очку устремляется на перехват.
 Атака, вторая... Один бомбардировщик задымил, остальные развернулись  в
сторону Анапы. "Мессеры", выйдя из боя, последовали за ними.
 Стариков быстро собрал свою четверку, бросился  вдогон.  На  подходе  к
Анапе прошел фюзеляж еще одного из  бомбардировщиков.  Стрелок  из  горящего
"хейнкеля" успел послать в него очередь. Мотор  продолжал  работать,  машина
хорошо слушалась рулей. Однако горючего оставалось лишь  на  обратный  путь.
Подал команду на сбор...
 Подходя  к  аэродрому,  проверил  шасси.  Заклинило!  Приказал  ведомым
садиться, сам начал выполнять  каскад  фигур,  стараясь  высвободить  колеса
силой инерции. Тщетно. Тогда приземлил машину на фюзеляж...
 ...10  августа.  Стариков  с  Тащиевым  вылетели   на   патрулирование.
Перехватили шестерку Хе-111,  направляющуюся  на  удар  по  нашим  кораблям.
Заставили противника сбросить бомбы в воду далеко  от  транспортов.  Дмитрий
пристроился в хвост к одному из уходящих на запад "хейнкелей" и  с  короткой
дистанции поджег его. Опытный фашист сумел скольжением сбить пламя. Стариков
вновь зашел ему в хвост и поливал огнем из всего  бортового  оружия  до  тех
пор, пока бомбардировщик не перешел в крутое пикирование  и  не  врезался  в
воду. Убедившись, что кораблям больше ничего не угрожает, друзья взяли  курс
на восток. Неожиданно со стороны солнца на них свалилась пятерка "мессеров".
Завязался жаркий воздушный бой. Одному из гитлеровцев  удалось  незамеченным
зайти в хвост Старикову. Тащиев бросился на выручку, не обращая внимания  на
то, что в тот миг  ему  самому  в  хвост  нацелились  два  фашиста.  Подойдя
вплотную, выпустил длинную очередь. "Мессер" стал на крыло  и  рухнул  вниз,
как сорвавшийся со скалы камень. Должно быть, только это  и  спасло  Сурена:
фашисты, уже поймавшие его в прицел, от неожиданности  запоздали  нажать  на
гашетки...
 Стариков никогда не уставал в полете. На аэродроме, шагая своей  легкой
походкой несколько впереди Сурена, не оборачиваясь заметил:
 - Между прочим, учти. Если бы тебя срезали...
 Горячий Сурен попытался что-то возразить, но вдруг  увидел  окаменевшие
скулы друга.
 - Учту, командир. Спасибо...
 ...12  августа.  В  летную  книжку   Старикова   вносится   запись   об
уничтоженном "юнкерсе".
 Утром он вылетел во главе четверки  на  прикрытие  кораблей,  идущих  в
Новороссийск.   В   районе   мыса   Идокопас   встретил    большую    группу
"мессершмиттов": фашисты намеревались расчистить воздушное пространство  для
беспрепятственных  действий  своих  бомбардировщиков.   Молниеносно   оценив
обстановку, скомандовал:
 - Атакуем с ходу!
 Четверка плотным строем понеслась в лобовую.
 - Беру ведущего!
 "Мессер" быстро увеличивался в размерах.  Дмитрий  шел  как  на  таран.
Нервы фашиста не выдержали, он взял ручку на себя. Этого мгновения оказалось
достаточно: в  сетке  прицела  возникло  желтое  брюхо,  последовал  разящий
залп...
 В стороне падал еще один сбитый самолет противника.
 - Молодцы, ребята! - крикнул Стариков, разворачиваясь для новой атаки.
 Строй вражеских истребителей рассыпался. Вскоре, разбившись  на  мелкие
группы, фашисты уже удирали.
 - Не отвлекаться на преследование! И в самом деле, не успел он  собрать
свою группу, как в наушниках прозвучал голос одного из товарищей:
 - Командир, слева девятка "юнкерсов"!
 Фашисты шли стороной, словно давая понять, что  бомбить  корабли  в  их
задачу не входит.
 - Извиняются, видел? -  ехидно  заметил  Сурен.  -  Еще  бы  крылышками
помахали.
 - Разговоры! Рассредоточиться!
 Фашисты развернулись, строем устремились на корабли.  Шесть  "мессеров"
прикрытия пытались  навязать  бой  четверке  Старикова.  Но  в  этот  момент
неожиданно для всех сверху спикировала еще одна пара "яков" - подтянулась  с
аэродрома - и с ходу сбила двух фашистов.
 Воспользовавшись замешательством  врага,  Стариков  увернулся  от  боя,
направил свою группу на "юнкерсы". Несколькими  очередями  прошил  хвостовую
часть ведущего,  его  кормовой  пулемет  захлебнулся.  Потянулись  трассы  с
соседних "юнкерсов". Дмитрий пробил левый мотор  бомбардировщика,  показался
дым. Опытный  гитлеровец  попытался  спастись  пикированием.  Снизившись  до
бреющего, змейкой уходил в сторону моря. Но Стариков и Тащиев не теряли  его
из  виду.  Группа  вражеских  бомбардировщиков,  лишившись   вожака,   стала
расползаться.
 - Сурен, добей гада! - крикнул Стариков, решив вернуться  к  охраняемым
кораблям.
 Догнав противника, Тащиев нажал на гашетки. Оружие  молчало:  кончились
боеприпасы! Стариков успел это понять, вышел из разворота и, прижав "юнкерс"
к воде, поливал его огнем до тех пор, пока тот не врезался в море...
 Трудные это были дни. Кровопролитные бои шли южнее Краснодара, Майкопа,
на перевалах Главного Кавказского хребта. И  особенно  -  на  новороссийском
направлении. Враг бросал в  бой  все  новые  и  новые  силы,  нашим  войскам
приходилось  беспрерывно  восполнять  потери.  Большое  значение   приобрели
морские коммуникации: по  ним  осуществлялся  подвоз  живой  силы,  техники,
боеприпасов, горючего. Удары по нашим плавсредствам стали едва  не  основной
задачей фашистской авиации.  Флотские  истребители  самоотверженно  защищали
свои корабли.
 Два дня у побережья стоял  густой  туман.  К  утру  15  августа  погода
улучшилась. Полк подполковника Павлова начал свой очередной боевой день.
 Первой ушла в воздух эскадрилья  капитана  Литвинчука.  Ее  "дежурство"
прошло спокойно: над морем еще висела  голубоватая  дымка,  бомбометание  по
точечным целям было фашистам затруднено.
 Двум звеньям второй эскадрильи "повезло" больше: видимость  улучшилась,
встречи с противником надо было ждать с минуты на минуту.
 Стариков первым заметил двенадцать "хейнкелей"  -  двумя  группами  они
заходили на удар по нашим транспортам.
 - Атакуем! - скомандовал своему звену.
 Вдвоем с Тащиевым свалились на ведущего:  "хейнкель"  загорелся.  Затем
Сурен на резком снижении догнал второго. Очередью с тридцати метров  сбил  и
его. Подоспевшее другое звено  решило  участь  третьего  фашиста.  Остальные
девять,  беспорядочно  сбросив  бомбы  и  не  нанеся  никакого  урона  нашим
кораблям, поспешно ушли на запад...
 Снабжение   наших   войск,   сражающихся   в   районе    Новороссийска,
производилось почти исключительно морем.
 5 сентября очередной караван транспортных судов совершал  свой  опасный
рейс на прибрежной коммуникации.  В  воздухе  появился  "Фокке-Вульф-189"  -
наводчик вражеских бомбардировщиков. Этот  отлично  вооруженный,  защищенный
броней и  исключительно  маневренный  самолет-разведчик  считался  у  немцев
неуязвимым и действовал без прикрытия.
 Задача уничтожить "раму" была поручена Старикову и Тащиеву.  Через  две
минуты  друзья  были  в  воздухе.  Набрали  высоту,  пошли   на   сближение.
Двухмоторный, двухфюзеляжный разведчик почти неподвижно висел над кораблями.
Дмитрий с ходу устремился в атаку, Сурен, искусно маневрируя, стал отвлекать
на себя огонь противника.
 Нетрудно было представить, с каким волнением наблюдают за этим боем  со
всех корабельных палуб: ненавистную "раму" знал каждый боец и моряк, но едва
ли кому довелось ее видеть сбитой.
 Первая  атака  успеха  не  принесла:  "рама"   вильнула,   хладнокровно
отстреливаясь. Искусно сманеврировав, Стариков и Тащиев взяли  ее  в  клещи.
Одна очередь угодила в фюзеляж. Подбитый "фоккер" вывернулся, стал  уходить.
Стариков выбрал удачный  угол:  вражеский  стрелок  заслонен  правой  балкой
фюзеляжа. "Рама" накренилась, открыла стрелку обзор. И  фашист,  и  Стариков
ударили одновременно. Дмитрию хорошо  были  видны  трассы  своих  пулеметов.
Мимо... мимо... Но вот попала одна. Стариков ударил из пушки. "Рама" описала
нелепый полукруг, встала на крыло, дымя и кувыркаясь, обрушилась в море...
 Враг рвался  на  приморское  шоссе.  Наши  войска  упорно  держались  в
Новороссийске. Кровопролитные схватки происходили уже у цементных заводов.
 10 сентября утром командир полка вызвал капитана Литвинчука.
 - Погода - сами видите. Однако местами возможно, наверно, пошарить.
 - "Свободная охота"?
 - Кого в напарники возьмете?
 - Старикова.
 - Из второй эскадрильи? - Наум Захарович улыбнулся.
 -  Погода,  сами  видите,  -  его  же  словами  пояснил  свое   решение
самолюбивый комэск-один.
 Старикова он нашел у хозяйственной землянки -  тот  самозабвенно  рубил
дрова. Кажется, из всех "земных" дел он больше всего любил эту работу.
 - Сходим на охоту, дровосек?
 - Со мной?
 - Со мной.
 Стариков оглядел небо, с сожалением вогнал топор в чурбак.
 Кисея дымки висела низко, на взлете Литвинчук едва не задел за  дерево.
Стариков, взлетев вслед, поскромничал:
 - Я привяжусь...
 И весь полет держался как на буксире.
 То и дело приходилось вести машины по приборам. Только опытнейших своих
пилотов мог командир полка выпустить в воздух в такую погоду.
 На подходе к Анапе разглядели колонну грузовиков. Проштурмовали с ходу.
В  районе  Геленджика,  у  Цемесской  бухты,  на  малой   высоте   встретили
"Гамбург-138". Огромная четырехмоторная двухкилевая летающая  лодка.  Размах
крыла тридцать метров. Экипаж из шести человек, отличный  обзор,  сильнейшая
броня, три пулемета, пушка. Боевое применение:  разведка  на  коммуникациях,
поиск подводных лодок,  наводка  торпедных  катеров  и  бомбардировщиков  на
обнаруженные цели, спасательные операции, прикрытие кораблей... Как-то этого
крокодила видели у самого нашего приморского шоссе: лежа на  воде,  спокойно
корректировал огонь с моря...
 - Это тебе не дрова рубить!
 - Не дрова.
 - Атакуем?
 - Атакуем.
 Ринулись с ходу, без подготовки. Враг  такой  дерзости  не  ожидал.  Но
изготовился моментально! Ответные пушечные и пулеметные трассы прошили небо.
Одна из очередей ударила в крыло Старикова.
 - Видал, гад!
 - Видал.
 У самой воды вышли  из  атаки.  "Гамбург"  продолжал  полет  в  том  же
направлении.
 - Повреждение есть?
 - Консоль крыла.
 - Управление?
 - Нормально.
 - Повторяем?
 - Есть. Разрешите мне первым? Литвинчук помедлил.
 - Ладно, руби давай! Я отвлеку.
 Стариков развернулся на  заход,  Литвинчук  сделал  вид,  что  атакует.
Гитлеровцы ударили по нему, он использовал  дымку.  Стариков  приближался  с
другой стороны, держа в прицеле один из моторов "Гамбурга". Вот он,  как  на
ладони! Пора... Огненные струи впились в капот. Перенося  трассу  на  второй
мотор, прошил бензобаки, Взрыв...
 Когда  последний  пылающий  обломок  воткнулся  в  море,  в   наушниках
прозвучало:
 - ...и вечная память! Большая  была  машина.  В  первую  эскадрилью  не
перейдешь?
 - Не стоит, пожалуй. Там и  своих  самоубийц  хватает.  К  тому  же  не
актуален вопрос...
 - А что, не дотянешь, думаешь?
 - Вообще-то надо бы дотянуть. Дровишки  там  не  дорубленные  остались.
Повар, пока спохватится, задержит ребятам обед...
 Прошел год. И какой! Разгром гитлеровцев под Сталинградом,  грандиозная
победа под Курском и Орлом...
 Успешно развивались события и на юге. Большая часть  Северного  Кавказа
была освобождена, наступление на Украине  создало  благоприятную  обстановку
для разгрома немецко-фашистских войск на Кубани  и  освобождения  Таманского
полуострова. Главный удар в районе Новороссийска было решено нанести с  трех
направлений: с моря, со стороны цементных заводов и с плацдарма Малой земли.
Операция началась в ночь на 10 сентября сорок третьего года.
 ...После  ночного  вылета  на  поддержку   морского   десанта   гвардии
лейтенанты Стариков и Тащиев вновь заступили на  дежурство  на  прифронтовом
геленджикском аэродроме. Замаскированные ветками,  их  ястребки  стояли  под
деревьями, винтами к взлетной полосе.
 Сидя  на  крыле  своей  машины,   Стариков   беседовал   со   стажером,
инструктором летного училища, прибывшим на боевую практику.
 - Что нового в тактике вражеских,  истребителей?  -  спрашивал  тот,  с
уважением глядя на скромного  лейтенанта,  на  личном  счету  которого  было
больше сбитых самолетов, чем у командира эскадрильи.
 - С тех пор как утратили господство  в  воздухе?  Угощайся,  -  Дмитрий
протянул собеседнику огромное спелое яблоко, сорванное в брошенном хозяевами
саду. - Как сказать... Еще злее стали. Как мы в сорок первом, когда фриц нас
одолевал. Ну и, конечно,  хитрее.  -  Откусил  яблоко,  похрустел.  -  Много
новичков. Как и у  нас,  впрочем.  Поэтому  надо  стараться  бить  ведущего.
Срежешь туза - успех обеспечен.
 - Ну это  для  вас...  -  стажер  невольно  перешел  на  вы,  незаметно
оглядывая скромную фигуру прославленного морского аса -  не  богатырь,  лицо
простого крестьянского парня: чуть курносый, с  шелушинкой  от  солнца  нос,
выгоревшие брови, простецкие скулы. Сидит, как на завалинке,  жует,  болтает
ногами...
 - Во, так и знал, - вдруг забросил недоеденное яблоко в куст.
 - Что, товарищ гвардии...
 - "Фокки"! Сейчас сыпанут, гады... Сурен, за мной!
 Стажер удивленно оглядел совершенно чистое небо. Лишь  через  минуту  с
ветерком долетел до ушей обрывок гула. "И ведь жевал, с хрустом..."
 Взвилась ракета. Тащиев замешкался с парашютом и  едва  не  угодил  под
бомбы "фокке-вульфов", вывалившихся на большой скорости из-за гор...
 Когда фашисты были отогнаны, с земли последовала команда:
 -  Отставить  преследование!  Идите  на   прикрытие   войск   в   район
Новороссийска.
 Город увидели издали - он был весь в дыму.  Пожары,  разрывы  снарядов,
бомб... Приблизившись,  осмотрелись,  определили  места  самых  ожесточенных
схваток - у цементных заводов, возле Федотовки, в порту.
 В районе Гайдука встретили два истребителя ФВ-190. Пошли на  сближение.
Немцы не рассчитали маневр, разделились. Стариков  оказался  выше  ведомого,
выпустил длинную очередь. "Фоккер" отвильнул и совсем  оторвался  от  своего
ведущего. Теперь его спасение только в глубоком, с максимальной перегрузкой,
вираже или отвесном пикировании. Фашист выбрал первое:  расчет  на  то,  что
русский не выдержит, сорвется в штопор.
 Стариков обернулся: Сурен уверенно следовал за ним, Перегрузка  вдавила
в сиденье, стало  трудно  дышать.  Круг  сужался.  Немец  оказался  искусным
пилотом.  Менял  высоту,  надеясь,  что  русский  запоздает  с  маневром   и
оторвется. Стариков, в свою очередь, усиливал давление на ручку,  вламываясь
внутрь виража. "Та-ак... -  машинально  выдавливал  сквозь  зубы.  -  Силен,
силен... пять с плюсом... А ну-ка..."
 Чуть спрямив вираж, нашел прицельный ракурс, Увидел,  как  враг  втянул
голову в плечи,  уменьшил  крен,  резко  вскинул  тупой  сизый  нос  машины.
Смертельный рывок оттянул его конец на секунды.  Едва  "фоккер"  сорвался  в
пике, Стариков хладнокровно поджег его.
 Снял  палец  с  гашетки,  распрямился,   покрутил   головой,   разминая
одеревеневшую шею. Из-под шлема текло, во рту было солоно. То ли от пота, то
ли от крови из прикушенной губы. Размякшей перчаткой вытер лицо, оглянулся.
 - Здорово, Дима! Высший класс! - раздался  в  наушниках  веселый  голос
Сурена.
 Гигантскими  зигзагами  они  продолжали  ходить  над  городом.   Искали
бомбардировщики противника. Вот они - девятка "хейнкелей".  За  ней  вторая.
Прикрытие - дюжина "мессеров". Высота шесть тысяч, "хейнкели"  идут  гораздо
ниже. Стариков собрался атаковать, но на врага уже свалилась восьмерка наших
ястребков. Стариков и  Тащиев  получили  указание  с  земли  выполнять  роль
сковывающей группы.
 Сковали. Ударная группа атаковала  бомбардировщики.  Строй  "хейнкелей"
рассыпался, ведущий  их  первой  группы  был  сбит.  Затем,  после  короткой
схватки, рассеялись и вражеские истребители...
 16  сентября  Сурен  Тащиев  облетывал  свой  самолет  над  морем.  Его
прикрывал  Дмитрий.  Со  стороны  мыса  Утриш  появилась  группа   вражеских
истребителей. Шла встречным курсом. У Сурена не  было  времени  раздумывать.
Поймав ведущего в прицел, дал очередь из 37-миллиметровой  пушки.  Встречные
пушечно-пулеметные трассы понеслись к  нему.  Успел  увидеть:  у  гитлеровца
снесен фонарь кабины, машина потеряла управление. Строй  фашистов  мгновенно
распался: как потом выяснилось, Тащиев сбил  видного  руководителя  немецких
авиационных частей в Крыму.
 Очередь, выпущенная фашистом, тоже оказалась  меткой:  разбил?  верхнюю
часть кабины, повредила стабилизатор. Сам Сурен был ранен в  голову.  Машина
продолжала полет со снижением, ее неотлучно сопровождал  Стариков.  Под  его
прикрытием Тащиев  долетел  до  своего  аэродрома  и  чудом  сумел  посадить
израненный самолет...
 Наступление  на  земле  продолжалось.   Авиаторы   флота,   поддерживая
сухопутные войска, громили врага за  пределами  Новороссийска,  на  перевале
Волчьи Ворота, в Неберджаевской, Южной Озерейке,  Верхне-Баканской.  Срывали
готовящиеся контратаки, уничтожали корабли с живой силой и техникой в портах
Тамани и Керчи...
 22 сентября эскадрилья Пе-2 40-го авиаполка под  прикрытием  двенадцати
истребителей 11-го гвардейского вылетела на  бомбоудар  по  плавсредствам  в
порту  Тамань.  Девятку  пикировщиков  вел  комэск  капитан  Андрей  Кузьмич
Кондрашин, группу истребителей - сам командир 11-го полка подполковник  Иван
Степанович  Любимов.  Истребители  рассредоточились  по  высоте  в   группах
непосредственного прикрытия  и  ударной  группы  возглавляли  прославленные
мастера  воздушного  боя  Дмитрий  Стариков,  Владимир  Снесарев,   Владимир
Наржимский.
 Ястребки-гвардейцы беззаветно любили своего командира. Любимов  был  им
примером во всем. И в первую очередь в том, чего больше всего не хватало им,
молодым и горячим. "Нельзя увлекаться боем до безрассудства,  -  по-отечески
наставлял их Иван Степанович. - Летчик-истребитель должен  все  видеть,  все
понимать, до конца сохранять ясную голову".
 Сами по себе слова значат не  много.  Важно,  кто  говорит.  А  говорил
человек, каждый боевой вылет которого являлся подвигом. И не было ни  одного
из его подчиненных, кто бы не слышал о его славных делах, не рассказывал  бы
о них с восторгом и восхищением.
 ...Это случилось 9 октября сорок первого года. Истребители под командой
комэска  Любимова  вылетели  на  прикрытие  штурмовиков.  На  обратном  пути
встретились с большой группой Me-109. Силы были  неравными:  на  каждый  наш
ястребок приходилось по пять фашистов. В ожесточенном бою  самолет  Любимова
был  поврежден,  он  сам  тяжело  ранен.  Пара  стервятников  бросилась  его
добивать.  Любимов  развернулся  и  пошел  в  лобовую.   Фашисты   струсили.
Истекающий кровью комэск сумел перетянуть за линию фронта и посадил машину в
степи. Его продолжали обстреливать, ранили еще раз. Около года находился  на
излечении. Несмотря на.  все  усилия  врачей  и  самого  пациента,  пришлось
расстаться со ступней левой ноги. В полк он вернулся на протезе, но  добился
разрешения летать. В октябре сорок второго его  назначили  командиром  32-го
иап в мае сорок третьего полк стал  11-м  гвардейским.  Много  замечательных
воздушных бойцов воспитал  за  это  время  Иван  Степанович.  И  при  каждой
возможности выходил в воздух сам. Вот и сейчас...
 При подходе пикировщиков к цели группа была встречена четверкой Me-109.
За ними вдали "паслись" "фокке-вульфы". Пара "мессеров"  пошла  в  атаку  на
левое звено Пе-2. Снесарев кинулся на выручку, открыл заградительный  огонь.
"Мессеры" отвернули. Им на смену пришла вторая пара. Снесарев спикировал  на
ведущего, ударил из пушки. "Мессершмитт" вспыхнул и завертелся, падая...
 Яростно забили зенитки противника. Комэск Кондрашин  перевел  машину  в
почти отвесное пикирование, вслед ему заскользили его  боевые  друзья.  Удар
был разящим. В порту полыхнули взрывы: часть барж  была  нагружена  горючим.
Один  из  пикировщиков  получил  повреждения,  к   нему   устремилась   пара
"фоккеров".  Навстречу  -  Любимов  и  Наржимский.  Первым  успел   Любимов.
Сблизившись с ведущим до предела, ударил из всего бортового оружия. "Фоккер"
взорвался. Наржимский круто взмыл вверх, нацелился и т