ась   и   благополучно   долетела   до
промежуточного аэродрома под  Одессой.  Пока  самолеты  заправляли  горючим,
возбужденные летчики обменивались впечатлениями. "Задали фрицам задачку!"  -
подвел итог Арсений Шубиков.
 Начало было положено. И хоть "задачку" немцы вскоре разгадали, бороться
с истребителями-бомбардировщиками у себя в глубоком тылу им  надо  было  еще
научиться.
 В следующий раз полетели шестеркой, ночью. На рассвете накрыли  корабли
в порту. Отбомбившись, вступили в  неравный  бой  с  "мессерами".  В  Одессу
первыми прилетели Шубиков и Литвинчук. Минут через десять сели еще  двое.  А
Серафима Кузьмина  и  Дмитрия  Скрынника  не  дождались.  Поклялись  за  них
отомстить...
 Случай для  этого  вскоре  представился:  эскадрилья  получила  задание
разрушить Черноводский  мост  на  Дунае.  Важнейший,  стратегический,  можно
сказать, объект. Бомбардировщики не раз ходили на него, но отлично прикрытая
узкая  цель  оставалась  неуязвимой.  С   большой   высоты,   горизонтальным
бомбометанием, поразить ее было практически невозможно.
 Решили  лететь  вчетвером:  Шубиков,  Литвинчук,  Филимонов,  Каспаров.
Тщательно подготовились: изучили по снимкам  конструкцию  моста,  подходы  к
нему, расположение средств  обороны.  Вылетели  глубокой  ночью.  Каждый  из
истребителей    нес     две     двухсотпятидесятикилограммовые     авиабомбы
(самостоятельно с таким грузом излететь "ишачку" - нечего было и  думать)  и
дополнительный бензобак: отцепляться от авианосцев решили задолго до подхода
к цели.
 Однако внезапно появиться у моста не удалось: противовоздушная  оборона
противника находилась в постоянной боеготовности.  Шквалы  огня  взметнулись
навстречу  тяжело  нагруженным  ястребкам.  Орудия,   "эрликоны",   пулеметы
ощетинились огнем с обоих берегов Дуная, с островов, со  специальных  люлек,
подвешенных к  фермам  моста,  даже  с  вершин  этих  ферм,  находящихся  на
семидесятипятиметровой высоте...
 Тем не  менее  прорвались.  Вошли  в  пике.  Лента  моста  стремительно
полетела навстречу. Четыреста метров. Бомбы несутся вниз...
 Есть! В центральный пролет! Гигантская стальная  ферма  переламывается,
как шея жирафа, утыкается во вспененную воду. Из перебитого нефтепровода под
настилом хлещет горящая нефть, вниз по течению на воде -  сплошное  бушующее
пламя...
 Все четыре машины  целы.  Скользнув  над  плавнями,  уходят  в  сторону
Одессы. Посадка, осмотр матчасти.  Самолеты  имеют  пробоины,  но  до  Крыма
дотянут.  Заправились,  уселись  в  кабины.  И  тут  на  аэродром  поступило
сообщение: на одесский порт идет группа вражеских бомбардировщиков. Взлетели
с местными истребителями.  После  короткого  боя  "мессеры"  были  отогнаны,
"юнкерсы", оставшись без прикрытия, беспорядочно побросали бомбы в море.
 Опять посадка, заправка. И наконец-то - домой! Там их ждало начальство.
Командующий военно-воздушными силами флота поздравил с успешным  выполнением
ответственной задачи, обещал представить к наградам. Вскоре комэску Шубикову
был вручен орден Ленина,  Литвинчуку,  Филимонову  и  Каспарову  -  Красного
Знамени.
 Спустя два дня налет на Черноводский  мост  повторили.  Шестерка  И-16,
отцепившись от трех  ТБ-3,  вновь  сумела  пробиться  к  цели  и  снайперски
положить бомбы...
 Слава об отважных маленьких пикировщиках вышла  за  пределы  флота.  По
просьбе армейского  командования  два  доставленных  авианосцем  "ишачка"  -
Бориса  Литвинчука  и  Павла  Данилина  -  под  прикрытием  двадцати   шести
истребителей  нанесли  удар  по  мосту  через  Днепр.  Несмотря  на  плотный
заградогонь и беспрерывные  атаки  "мессершмиттов",  задача  была  выполнена
блестяще.
 Затем той  же  паре  было  поручено  атаковать  тяжелую  артиллерийскую
батарею, сильно досаждавшую нашим поискам, обороняющим Перекоп. На прикрытие
вылетел сам комэск. В районе цели их встретила группа "мессеров". Арсений  с
ходу связал фашистов боем, но силы были слишком неравны. В жестокой  схватке
Арсений Васильевич Шубиков погиб как герой...
 Сколько с тех  пор  прошло  времени?  И  по  какому  счету?  Что  успел
перечувствовать, передумать, накопить в памяти, в сердце -  по  счету  души?
Или по счету жизни - насколько стал опытнее, мудрей, что обрел,  чем  нужнее
стал людям? А по отсчету войны, потерь?
 Арсений  погиб,  прикрывая  его,  Бориса.  Борис  его  заменил.  Трудно
заменить хорошего командира, еще трудней - любимого всеми  человека.  Борису
это удалось. Потому,  наверно,  что  он  сам  больше  всех  любил  Шубикова.
Эскадрилья славится на весь флот, командир в ней не только  командир,  но  и
лучший боец, первый по числу сбитых вражеских самолетов. В любой "карусели",
где "мессеров" больше, сражается Литвинчук. Каждый ведущий бомбардировщиков,
торпедоносцев, идя на  задание,  просит:  "Дайте  Литвинчука!"  Пока  группу
сопровождает Борис со своими ребятами, за "воздух" можно не волноваться...
 ...Поползла вправо стрелка  указателя  скорости.  Литвинчук  оглянулся,
больше для порядка: от Жорика и захочешь, не убежишь. Шли междугорьем, то  и
дело приподнимаясь над гривами устоявшегося в ущельях тумана. Спускались  до
бреющего, осматривались, взмывали вновь.
 - В Крыму, может, погодка получше, а, Жора? Чем на Кавказе у нас?
 - Шикарно живем, командир! Летаем себе с курорта да на курорт...
 - Не очень поддавайся курортному настроению, Жор".  А  то  фрицы  такую
тебе процедурку назначат...
 Пересекли пролив, вышли в район Эльтигена. Над плацдармом - разорванная
облачность. Сквозь мутную  смесь  из  тумана  и  дыма  просвечивают  вспышки
орудийных выстрелов, багрово-черные костры...
 Избрали высоту - круговая видимость. Ждать долго не пришлось.
 - Жора, засек? Считай!
 Из-за горизонта поплыли черные точки. Один ряд, второй...
 - "Юнкерсы", командир! Позади - "мессеры"!  Бомбардировщики  шли  тремя
группами, по девятке в каждой. "Мессершмитты" вились чуть сзади и выше.
 -  Атакуем  первую!  -  принял  решение  Литвинчук,  вызвав   с   земли
подкрепление.
 Неожиданный удар ошеломил  противника.  Несколько  метких  очередей,  и
пикировщики Ю-87 начали в панике освобождаться от бомб. "Мессеры"  прозевали
не только атаку, но и стремительный выход  из  нее  дерзкой  пары  советских
истребителей.
 Боевым разворотом уйдя в сторону, Литвинчук нацелился на вторую группу.
Сближение под ракурсом две четверти со  стороны  солнца.  С  пятисот  метров
стрелки  "юнкерсов"  открыли  огонь.  Литвинчук  ввел   машину   в   пологое
пикирование.  Небольшой  доворот,  и  перекрестие  прицела  совместилось   с
фюзеляжем "юнкерса". Еще несколько секунд на сближение...
 Оранжевая трасса полоснула по серому телу врага. Тот вспыхнул,  потянул
к берегу...
 - Рухнул, командир! Возле Камыш-Буруна... Смотри, "мессеры"!
 В  атаку  заходила  первая  пара.  Литвинчук  моментально  развернулся.
Ведущий гитлеровец нырнул вниз, ведомый отвернул вправо. Борис  бросился  за
ним, гитлеровец не рассчитал маневр, оказался под носом у Колонтаенко.
 - Бей! - крикнул комэск, отворачивая, чтоб не попасть под его очередь.
 Колонтаенко моментально поймал гитлеровца в  прицел,  ударил.  "Мессер"
неуклюже завалился на крыло...
 - Есть, командир!
 Литвинчук шел навстречу второму, лоб в лоб. Выждал, когда у врага сдали
нервы. Затем молниеносный переворот через крыло, заход в хвост. Колонтаенко,
чтоб не мешать, пристроился в хвост к командиру. Три самолета  неслись  друг
за другом, то чуть не отвесно ныряя к земле, то крутой горкой взмывая вверх.
Оторваться от Литвинчука... Колонтаенко улыбался. Наконец это  понял  и  сам
фашист. Бросился на отчаянный трюк: переломил машину в отвесное пике,  затем
вертикально взмыл вверх. Литвинчук разгадал маневр, выждал, встретил. Судьба
врага была решена...
 Но как раз в это время подоспел со своим  звеном  вызванный  на  помощь
лейтенант Краснов. С ходу поймал в прицел зависший "мессер" и сбил его одной
очередью.
 - Дарю на память, Петя! - крикнул Литвинчук.
 - Спасибо, Борис! В долгу не останусь, - уверенно обязался Краснов.
 Через несколько минут вся фашистская  армада  была  рассеяна.  Побросав
бомбы куда попало, "юнкерсы" убрались восвояси...
 Я поздравил Бориса со сбитым "арадо".
 - Редкая дичь! Стоило перышко взять на память. Деткам показывать  после
войны.
 Женатый Борис такой шутки не принял. С сомненьем пощурился вдаль, будто
пытаясь там разглядеть это "после", что я так просто ему обещал.
 - С креста надо было тогда начинать, - заметил без сожаления,  впрочем.
- Что фриц мне на память дарил.
 - Друг? Вместе летали? В одной "карусели"?
 - Летали. В одном самолете. Вдвоем.
 - Ну, знаешь, Боря, - я покосился в  сторону  штаба.  -  Считай,  я  не
слышал. Кстати, на днях мы тут вспоминали ваш "цирк"...
 - Вот в то как раз время и довелось прокатиться...
 Оказалось, не шутит.
 Обозленные  налетами  маленьких  бомбардировщиков  немцы  разнюхали  их
аэродром. Вечером 23 августа береговые посты наблюдения предупредили: идут в
вашу сторону. Командир полка поднял дежурное звено. Борису достался сектор в
глубь моря километров на двадцать.
 - Луна взошла рано, и от заката щелочка оставалась. На этой полоске его
и засек. Пропустил мимо, чтоб окончательно убедиться, глаз-то не  очень  еще
был наметан на них. Точно, "хейнкель"! Один идет, разделились,  значит,  как
темнота наступила, поодиночке пробраться  хотят.  Не  торопясь  развернулся.
Заметил? Нет, позволяет зайти себе в хвост. Ну,  значит,  я  ему  и  хозяин.
Подкрался не больше как на полсотни, выбрал, как в тире, правый мотор. Где ж
тут промажешь? Дым белым парком, как из чайника, потянулся.  Застрочили  его
стрелки. Повторно с маневром пришлось заходить, но попал  и  в  левый.  Фриц
провалился, но опытный,  видно,  тут  же  опору  обрел.  Пламя  сумел  сбить
скольжением, но из пике выйти пороху не хватило. До берега  все  ж  дотянул,
приземлился на пляже у Донузлава. Как на картинке, распластанный под  луной!
Горючее у меня  еще  оставалось,  проштурмовал  его  с  двух  заходов,  чтоб
пограничников к месту привлечь...
 Наутро стало известно, что пограничники захватили фашистских  летчиков,
когда те собирались удрать на резиновой лодке. Один  из  стрелков  был  убит
очередью Литвинчука в воздухе, второй ранен при штурмовке на  берегу.  Борис
живых фашистов еще не видел, попросился слетать на заставу на По-2.
 Пограничники вынесли его на руках из  кабины,  давай  качать.  Тут  же,
понурясь, стояли три гитлеровца.
 - Командир их, матерый зверь, вдруг увидел у меня орден. Отбрыкнулся от
охранника, просунулся  сквозь  толпу.  "Циркус?  Циркус?"  -  показывает  на
ладонях. Может, отсюда потом и пошло это - "цирк". Я машинально  кивнул.  Он
вдруг  вытянулся  передо  мной,  каблуками  прищелкнул.  Расстегнул  китель,
главный свой крест отвинтил. Протягивает торжественно: "Битте..." Я  головой
мотаю - на кой. "Европа, Европа", - он поясняет: не за разбой, мол, на вашей
земле получил. Я, как могу, ему объясняю:' мол, все равно за разбой...
 - Но ты сказал, что летал с ним?
 - Тут же и полетели. "Что с ними будете делать?" - спрашиваю у хлопцев.
"В Симферополь отправим". - "Может, летчика сначала  к  нам  отвезу?  Что-то
полезное нам расскажет". Начальник заставы подумал. "Бери! Только  уж  пусть
извинит, свяжем. Мало что может в башку ему в воздухе  там  прийти".  Ребята
специалисты, к спинке сиденья его прикрутили. "Во, - говорят, - осанка,  как
генерал!" Полетели. Тут мне молодость  вспомнилась,  аэроклуб,  машина  сама
подсказала,  родненький  наш  У-2,  для  солидности  марку   сменивший.   Не
удержался, серию заложил на высшую сложность. Оглянулся - фриц  бледный,  но
улыбается, понял: "Гут, гут!" Так вот и долетели...
 Вечером дома в Евпатории - жили еще по довоенному, с  семьями,  -  жена
Шура, сама летчица, встретила, как обычно,  вопросом:  "Трудный  был,  Боря,
полет?" - "Веселый!" - ответил Борис, расхохотавшись...
 - Ас "арадо" трудно было? - задал я тот же почти вопрос.
 - Бывало и потрудней. Живучая  каракатица!  Но  сама  по  себе-то,  вот
именно, дичь. Если б не "мессеры"...
 Это было 22 ноября, над Эльтигеном.
 К боевым действиям полк приступил  с  рассвета.  Перед  вылетом  группы
Литвинчука над  плацдармом  уже  побывали  сначала  третья,  за  ней  вторая
эскадрильи. Бои завязывались с ходу и заканчивались, когда кончался в  баках
бензин. Прошло три недели со дня высадки десанта, в сражение вовлекались все
новые и новые силы...
 Взлетели двумя звеньями - восемь машин. Видимость в небе была  хорошая,
облачность стояла невысоко. Над Керченским полуостровом увидели  шестнадцать
Ме-109   -   пришли   расчистить   воздушное    пространство    для    своих
бомбардировщиков. Вступать в бой почему-то не торопились.
 Выждал и Литвинчук. Обе группы прошли своими курсами, строем, словно бы
не заметив друг друга. И тут Борис, стремительно  развернувшись,  ринулся  в
самую гущу вражеской  стаи.  Ведомые  моментально  поняли  его.  Закрутилась
воздушная карусель.
 Стесненные невысокой облачностью, машины маневрировали  в  основном  по
горизонтали. Фашисты действовали нахально: их было ровно вдвое больше. Один,
зайдя в хвост Краснову, уже готовился открыть огонь.  Петр  резким  маневром
развернул машину и в лоб расстрелял фашиста. Пыл вражеских летчиков поостыл.
 Но  вот  показались  бомбардировщики  -  восемнадцать  Ю-87.  Литвинчук
бросился с одним звеном на них, четверка Краснова  осталась  сковывать  боем
"мессеры". Гвардейцы дрались бесстрашно. "Юнкерсы", не ожидавшие  нападения,
сломали строй,  принялись  сбрасывать  бомбы.  Они  рвались  в  расположении
гитлеровских войск. Рассеяв и обратив бомбардировщики в  бегство,  Литвинчук
вернулся к "мессерам".
 Но фашистские истребители уже потеряли охоту драться, стали  уходить  в
облака. Вскоре восьмерку Литвинчука сменила другая.
 Уже был взят курс на свой аэродром,  когда  Георгий  Колонтаенко  вдруг
передал:
 - Внизу "арадо"!
 - Вижу, - отозвался  Литвинчук.  -  Атакую  звеном.  Петя,  прикрой  от
"мессеров"!
 Огромная каракатица летела на высоте тридцати метров,  вела  наблюдение
за передвижением наших плавсредств в Керченском проливе.  Литвинчук,  сделав
полупереворот, зашел в атаку. Ведомые не успели повторить его маневр, как он
уже бил из пушки и пулеметов.
 Атакованный гидроплан оказал остервенелое сопротивление. Две его  пушки
и два пулемета, казалось, заполнили огнем все пространство над  ним.  Машина
Бориса стремительно взмыла вверх. Его сменило звено Краснова.  Вся  четверка
открыла огонь одновременно. Гидроплан задымил, но продолжал лететь  и  вести
прицельный огонь. Исключительная живучесть этой  машины  не  раз  обманывала
наших истребителей.
 Вновь атакует Борис.  С  ним  рядом  идет  Колонтаенко.  Сближение.  До
предела.  Меж  огненных  трасс.  И  вот...  Вся  длинная  очередь  вошла   в
темно-зеленую тушу "арадо", он загорелся, ткнулся в воду носом и сразу  стал
погружаться.
 - Сбор, идем домой, - спокойно оповестил своих товарищей Литвинчук.
 Убедившись в бесплодности попыток сбросить десант  в  море,  гитлеровцы
вели бои на изнурение. Старались не дать возможности  расширить  и  укрепить
плацдарм. При этом на авиацию возлагалась одна из главных задач  -  контроль
коммуникаций, связывающих плацдарм с Кавказским побережьем.
 ...Вторым звеном в эскадрилье Литвинчука командовал  старший  лейтенант
Дмитрий Зюзин.  25  ноября  он  вылетел  во  главе  восьмерки  на  прикрытие
плацдарма от  вражеских  бомбардировщиков.  Барражирование  решил  проводить
двумя звеньями на разных высотах - это облегчало  своевременное  обнаружение
противника.
 Над позициями врага появились наши штурмовики в  сопровождении  "яков".
Они с ходу обрушили вниз ураган огня. Зюзин видел, как взрывались боеприпасы
на  вражеских  артиллерийских  позициях,  как  слетали   башни   с   танков,
сосредоточившихся для атаки. Бомбы и реактивные  снаряды  ложились  густо  и
точно,  экипажи  "илов"  работали  на  совесть,  не  обращая   внимания   на
вспыхивающие вокруг них разрывы, на трассы "эрликонов" и пулеметов.
 Группа "яков" была начеку. Когда на горизонте появились  темные  точки,
быстро обретавшие форму  "мессершмиттов",  она  заняла  выгодную  позицию  и
решительно иступила в бой.
 Зюзин горел желанием помочь "якам", но его задачей было другое.
 Испытывать нервы пришлось недолго.  Не  прошло  и  пяти  минут,  как  в
воздухе появилось свыше двух десятков Ю-87 под прикрытием  шестерки  Ме-109.
Зюзин распределил силы: одно звено связало боем  "мессеры",  другое  с  ходу
врезалось в строй бомбардировщиков.
 Первая же атака увенчалась успехом. Один из "юнкерсов" потянул  дымовой
хвост к земле: его с короткой дистанции срезала  пулеметно-пушечная  очередь
Зюзина. Бой разгорался. Было сбито и подбито еще несколько  бомбардировщиков
противника.  Остальные,  сбросив  бомбы  куда  попало,  повернули  на   свой
аэродром...
 Дмитрий Зюзин участвовал в боях с начала войны. Не сразу пришли к  нему
победы. Первое время мешала горячность. Как-то в сорок первом году,  осенью,
в составе группы вылетел к Перекопу.  Заметив  идущие  навстречу  "мессеры",
ведущий группы стал набирать высоту. Немцы - тоже. Выше и выше,  выжимая  из
моторов все, что возможно. Гитлеровцев было больше. И вот они в четком строю
первыми устремились навстречу. Зюзин услышал в наушниках: "Спокойно, держать
строй!" - когда уже несся впереди всех, целясь в  лоб  головному  "мессеру".
Справа  и  слева  мелькнули  силуэты  неприятельских   машин,   трассирующие
очереди...
 Потом -  пустое  безоблачное  небо.  Где  же  ведущий  гитлеровец,  где
остальные враги, где  свои?  Далеко  позади  внизу  вилась  тугая  наклонная
"карусель". Друзья сражались, может быть, гибли...
 К счастью, все обошлось. Гитлеровцы выключились из  боя,  ушли  в  свою
сторону: видимо, у них кончался запас горючего...
 Были и другие уроки. Были даже победы,  которые  вспоминать  теперь  не
хотелось. Представление, что храбрость превыше всего,  постепенно  сменилось
убеждением: успех обеспечивается  способностью  сохранять  ясность  мысли  и
полное  самообладание  в  самых  критических   положениях.   Точная   оценка
возможностей  противника,   соответственный   выбор   действий.   Неустанное
совершенствование летного и тактического мастерства.
 Всему этому Дмитрий учился у своих замечательных командиров  -  Арсения
Шубикова, Бориса Литвинчука.
 В эти дни Дмитрий Зюзин одержал свою двенадцатую победу.
 Его четверка вылетела по тревоге  к  Керченскому  проливу:  бившиеся  с
"мессерами" однополчане нуждались в помощи. Зюзин увидел "карусель"  издали,
по  неуловимым  признакам  угадал:  горючее  у  товарищей  на  исходе.  Надо
немедленно обеспечить им выход из боя...
 Случай для этого тут же представился:  один  из  "мессеров"  задымил  и
кометой понесся вниз. Внимание фашистских летчиков на какой-то  момент  было
отвлечено. Дмитрий искусным виражом воткнулся в  "карусель".  Немцы,  решив,
что новая четверка пришла на усиление своих, поспешили выйти из боя.
 Звено  Зюзина  осталось  одно  -  ждать   очередную   волну   вражеских
бомбардировщиков. Чтобы захватить их врасплох, Дмитрий решил выдвинуть  свой
воздушный патруль вперед.
 - Следовать за мной на Багерово, - передал ведомым.
 Над вражеской территорией вести бой опаснее, зато можно рассчитывать на
внезапность.  Расчет  оказался  верным  вдвойне:  "хейнкели"  появились  без
сопровождения  истребителей.  Очевидно,  "мессершмитты"   поспешили   вперед
расчистить воздух над плацдармом. Бомбардировщики, надеясь на них,  вряд  ли
как следует ведут наблюдение...
 Подав команду на атаку, Зюзин ввел самолет в пикирование. Нацелился  на
ведущего, сблизился до предела. Длинная очередь прошила  моторы  "хейнкеля",
он загорелся, перевалился через крыло, сорвался в  штопор.  В  строю  немцев
возникла паника, они начали освобождаться от бомб, сбрасывая  их  в  поле  в
расположении своих войск...
 На разборе в полку