очень  уж
трудно вечером с двумя чемоданами в автобусе.
     Дядя Коля недоуменно посмотрел на гараж Дервоеда, потом на тетю Климу.
     - А разве...
     - Куда это вы вдруг собрались? - удивилась и тетя Клава.
     Все подошли поближе к жене Ивана Ивановича.
     - Какое же это вдруг,  голубушка?  -  вопросом на вопрос ответила она и
провела взглядом по толпе. - Какое же вдруг? Лучше бы ты спросила: как ты до
сих пор жила с ним,  терпела?..  Раньше дети связывали нас, а теперь у детей
свои семьи в Москве.
     - А внуков у вас много? - не вовремя поинтересовалась моя бабушка.
     - Двое... Буду помогать растить их, воспитывать. Пенсия у меня хорошая,
проживу. А здесь и он на мои деньги живет, свои все прячет.
     - А-а-а...
     И никто больше ничего не спросил.  Не спрашивали даже,  почему сам Иван
Иванович не отвезет тетю Климу на вокзал, хоть в гараже стоят сто "лошадиных
сил".
     - Так что, Николай Николаевич, миленький?.. Может, выручите меня?
     Дядя Коля словно проснулся.
     - Ага... Ну да! Коль такое дело, то...
     Тетя Клима быстренько протопала в подъезд, за ней Васина мама и Галка.
     - Мы вам поможем!
     Женина мама сразу начала выговаривать дяде Коле:
     - Ты-то  зачем вмешиваешься?  Они помирятся,  а  ты  враг будешь на всю
жизнь.
     - Не помирятся. Не тот возраст... Да и люди они разные.
     - Он тебе жизни не даст после этого!
     - Волков бояться - в лес не ходить.
     - Волка спереди бойся, коня - сзади, а плохого человека со всех сторон.
     - Перестань, слышишь? Неужели ты не понимаешь: ей нужна помощь!
     - Мало ли кто...  -  хотела еще что-то сказать Женина мать и замолчала:
приближался Дервоед.
     - Что сейчас будет! - радостно пискнул Вася.
     Что  будет?  "Концерт" будет,  "спектакль".  Это даже мы  понимали,  не
только взрослые.
     Эх,  если  бы  еще  минут  десять не  было  Ивана Ивановича!  Или  хоть
немножечко... Мы бы помогли тете Климе спокойно убежать от него.
     Бух!  -  открылась  дверь  подъезда,  показались  один  за  другим  два
большущих чемодана. За ними - Женя.
     - Хоть ты не лезь в эту кашу! Ты еще зеленый для таких дел! - подбежала
к нему мать, хотела отнять чемоданы.
     А  Женя верть от  нее в  сторону!  Затолкал чемоданы на  заднее сиденье
"Москвича", стукнул дверкой.
     Иван Иванович еще  ничего не  понимал.  Смотрел на  все  это,  медленно
приближался к нам, постукивая палкой о тротуар.
     Вышла тетя Клима в  зимнем пальто,  и  Васина мама с редькой и перцем в
руках, и Галка без ничего.
     - Ну,  мои  дорогие,  не  поминайте лихом!  -  вздохнула тетя  Клима  и
поцеловалась с тетей Клавой. Остальным взрослым просто руку подала, на Ивана
Ивановича и не посмотрела.
     Женя  открыл  перед  ней  переднюю дверку.  Николай  Николаевич обходил
машину спереди - занять шоферское место.
     - Что такое? Что это значит, Клима?! - поднял свою палку Дервоед.
     - Не  Клима я  вам больше,  а  Климентия Даниловна,  и  не  Дервоед,  а
Ковалевская!
     Климентия Даниловна спряталась в машине, хлопнула дверкой.
     - Куда ты?  Куда...  вы?! - забежал перед машиной Иван Иванович, поднял
обе руки. Как будто мяч хотел поймать.
     Дверка приоткрылась.
     - На кудыкину гору!
     Грох!  "Москвич" загудел  -  и  назад,  а  не  вперед.  Отскочил метров
пятнадцать - и за дом!
     - Стойте! Стойте! - бросился вслед за ними Дервоед. - Ограбили-и-и! - и
палкой вдогонку - трах!
     Палка скользнула под заднее колесо и хрупнула. "Москвич" исчез...
     - Задержите! Милиция-я! - побежал через сквер к гаражам Дервоед.
     Никто не смеялся. У всех были хмурые лица.
     Не к  гаражам бежал Иван Иванович,  а на соседнюю,  Партизанскую улицу.
Там, около гастронома, стояла телефонная будка. Наверное, звонить в милицию.
     - Ну и ну...  - тихо сказала Васина мама. - Она почти все ему оставила,
в чем стоит поехала, а он: "Ограбили!"
     - Хо